Две жизни
| Вид материала | Документы |
- Конспект урока литературы Тема: «Две судьбы, две жизни», 256.63kb.
- Лекция Возникновение и развитие жизни на Земле Теории возникновения жизни на Земле, 165.42kb.
- Две жизни Александра Сергеевича Пушкина, 359.97kb.
- М. А. Фельдман, д и. н., проф. Урал акад гос, 185.55kb.
- Столица: Рабат Население, 159.88kb.
- План мероприятий учреждений культуры области, посвящённых Дню семьи, любви и верности, 851.95kb.
- Две жизни, 5723.45kb.
- Принципы обучения, 592.11kb.
- Фрагменты из дидак тического спектакля ”Две музы А. П. Бородина”, 33.55kb.
- Иосифа Флавия «О древности еврейского народа», 1360.8kb.
С этими словами Владыка пересадил меня к одному из самых высоких столов, на котором возвышалась почти под самый потолок башня особенно мелкого и красивого рисунка. Проделав всё ту же церемонию удара молотком по башне, Владыка подошёл совсем близко ко мне, говоря:
— Я предупреждал тебя, что полная выдержка тебе необходима. Что бы ты ни увидел — храни полное молчание и самообладание. Не рассеивайся мыслью ни на секунду, чтобы ни одно моё слово и ни один из видимых тобою фактов не выпал из твоего внимания. Не только в твоей дальнейшей земной жизни, но и в твоей жизни небесного, векового труда этот луч будет играть главную роль и помогать твоему дару раскрывать людям суть и смысл их земной жизни.
Владыка положил свою огромнейшую руку мне на плечо. Казалось бы, я должен был ощутить тяжесть этой ладони, занявшей всё моё голиафово плечо, и пальцев, почти касавшихся моего пояса. Но я ощущал только прохладу и лёгкое-лёгкое покалывание, будто бы электрический ток шёл по мне. Стены, и раньше исчезнувшие для моего зрения, теперь точно слились с прозрачным воздухом, в котором я увидел клубы зелёного огня, стремительно вращавшиеся вокруг зелёных громадных столбов.
Прошли короткие мгновения, и я увидел, что то были не столбы, а башня, огромная, изрезанная по всему зелёному фону огненным рисунком всё тех же тонов, которые я видел на двух первых башнях. На зелёной башне, пожалуй, было больше белого и оранжевого, чем других цветов.
Мчавшихся здесь огромных, больших, средних и самых крошечных духов-тружеников, сияющих, прозрачных и особенно быстрых, было гораздо больше, чем в предыдущих башнях. Я не понимал, почему Владыка так исключительно предупреждал меня об этой башне. Правда, она была много красивее, и какое-то радостно-нежное чувство любви влекло меня к ней. Я хотел бы ринуться в глубину зелёного огня к труженикам и предложить им свою помощь. Но всё же, какое это имело отношение к стойкости моего самообладания, я не понимал.
Вдруг я почувствовал, что рука Владыки сильнее сжала моё плечо, электрический ток, шедший от него ко мне, усилился. Я поднял глаза вверх... и с большим трудом удержал крик радостного изумления. Сохраняя самообладание под влиянием моего Владыки, я глядел в благоговении на дивную фигуру Флорентийца, возглавлявшего зелёную башню. Мой дорогой обожаемый друг сохранял здесь всю свою земную красоту и стройную пропорциональность фигуры, и вместе с тем ничего от земного Флорентийца, каким я привык видеть моего Учителя в жизни, в этом величественном и мощном образе не было...
Я различал в тишине пустыни громоподобные шумы от взлетавших зелёных шаров. Сначала я только их и видел. Постепенно я стал наблюдать, как шар, отделяемый от башни бесчисленным количеством светящихся тружеников, с шумом грозного раската уносился в определённом направлении кольцом духов. Они разрывали его на части, далее он ещё и ещё делился, и в конце концов крошечные светлые существа мчались, как млечный путь, многочисленные и сверкающие, с зелёными кусочками вниз, к Земле.
И куда бы ни мчалось со своим зелёным кусочком крохотное существо — нить золотисто-зелёная, огненная тянулась к фигуре Флорентийца. Казалось бы, мириады нитей должны бы были спутаться так, что никакая сила их не расплетёт. На самом же деле все нити переплетались в тот стройный и дивный рисунок, какой я видел на башне Владыки в лаборатории стихий.
