Geum.ru

Третья

Вид материалаКурс лекций
Подобный материал:
1   2   3   4   5   6   7   8   9   ...   33
частью личным трудом обеспечивали экономическое положение Дворянства и тем

давали ему возможность нести государственную службу. Каждое сословие, таким

образом, определяло свое государственное положение тем или другим видом

государственной повинности, а не составом своих прав (отсюда и вопрос о том,

можно ли древне-русские общественные классы считать сословиями). Гарантий

исправного отбывания повинностей государственная власть искала в целом ряде

стеснительных мер по отношению к тому или другому сословию. Эти меры

известны под общим термином "крепости", или "прикрепления". Дворянство было

прикреплено к службе, а по службе -- к тому городу, в уезде которого

находилась земля дворянина. Посадское городское население было прикреплено к

тяглу (подати), а по тяглу -- к той общине, вместе с которой посадскому

приходилось платить. Крестьяне были прикреплены к земле, с которой платили

подать, и к лицу землевладельца, которому служили личным трудом. Благодаря

этому прикреплению к государственным повинностям организация сословий

направлена была в государственных интересах. Местные сословные союзы,

городские и сельские податные общины имели финансовый характер: весь смысл

их существования сводился к разверстке податей между членами общин и к

круговой поруке в их уплате. Дворянство же в своих местных городских

обществах не имело почти совсем внутренней организации. Лишь изредка, как

остатки учреждений XVI в., встречались общины с полным самоуправлением.

Таким образом, можно сказать, что в XVII в. в Московском государстве не было

самостоятельных общественных союзов, не обусловленных государственными

повинностями.

Таковы те отличительные черты, которые выступают при первом знакомстве

с Московским государством в XVII в. Если мы в системе ознакомимся с фактами

государственного устройства и управления того времени, то получим такую

схему: во главе государства стоит государь, лицо которого является

источником всякой власти -- законодательной, судебной и исполнительной. Он

считается и верховным покровителем церкви. Церковный собор 1666 -- 1667 гг.

прямо признал главенство власти государевой над властью патриаршей. Если

иногда и кажется, что власть патриарха стоит рядом с верховной, как было при

патриархе Филарете и патриархе Никоне, то это историческая случайность и

следствие благоволения государя к патриарху. Наделе московские государи

пользуются безусловным самодержавием, но законодательство еще не определяет

существа их власти до самой эпохи Петра.

Рядом с верховной властью до второй половины XVII в. стояли Земские

соборы, являвшие собой совет представителей всей земли. Исторические условия

русской жизни ставили государственную власть в XVII в. в тесное единение с

представителями земщины. Патриархальный оттенок государственного строя,

сохранявшийся в XVII в., лишает возможности точно определить юридический

характер наших представительных собраний: они одинаково далеки и от

ограничительных, и от совещательных собраний на Западе. Авторитет их

постановлений вполне сливался с авторитетом верховной власти; их

постановления в безгосударное время (начало XVII в.) имели силу закона, а

при государях получали такую силу согласием государя. Необходимо только

заметить, что название Земских соборов "общеземскими" или "всесословными" не

всегда точно: они и составом, и деятельностью не отражали в себе всех

классов общества. Крестьянство бывало на них чрезвычайно редким гостем,

податные классы представлялись менее полно, чем высшие служилые.

Деятельность соборов никогда не преследовала узких сословных интересов и не

была эгоистична, но силой исторических обстоятельств приводила к лучшему

обеспечению интересов средних слоев общества (дворян и посадских), которые

составляли в тот момент главную политическую силу страны. Соборы

прекратились задолго до Петра (с 1653 г. их не видно; в 1682 г. были две

сословных комиссии земских представителей, но они не соединились в собор).

Стало быть, нельзя причины их прекращения видеть в Петре, как это делают

некоторые писатели.

Земские соборы были случайным, экстренным органом, помогавшим верховной

власти в деле управления. Таким же, но постоянным органом была Боярская

дума. Историки этого учреждения отмечают несколько моментов в историческом

развитии Боярской думы. В XV и XVI вв., как доказывает В. О. Ключевский,

дума стала оплотом политических притязаний, возникших в московском боярстве

в то время, когда в это боярство вошла масса удельных князей, перешедших на

службу к московскому князю. Эти князья полагали, что в силу своего

происхождения и прежних прав самостоятельной власти они могут

соправительствовать с московскими государями. Однако эти последние не стояли

на такой точке зрения и понимали служилых князей, как своих простых слуг.

Вследствие этого между боярством и московскими государями произошел в XVI в.

