Книги по разным темам Pages:     | 1 |   ...   | 37 | 38 | 39 | 40 | 41 |   ...   | 42 |

обезлюдения деревень в пользу городов, и наконец, чтовсего важнее, -- очень

строгих законов против пьянства и разврата. Успех мер,принятых в Швеции и

некоторых штатах Североамериканского союза, должен был быубедить наших

законодателей, если бы только последние не находились кнесчастью под

политическим вассальством "кабаков". Что касаетсяподстрекательства к разврату

прессой, то достаточно было бы небольшой твердости состороны правительства и

парламента, чтобы положить ему конец: задача в этом случаеочень легка, и нам

непростительно откладывать ее исполнение.

С психологической точки зрения, по-видимому, не произошлобольших изменений во

французском характере. Возможно, что мы сталиположительнее и реалистичнее,

недоверчивее к чувству, менее восторженны и наивны. Запоследние двадцать лет,

несмотря на наши слабости и бедствия, мы обнаружили болеерассудительности,

устойчивости в чувствах, просвещенного патриотизма,терпеливой и настойчивой

воли. Обвинять нас в непостоянстве и быстром упадке духасделалось общим местом.

Но разве мы не обнаружили выносливости и настойчивости ввойну 1870 г., которая

была однако не наступательной, а оборонительной, исопровождалась не победами, а

поражениями В конце концов, завоевательные экспедиции --лишь временное

безумие, к которому слишком часто нас увлекают наши вожди;при малейшем повороте

счастья, наш здравый смысл заявляет о своих правах; но вборьбе за целость

Франции мы не могли решиться, пока не были безусловновынуждены, потерять одного

из живых членов нашего отечества. С тех пор, хотя наспризнают забывчивыми, не

перестают говорить об упорстве, с которым мы вспоминаем онаших братьях --

эльзас-лотарингцах. В чем же нас упрекают, наконец Вмстительности

оскорбленного самолюбия В ненависти побежденного к своемупобедителю Нет; в

военной игре мы всегда были достаточно хорошими игроками,чтобы легко мириться с

поворотами счастья. Но мы считали бы себя обесчещеннымиравнодушием к правам

народов и наших соотечественников. Мы не питаем ненавистик Германии, но мы

юбим Францию и чувствуем отвращение к несправедливости.

Соединение впечатлительности и общительности с светлым иясным умом, присущее,

как нам кажется, французскому характеру, не может впрочемобойтись без частых

противоречий. Этим объясняется, в наших нравах, в нашейистории и политике,

беспрестанная смена свободы и порабощенности, революции ирутины,

оптимистической веры и пессимистического упадка духа,восторженности и иронии,

кротости и насилия, логики и нерационального увлечения,дикости и человечности.

Очевидно, что равновесие страсти и разума в высшей степенитруднодостижимо и

неустойчиво; между тем к этому именно равновесиюнепрестанно стремится

французский характер. Нашим главнейшим ресурсом являетсястрастное увлечение

рациональными и здравыми идеями. Мы сознаем необходимостьэтого и нашу

способность к этому. Мы стремимся укрепить самих себя,привязавшись мыслью и

сердцем к цели, указанной нам умом и поставленной навозможно большую высоту.

В подтверждение нашей отсталости и грозящего намвырождения, наши противники

особенно настаивают на сходстве нашей впечатлительности ичувствительности с

чувствительностью и впечатлительностью женщины илиребенка. Но это чисто внешнее

сходство не должно было бы скрывать от них многих глубокихразличий. Назвать

взрослыми детьми людей, восторженно верующих в идеи и сбескорыстной энергией

защищающих их, -- нетрудно; но разве молодость сердцазаслуживает такого

презрения Разве "любовь к человеческому роду" -- порокЕсли бы во Франции не

было ничего другого, кроме ребяческого, женственного или"плебейского", могли ли

бы мы в свое время (продолжавшееся века) господствоватьнад миром благодаря то

нашему политическому и военному могуществу, то нашемуумственному превосходству

Нет, мы не можем согласиться с нашими противниками, чтоотечество Декарта,

Паскаля, Боссюэ, Корнеля, Мольера, Ришелье и др.представляет собой лишь страну

взрослых детей. Не всё в нашей истории и в наших действияхлегкомысленно и

суетно, как утверждают это Джиоберти и Леопарди. Есликогда и встречаются эти

недостатки (не всегда отделимые от достоинств, обратнуюсторону которых они

составляют), то они зависят не от женского или детскогохарактера французов; они

объясняются одновременно нашим нервным темпераментом,нашим воспитанием и

присущей нам общительностью. В самом деле, при сношениях слюдьми иногда нельзя

бывает слишком глубоко захватывать вопрос, слишкомнастаивать, превращать

гостиную в аудиторию, а разговор в диссертацию. Подобнымже образом, желание

нравиться другим, добиться их уважения естественнопорождает известное тщеславие

и известное"уважение к личности". Индивидуум уже не ищет всамом себе всего

своего достоинства и значения, он в значительной степениищет его в других.