— Этот луч не только необходим, но неминуем для всего человечества. Два первых луча доступны только творцам человечества. Чтобы идти ими, надо влиться в те или иные творящие стихии планеты и вынести их в своём труде земным братьям. Только мощно одарённые мудростью и духом могут проходить свой путь по двум первым лучам. И для таких духовно одарённых все остальные лучи — лишь гармонично развивающаяся оккультная гамма. Для всего же человечества третий луч есть Начало выявления тех божественных свойств, что каждый носит в себе. И пока человек, обычно одарённый и культурно развитый, не разовьёт в себе такта, умения точно понимать современные ему обстоятельства его окружения, пока он не поймёт дружелюбия ко всему, что окружает его в его эпоху жизни, он не может двинуться к следующему пути совершенствования. Не рисуй себе значения этих путей как отдельно существующих стихий природы, направляющих людей обособленными тропами, которые они могут сами себе выбрать. В природе всё слито, всё проникает и пронизывает друг друга. И люди идут по тем лучам, к которым созрел их дух, то есть вибрации, ими выбрасываемые в Мир-Вселенную, вовлекают их в круги вращения себе подобных. Пока человек не пройдёт третьего луча, он не может двинуться в своём совершенствовании дальше. Ибо следующий луч, луч гармонии — кульминационный пункт в духовном созревании. Эти два луча, третий и четвёртый, тесно связаны между собой. Если третий луч — пропускной пункт всего человечества к движению вперёд в вековой Эволюции, то луч четвёртый — заграждающая сеть для всех тех, кто вносит малейшее творческое Начало в свой труд. Самый многочисленный по количеству идущих в нём людей — третий луч. Много и много раз люди возвращаются сюда, пока достигнут той высоты такта и развития приспособлений, которые помогут им двинуться дальше в своих Творческих Началах. Смотри сюда — вот луч гармонии.
Снова Владыка перенёс меня к другой, не из самых высоких, совершенно жёлтой круглой башне. После обычного удара башня залилась сверкающим жёлтым пламенем. Я увидел как бы несколько дальше, чем видел первые башни, море разноцветных огненных языков, сплетавшихся феерически прекрасным зрелищем на жёлтом фоне. Из них вырисовывалась совершенно круглая башня с куполообразной жёлтой горящей крышей, вверху которой я увидел фигуру в жёлтом одеянии египетского стиля, державшую нечто вроде скипетра в руке. Лица такого или ему подобного я никогда не видел. Не то чтобы оно подавляло своей красотой — оно было прекрасно, конечно, но оно выражало такой божественный мир, такое нерушимое благоволение, что от одного взгляда на это лицо я понял, что такое гармония.
Чем больше я смотрел в лицо неведомого мне Учителя, тем яснее узнавал и понимал это выражение нерушимого мира, любви и доброты, припоминая это выражение на лицах хорошо знакомых мне моих великих друзей Али, сэра Уоми, Флорентийца, И.
— Толпы тружеников подводят и подносят сюда свои шары материи, а также отдельных развоплощённых и воплощённых людей в их астральных оболочках, как ты видишь. Разница между движением в этом луче и другими состоит в том, что здесь все идут к нему, а не от него. Сюда идут только сознательно, и никто не может пройти, принесённый другими, без собственного активного участия. Здесь: «Толците, то есть действуйте — и отверзется вам», — ты видишь в действии. Смотри на Землю.
Владыка перевёл мой взор на земное пространство, как уже делал это раньше, и я увидел толпы суетливо трудившихся людей. Вся атмосфера вокруг них была туманна. В каждом отдельном существе тлела искорка огня, в одних еле видная, в других — ярче. Кусок земли двигался передо мной, точно на экране сменялись картины. Вот атмосфера стала яснее, я увидел отчётливо людей в огне, их творческие мысли сияли вокруг них, образуя блестящую движущуюся ауру. Атмосфера стала почти прозрачной, и я увидел брата Николая, писавшего в книге, рядом Наль, рисовавшую анатомический атлас, а невдалеке, в комнате, за роялем женскую воздушную фигуру, пальцы которой бегали по клавишам. И клавиши, и рояль, и пальцы, и комната — всё светилось жёлтым светом, как тетрадь брата Николая, как атлас Наль...
