Книги по разным темам Pages:     | 1 |   ...   | 5 | 6 | 7 | 8 | 9 |   ...   | 50 |

вых, что центральным составляющим сущностьчело­века являетсяотношение его к другому. Во-вторых, что в основе этого отношения лежат двепротиворе­чащие другдругу тенденции: рассмотрение другого человека как самоценности, самоцели ирассмотрение его как средства. И наконец, в-третьих, что именно от особенностейразрешения этого противоречия зави­сит в первую очередь приобщение самого человека к родовой сущностилибо, напротив, отъединение от нее, ее извращение. Основным парадоксомсамосознания, саморазвития человека является, таким образом, то, что этосамосознание, саморазвитие производно от отношения к другому человеку, т. е. отношение к себевозникает через отношение к другим *. Напомним ши­роко известные слова К. Маркса отом, что человек сначала смотрится, как в зеркало, в другого человека. Лишьотнесясь к человеку Павлу как к себе подобному, человек Петр начинаетотноситься к самому себе как к человеку. Вместе с тем и Павел как таковой, вовсей его павловской телесности, становится для него фор­мой проявления рода человек5'.

Отсюда постижение своей сущности не как теоре­тического знания (так должно бытьисходя из таких-то и таких постулатов) и не через акт веры (я верювопре­ки сомнениям, чтотак должно быть), а в своей само­очевидности и целостности возможно только через осо­бое отношение к другому, в которомэтот другой пред­станетво всей самоочевидной значимости и целостно­сти, не как вещь среди вещей, а какценность сама по себе, воплощающая в своей неповторимой форме все достоинства икрасоту человеческого рода. Спо­собность увидеть так другого, способность забыть себя в восхищениидругим есть способность любви как выс­шегоиз доступных человеку способов реализации отно­шения к другому. С началомлюбви,— писал С. Л.Ру­бинштейн,—человек начинает существовать для дру­гого человека в новом, более полномсмысле как некое завершенное, совершенное в себе существо. Иными

* тт _ _

* Для психологии это представляет важнейшую, хотя еще малоразработанную проблему. Л. С. Выготский в 30-х годах писал: л...че­рез других мы становимся самимисобой... 49 А. Н. Леонтьевспустя сорок лет говорил о насущной необходимости коперника некогопо­нимания впсихологии, поскольку ля наюж!/ двое д,> не в ggggимею

самом (его во мне видят другие), а вовне менясуществующем— всобеседнике, в любимом, в природе... 50.

40

словами, любовь есть утверждение существованиядру­гого и выявлениеего сущности 52.

Могут возразить: о каком выявлении сущности мо­жет идти речь, когда любовь стольчасто слепа, склон-на преуменьшать, а то и вовсе закрывать глаза на недостаткисвоего объекта или возвеличивать до небес не бог весть какие достоинства. Но мыуже говорили, что сущность человека не простой набор отношений, а их ансамбль,центром которого является отношение к другому. Овладевая этим центром, любовьовладе­вает ключом кпостижению всей сущности человека в целом *.

С понятием любви нередко прочно ассоциируются лишьотношения между мужчиной и женщиной и в иной ряд ставится любовь к ребенку, кматери, к Родине, к Человечеству. Однако во всех столь разных на первый взглядпроявлениях любовь едина в главной сути — в отношении к своему предмету какк самоценности **. На разные виды любви следует смотреть скорее как на ступенивсе большего постижения человека, все боль­шего расширения сферы собственночеловеческого (в противовес вещному) отношения к миру. Поэтому фик­сация на одной какой-либо ступени(любить челове-

* Любовь является единственным способом понять другогочеловека в глубочайшей сути его личности,— констатирует заме­чательный психотерапевтсовременности Виктор Франкл.— Никто не может осознать суть другого человека до того, как полюбилего. В духовном акте любви человек становится способным увидеть существенныечерты и особенности любимого человека, и, более того, он видит потенциальное внем, то, что еще не выявлено, но должно быть выявлено. Кроме того, любя,любящий человек застав­ляет любимого актуализировать свою потенциальность. Помогаяосознать то, кем он может быть и кем он будет в будущем, он пре­вращает эту потенциальность вистинное. Напомним также сло­ва К. Маркса: Чем я не могу быть для других, тем я не являюсь и немогу быть и для самого себя 54. Пока любовь не открывает через любящего совершенств любимого,последний их не знает и не обладает, ими. Любовь при этом становится не толькоперво­открывателемнового видения себя и мира, но и внутренним усло­вием, мерилом глубины и силы егореализации, судьей, чье доверие воспринимается как дорогой, частонезаслуженный, неслыханный, неожиданный дар и обмануть которое поэтому кажетсястрашным.

