Сборник статей казань 2007 Редакционная коллегия: Кандидат философских наук, доцент Королёв В. В. (ответственный редактор); Кандидат социологических наук, доцент Астахова Л. С

Вид материала

Подобный материал:

1 ... 10 11 12 13 14 15 16 17 ... 37

Фёдоров О.С.

О феномене «персональной веры»

Область наших сегодняшних размышлений – область взаимодействия двух социальных феноменов – религии и науки. И взглянуть на эту область можно двумя способами – онтологическим («снаружи») и антропологическим («изнутри»). Невзирая на то, что религия и наука – феномены социальные – формы взаимодействия людей, проблема их сосуществования немыслима без моего, личного отношения, без моего самоопределения по отношению к вере и религии.

Представляется, что наука в свете обсуждаемой темы – в первую очередь философия, занятая осмыслением феномена религии и ее влиянием на российское общество сегодняшнего дня. Сформулируем исходную проблему данной работы – отношение меня (начинающего философа) ко мне же (как к верующему). Вследствие чего речь будет идти от первого лица.

Не скрою, что в процессе подготовки материала находился под влиянием работ Б. Рассела. Этот философ отмечает наличие трех компонентов в каждой из великих исторических религий – церковь, вера, кодекс личной морали. «Все три элемента – пусть в неодинаковых пропорциях – существенны для религии как социального феномена. Религия вступает в конфликт с наукой именно по той причине, что имеет социальное значение. Личная религия, не делающая утверждений, которые наука могла бы опровергнуть, спокойно существует и в научную эпоху»^¹¹^. Утверждение о существовании «личной религии», сделанное Б. Расселом впервой четверти прошлого века, сегодня имеет большое значение для понимания отношения интеллектуально развитых людей к религии.

В определенном плане взаимосвязь «церковь – вера» характеризует связь «религиозная идеология – религиозная психология». И эта связь на сегодня мощно трансформировалась, как и сознание индивида, и общественное сознание. По-моему, в начале ХХI века возможно говорить о существовании трех различных вариантов этой связи.

Первый вариант – с определенной натяжкой назовем его «традиционный» – присущ, в основном, тем социальным общностям, где преобладает влияние общины на человека, особенно церковной (идеологической) составляющей, следящей и контролирующей посещение верующим мест для отправления религиозного культа и соблюдением религиозных обрядов вне этих мест. На мой взгляд, это относится, в первую очередь, к исламу. Благодаря сильно развитой идеологии, сегодня он оказывает мощное влияние на молодежь. Но иногда доходит до абсурда.

Например, отсутствие запрета на ношение хиджабов в российских школах – требование сегодняшнего дня (как толерантность) или интеллектуальная отсталость России? Права ли Франция, введя такой запрет (к слову заметить, не только на хиджабы)? Я встречался и с просьбой студентов выделить им в институте отдельную аудиторию для намаза, и отпускать желающих помолиться с занятий. Сказав «А» (нет запрета на ношение религиозной атрибутики) надо (по логике) сказать и «Б».

Отрывок из статьи о мусульманском молодежном лагере: «… многие не купались несколько лет. Ведь мужчина должен быть закрыт от пупка до колена. А сегодня на пляже не то, что мужчины, женщины совершенно раздеты. Потому мусульмане на пляж и не ходят. Лучше потерпеть жару, чем срам».^¹²Оставлю это без комментариев (просто нет слов).

Кодекс личной морали в этом варианте – «в храме и в семье – как верующий, в коллективе (учебном, производственном и т.п.) – как все» – лицемерие.

Второй вариант можно назвать «религия без веры». Очень близок к первому, но, как можно видеть из нашего условного названия, ему не хватает духовности, но много атрибутики и большая идеологическая составляющая. Люди, родившиеся при социализме и выросшие при нем, по-моему, предпочитают именно этот вариант, проявляющийся для меня наиболее четко в современном православии.