— Я показал тебе людей во всех фазах труда, идущих к гармонии и уже живущих в ней, — продолжал Владыка, переводя моё зрение снова на жёлтую башню. — Каждый, кто может в результате работы над собой дойти до четвёртого луча, начинает свой путь с понимания, что труд есть не необходимость, но радость. Поняв, что без труда на общее благо жить нельзя, человек выбрасывает волны новых для него вибраций примирённости, он начинает на деле, в действии простого дня, понимать, что все обстоятельства земли — именно его обстоятельства. Тогда он приходит к вратам луча гармонии, где его, как ты видишь, встречают светлые братья-духи и вводят в огонь башни. Однажды побыв здесь, человек уже никогда более не может вернуться к духовной суете, хотя бы жизнь его внешняя и продолжалась всё в тех же условиях суеты и напряжённости. Духовный кризис каждого человека, перенесясь через луч гармонии, вводит его в новый круг рождений и смерти, он уже никогда не понижается в фазах своего духовного развития, но идёт, всё повышаясь в нём. Какими бы богатыми дарами ни был одарён человек, — в соответствии с его кармическими данными, — он будет совершать свои ошибки и держаться личного понимания жизни и её ценности до тех пор, пока не созреет духом настолько, чтобы перейти рубикон гармонии. Только после этого второго крещения человек становится целиком и полностью творцом для вселенной и может проходить тот круг рождений, где входят в непосредственное слияние с Жизнью. Пути и способы, которыми люди сливаются в своём труде с Жизнью, неисчислимы по своему разнообразию. Светлое Братство стоит стражем-хранителем каждому существу, перешедшему рубикон четвёртого луча. Задачи, даваемые Жизнью людям, передаются сонмами Учителей и учеников. Их ставит Светлое Братство водителями и поручителями людей Земли, помощниками их труду и, нередко, защитниками их быта. Имя великого Учителя гармонии — египетское, ибо здесь он прошёл свой путь знаний. Его зовут сейчас Серапис. До этой минуты ты видел труд людей Земли и неба слитым в монолитных огнях башен. Земля и небо, путь труда в мире физическом и духовном, действовали через один провод — Огонь планеты. Теперь ты подходишь к одному из лучей величайшего труженика, заведующего пятым лучом в человеческой эволюции. Учитель пятого луча проносит свой труд Земле по двум проводам планетного Огня. И башня его — двойная, вернее сказать, раздваивающаяся на некоторой высоте как бы на две самостоятельные башни, слитые воедино только верхушками. Собери ещё глубже всё своё внимание, сам поймёшь, что этому Учителю ты уже многим обязан и в дальнейшем будешь связан с ним в веках, ибо все, имеющие ту или иную степень ясновидения, хотя бы самую слабую, тесно связаны с лучами этой исключительной по работоспособности башни.
Владыка пересадил меня к следующему, особенно большущему столу, где я увидел необычайной формы оранжевую башню. Вверху она была совершенно круглая и несколько выше середины разделялась на две восьмиугольные башни, расширявшиеся книзу. Каждая из башен имела много этажей. И что меня особенно поразило, на каждом этаже шёл орнамент, ну точь-в-точь из таких цветов, какие окружали тайный домик И. на скале, в дальнем парке Общины Али.
— Не раздумывай и не отдавайся догадкам, но действуй внутренне. Зрей духом. Твои выдержка и самообладание уже не те, с которыми ты сюда вошёл. И тем не менее они недостаточны, чтобы поднять на плечи мировую задачу, — подымая молот, также имевший на одной ручке два молотка, сказал Владыка. — Никто не выполняет мировой задачи один, как и вообще никто не живёт и не трудится во вселенной в одиночестве. Каждому помогают, как ты уже видел, но сейчас тебе предстанет на опыте узнать беспредельность милосердия Мудрости и Её слуг.
Владыка ударил по башне своим двойным молотком, башня залилась оранжевым огнём, и в ту же минуту я увидел между небом и землёй море оранжевого огня, стремительно кружившегося в пространстве.
Владыка снова положил руку на моё плечо, передавая мне своё неземное самообладание, которое сделало в это мгновение и меня мощным, точно я стал частью его самого. Я заметил, что клубы огня вращаются равномерно, и, присмотревшись, различил, что они охватывают две башни, необычайно стройные, грандиозные, сливающиеся в один круглый ствол вверху, как я видел на столе у Владыки.
Не могу сказать, зрение ли моё попривыкло к морю огня или близость Владыки, слившего меня с собой, помогла мне, только теперь я мог разглядеть все этажи башни, чудесные орнаменты-цветы на них, бесконечное количество лёгких прекрасных тружеников, трудившихся на всех этажах. Чем ниже был этаж, тем всё плотнее были тени, чем выше поднимался труженик неба, тем форма его была прекрасней и прозрачней.
