Книги по разным темам
Pages: | 1 | ... | 36 | 37 | 38 | 39 | 40 | ... | 42 | мнению этого автора, Франция сделала для итальянцев вовремя второй империи.
"Затем, уничтожив Мексиканскую республику, Наполеонучреждает там империю с
Максимилианом Австрийским"... "Все французские поэты, неисключая Виктора Гюго,
называют Париж мозгом всего мира"... Во "всех французскихроманах" фигурирует
"согражданин Рошфора, убивающий одним ударом сабли дюжинунемцев или итальянцев
и раскраивающий одним ударом кулака черепа десятиангличан!...". "2)
Нетерпимость и жестокость. При Людовике XVI парижскаячернь убивает Фулона и
Бертье, и т. д.". Следует классическая картина террора. Витальянской истории
нетерпимость и жестокость, по-видимому, неизвестны. "Внастоящее время Франция
нисколько не изменилась. На французских митингах не слышнони одной миролюбивой
нотки... Когда какая-нибудь сходка в Париже обходится безраненых, то это надо
считать за счастье". Столь хорошо осведомленный ученыйсоциолог указывает еще на
"наслаждение, с каким французский народ присутствует присмертных казнях". Далее
следует еще один важный симптом нашей национальнойболезни: "противоречие между
теорией и практикой. Первая французская республикапогубила венецианскую; вторая
потопила в крови римскую. В настоящее время все безисключения французы требуют
Эльзас-Лотарингии; но не найдется ни одного человека вцелой Франции, который
согласился бы на возвращение Ниццы и Корсики Италии!Антиклерикальная и
атеистическая третья республика берет под своепокровительство христиан на
Востоке". Таковы главные признаки болезни, угрожающей намсмертью. Между тем
автор этого курса социологии в общем симпатизирует нам:"Франция, -- говорит он
в заключение, -- великая нация; в области науки и искусствона стоит в одном
ряду с первыми европейскими нациями... Франция, преждевсего, народ сильной
инициативы; вот почему ее падение составило бынепоправимую потерю для Европы".
Если в христианский период даже философы и социологи по тусторону Альп имели
такие сведения и так судили о нашем характере, то можнопредставить себе, какое
чудовищное взаимное непонимание царило в массах междудвумя соседними нациями!
Будем надеяться, что оно скоро исчезнет. Думая, что ондает научную картину
французского характера, де Белла, и не подозревая того,обрисовал нам
ненормальное состояние итальянского ума за последние годы.Может явиться вопрос,
не было ли это состояние также "патологическим" Но нет,оно было просто
политическим. Приравнивая Корсику к Эльзас-Лотарингии,автор более знакомит нас
с задними мыслями итальянских правителей того времени, чемс нашими
собственными. Что касается охраны восточных христиан, тоздесь также легко
угадывается желание Италии взять ее в свои руки ивоспользоваться ею в своих
интересах без малейшей заботы о том, не "противоречило либы" это ее антипапской
политике. Во всяком случае, если бы у нас не было другихсимптомов психического
вырождения, то мы могли бы считать состояние своегоздоровья удовлетворительным.
Наиболее серьезные обвинения в вырождении навлечены на наснашей современной
итературой, нашими поэтами и романистами. Мы охотносоглашаемся, что декаденты,
слава которых впрочем уже миновала, вернули нас, как этопоказал Летурно, к
итературе первобытных дикарей; к поэзии "междометий", вкоторой звуки
составляют все, а смысл не играет никакой роли; квереницам туманных сравнений и
образов, причем стихотворение можно читать безразлично, сначала или с конца; к
повторениям слогов и созвучий и игре словами,характеризующими песни папуасов,
готтентотов или кафров. Это литература, впавшая в детство.Но кто серьезно
интересуется этими попытками, большинство которых даже неискренни, а являются
каким-то добровольным безумием, обдуманным бредом Нельзясудить о стране по
тому, что служит забавой немногих пресыщенных и скучающихлюдей, так же как и по
какому-нибудь смешному модному фасону.
Известный обвинительный акт Макса Нордау, по поводу нашейсовременной
итературы, не более доказателен, чем и обвинения,высказанные А. де Белла по
поводу нашего национального характера. По мнению Нордау,наши главнейшие
болезни, наблюдаемые им впрочем во всей Европе,раскрываются нашими поэтами и
романистами: эготизм, мистицизм и непристойный жереализм.Нордау определяет
мистицизм, как "неспособность к вниманию, к ясной мысли иконтролю над
ощущениями, неспособность, вызванную ослаблением высшихмозговых центров". Может
и быть что-нибудь ненаучнее этой фразеологии,заимствованной у естественных
наук Точно так же, "эгоизм является следствием дурнойпроводимости
чувствительных нервов, притупления центров восприятия,аберрации инстинктов
вследствие отсутствия достаточно сильных впечатлений, ибольшого преобладания
органических ощущений над представлениями". Вот почемуваша дочь нема. Какое
разъяснение можно почерпнуть в этой "нозологическойкартине", достойной Мольера
Разве эгоизм наших поэтов и литераторов сильнее, чем онбыл во времена Рене и
Вертера Во всяком случае он -- естественное последствиетой недостоверности,
которой страдают в настоящее время все объективные ибезличные доктрины.