С одной стороны, это своеобразное «воспоминание» религии предков, которая при социализме находилась на полулегальном положении. В этом плане много говорится о «возрождении духовности», о том, что не только пожилые люди, но и «молодежь потянулась в храмы», даже места не хватает. Но вряд ли «идти в храм» – значит «приобщаться к духовности». Если ее не привила семья – не почерпнешь и в храме. Стоит вспомнить «новых русских», чье посещение храмов становилось материалом для создания анекдотов. Как форма самоидентификации русского народа это, несомненно, положительный момент ввиду временного (но длительного) отсутствия национальной идеи.

С другой стороны, люди старшего поколения («социалистического») тянутся в храмы, на мой взгляд, по двум причинам. Первая – страх перед сегодняшним днем, страх перед неведомым, как следствие – обращение к «Заступнику». Вторая – заполняют «душевный вакуум», образовавшийся после крушения советского социализма, называемый А. Вебером одной из форм «социальной религии», наравне с демократическим капитализмом^¹³(он в России только строится).

Таким образом, развитие религии с 1917 года до 2007 выглядит так: «социальная религия» (советский социализм) – традиционная религия (своеобразный «откат» назад) – «социальная религия» (демократический капитализм, который будет построен в России).

Президент, молящийся прилюдно, но не целующий руку Патриарху при встрече. И это оставим без комментариев. Кодекс личной морали в данном варианте – бесконечное множество комбинаций из религиозных и светских нравственных норм – эклектика.

Третий вариант – вера без религии – «персональная вера». Не «личная» как индивидуальная – только моя, а «персональная» – присущая любой думающей личности. Представляется, что это и мой выбор.

Место моего рождения и большей части сознательной жизни – Татарстан. Кажется, что тот, кто живет в Татарстане, может больше знать о двух религиях – исламе и православном христианстве. В Татарстане на виду служители не одной, а, как минимум, двух мировых религий; на виду два типа религиозного мировоззрения; больше возможностей для диалога с верующими, но больше и поводов для критики, определенных сомнений и вопросов. Выскажем некоторые. Многое, что будет высказано (это я понимаю твердо), с точки зрения служителей церкви будет являться ересью. Но от нее никуда не деться.

Без ереси обходится только слепая вера, не осененная светом разума. Вера, закованная цепями религиозных догм – несвободная вера, несмотря на то, что вера по существу – акт свободы. Я хочу быть свободным, поэтому согласен с Б. Расселом в том, что «освобождение приносит только та религия, которая обходится без догматических оков. Ибо догмы, противоречащие человеческому естеству, превращаются в кандалы»^¹⁴. Для меня важнее вера в Бога без религии, нежели религия, делающая вид, что Бог есть, потому что есть догмы, которые надо поддерживать.

Если вера – «принятие чего-либо за истину»^¹⁵, не нуждающееся в подкреплении разумом, то я просто верю в то, что Бог есть, не зная точно ни того, есть ли он, ни того, что его нет. Вывод – я верующий. Верующий в существование сверхъестественного (а именно – Всевышнего). Значит – религиозно верующий. С этим, мне кажется, я определился. Но к какой религии я отношусь?

Я крещен как православный христианин. Живу в центре России. Один лишь факт крещения не делает меня православным христианином. Ношение православного креста тоже. Понимаю, что называть себя христианином – в идеале «принимать всю совокупность строжайшим образом определенных религиозных представлений и верить в каждую крупицу этих религиозных представлений со всей силой своего убеждения»^¹⁶^. Таковы были первые христиане и их последователи достаточно долгое время. В этом первозаданном (первозданном) смысле – я не христианин (не православный, во всяком случае). Доказательств этому достаточно.