— Смотри прежде всего на великого Учителя, возглавляющего эту двойную башню. Ещё раз пойми, что нет чудес — есть только та или иная ступень знания. На опыте убедись, как беспредельно и необъятно может быть знание каждого живого во вселенной — и границ ему нет. Убедись, как даже очень близко стоящий к физической форме Учителя человек мало знает о необъятности — по своим масштабам понимания — действий, знаний и трудов Учителя. Смотри на верх башни.
Я устремил взгляд, как приказал Владыка, и на некоторое время потерял всякое понимание: где я, кто я, кто со мной и что со мной. С самой высоты башни на меня смотрело лицо И. Если я в обиходе Земли говорил, что И. недоставало только венка на голове, чтобы быть греческим богом, то... здесь на его голове лежал огненный оранжевый венок... и действительно И. здесь был Богом.
Но то был не только бог красоты, в нём было ещё что-то столь духовное, мощное и вместе с тем гармоничное, что никакими словами нельзя описать этого Богочеловека. И этот И. приблизил меня к себе на земле! Вёл, как может воспитывать снисходительнейший и милосерднейший воспитатель малого ребёнка! Помогал моему прежде ужасному характеру выработаться, превратил меня из тщедушного юноши в Голиафа!.. Слёзы благоговения не скатились из моих глаз, но всем сердцем я склонился перед Великой Жизнью, не зная, чем выразить свою благодарность, прославление Её! Я понял, что такое милосердие и как надо к нему готовить сердце в сношениях с братьями-людьми. Я понял, что такое Любовь-действие, Любовь-труд, Любовь-радость...
От всей фигуры И. шли сияющие мыслеобразы, как от фигуры сэра Уоми. Только здесь они определённо и точно неслись по двум направлениям, никогда не переходя из одной башни в другую.
Владыка крепче сжал моё плечо, и я стал различать, что в одну башню духи, более прозрачные, носили только оранжевые, жёлтые, красные и фиолетовые мыслеобразы. В другую — белые, синие, зелёные, тонувшие в оранжевом огне.
— Перед тобой два пути одного луча. Тебя поначалу может поразить, что такие на первый взгляд несоизмеримые величины, как точные науки и ясновидение, венчаются одной главой, возглавляются одним Учителем. В далёкой-далёкой древности это было не так. Но во времена и по планам Божественных Сил, сейчас тебе не доступным, произошли изменения в управлении человеческими путями так, как современность требовала и как по плану целесообразности нашли Силы Жизни необходимым. Каждая точная наука может расти и достигать творческих результатов только тогда, когда интуиция или внутреннее прозрение одухотворяют учёного. Все изобретатели, великие путешественники, открывающие человечеству новые земли, все великие астрономы, математики, химики, вносящие в науку плоды своих трудов, — все в значительной степени ясновидящие, хотя бы лично они и не сознавали своего ясновидческого дара. Но речь идёт здесь только об учёных-творцах, хотя бы их творчество выражалось в самой маленькой доле. Вторая башня, где мыслеформы только оранжевого, жёлтого, красного и фиолетового цветов, — башня ясновидчества по существу, она включает человечество, одарённое обратно пропорционально тем, кто мчится в вековом труде по первой башне Учителя И. Здесь только те ясновидящие, чей дух развился в каком-либо труде до творчества. Безразлично — наука, поэзия, литература, музыка, живопись, скульптура ли, но преобладающее в них ясновидение приводит их к этому лучу. Их силы проносят в мир Земли всегда новые идеи, так как их бескорыстие уже непоколебимо, их верность не может отклониться ни в какую сторону. Они видят, и их верность есть духовное прозрение. Эти творцы могут быть сожжены на костре невеждами и глупцами-ханжами своей современности, но они — столпы Вечного Движения, Его слуги, не рабы, но освобождённые и просветлённые сотрудники в вечности. Этот путь — труднейший, так как ни одному ясновидящему не может быть лёгок путь в быту его современности. А между тем именно для неё-то и посылаются в гущу суеты люди-творцы, сливающиеся с этой башней.
Владыка умолк. Я продолжал смотреть на И. и заметил теперь, как руки его двигались, употребляя нечто вроде рулей, на которые он иногда нажимал то на одной, то на другой башне. Тогда сверху башни вылетали целые шары светящихся разноцветных мыслеобразов, духи растягивали их в гирлянды, гирлянды складывали в букеты всё более мелких размеров, иногда подбирая один крошечный цветик и мчась с ним вдаль. Но никогда шары по расцветке не смешивались стаями тружеников, а точно разносились по этажам именно той башни, для какой предназначались.