ряд недоразумений, завершившихся казнями Ивана Грозного. Однако и при

Грозном боярство составляло строго аристократический класс, наполнявший думу

почти исключительно своими членами. Но вследствие гонения Ивана IV и

последующего смутного времени княжеское боярство вымерло (Мстиславские,

Шуйские, Бельские и др.), частью же обеднело и сошло в низшие слои

придворной знати (Хованские, отчасти Голицыны, Ростовские и др.). Вместе с

тем стали по личным заслугам и качествам возвышаться и неродовитые люди. В

XVII в., таким образом, правящий класс стал более демократическим. И дума

Боярская в это время не наполнена только родовитейшими людьми, но состоит,

по выражению Ключевского, "из старших членов боярских фамилий и из

выслужившихся приказных дельцов". В XVI в. дума была политическим органом

притязательного боярства, в XVII в. она стала главным правительственным

учреждением, простым советом государя. Этот боярский совет ведал все стороны

государственной жизни: вырабатывал законодательные формы, являлся высшей

инстанцией судебной и центральным административным учреждением, наконец,

ведал все дипломатические сношения. В XVII в. судебная деятельность думы

была сосредоточена в особой думской комиссии, которая носила название

Расправной палаты и состояла из членов думы. Кроме этой палаты, других

постоянных комиссий или департаментов дума не имела, а все дела решала в

общих заседаниях. Как ни изменялся сословный состав думы в XVI и XVII вв.,

ее чиновный состав был неизменен. Члены думы делились на два разряда лиц:

более аристократический, или боярство, и более демократический, или думных

людей. Боярство делилось на два чина -- бояр и окольничьих, думные люди тоже

на два

-- думных дворян и думных дьяков. Эти четыре чина были высшими чинами

Московского государства. С таким составом и характером деятельности дума

дожила до времени Петра и действовала как главная пружина управления еще в

первые годы его царствования.

Думе были подчинены органы центрального управления

-- приказы. Число их не было постоянным (от 40 до 50), системы в

распределении ведомств не соблюдалось, поэтому однородные дела ведались

различными приказами, и редкие приказы простирали свою деятельность на все

государство. Ведомство каждого приказа создавалось довольно случайно

вследствие исторически создавшейся потребности в новом органе. В основании

ведомства приказа полагались поэтому разнообразные предметы управления. Одни

приказы ведали во всех отношениях известную местность государства (Сибирский

приказ, Костромская четь и др.); другие ведали известный разряд лиц (Приказ

холопий -- холопов, Стрелецкий -- стрелецкое войско и т. д.); третьи,

наконец, заведовали определенным родом дел (Разбойный -- уголовной юстицией,

приказ Большой казны -- финансами, Разрядный -- военными делами, Посольский

-- дипломатическими сношениями и т. д.). Рядом с крупными приказами (вроде

упомянутых) стояли мелкие, вроде Аптекарского -- ведавшего

придворно-медицинскую часть, Каменного -- наблюдавшего за каменными

постройками. Наконец, одинаковым устройством с приказами пользовались те

дворцовые учреждения, которые носили характер домашних хозяйственных контор

государевой семьи (мастерские палаты, панихидный приказ). Вся эта масса

разнородных спутанных приказов тяготила уже в XVII в. московское

правительство. Оно стремилось упорядочить и упростить свое центральное

управление и достигало этого отчасти двумя путями: соединением однородных

приказов и подчинением нескольких мелких одному крупному. При этих

соединениях отдельные приказы, однако, сохранили свою особую внутреннюю

организацию, и соединение имело, таким образом, внешний характер.

Организация всех приказов была приблизительно одинакова. Они состояли из

присутствия и канцелярии. Присутствие состояло из начальника приказа (часто

члена думы) и "товарищей". Они назывались судьями и были подчиненными по

отношению к начальнику, поэтому, будучи по форме коллегиальным, приказное

присутствие на деле таковым не было:

дела решались не большинством присутствующих, а по усмотрению старшего.

В мелких приказах не было и коллегиальной формы: дела ведал один начальник,

без товарища. Канцелярия состояла из подьячих под начальством дьяков;

численность и тех и других зависела от размеров приказной деятельности.

В зависимости от приказов была вся волостная администрация. В XVII в.

выработался, наконец, в Московском государстве однообразный тип местного

управления -- воеводское управление. В городах и их уездах назначаемые из

московских приказов (почему местное управление и называлось приказным)

воеводы совмещали в своем лице и военную, и гражданскую власть. Они

являлись, как гражданская власть, и администраторами, и судьями. Все стороны

местной жизни подлежали их ведению.