Вследствие отсутствия общей веры, мысль каждого обращаетсяна самого себя;
патология здесь ни при чем. Что касается непристойногореализма, который мы
только что сами клеймили и который пользуетсябезнаказанностью благодаря
преступному индифферентизму полиции, то перенеситесь всредние века и даже в
позднейшие; вспомните старую литературу горожан ивиллэнов, грубость, коренную
безнравственность "галльского веселья". Разве неотличалась даже избранная часть
прежнего общества, наряду со своими добродетелями,бесчисленными пороками Разве
итература даже наиболее культурных классов XVIII векабыла менее
безнравственной, чем современная Наконец, в число нашихболезней Нордау
включает, под рубрикой мистицизма, всякое стремление кидеальному миру, всё,
выходящее из узкого круга положительной науки. Тем, ктоговорит, что чистая
наука оказалась несостоятельной в области морали ирелигии, он отвечает,
перечисляя все открытия, касающиеся строения материи,теплоты, механического
единства сил, спектрального анализа, геологии,палеонтологии, "хромофотографии",
"мгновенной фотографии", и т. д., и т. д., и затемвосклицает: "И вы не
довольны!" Нет, мы еще не довольны, так как нашечестолюбие выше. Спектральный
анализ может обнаружить присутствие металлов на звездах,но он ничего не говорит
нам относительно смысла и цели существования. "Тот, ктотребует, -- говорит
Нордау, -- чтобы науки невозмутимо и смело отвечали на всевопросы праздных и
беспокойных умов, неизбежно потерпит разочарование, потомучто наука не хочет и
не может удовлетворить этим требованиям". Прекрасно.Значит, вы признаете, что
существуют вопросы, на которые положительная наука понеобходимости отвечает
молчанием. Но неужели озабоченность этими вопросамиуказывает на "праздность и
беспокойность" ума, даже когда они касаются самогозначения и употребления
жизни Включать в число мистиков и вырождающихся всех,кому железные дороги и
телеграфы не доставляют полного удовлетворения ума исердца, -- значит забывать,
что философия и религия (эта коллективная философиянародов) существовали
всегда, и будут существовать, пока человек не перестанетспрашивать себя: Кто я
Откуда я Что я должен делать и на что надеяться Этогорода заботы не только не
указывают на вырождение, но всегда служили признаками эпохобновления и
прогресса. Когда толпа инстинктивно чувствуетнастоятельную потребность в учении
о мире и жизни, -- в этом не следует находить какого-либомистического бреда или
"неспособности ко вниманию, вызванной ослаблением центровкоркового вещества".
Так как Нордау любит сближать психологию с биологией, тоон мог бы найти нечто
аналогичное в инстинкте, заставляющем повертываться ксвету даже живые существа,
еще лишенные глаз. Отбросьте слабый луч света в воду, вкоторой плавают
инфузории; у них еще нет зрительного органа, но онивсе-таки ощущают свет и
направляются к нему, как к условию жизни и благосостояния.Еще не вполне
сознательная толпа, в силу подобного же инстинкта,устремляется ко всякому
отдаленному лучу света, в котором думает найтипредвестника идеала-освободителя.
В изучении литературы вырождающихся Макс Нордау имелпредшественника в лице
Гюйо, на авторитет которого он впрочем не раз ссылается.Но Гюйо остерегался
преувеличений и поспешных обобщений; он показал, чтоискусство должно
подчиняться закону, заставляющему нас на протяжениичетверти столетия и даже в
более короткий период времени присутствовать приобновлении на одном пункте и
разложении на другом, "при рассветах и сумерках, когдаочень часто нельзя даже
сказать, наступает ли день или кончается". Теория упадкаможет, следовательно,
применяться лишь"к группам писателей, к отдельным частямстолетия, к сериям
тощих и бесплодных годов". Никакое обобщение невозможно вэтом случае. Идеи
быстро следуют одна за другой, наука беспрестаннопреобразовывается; как могут
итературные школы избегнуть этого непрерывного движенияНеобходимо меняться и
обновляться; но гении являются редко, и надо, по выражениюГюйо, "уметь ждать,
прежде чем объявить, что наступил час непоправимогоупадка". Ни забота о форме и
словах, ни дурной вкус и несвязность идей и образов, ниторжество критического и
аналитического направления еще не служат достаточнымидоказательствами упадка,
так как все эти черты встречаются даже в великие эпохи и увеликих гениев.
