Книги по разным темам Pages:     | 1 |   ...   | 67 | 68 | 69 | 70 | 71 |

Дайань поскакал домой, где он только ни искал Шутуна, того и след простыл. Слуга бегал взадвперед. Чэнь Цзинцзи тоже не показывался. Дайань велел приказчику Фу угощать слугу, а сам бросился в задние покои за серебром и платками. Пришлось ему самому запечатывать на прилавке подношения. Приказчик Фу надписал все три конверта.

- Не знаешь, куда девался Шутун - спросил Дайань привратника.

- Пока зять Чэнь был дома, и он тут ходил, - отвечал Пиньань. - А как зять за деньгами отправился, так и он исчез куда-то.

- А, дело ясное! - махнул рукой Дайань. - Наверняка за девками увивается.

Во время этой горячки верхом на осле подъехали Чэнь Цзинцзи и Шутун.

Дайань обрушился на последнего с бранью:

- Человек ждет, деревенщина ты проклятый! Давай, пиши скорей визитную карточку! Только и норовит из дома улизнуть! Раз батюшки нет, значит, тебе можно по девкам бегать, да Кто тебя с зятем посылал! Самовольно убежал! Погоди, я про тебя батюшке все скажу! - Ну и говори! - отозвался Шутун. - Я тебя не боюсь! А не скажешь, стало быть, сам меня испугался. Так и знай! - Ишь ты, сукин сын! - заругался Дайань. - Еще зудит, щенок! Дайань бросился на Шутуна, и завязалась свалка. Дайань плюнул Шутуну прямо в лицо и отошел.

- Мне за батюшкой пора, а вернусь, я с тобой, потаскуха, разделаюсь! - сказал он и вскочил на коня.

Юэнян между тем угостила монахинь чаем и продолжала слушать их буддийские песнопения и жития. Цзиньлянь не сиделось на месте. Она потянула было за рукав Юйлоу, но та сидела как ни в чем не бывало. Потом обернулась к Пинъэр, но та тоже опасалась замечания хозяйки.

- Сестрица Ли! - не выдержала наконец Юэнян. - Видишь, она зовет тебя. Ступайте! А то она себе места не находит.

Пинъэр с Цзиньлянь ушли.

- Ну вот, убрали репу, и сразу просторнее стало, - глядя вслед Цзиньлянь, говорила Юэнян. - Хорошо, что ушла, а то сидит, как на шпильках. Не ей Учению внимать! Цзиньлянь повела Пинъэр прямо к внутренним воротам.

- До чего же наша Старшая любит эти вещи! - говорила она. - Покойника вроде в доме пока нет, так к чему монахинь звать! Не понимаю! Надоели мне их песни. Затянут одно и то же! Пойдем лучше посмотрим, чем наша падчерица занимается.

Они миновали парадную залу. Во флигеле горел свет. Дочь Симэня бранила Цзинцзи из-за какогото серебра. Цзиньлянь пробралась под окно и стукнула.

- Там буддийские проповеди читают, а они глотку дерут, - сказала она.

Вышел Чэнь Цзинцзи.

- А, это вы! - завидев женщин, протянул он. - Чуть было не обругал под горячую-то руку. Заходите, прошу вас! - Ишь, какой храбрый! - оборвала его Цзиньлянь. - А ну, попробуй! Они вошли в комнату. Падчерица сидела у лампы и мастерила туфельки.

- Туфли шьет в такую духоту! - говорила Цзиньлянь. - Бросай, поздно уж! Чего это вы тут раскричались, а - Да как же! - начал Цзинцзи. - Меня батюшка за город послал, долг вытребовать. А она три цяня дала. Крапленный золотом платок, говорит, мне купишь. Сунулся я в рукав - нет серебра. Так без платка и воротился.

Тут она и напустилась. На девок, говорит, истратил. Давай ругаться. Никакие мои клятвы слушать не хочет. И что же Служанка стала подметать пол и нашла серебро. Так она серебро спрятала, а меня заставляет завтра платок привезти. Вот и посудите, матушки, кто же виноват.

- Замолчи ты, арестантское отродье! - заругалась на него жена. - К девкам шлялся! Зачем же Шутуна брал, разбойник Небось, слыхал, как его Дайань ругал Сговорились вы к потаскухам идти, вот до сих пор и пропадали. За серебром, говоришь, ездил А ну, покажи, где оно.