Воеводы имели свою канцелярию ("Приказная изба") и, если ведали большой

город и уезд, то имели "товарищей" в виде "меньших", "вторых" воевод или

дьяков. Руководствуясь инструкцией приказа, воевода пользовался большой

властью в своем городе и в то же время вполне зависел от приказа. Следя за

деятельностью воевод в XVII в., можно сказать, что к концу века их власть

росла по отношению к населению, и круг деятельности увеличивался.

Правительственный элемент в областях, таким образом, приобретал все больше

значения; установленное же в XVI в. самоуправление суживалось все более и

более; но отношения приказного управления и земских властей в течение всего

XVII века оставались неупорядоченными, и эта задача внесения порядка выпала

на долю уже Петра.

Население принимало участие в местном управлении следующим образом.

Во-первых, оно из тяглых слоев своих поставляло выборных людей в полное

распоряжение администрации в качестве ее помощников для сбора казенных

доходов (голова и целовальники таможенные, кабацкие и др.). Во-вторых, все

классы населения известного уезда выбирали "губного старосту" и его

помощников для ограждения безопасности и преследования уголовных

преступлений в уезде. Выбранный и обеспечиваемый земщиной, губной староста

поступал под начальство какого-либо московского приказа, исполнял его

инструкции, был обязан отчетом и ответственностью приказу, а не избирателям.

Все это делало его из власти земской властью правительственной, сообщало ему

одинаковый характер с воеводой. Московское правительство даже заменяло

иногда воевод губными старостами, возлагая на них все обязанности воеводы

(1661--1679). Институт губных старост распространен был во всем государстве,

существуя рядом с воеводским управлением, и дожил до времени Петра.

В-третьих, податные общины Московского государства для сбора податей и для

заведования своими хозяйственными делами выбирали земских "старост". Это

самоуправление существовало во всех общинах на пространстве всего XVII века.

Сначала оно соединяло вместе и городских и сельских податных людей, но к

концу XVII в. заметно отделение городских (посадских) общин от сельских

(крестьянских). Это финансовое самоуправление находилось под контролем и

воевод, и приказов. В-четвертых, наконец, со времени Ивана IV и до конца

XVII в. в некоторых местностях (северных, по преимуществу) отсутствовало

приказное управление и заменялось полным самоуправлением. Во главе

управления в этих местностях стояли "излюбленные головы", иначе "земские

судьи" с помощниками (сотскими, пятидесятскими и т. д.);

их ведению подлежали суд, администрация и финансы в округе. Таких

самоуправляющихся округов в XVII в. было очень немного, а в конце века они

стали и совсем редкими архаизмами. Приказное управление вытеснило эту форму

самоуправления из уездов и кое-где терпело в мелких общинах на так

называемых черных землях.

В таком виде представляются нам формы московского управления перед

началом реформы Петра. Для того чтобы закончить обзор государственного

устройства и управления, следует еще сказать несколько слов о сословиях XVII

в.

Дворянство допетровской эпохи представляется обыкновенно как класс лиц,

обязанных государству личной (по преимуществу, военной) службой и

обеспеченных за это государственной землей в виде больших или малых

поместий. Земельное хозяйство дворянина было построено на труде за висимых

от него крестьян. Находясь в такой политической и экономической обстановке,

дворянство в XVII в. достигает ряда улучшений в своем быте. С одной стороны,

с вымиранием и упадком старого боярства верхним слоям дворянства открывается

доступ к высшим государственным должностям. Во второй половине XVII в.

многие первостепенные правительственные лица выходят из рядов простого

дворянства (Ордин-Нащокин). С другой стороны, экономическое положение

дворянства лучше обеспечивается: законодательным путем крестьянство

окончательно прикрепляется к земле и лицу землевладельца. (Уложением

крестьяне прикрепляются окончательно к земле; в 60-х годах XVII в. побег

крестьянина считается преступлением и за него назначается законная кара, а

практика в течение всего XVII века развивает обычай, показывающий, что

крестьянин прикреплен не только к земле, но и к лицу владельца; этот обычай

-- продажа крестьян без земли). Вместе с тем права дворян на поместья

постоянно растут, расширяется право распоряжения поместьем, поместье

делается наследственным владением и очень сближается с наследственной

собственностью дворян -- вотчиной. Наконец, военная служба перестает быть

исключительно повинностью дворян, образуется солдатское войско (рейтарские,

драгунские и солдатские полки), состоящие из иностранцев и русских людей

низших классов, в этом войске дворяне являются офицерами, и этим войском

часто заменяются дворянские ополчения. Петр Великий уже застает дворянство в

качестве высшего класса русского общества, из которого выходит весь состав

высшей и низшей администрации. Прежний же высший класс -- боярство -- не

дожил до Петра в старом родовитом составе и правительственном значении.

