Geum.ru

Исследование

Вид материалаИсследование

Содержание


В. Короткий (Минск). Контрреформация и Контрправославие: к вопросу о терминологической дефиниции в истории литературных эпох
Подобный материал:
1   ...   25   26   27   28   29   30   31   32   ...   89

В. Короткий (Минск). Контрреформация и Контрправославие: к вопросу о терминологической дефиниции в истории литературных эпох


Историки культуры, как правило, рассматривают движение духовной цивилизации человечества сквозь призму определенных понятий стилей и направлений, сводя их терминологическое наполнение к универсализму. При такой постановке вопроса мы, с одной стороны, приближаемся к неким общим критериям оценки, понимания тех или иных эпохальных художественных явлений, с другой – ищем детерминанты, которые дали бы возможность более рельефного видения религиозно-национально-государственных особенностей, которые, несомненно, накладывают свой отпечаток на статику того или иного стиля.

Ученые разных времен и разных народов стремились создать схему движений различных эпох, стилей и всегда сталкивались при этом с извечной проблемой универсализции применения определенных терминов; сами же термины нередко приобретали двойной смысл (стиль – эпоха), как, скажем, барокко. Ученые ХІХ–ХХ вв. по-своему ставили и решали проблемы универсализации и теоретической формализции «эпохально-стилевых проблем».

В середине ХХ века Д.Чижевский предложил универсальную схему развития славянских литератур от раннего средневековья к символизму. Эта схема предусматривала наличие и функционирование двух типов литературных направлений:

1 тип – раннее средневековье, ренессанс, классицизм, реализм;

2 тип – позднее средневековье, барокко, романтизм, символизм (1, p.10–11).

Эта публикация и подобное видение развития славянских литератур совершенно не удовлетворили Д.Лихачева: «… эта схема, выработанная Д.Чижевским для всех славянских литератур, не может быть применена к русской литературе: русская литература не знала ренессанса; барокко и классицизм вовсе не определялись как направления двух противоположных типов, символизм не сменил собой реализма и т.д. Менее всего применима эта схема к древней русской литературе” (4, с.4).

Белорусская литература конца XVI – XVII веков погружена в главную жизненную проблему – проблему выбора. Протестантские религии не стали и не могли стать национальными религиями белорусов по той простой причине, что они отбросили главный лозунг Реформации – развитие национального языка, литературы на ней при патронате элитарных слоёв общества. Отдельные издания С.Будного, В.Тяпинского на белорусском языке были спорадическими и не имели широкого общественно-политического резонанса. Контрреформация в Белоруссии протекала в русле борьбы польского католицизма с польским и литовским протестантизмом. Деятельность белорусских реформаторов целиком вписывается в систему польской и литовской реформации.

Виленские русины Речи Посполитой Литовской были такими же далекими от идей реформации и Контрреформации, как и киевские русины в Речи Посполитой Польской. Перед Речью Посполитой Литовской обоих народов (Виленской Руси и Литвы) и перед Речью Посполитой Польской также обоих народов ( Киевской Руси и Польской Короны) во второй половине XVI века встала другая проблема идейно-вероисповедального и культурного значения: сохранение православия как одной из равноправных государственных религий. Преимущественно православные Виленская и Киевская Русь столкнулись не с идеями Контрреформации, которые менее всего их касались, а с идеями Контрправославия. Сразу же отмечу, что не всякое оппозиционное православное движение я понимаю как Контрправославие. Полемика между православными и католиками велась с ХІ века и может квалифицироваться не более, как обычная межконфессиональная идейная борьба разных вероисповедальных направлений. Контправославие как вероисповедальный феномен имеет смысл только для православных стран (в частности, для Белоруссии и Украины), в которых накануне и после Брестской церковной унии (1596) проводилась идея реформирования православной церкви и имелась в виду полная ее замена на иной вероисповедально-догматической основе. Контправославие, как Реформация и Контрреформация, – по своей сути религиозное движение, поэтому и литература той эпохи проникнута религиозной проблематикой; церковно-религиозные идеалы становятся оценочной мерой поведения светского человека. Эти тенденции уже на первых порах Контрправославия определили до этого неизвестные белорусской литературе проблемы выбора, отступничества, ренегатства; обостренно ощущалась и такая вечностная проблема, как проблема отцов и детей. Космическая драма грехопадения трансформируется в своеобразный барочный антропоцентризм, в котором Божественное создание человек стоит перед выбором следования или, наоборот, отхода от Божественных заповедей, причем христианский долг напрямую связан с православным, реформаторским или католическим представлением о спасении души.

Таким образом, если Контрреформация затрагивала в большей степени проблемы религиозно-созерцательного характера, то Контрправославие заключало в себе ярко выраженный социально-культурный аспект. Отсюда становится понятным, что «барочно ориентированными» прежде всего стали представители элитарных классов, шляхты, которые смогли не только усвоить западноевропейские традиции, но и адаптировать их на восточнославянской почве. Еще 50 лет тому назад известный немецкий историк А.Хаузер, анализируя разные социальные направления в европейском барокко, выделил прежде всего придворно-католическое и буржуазно-протестантское (2, s.467–511). Продолжая классификацию А.Хаузера, можна логически добавить к этой схеме и шляхетско-православный, и шляхетско-униатский тип, идейными вдохновителями которого была купеческо-ремесленническая среда белорусских городов.

Ориентированные на идеологию Контрправославия средние слои общества Белоруссии конца XVI–XVII вв. выработали и «средний» барочный стиль в рамках соответствующих жанров публицистики, панегирическо-эмблематической поэзии, школьного театра. Наши замечания не носят эстетически-оценочного характера, поскольку «высокий», «средний» и «низкий» стили любого из художественных направлений определяют, скорее всего, социально-функциональные сферы их бытования. Поэтому нельзя идеологию противопоставлять художественности, как это, например, в своё время сделал Д.Лихачев: «… барокко… в отдельных своих разновидностях выражает идеологию Контрреформации (иезуитское барокко, например), а в других – прогрессивные явления эпохи» (3, с.21). Как известно, ни католицизм, ни православие и их производные – Контрреформация и Контрправославие – сами по себе как явления религиозно-культурной жизни не могут быть ни прогрессивными, ни регрессивными, поэтому стиль «не выражает идеологию», а, скорее всего, является формой ее выражения. Отсюда становится понятным, что дисгармония религиозно-духовного, вероисповедального существования потребовала особого стиля, который стремился бы гармонизировать несовместимое, противоположное, экзальтированно-контрастное.

Вопрос об эпохе Контрправославия как о феномене национальной и культурно-религиозной жизни, тесно связанным с художественным стилем барокко, ставит перед исследователями ряд других проблем, связанных с географическими и хронологическими рамками этой эпохи. С термином «Контрправославие» можно соглашаться или не соглашаться, но нельзя отказывать в существовании целой эпохе, которая в значительной степени предопределила дальнейшее развитие национальной литературы, культуры в целом.

Литература

1. Dmitry Cizevsky. Outline of Comparative Slavic Literatures. Survey of Slavic civilization. American Academy of Arts and Sciences. Boston Massachusetts, 1952. Vol.1. P. 10–11.

2. Hauser A. Sozialgeschichte der Kunst und Literatur. Munchen, 1953. Bd.1. S.467–511.

3. Лихачев Д.С. Барокко и его русский вариант 17 века // Русская литература, 1969. № 2. С.21.

4. Лихачев Д. К вопросу о зарождении литературных направлений в русской литературе // Русская литература, 1958. № 2. С.4.