Точно так же, мягкость нашего характера, наши слабости,погоня за модой и боязнь

общественного мнения зависят не от того, что мы похожи наженщин, а от того, что

общественная жизнь требует этой мягкости, этогозакругления всех острых краев

индивидуальности, этой зависимости каждого от общегонастроения. Следует ли

заключить отсюда, как это делают немцы, англичане иитальянцы, что расширение

общественной жизни имеет необходимым последствием сужениеличной и внутренней,

что, по мере того как развивается одна, атрофируетсядругая Да, если понимать

под общественной жизнью светскую; но составляет липоследняя истинную

общественную жизнь и не есть ли она лишь ненормальная,извращенная форма ее

учше понятое общественное существование требует, напротивтого, сильной

индивидуальности и высокого развития личности. Идеал,который составила себе

Франция, еще не осуществив его в достаточной мере, и ккоторому она должна

всегда стремиться, заключается в согласном ростеобщественной и индивидуальной

жизни. Ее гений остается так же полезен и необходим миру,как и гений соседних

наций, не в обиду будь сказано государственным людям,мечтавшим не так давно

подчинить немецкому господству и немецкому языку Франциюсевернее Лиона, а

господству Италии и итальянского языка Францию к югу отЛиона.

Что касается наших настоящих зол, внушающих столь законноебеспокойство, то

индифферентизм и упадок духа имели бы в данном случае однои тоже действие и

были бы одинаково опасны. Ничто так не опасно для народа,как "самовнушение"

относительно грозящего ему упадка. Постоянно повторяясебе, что ему грозит

падение, он может вызвать у себя головокружение и упасть.Подобно тому как на

поле битвы уверенность в поражении делает его неизбежным,национальный упадок

духа лишает характеры их упругости и обращается в нечтонапоминающее настроение

самоубийцы. Довольствуясь нелепыми словами, вроде: "конецрасы", "конец века",

"конец народа", люди отдаются общему течению, становятсябезучастными, ссылаются

на бессилие индивидуума в борьбе с роком, тяготеющим надцелым народом и даже

принимающим форму физической необходимости. Мы видели, чтов действительности

этой необходимости не существует. Ренан настаивал когда-тона громадном значении

расы, в то время как Тэн преувеличивал значение среды; вконце концов оба

признали в нации -- и особенно во французской, болеедоступной общественным

влияниям -- "духовный принцип", результат "долгих усилий,жертв и

самоотверженности в прошлом", наследие, полученноенераздельным, с

обязательством увеличивать его ценность, и принимаемоесознательно путем своего

рода "повседневного плебисцита". "Мы -- то, чем были вы,-- говорилось в

спартанской песне, обращенной к предкам, -- и мы будемтакими, какими вы

теперь". То что древние поэты выражали образно,современные ученые могли бы

повторить от имени самой действительности; но тольковлияние предков

увековечивается не одной наследственностью расы инеизменным влиянием физической

среды, как, по-видимому, думают многие из современныхученых, а также языком,

воспитанием, религией, законами и нравами. Этот импульс,действующий на таком

огромном расстоянии и двигающий нами в течение веков, какединая сила,

вздымающая волны на всем море, не представляет собой лишьслепого влияния

инстинктов четвертичного периода или окружающих насматериальных факторов; это

вместе с тем -- влияние идей и чувств, развитыхцивилизацией и надстраивающих

над физическим организмом моральный. Если нацияпредставляет собой единый

организм, то это прежде всего духовный организм. Мырассмотрели, с

психологической точки зрения, какова французская душа.Невозможно усматривать

"сумерки народа" в чрезмерной нервности или ослаблениимускульной системы,

встречающихся более или менее и у всех других наций. Еслиумственная жизнь и

общественные влияния, с их хорошими и дурными сторонами,более преобладают во

Франции, чем в других странах, а этнические влияниядостигли в ней в высшей

степени неустойчивого равновесия, то в этом столько жеоснования для надежд, как

и для опасений. В критические минуты национальный характерсо всеми

обусловливаемыми им благоприятными и неблагоприятнымишансами становится прежде

всего вопросом ума и воли: спасение или гибель нации в еесобственных руках.