** Сомнения подлинной любви (подчас многочисленные имучи­тельные) могутотноситься к ответности, силе, дальнейшей судьбе чувства, но самоценностьобъекта любви, его несводимость к средству, пользе, выгоде сомнению неподлежат. Любовь в принципе нельзя продать или обменять на что-то, ибо онапогибает в тот же самый момент, когда свершается сделка, т. е. когда онаобменивается на нечто третье, вещное, теряя тем самым своюсамоценность.

41

честно, но не любить конкретных людей; любитьблиз­ких, свою семью,свою группу, кучу, но быть равно­душным к чужим, дальним и т. п.) есть гибель под­линной любви, пресекновение ееразвития. Выход здесь, конечно, не в отворачивании от близких радилдаль­них или,напротив, в жертве дальними ради близ­ких, а в полном и широкомразвертывании природы любви как человеческого, т. е. не имеющегооконча­тельных границ,трансцендирующего отношения.

Вовсе не похвально, например, перешагивая ближ­него, считать единственно достойнымпредметом любви все человечество — это будет не любовь, а гордыня, пьедестал для снисходительного,сверху вниз, отноше­нияк людям, простой способ самоутверждения (неда­ром говорят — легко любить человечество, но нелегко любить человека). Подлинная любовь к человечеству начинается с любви кконкретному ближнему, с рас­крытия в нем человеческой сути и восхищения этой сутью, спостепенного постижения его как образа Че­ловечества. Снятиепротивопоставления между ближ­ним и дальним заключается в том, чтобы в ближнем узреть и вызватьк жизни дальнего человека, идеал человека, но не в его абстрактном, а в егоконкретном преломлении,— пишет С. Л. Рубинштейн 55. Тогда и человечество, если мы дорастем до того, чтобыпозво­лить себе назватьего предметом своей любви, будет не безликой массой и не пестрой, малопонятной,разно­языкой толпой,мелькающей в кадрах кино или теле­видения, а собранием, связью конкретных людей, кото­рые при всей их непохожести друг надруга, при всей их реальной заземленности и далекости от идеализи­рованных представлений составляютединый, бесконеч­носовершенный в своем потенциальном развитии род. Прекрасна древняя мудрость:лсамый главный для тебя человек — тот, с которым ты говоришь сейчас, ибо в каждом — человечество и человечество— вкаждом.

Только будучи способным на такое отношение кдру­гому, через этоотношение человек осознает, прини­мает (не теоретически, не усилием верования, а какздесь-и-теперь-реальность) и себя как равносущного роду, как самоценность. Этооткрытие (что является парадоксом для логики житейского сознания) темоче­виднее, ярче,полнее, чем в большей степени человек способен децентрироваться, отречься отсебя, чем больше он забывал, терял себя ради другого. Эта

42

потеря и осуществляется в наибольшей степени в актелюбви. Подлинная сущность любви состоит в том, чтобы отказаться от сознаниясамого себя, забыть себя в другом ля и, однако, в этом исчезновении и забвениивпервые обрести себя самого и овладеть собою 5в.

Таким образом, на поставленный выше вопрос — дано ли человеку непосредственноепостижение своей родовой сути в целостном и самоочевидном восприя­тии себя — можно ответить положительно: данов спо­собности любить,в способности к развитию этого от­ношения к миру.

До сих пор мы говорили о творчестве, о вере вбу­дущее, оцелеполагании и самопроектировании, о по­зитивной свободе и свободномволепроявлении, о люб­ви как способе постижения человеческой сущности. Но жизнь каждогочеловека конечна, смерть обрывает все названные движения, и одно сознание этогофакта ставит проблему ответственности за содержание своей жизни, каждого ее дня и часа в числопервейших. Это ответственность * перед обществом, перед прошлыми и будущимипоколениями, перед конкретными людьми — близкими и далекими, передначатым тобой делом, перед созданными, выношенными тобой образами,пред­ставлениями ожизни, которые вне тебя, без твоего участия реализованными быть не могут; этоответствен­ность передсамим собой за свою осуществленную или неосуществленную, искаженную тобой (и некем иным, как тобой) человеческую сущность. л...Наличие смер­ти,— писал С. Л.Рубинштейн,—превращает жизнь в нечто серьезное, ответственное, в срочноеобязатель­ство, вобязательство, срок выполнения которого мо­жет истечь в любой момент5Э. Эта серьезность,ответ­ственность неозначает забвения радости, ощущения полноты жизненного момента, но оттеняет,придает ему цену, выявляя главное и второстепенное, сущест­венное и наносное. Подлиннаяответственность —это

* Следует, конечно, отличать эту психологическуюответствен­ность отответственности юридической, которая понимается как обязанность, исполняемая всилу государственного принуждения или приравненного к нему общественноговоздействия, тогда как добровольное исполнение обязанности юридическойответствен­ностью неявляется 57. Что касаетсясугубо конкретно-психологи­ческих аспектов изучения ответственного поведения, существующихздесь методов и основных проблем, то с ними можно познакомиться, прочтямонографию К. Муздыбаева 58.