- Ты свои деньги нашла - спросила Цэиньлянь.

- Служанка на полу нашла, - отвечала падчерица. - Мне передала.

- Ну и хватит ссориться! - успокаивала их Цзиньлянь. - Я тебе тоже денег дам. И мне купишь пару крапленых платков.

- Зятюшка, тогда и мне купи, - сказала Пинъэр.

- В Платочном переулке за городом, - объяснял Цзинцзи, - торгует знаменитый Ван. Каких только у него нет платков! Сколько нужно, столько и бери! И крапленные золотом, и отделанные бирюзой. Вам, матушка, какого цвета, с каким узором Я ведь завтра бы и привез.

- Мне хочется оранжевый, крапленный золотом и бирюзой, - говорила Пинъэр. - С фениксом в цветах.

- Матушка, оранжевый цвет с золотом не идет, - заметил Цзинцзи.

- Это мое дело! - перебила его Пинъэр. - Мне нужно также серебристо-красный шелковый с волнистым узором, отделанный восемью драгоценностями. А я еще хотела бы с отливом, украшенный цветами сезама и золотым краплением, - А вам какие, матушка Пятая - спросил Цзинцзи.

- У меня денег нет, - отвечала Цзиньлянь. - Мне и пары хватит. Один бледно-кремовый, крапленный золотом, с тесьмой.

- Вы же не старуха! - перебил ее Цзинцзи. - К чему вам белый - А тебе какое дело - возразила Цзиньлянь. - Может, на случай траура припасаю.

- А еще какой - А другой - нежно-лиловый, из сычуаньского сатина, крапленный золотом и отделанный бирюзой. На узорном поле чтобы были изображены слитые сердца, орнамент из сцепленных квадратиков и союз любящих, а по кромке с обеих сторон чтобы зависали жемчужины и восемь драгоценностей.

- Вот это да! - воскликнул Цзинцзи. - Вы, матушка, как торговец тыквенными семечками. Все продал, корзину открыл да как чихнет - сразу всех шелухой обсыпет.

- Что тебе, жить надоело - заругалась Цзиньлянь. - Кто платит, тот и товар по душе выбирает. Кому что нравится. И не тебе разбирать! Ли Пинъэр достала из узелка слиток серебра и подала Цзинцзи.

- Отсюда и за матушку Пятую возьмешь, - сказала она.

Цзиньлянь покачала головой.

- Нет, нет, я сама дам, - сказала она.

- Да не все ли равно, сестрица - говорила Пинъэр. - Зятюшка заодно покупать будет.

- Этого слитка на все ваши платки хватит и еще останется, - сказал Цзинцзи и прикинул серебро на безмене.

Потянуло лян и девять цяней.

- А останется, жене купишь, - сказала Пинъэр.

Падчерица поблагодарила ее поклоном.

- Раз матушка Шестая и тебе покупает, - обратилась к падчерице Цзиньлянь, - вытаскивай свои три цяня. И давайте-ка с мужем тяните жребий: кому угощать, посмотрим. А не хватит денег, матушку Шестую попросите добавить немножко. Завтра, как батюшка уйдет, купите утку, белого вина... и попируем.

- Давай серебро, раз матушка велит, - сказал жене Цзинцзи.

Она протянула серебро Цзиньлянь, а та передала его Пинъэр. Достали карты, и муж с женой начали игру. Цзиньлянь подсказывала падчерице, и та выиграла у мужа три партии.

Послышался стук в дверь. Прибыл Симэнь. Цзиньлянь и Пинъэр поспешили к себе, а Цзинцзи вышел навстречу хозяину.

- Сюй Четвертый обещал послезавтра вернуть двести пятьдесят лянов, докладывал Цзинцзи, - а остальные в следующем месяце.

Симэнь был пьян и. выругавшись, направился к Цзиньлянь.

Да, Когда милого всем сердцем ждешь, Никакие пересуды тебя не испугают.

Если хотите /знать, что случилось потом, приходите в другой раз.

ГЛАВА ПЯТЬДЕСЯТ ВТОРАЯ Ин Боцзюэ подсмеивается в гроте над юною красоткой.