III. Выбор народных героев -- факт великой важности впсихологии народов.

Действительно, герои представляют собой одновременнотипических представителей

данной расы и ее идеализованное представление о самойсебе. Один немец

справедливо сказал, что никогда не могло бы существоватьнации Наполеонов, но

что был момент, когда тайным желанием каждого французабыло сделаться

Наполеоном. Этот идеальный Наполеон далеко впрочем непоходил на грубого и

вероломного исторического Наполеона, которого даже внастоящее время, после

стольких разносторонних исследований, мы еще не знаемдостаточно.

Верцингеторикс, Карл Великий, Людовик Святой, Жанна д'Арк,Винцент де Поль,

Байярд, Генрих IV, Тюрень, Конде, д'Ассас, Мирабо,Наполеон -- вот герои

Франции, истинное или воображаемое лицо которых всемзнакомо. Наиболее популярны

-- Жанна д'Арк и Наполеон, причем из последнего сделалиолицетворение

французской революции и французской славы. Несомненно подвлиянием классического

направления великие люди Франции претерпели большиеизменения и приблизились к

условным героям корнелевских и расиновских героев; но вовсяком случае они

действовали обаятельно на простое и непосредственноенародное воображение своим

мужеством и презрением к смерти, неудержимым порывом ивсепокоряющей

откровенностью, величием души и рыцарским духом,преданностью отечеству или

человечеству, любовью к "свободе", "просвещению" и"прогрессу". Это -- символы

скорее идеала, живущего в народной душе, чем историческойдействительности; но

нельзя отрицать, что если вы захотите характеризовать этотидеал одним словом,

вы назовете его идеалом великодушия.

В глазах некоторых наций, быть великодушным -- значит быть"дураком". Без

сомнения, великодушие должно быть просвещенным и "идеи"являются силами лишь в

том случае, если они не противоречат действительности. Нонароды грешат в

настоящее время вовсе не избытком любви и преданности кидеям; напротив.

Скептицизм, утилитарные заботы, нечестность в денежныхделах, узкая политика

партий и интересов, эгоистическая борьба классов -- вот счем необходимо теперь

повсюду бороться во имя идей. Если бы Франция отреклась отсвоего культа идеала,

от своего бескорыстного служения обществу и человечеству,она утратила бы, без

всякого возможного для нее выигрыша, то, в чем всегдазаключалась ее истинная

моральная сила. Не будем насиловать наших способностей.

1 De l'Intelligence I, кн. IV, гл. I.

2 Тард. Законы подражания, гл. III. Что такое общество

3 Этот пессимизм оспаривается в пользу несколькопреувеличенного нового

оптимизма Новиковым в его интересной книге о Будущностибелой расы.

4 Приложите один конец большого циркуля ко бу, а другой кзатылку, и вы

получите длину черепа; затем измерьте циркулем наибольшуюширину черепа по линии

ушей; частное от разделения ширины черепа на его длинуназывается черепным

показателем (l'indice cephalique).

5 Немецкий антрополог Гольдер так хотел назватькруглоголовых предшественников

германцев в Германии.

6 Против этого выставляются следующие возражения: 1)брахицефалия менее

значительна и менее распространена в Азии, чем в Европе;2) брахицефалы могли бы

проникнуть в Европу в бронзовый период, лишь пройдя черезСибирь и Россию, где

именно в эту эпоху встречаются почти одни долихоцефалы,или же пройдя сквозь все

население ассирийцев, что исторически невозможно. Наконец,наши растения не

азиатского происхождения.

7 Прибавим еще, что, как это доказал Коллиньон, победителиобыкновенно занимали

равнины и долины рек, между тем как побежденные былиоттесняемы в горы или на

самое побережье океана.

8 Один японский антрополог предполагает, что высшие классыЯпонии в значительной

части потомки аккадийцев, близко стоящих к халдеям. Вовсяком случае монгольский

элемент менее значителен в Японии.

9 В настоящее время черепной показатель повысился у грековс 0,76 до 0,81.

10 Немцы указали у Виргилия на следующее описание лица,обладавшего вполне

германской наружностью и даже носившего германское имя, --Герминия:

... CatillusJoan.

Ingentemque animis,ingentem corpore et armis

Dejicit Herminium,nodo cui vertice fulva

Caesaries nudiquehumeri.

Известно, что франки и германцы завязывали узлом своидлинные волосы, падавшие

на спину.

11 Субис (Soubies) издал в Галле (1890 г.) книгу об идеалемужской красоты у

старых французских поэтов ХП и ХIII вв. Физический идеалотвечает

аристократическому типу: высокий рост, широкие плечи,развитая грудь, тонкая

талия, высокий подъем ступни, белая кожа, белокурыеволосы, румяные щеки, живой

взгляд, малиновые губы.

12 Однако Аттила, принадлежавший к финской илиурало-алтайской расе,

Pages:     | 1 |   ...   | 37 | 38 | 39 | 40 | 41 |   ...   | 42 |    Книги по разным темам