43

не фрейдовский пресс сверх-я на слабую душучело­века, а условиеего возвышения и приобщения к Чело­вечеству, его нуждам, заботам, страданиям и радо­стям.

Осознание конечности своего бытия впервые во всей егограндиозности ставит вопрос о смысле жизни,за­ставляя искать этот смысл в том, что превосходит конечную индивидуальнуюжизнь, что не уничтожимо фактом смерти.

Что переживет нас Вещь истлеет, и имя забудется.Переживают нас дела, вернее, последствия наших дел и поступков, их отражение всудьбах других, людей. Дела эти и поступки можно, отвлекаясь от частностей,свести к двум видам. В одних случаях они направлены на утверждение человека каксамоценности, его разви­тия как потенциально бесконечного, вне любых зара­нее установленных масштабов (внравственно-оце­ночномплане такие дела и поступки обычно именуют добрыми). В других случаяхобнаруживается направ­ленность на попрание человека, отношение к нему как к средству,вещи, его развитию как заранее определи­мому и конечному (такие дела ипоступки большей частью именуют злыми). Дела и поступки первого ви­да — основа приобщенного к родовойсущности самосознания (через означенный выше парадокс само­сознания — возникновение отношения к себечерез отношение к другим). Дела и поступки второго вида — основа самосознания,отъединенного от этой сущности и замкнутого на самом себе. Отсюда самосознаниепервого вида способно к обретению далеко выходяще­го за границы собственногоконечного бытия смысла жизни, в то время как самосознание второго вида к такомуобретению принципиально не способно: в жиз­ни других, как и в своей жизни, оноусматривает лишь обрывок, островок в океане времени, который исчезает послесмерти без следа, войну каждого за себя и всех против всех.

И хотя зло, как некая обобщенная категория, со­путствует человечеству и имееттакой же срок своего существования, как и добро, человек со злымсамо­сознанием, видя вовсех средство, вещь, и сам стано­вится вещью, конец которой положен ее физическим износом.Самосознание добра, напротив, видя в других не вещную, не обменную ценность,обретает тем самым и собственную не обменную ценность, собственную

44

причастность к роду человеческому. Поэтому смысл жизничеловека и смысл жизни человеческого рода просто не могут существовать один внедругого, ибо и то и другое (осознанно или чаще неосознанно) ре­шается человеком всегда по сутисинхронно, одновре­менно, так как по своей природе человек не существует, не находитсебя вне отношения к обществу, а в пре­деле — и к человечеству в целом. Дажетакая позиция, как моя хата с краю, гори все синим пламенем, лишь бы мне(моей семье) хорошо было, есть одновремен­но позиция в отношении остальногочеловечества, есть определенное решение смысла жизни человеческо­го рода и каждого его члена вотдельности, представ­ляемого в данном случае как стремящегося грести под себя, жить радисвоих узкоэгоистических или узко-групповых интересов.

Связь зла и смерти (не физической, а духовной), добра ибессмертия (тоже не физического, а в памяти, душе народной и общечеловеческой)— излюбленная темалегенд и преданий. Не обходят вниманием эту тему и художественная литература,поэты и писатели. Значительный след оставили разработки этой темы в трудахмыслителей и философов прошлого. Глубокая связь вопроса о смысле человеческойжизни с пробле­мойдолголетии, смерти и бессмертия человека,— пи­шет, например, И. Т.Фролов,—прослеживается через всю историю философии и науки, и ее хорошо выразил ужеСенека, сказавший, что важно не то, долго ли, а правильно ли ты ее прожил.Всякая жизнь, хорошо прожитая, есть долгая жизнь, отмечал и Леонардо да Винчи.Эту же мысль подчеркивал и Монтень, говоря, что мера жизни не в еедлительности, а в том, как вы ее использовали. Ясно, что мера жизниопределяется здесь ее человеческой, т. е. социально-личностной и нравственной,формой 60.

Развивая эту тему, можно было бы сказать, что краткий повремени отрезок жизни способен вместить целую вечность, тогда как долгое времяпрожитой жизни —оказаться пустым, изолированным мгнове­нием. Согласно старой грузинскойпритче, на каждом надгробии одного забытого древнего кладбища было кроме датырождения и смерти выбито: этот человек про­жил один час, этот — день, этот — три года, этот — десять лет, этот не жил вовсе.Речь шла не об отпущен­ных календарных сроках, которые были относительно

45

равны, а о сроках жизни, наполненных высокимчело­веческим смыслом*.

Pages:     | 1 |   ...   | 5 | 6 | 7 | 8 | 9 |   ...   | 50 |    Книги по разным темам