Пань Цзиньлянь рассматривает в саду грибы.

Дождем омыло яблони во дворике, Резвятся бабочки над тропкою в безветренной тиши.

Прелестью манят гвоздики, букеты их кругом, Нежно шелестят листочки задремавших ив, Из свежих персиков напиток тонок, розоват.

Озябших трав густеет зелень.

Под пологом жемчужным тишина.

Ласточка в гнездо вернулась.

Заплакал козодой, и весенняя тоска охватила.

Итак, Симэнь Цин пировал у Ся Лунси, когда от цензора Суна принесли подарки. Это польстило Симэню, а Ся Лунси проникся к сослуживцу еще большим уважением. Он запер дверь и неустанно потчевал гостя вплоть до второй ночной стражи.

Цзиньлянь давно сняла головные украшения и распустила напомаженные волосы, а Чуньмэй наказала стелить чистую постель и прохладную циновку.

После омовения ароматной водой Цзиньлянь стала поджидать мужа. Он вернулся навеселе. Пока она помогала ему раздеться, Чуньмэй заваривала чай.

Симэнь лег. Рядом с ним на краю кровати сидела, понурив голову, обнаженная Цзиньлянь. Его взор привлекли ее белые пышные бедра, забинтованные ножки размером всего в три вершка, не больше, обутые в ярко-красные ночные туфельки без каблуков. У Симэня вспыхнуло желание; веник, вздыбившись, радостно подскочил.

- Давай узелок! - сказал Симэнь.

Цзиньлянь достала из-под постели заветный узелок и протянула ему.

Приладив пару подпруг, Симэнь заключил Цзиньлянь в свои объятия.

- Дорогая! - шептал он. - Дашь мне сегодня поиграть с цветком с заднего дворика, а - Вот бесстыдник! - поглядев на него, заругалась Цзиньлянь. - Что тебе, или с Шутуном мало Ступай с ним играй! - Брось, болтушка! - засмеялся Симэнь. - Зачем мне Шутун, если ты позволишь Знаешь, как мне это по душе! Только доберусь до цветка, и брошу, а Цзиньлянь препиралась.

- С тобой не справишься, - сказала она наконец. - Только кольцо сними сперва, потом попробуй.

Симэнь снял серное кольцо, а серебряную подпругу оставил у корня /1/.

Он велел жене стать на кровати на четвереньки и повыше задрать зад, а сам слюной смочил черепашью головку и принялся туда-сюда толкать увлажненную маковку. Черепашья головка бодро топорщилась, так что через немалое время удалось погрузить лишь самый кончик. Лежавшая внизу Цзиньлянь, хмуря брови, сдерживалась и, закусив платок, терпела.

- Потише, дорогой! - воскликнула она. - Это ведь совсем не то, что прежде. У меня все нутро обжигает. Больно! - Душа моя! - говорил он. - Что, сплоховала Ладно, я тебе куплю шелковое платье с узорами.

- Платье у меня есть, - говорила она. - Я на Ли Гуйцзе пеструю шелковую юбку видела, с бахромой и пухом. Очень красиво! В городе, говорит, купила. Все носят, а у меня нет. Не знаю, сколько стоит. Купи мне такую, а - Не волнуйся! - уговаривал ее Симэнь. - Завтра же куплю.

Говоря это, находившийся сверху Симэнь усиленно вправлял и выдергивал и беспокоился только о том, чтобы засадить до упора, а потому, слегка вынимая, опять устремлялся вглубь, и так без конца. Повернув к нему голову и глядя поплывшим взором, жена закричала:

- Дорогой, ты слишком сильно давишь, мне нестерпимо больно. Как тебе пришло в голову такое Умоляю тебя, что бы ни было, кончай скорее.