Здесь не было воронок, и духовные каналы, по которым мчались духи, были односторонними. То есть труженики неба, нагруженные мыслеобразами, мчавшиеся послами в точное место башни И., мчались по очень ясно очерченному и хранимому миллиардами духов каналу. Но возвращались все, выполнив свою задачу, по свободному пространству к верхушке башни. На миг исчезая в ней, они снова мчались к тому этажу, который обслуживали, вновь подхватывали подаваемый им Владыками Кармы их этажа мыслеобраз и снова улетали с ним через определённый канал.
— Ты видишь, что среди огромного количества ясных и светлых каналов, — снова заговорил Владыка, — есть каналы совсем тёмно-оранжевые. Присмотрись. По ним — правда изредка, но всё же в довольно большом количестве — возвращаются опечаленные светлые духи, которым не удалось подать человеку предназначенного ему мыслеобраза. Или мать изгнала плод из своего чрева, или рождённый ребёнок окружён таким отсутствием покоя и радости, что труженик неба не мог в достаточной степени успокоить элементаля, строящего в течение первых семи лет тело ребёнка, чтобы вручить ему свой мыслеобраз для вплетения его в организм маленького человека. Или когда по кармическим данным человеку мог быть вручён его дар только после тяжких испытаний, героически вынесенных, — у несчастного не хватило сил радости, чтобы вести творческую жизнь, он впадал в уныние и не мог уже понять подаваемого ему нового мыслеобраза. Или же человек проживал свою жизнь в отчаянии и разврате вместо чистоты и героизма, или же впадал в эгоизм, приводивший его к связи с тёмными оккультистами, — тогда опечаленный брат его, труженик неба, возвращается обратно по одному из этих плотных оранжевых каналов. Такие опечаленные труженики берут на себя добавочный труд: они разыскивают, через Владык Кармы, злейшего врага того несчастного, кому не смогли вручить свой мыслеобраз. Иногда они много лет помогают этому врагу очиститься от злобы и ненависти, доводят его до мысленного примирения с бывшим своим врагом и тогда передают ему новый мыслеобраз, крепко связывая его в сознании человека с образом его бывшего врага. Дух последнего постепенно оживотворяется и очищается трудом одного за двоих и доходит — через новое воплощение — до момента, когда уже получает сам предназначавшийся ему ранее мыслеобраз. Работа здесь, как видишь, не прекращается с земной смертью человека. Всякий, начавший трудиться на Земле в этом луче, может потом перейти к лучам иным, если его карма или его духовное совершенствование требуют этого. Вся вселенная движется закономерно и целесообразно, и отдельные частицы её — люди — не составляют исключения из этих, общих для всей планеты, законов. Духи последнего этажа башни работают в ментальном плане. Они направляют в огромных духовных мастерских труд всех развоплощённых, а также тех воплощённых, чьё сознание они выносят в этот план для его скорейшего совершенствования. Мастерскими своего луча заведует сам Великий Учитель, принимая ту форму и тот образ, в которых он всего легче, проще и короче может помочь учащимся и облегчить им восприятие форм Огня. Перейдём теперь ещё к одному из самых трудных путей человеческой эволюции — к пути Любви.
Так говоря, Владыка перенёс меня к одной из самых больших башен в комнате, чашеподобной, тонувшей в прелестных орнаментах красных цветов. Здесь была целая гамма оттенков только одного красного цвета — но что это были за сочетания тонов! Так распорядиться красным цветом — казалось бы, немыслимо багрово-ало-розовых сочетаний, гладких и с прожилками, с фигурным рисунком и с полосками, ни в одном месте не режущими глаза, — могло только небо. Владыка ударил молотком по башне, красные огни вспыхнули на ней пожаром — я увидел далеко в пространстве стройную, чашеподобную башню, горевшую красным огнём, уходившим высоко в небо. Чаша, совсем такая, какую видел я на столе-престоле Франциска, горела, выбрасывая красный огонь лавиной вниз через свои края. Переливаясь, огонь лился вниз по охватывавшему винтовую подставку чаши красному орнаменту. Но и орнамент был живой. Его составляли труженики неба, передававшие струи Огня друг другу сверху вниз. Радость светилась здесь через светло-розовых духов, как бы возвышавшихся над всеми остальными, много темнее их.