Городское население, в качестве особого замкнутого общественного

класса, было сформировано только Уложением. Состоя из торговых и

промышленных людей, этот класс возбуждал правительственные заботы во второй

половине XVII в. Правительство старалось о развитии русской торговли и

промыслов. Идеи меркантилизма, господствовавшие в то время на Западе,

появились у нас: Ордин-Нащокин без сомнения был знаком с ними, и это

отразилось в Новоторговом уставе 1667 г., который, заключая в себе

законодательство о торговле и торговом классе, выказывал высокое понятие о

торговле как факторе общественного благосостояния. Но развитию русской

внешней торговли мешало отсутствие собственных гаваней, удобных сухопутных

дорог и конкуренция иностранных купцов, которой не могли выдерживать

русские. Промышленность же и внутренняя торговля в русских городах не могла

развиваться успешно, потому что главные потребители -- достаточные

дворянские классы -- или группировались в центре государства, в Москве, или

были рассеяны по своим усадьбам и там сами производили все необходимое

трудом и умением своих крестьян и холопов. Поэтому городская жизнь не могла

быть развита, городское население не могло быть многочисленно. Только на

севере государства (на Волге и на дороге к Архангельскому порту) встречаем

богатые города как исключение.

Крестьянство, как уже было сказано, к концу XVII в. стало в полную

зависимость от лица землевладельца. По отношению к последним оно мало чем

отличалось от холопов в смысле подчиненности, но государство продолжало

видеть в крестьянах общественный класс и облагало их податью. В то же время

государство стремилось и холопов ввести в государственное тягло и на

некоторые их разряды налагало государственные платежи. А владельцы холопов

стали устраивать своих холопов на пашне и давали им во владение дворы. На

деле в конце XVII в. и крестьяне владельческие, и холопы представляли из

себя зависимость землевладельцев, обложенных государственной податью.

Разница была только в юридической форме зависимости тех и других от их

владельцев. Так, еще до Петра произошло полное сближение крестьянства с

холопством. Но крестьяне, жившие на дворцовых (государевых) и черных

(государственных) землях, были далеки от такого сближения:

они составляли класс полноправных граждан, хотя и у них каждый был

прикреплен к своей общине.


Время Петра Великого

Детство и отрочество Петра (1672-1689)

Первые годы. Изучение первых лет жизни Петра имеет большую важность в

том отношении, что позволяет нам понять, в какой обстановке развивался его

характер, какие впечатления вынес Петр из своего детства, как шла его

умственная жизнь, какое отношение сложилось в нем к среде, его воспитавшей.

Существует мнение, что бурное детство было причиной всех дальнейших

резкостей в поведении Петра и вызвало в нем жгучее озлобление против

старины, стоявшей помехой на его дороге. Далее мы увидим, что в этом мнении

много правды. Сам Петр иногда с горечью отзывался о своих детских годах.

Петр был младшим сыном царя Алексея Михайловича. Царь Алексей был женат

два раза: в первый раз на Марье Ильиничне Милославской (1648--1669), во

второй -- на Наталье Кирилловне Нарышкиной (с 1671 г.). От первого брака у

него было 13 детей. Многие из них умерли еще при жизни отца, и из сыновей

только Федор и Иван его пережили. Оба они были болезненными: у Федора была

цинга, Иван страдал глазами, заикался, был слаб телом и рассудком. Быть

может, мысль остаться без наследников побудила царя Алексея спешить вторым

браком. Свою вторую жену Наталью Кирилловну царь встретил в доме Артамона

Сергеевича Матвеева, где она росла и воспитывалась в обстановке

реформационной. Увлекшись красивой и умной девушкой, царь обещал найти ей

жениха и скоро сам присватался к ней. В 1672 г. 30 мая у них родился крепкий

и здоровый мальчик, нареченный Петром. Рождение его окружено роем легенд,

неизвестно когда развившихся. Говорили, что Симеон Полоцкий предсказывал еще

до рождения Петра его великую будущность; что юродивый заранее определил,

сколько он проживет; что в церкви дьякон, не зная еще о рождении Петра, в

минуту его рождения возгласил о его здравии и т.д.

Царь Алексей был очень рад рождению сына. Рады были и родственники его

молодой жены, Матвеев и семья Нарышкиных. Незнатные до тех пор дворяне (про

Наталью Кирилловну ее враги говорили, что прежде, чем стать царицей, она "в

лаптях ходила"), Нарышкины с женитьбой царя приблизились ко двору и стали

играть немалую роль в придворной жизни. Их возвышение было враждебно

встречено родственниками царя по первой его жене -- Милославскими. Рождение

Петра увеличило эту вражду первой и второй семей царя и сообщило ей новый

характер. Для Милославских рождение Петра не могло быть праздником, и вот