Я не хожу в церковь специально, я иногда захожу в православные храмы. Случайно. Мне не нужно специальное место для общения с Богом. По Августину – Бог существует в памяти человека. По Флоренскому – мы существуем в памяти Бога. Я верю, что он слышит меня из любого места, где я нахожусь, т.к. он – во мне, а я – в нем. Как минимум, я – еретик (с точки зрения православия).

В Москве организована православная мобильная служба «Узнай у священника» (по благословению Святейшего патриарха Московского и всея Руси Алексия II). Православие идет в народ? Просто церковь следует духу времени. Может быть, недалеко то время, когда исповедаться можно будет по телефону.

Я не хожу к причастию. Я не могу принять эту ритуальную форму каннибализма. Я хочу быть милосердным, я не хочу вкушать «тело» и пить «кровь» Христову, даже если он сам это предлагает. Как минимум, я – еретик (с точки зрения православия).

Я не хожу на исповедь. Я не могу принять посредника между мной и Богом, ибо не уверен в его (посредника) моральной чистоте и праве слушать мое сокровенное. Я уже в Боге, Бог всегда во мне. Исповедь перед собой страшнее, тяжелее, но результативнее. Как минимум, я – еретик (с точки зрения православия).

Пожилая женщина теряет в автокатастрофе дочь, от которой остается немалое наследство. Часть денег она тратит на покупку автомобиля и дарит его священнику. Он принимает подарок. А как же «раздай имущество свое»? Здесь «ложка дегтя» полностью портит «бочку меда».

«Православие» сохранило свое историческое название, но оно потеряло какой-то сокровенный смысл этого названия, т.к. «инославие» существует параллельно с православием уже давно – как другие религии, и за «иное» почитание Бога он не наказывает инославных. Значит, он допускает существование любой религии, ни одна из которых не может быть лучше, правильнее других. Или так, или Богов много – в каждой религии свой. Как минимум, я – еретик (с точки зрения православия).

Кодекс моей личной морали – слепая вера в людей, а также в то, что мы все должны жить по «религии закона» – богочеловеческого (единого) закона. Я поклоняюсь Богу, мирюсь с неизбежным, люблю людей и верю им. «Три элемента религии – поклонение, смирение и любовь тесно взаимосвязаны: каждый из них способствует появлению другого, а все вместе они образуют целое, о котором невозможно сказать, что в нем начало, а что идет следом. Все три могут существовать без догм и в то же время способны руководить жизнью, придавая ей бесконечность в действии, мысли и чувстве. А жизнь в бесконечном, сочетающая эти три элемента, содержит все существенно важное для религии и при этом не опирается на догматические верования».¹⁷

Итак, я религиозно верующий, но не принадлежу к определенной религии.

Я считаю, надобности в этом нет, т.к. любая современная форма религии – и ислам, и православие – результат длительной цепи соглашений между священнослужителями высшего ранга. Есть ислам татарстанский и ислам чеченский (иранский, иракский, турецкий, …). Ислам пророка Мухаммеда и учение Христа, несомое по миру апостолами, серьезно трансформировались за время своего существования (развития). Логично предположить, что в связке «религия – вера» второй элемент также должен трансформироваться в течение времени.

В этом плане любая религиозная ортодоксальность (православия, католицизма, ислама) в наше время – не более чем одно из очередных звеньев в цепи медленно трансформирующих религию новшеств, а по сравнению с первоначальным христианством – ересь. Это делает лишними претензии ортодоксов к различным религиозным ответвлениям («ересям»), как излишни претензии «ствола» дерева к его «ветвям». Впрочем, как, например, претензии православия к христианству и наоборот.

В свете вышеизложенного признать себя православным, признать себя христианином – не могу. Не хочу лицемерить, хочу быть честным, тем более перед собой. Моя вера обходится без религии.

«Любить ближнего – любить Бога» – этого достаточно.

Помню Бога – он всегда в памяти моей – этого достаточно.

Если я не прав – Бог всемилостив – он простит – этого достаточно.

Blog

Фёдоров О.С.

О феномене «персональной веры»