— Ты видишь живой орнамент, — подходя ко мне, вновь сказал Владыка, — в бесчисленном количестве слоёв течёт Любовь к земле, обновляя и возвышая сердца людей и животных. Если бы не было этого луча, перестала бы существовать и вся планета, так как Жизнь, милосердная ко всему, уничтожает только те формы, что не могут раскрыться для Любви. На этом орнаменте — от самого дивного цвета Любви-радости, до тёмно-красной любви-плоти зверей и человекоподобных, но ещё не людей духовно развитых — ты видишь все оттенки любви эгоистической. Здесь же ты найдёшь любовь со всеми национально привитыми суевериями и предрассудками. Обрати внимание на очень ясно заметные линии красивого тёмно-алого цвета в орнаменте. Ты видишь, что вся эта линия состоит из поникших головами печальных тружеников. Их ровно столько, сколько духов — розовых, прелестных носителей радости. Теперь не время объяснять тебе смысл этого явления. Его получит тот из вас, кому судило Светлое Братство принести новые идеи любви на землю и новое понимание, что такое любовь. Ты же и здесь выведи следствие — как и во всём, что необходимо знать тебе, — что во всей вселенной царит закон сохранения энергии. Полное равновесие сил сохраняется во всём, созданном Мудростью. Радостники и печальники, то есть приносящие встречам земли радость или скорбь, совершенно такие же равноценные слуги Жизни, как все остальные Её сотрудники. Никто не провинился и никто особенно не выслужился, ибо этих понятий о наградах и наказаниях у Жизни нет. Люди же судят, любя или устрашаясь, наказывая или награждая, — и вот, смотри на несчастных, вечно колеблющихся в своих компромиссах с совестью. Труженики Любви, защищающие в своих округах трусливых и сомневающихся, не имеющих в себе верности до конца, разъедаемых вечной половинчатостью, носят на себе отражение грехов своих подопечных. Их воздушные тела все изъязвлены и проколоты до дыр теми ударами, которые им наносят опекаемые ими братья-люди. Великая Любовь, изливающаяся из башни-чаши Любви, заливает раны своих сотрудников всё новыми потоками своего огненного милосердия и превращает дыры их воздушных тел в чарующий рисунок Любви, который ты видишь в орнаменте. В своих произведениях, где должна вылиться вся новая мощь твоего просветлённого новым знанием сердца, дай понять людям, что всякая любовь хороша, даже эгоистическая, лишь бы она была чиста и бескорыстна. Как новая нота должно звучать твоё дарование, показывая людям величайший грех, не менее греха убийства — грех преступления против любви, грех любви проданной и купленной. Инквизиция — грех проданной и купленной любви — тем и страшна миру по своим последствиям, что, прикрываясь преданностью Богу, растлила миллионы человеческих душ. Видишь тёмный бордюр на ярко-розовом фоне орнамента? То царство животное и птичье, их любовь и кровожадность. Это единственный луч, где ты видишь мир животных вплетённым в жизнь людей. Здесь вред и польза сосуществования мира людей и мира животных ясно выражены. Только этот луч любви может единить всё самое противоположное, что живёт на планете. Объединяя людей и зверей в луче любви, Жизнь даёт возможность низшим формам восходить, подниматься в вибрации любви человека, выше них стоящего. Но, имея величайшее значение в эволюции животного царства, любовь людей поднимает зверей только тогда, когда она истинно духовна и мудра. Ничтожная, личная привязанность к животным, неряшливая, разбросанная, без преданности идейной жизни животного, без постоянного внимания к его внутреннему сознанию, ничего не стоит в мировой эволюции и не имеет места в этом случае. Здесь живёт только одухотворённое, творческое стремление любви к единению в Красоте со всем сущим на земле. Перенеси свой взгляд выше, приникни всем сердцем к Великой Матери и вглядись в сияющий лик Учителя этого шестого луча.
Владыка обнял меня за плечи и совершенно слил меня со своим сознанием. Необычайное чувство мощи охватило меня всего, точно весь мой позвоночный столб стал насыщен электричеством, я ощущал его как огненный стержень всего моего существа. Огонь башни стал теперь для меня прозрачным. И я увидел незнакомое мне лицо в тёмных волнах волос, с огромными глазами, выражавшими такую доброту, для определения которой на человеческом языке слов нет. То выражение мира, доброты и любви, которое казалось мне не так давно пределом возможности на лице Франциска, теперь было понято мною только как намёк на то, что я видел сейчас. И с этой неизречённой добротой, любовью и милосердием сочеталось такое мужество, что я понял, как в любви этого Богочеловека не могло быть ни одной капли сентиментальности или слабости, компромисса или нерешительности. Я понял, что любовь ясно видящая не может совершать тех заблуждений и попустительства, которые введут человека во временное улучшение его внешних обстоятельств в ущерб его вечному пути и труду. «Доброта» в кавычках, доброта — «слезливая сентиментальность» не имела ничего общего с мужественной добротой этого лица.