Однако Симэнь не слушал, а, держа ее за ноги, продолжал вставлять и вынимать. При этом он гаркнул: - Пань Пятая, маленькая потаскушка, любишь напрасно поднимать шум! Вопишь: "дорогой", а лучше кричала бы: "дорогой, спускай молофью!" У Цзиньлянь, находившейся внизу, затуманились подобные звездам глаза;

стих ее, как у иволги, щебет; одеревенела гибкая, как ива, талия; ароматное тело будто распалось; с уст срывались только любовные, нежные слова. Однако все это трудно описать. Прошло довольно много времени, и Симэнь, ощутив грядущее семяизвержение, обеими руками задрал ее ноги и с такой силой стал заправлять ей, что звуки от шлепков по ногам слышались непрерывно, а стоны лежавшей внизу жены сливались в одно громогласье, от которого она не могла удержаться. Когда наступил последний миг, Симэнь хлопнул жену по заду, погрузил свой веник по самый корень и достиг последней глубины, что ни с чем нельзя было сравнить. Симэнь радостно почувствовал это, и из него ручьем потекло. Цзиньлянь, получившая семя, тесно прижалась к мужу, и два тела долго лежали в таком положении. Когда веник был вынут, они увидели, что его рукоять окрашена чем-то багряно-красным, а из лягушачьего рта капает слюна. Жена платком вытерла ее, после чего они улеглись спать.

На другой день утром, когда Симэнь вернулся из управы, от управляющего Аня и смотрителя Хуана прибыли посыльные с приглашениями на пир, который устраивался двадцать второго в поместье придворного смотрителя Лю.

Симэнь отпустил посыльных и пошел завтракать в покои Юэнян. После завтрака у парадной залы ему повстречался цирюльник Чжоу. Парень упал на колени и, отвесив земной поклон, встал в сторону.

- Вот и хорошо, что пришел! - сказал Симэнь. - А я только хотел за тобой посылать. Волосы надо будет в порядок привести.

Они прошли через Малахитовую веранду в крытую аллею, где Симэнь разместился в летнем кресле, снял головную повязку и обнажил голову. Сзади него за столиком расположился цирюльник. Он вынул расчески с гребнями и принялся расчесывать Симэню волосы, удаляя при этом перхоть и грязь, а также и пробивающиеся седые волосы.

- Вам, сударь, - обратился он к хозяину, встав на колени в ожидании вознаграждения, - предстоят в этом году большие перемены. Судя по вашим волосам, вас ожидает взлет.

Симэнь очень обрадовался и велел цирюльнику прочистить уши и помассажировать тело. Чжоу вооружился своими инструментами и начал массажировать все тело, включая и телодвижения, сообщившие всем членам бодрость и силу. Симэнь наградил Чжоу пятью цянями серебра и велел накормить.

- Потом с сыном займешься, - сказал он, а сам, расположившись на мраморном ложе, тотчас же заснул.

Откланялась тетка Ян. Стали собираться домой монахини Ван и Сюэ. Юэнян положила им в коробки всяких лакомств, сладостей и чаю и дала каждой по пять цяней серебра, а послушницам - два куска холста и проводила их за ворота.

- Не забудьте, в день жэньцзы /2/ примите, - наказывала мать Сюэ. Будет счастье, поверьте мне.

- В восьмой луне мой день рождения, мать наставница, - говорила Юэнян. - Обязательно приходите. Ждать буду.

Мать Сюэ поблагодарила ее поклоном и сложенными на груди руками.

- Мы и так побеспокоили вас, бодхисатва, - говорила она. - Приду, непременно приду.

Монахини отбыли. Их провожали все женщины. Юэнян с тетушкой У Старшей вернулась к себе в задние покои, а Юйлоу, Цзиньлянь, Пинъэр, их падчерица с Гуаньгэ /3/ на руках пошли гулять в сад. На Гуйцзе была серебристо-белая шелковая кофта, бледно-желтая с бахромою юбка и ярко-красные туфельки. Прическу ее украшали серебряная сетка, отделанная бирюзою и узорами в виде облаков, золотые шпильки и аметистовые серьги.

- Гуйцзе, давай я возьму малыша, - сказала Пинъэр.

- Ничего, матушка, мне хочется Гуаньгэ поносить, - отвечала певица.

- Гуйцзе, а ты батюшкин новый кабинет видала - спросила Юйлоу.

Цзиньлянь приблизилась к пышному кусту алых роз, сорвала два цветка и приколола к волосам Гуйцзе. Они вошли в сосновую аллею и приблизились к Малахитовой веранде. На ней стояла кровать с пологом, ширмы и столики.

Pages:     | 1 |   ...   | 67 | 68 | 69 | 70 | 71 |    Книги по разным темам