Нордау повсюду видит болезни. Если вы мало написали -- этопризнак бессилия;
если вы много пишете -- это симптом графомании. Чтобы выни делали -- вы
"вырождающийся". Нордау не подумает о том, что вместе сраспространением
образования и дешёвого книгопечатания, число пишущихроковым образом должно было
увеличиться. Как могло бы в этой массе печатающихсяпроизведений не оказаться
нелепостей Судить о конце нашего века по плохим поэтам --то же, что судить о
веке Людовика XIV по Прадону и Шаплэну или о всем XIX векепо его первым годам.
Разве Делилль и псевдо-классики предвещали появлениеЛамартина и Гюго49
Если подражание, как показал Тард, -- господствующийпринцип деятельности, то
юбовь к перемене -- также один из законов общества ииндивидуума; а перемена
может быть переходом от одной крайности к другой. Послеясной, веселой и
поверхностной музыки Адама, Обера и других, сталиувлекаться туманной, мрачной и
глубокой музыкой Вагнера. После господства уравновешеннойи рассудительной
классической литературы, почувствовали потребность вбеспорядочной и
безрассудной. Подобным же образом, после парнасцев,символисты и декаденты
почувствовали потребность в неопределенном, туманном,неуловимом и
непознаваемом. В настоящее время в области литературычто-то закончилось и
что-то начинается. Закончился грубый натурализм;начинается, по-видимому,
примирение натурализма с идеализмом. Вот все, что можнозаключить на основании
более или менее удачных попыток декадентов и символистов.Французский гений
далеко еще не исчерпан.
Впрочем, наряду с хулителями, мы встречаем за границей иблагоприятные суждения
о Франции. Gallia rediviva (Возрождающаяся Галлия) --таково заглавие статьи,
помещенной в январе 1895 г. в Atlantic Monthly; в этойстатье Кон подвергает
обзору все, что заставляет верить в возрождениефранцузского духа. Особенно
многозначительным представляется ему, за последниедвадцать пять лет,
пробуждение национального духа, трудолюбие страны,реорганизация могущественной
армии, быстрый подъем первоначального и высшегообразования, а главное --
прогресс философии и именно идеалистической. Старыйматериализм почти исчез
ввиду все возрастающего тяготения к моральнымиобщественным наукам. "Заметны
усилия со стороны приверженцев всех философских мнений,протестантов, католиков
и свободных мыслителей, выставить на вид потребность впреданности какому-либо
идеалу50. Чтобы Франции как нации, пришлось сновавернуться к догматам
христианства, "в этом можно усомниться; но, без всякогосомнения, Франция ищет
какой-нибудь идеальной формы вдохновения, свет которогомог бы наполнить
радостью все искренние сердца; не следует ли встретить этипоиски словами
глубочайшего религиозного мыслителя Франции -- Паскаля:"Ты не искал бы меня,
если бы уже не нашел"
II. -- В конце концов мы не могли найти ни в нашемнациональном характере, ни в
наших искусствах и литературе еще столь жизненных, такназываемых "научных"
доказательств нашего вырождения. Некоторые печальныесимптомы, как физического,
так и психического характера, более заметны во Франции,потому что мы опередили
другие европейские нации. Так например, замедлениерождаемости произойдет через
некоторое время и у них. Что касается поглощениякельто-славянскими расами
элементов белокурой расы, то оно наблюдается также вГермании и Италии. Даже в
Англии число брюнетов увеличивается, и этнологиутверждают, что с начала
исторических времен брахицефализм возрастает там.Невозможно допустить, чтобы
такое общее явление было непоправимым несчастьем; вовсяком случае, если здесь и
есть этническое "распадение", то оно не составляетособенности нашей страны. То
же самое следует сказать о росте городов с их выгодными иневыгодными сторонами,
а также о распространении алкоголизма и разврата. Нельзясудить о целой нации по
романам, печатание которых терпится у нас полицией ипротив которых мы к
сожалению не пытаемся воздействовать. Совокупностьнеблагоприятных
обстоятельств, не вполне еще определенных и измеренных, неможет служить
основанием для произнесения смертного приговора над нами.Отсюда следует лишь
заключить о необходимости для Франции, как и для другихнаций, во-первых, --
учшей физической гигиены, способной уравновешиватьвлияние умственного или
эмоционального переутомления, во-вторых, -- спасительнойреакции против
Pages: | 1 | ... | 36 | 37 | 38 | 39 | 40 | ... | 42 | Книги по разным темам