— Многое ты понял сейчас и без моих объяснений, — всё держа меня за плечи, сказал вновь Владыка. — Одно ещё мне остаётся сказать тебе об этом луче. Здесь нет никаких ограничений и заграждений, никаких условий или особенностей в отыскании путей к этой величественной, гигантской башне. Люби — и ты непременно найдёшь путь к Владыке этого луча. Человек может даже ничего не знать о Боге. Он может быть совершенно невежественным в смысле условной культуры своей современности, но сердце его может быть полно чистой любовью, и выбрасываемые им вибрации — по самому элементарному закону притяжения — привлекут его сюда. Имя этого Владыки — Иисус... Теперь тебе остаётся узнать о последнем луче — седьмом. После третьего луча, где, как я тебе объяснил, люди группируются, не однажды возвращаясь обратно, луч седьмой — самый многочисленный. Добрая половина людей Земли идёт этим лучом. Это луч религии и обрядов, но он же и луч многих отделов науки, особенно техники и механики. Величайшие изобретения и открытия сходили на землю при непосредственной помощи этого милосердного помощника и заступника рода человеческого. Перенеся сам — в своих земных воплощениях — много преследований и будучи не раз сам заключаем в темницу, он — ближайший заступник и помощник всех гонимых и заключённых. Немало труда своего он положил на то, чтобы расширить мировоззрение правящих Земли и внести свет в жестокий мрак буржуазного строя людей. Почти нет человеческих революций, где бы мудрость и культура этого Учителя не помогали людям отыскивать новые формы общежития. Это мудрец из мудрецов, в сознании которого развито такое огромное количество знаний, что нет ни одной отрасли труда всего современного человечества, которой бы он не знал. Его имя Сен-Жермен. Популярность этого Учителя много больше среди людей, чем популярность остальных Великих, труд которых — в их лучах — я тебе показал. Все религии — если возглавляющие их чисты сердцем и бескорыстны в своей преданности Богу, исповедовать Которого учат свою паству, — имеют непосредственную связь с Учителем этого луча. Самое большое количество истинно и крепко связанных со Светлым Братством идёт через этот луч. Взгляни сюда.
Владыка перенёс меня к последнему из своих самых больших столов и указал на высокую, относительно узкую, необычайно стройную фиолетовую башню. Она казалась лёгкой. Вся изрезанная, кружевная, она совсем удивила меня своим необычайным стилем. Весь её низ был круглый, а этажи чередовались: то они были совершенно круглые, то восьмиугольные, то крестообразные, а в самой вершине сиял крест, и над ним пятиконечная звезда. Владыка ударил золотым молотком по стене и башне почти одновременно. На стене заклубился туман, а башня загорелась прелестным, нежным фиолетовым огнём самых разнообразных и чудесных оттенков.
— Смотри на стену, иначе ты не поймёшь сокровенной сути религии, живущей в огне этой башни, — произнёс тихо Владыка.
Туман на стене рассеялся, и я увидел три юные, божественно прекрасные фигуры, составлявшие треугольник. В центре треугольника стояла четвёртая, ещё более юная, прекрасная, прозрачная фигура, соединявшая в себе мощь, божественную красоту и такое величие, что я не мог вынести её сияния и уже хотел закрыть лицо руками, как Владыка взял меня на руки, опустился на колени и склонился до земли. Оставаясь коленопреклонённым, подняв голову, он прижал меня к своей груди, как делают матери со своими больными детьми, и сказал, обращаясь к сиявшим нестерпимым Светом фигурам на стене:
— Вечность есть закон Бога, и этот закон движет вселенную и всё живое в ней. Прими рабов Твоих, Тебе трудящихся. Помоги ясно видеть Лик Твой, Его не забыть и с Ним, в Нём и для Него трудиться на Земле на благо и счастье людей.
От стены отделилась маленькая пятиконечная фиолетовая звёздочка и утвердилась на волосах Владыки. От центральной, божественно прекрасной фигуры отделилась золотая нить, соединив между собою три стоявшие треугольником фигуры. От первой из них, бывшей вершиной треугольника и стоявшей лицом к нам, полетел к башне сноп золотых лучей. Лучи золота пронизали всю башню. Как только вся башня погрузилась в золотое сияние, картина на стене исчезла. Владыка поднялся с коленей, посадил меня снова в кресло и стал рядом со мною.
— Ты видишь, как фиолетовая причудливой формы башня вся утонула в море золотого Света, промчавшегося к ней от Божественной Силы, охраняющей, защищающей, созидающей и правящей Землёй. Эти Божественные Владыки — выше всего существующего на Земле. Они завершили круг величайшего творческого пути на иной, много более высокой планете и сошли на Землю, движимые непостижимым для сознания земли подвигом милосердия и самоотвержения. Их сознание настолько выше всех земных сознаний, что достигнуть его и приблизиться к нему не могут не только воплощённые, обычные люди, но и не все высочайшие из развоплощённых могут постичь его. Эти Владыки, вечно юные, — центр Божественных Сил на Земле. Но это всё, что в данную минуту я могу сказать тебе о них. Божественная Сила, показавшая тебе Себя, благословила твой труд, признав твоё бескорыстие, самоотверженность и верность. Ты же помни, чему был свидетелем; трудясь, неси в сердце Божественный Лик, признавший в Своей Любви тебя достойным Его лицезрения, и развивай в людях новые идеи о Божестве. Очищай от суеверий и предрассудков представления людей о Боге и вливай в них уверенность, что всё и вся в жизни Земли живёт под бдительным и непрестанным, милосердным и спасительным покровом Живого Бога, трудящегося во всех отделах жизни на Земле. Эти Владыки сотворили всё сущее на Земле, принеся с собою на «Землю-хаос» злаки, людей и животных. Всё, что ты видишь на земле, под землёю, — всё труд милосердия этих Божественных Владык... Обрати теперь внимание на башню. Что обозначает её необычайной причудливости форма? Эта форма — ещё одно из подтверждений высочайшего милосердия Божественных Владык. Люди, впадающие во всевозможные предрассудки и суеверия, хотят молиться Богу так, как им кажется всего милее и целесообразнее. И вот ты видишь в отдельных этажах этой башни все формы религий, населяющих в данный момент Землю. Лишь бы религия людей базировалась на любви, чистоте и бескорыстном самоотвержении — и она принята Божественной Силой, она отражена здесь, в башне Религий и Обрядов. Священное — истинно Священное людям — находит здесь не только одно голое отражение, но и получает Божественное Озарение и Очищение, как ты видишь в пронизывающих насквозь башню золотых лучах, посылаемых Божественными Владыками. Я тебе уже сказал, что Учитель Сен-Жермен, мудрец из мудрецов, в своём милосердии и долготерпении, в своей снисходительности и помощи, стоит на первом месте по близости к Земле и выносит на своих плечах много больше тяжести вибраций людей, чем остальные Милосердные Учителя. Поэтому очищающая сила Бога и горит здесь неустанным золотым Светом, помогая нечеловечески трудному подвигу этого благого Учителя. Нет большей трудности, как исправлять кривизну религиозных заблуждений, ибо в этом секторе религий человеческое сознание наиболее лично и упрямо. Вглядись, какое разнообразие видишь ты здесь среди слуг Учителя. Многие из светлых духов, даже пройдя свой путь надземного служения человечеству, достигнув радости полного духовного освобождения в остальных секторах творческого сознания, остаются закрепощёнными в узкой тропе любви к своему Богу. Одни из них прозрачны, но на своих формах сохраняют сутаны католицизма, монашеские рясы своих орденов, иные — священнические облачения, жреческие одеяния, мусульманские и китайские отличия. И только на самом верху ты видишь единство всех без различия религиозных форм под эмблемой нашего Божества Земли — пятиконечной звезды. Язык пали ты знаешь. Над звездой сияет надпись — прочти её.
Владыка обнял меня за плечи, и я совершенно явственно различил выше звезды светящуюся фигуру, державшую в руке золотые скрижали, на одной створке которых сияло огненными буквами:
^ Мир-Вселенная есть часть Истины
Истина одна — путей к Ней много.
На другой створке письмо было фиолетовое, и оно гласило:
Нет религии выше Истины. Раскрепощённый от узкой религии, чистый сердцем встречает Любовь Живую. Познав Её, уносит в Вечность своё знание и проходит весь дальнейший путь как творческий сотрудник Истины.
Когда я окончил чтение надписей, Владыка снял меня с моего высокого кресла, открыл дверь в стене здания, существования которой я и не предполагал, и вывел меня через закрытый внутренний туннель на маленький наружный балкон, как он о нём выразился. Но этот «маленький» балкон, изображавший своей формой лодку, был грандиозен, как и всё вокруг Владыки. Мы находились выше Гималаев, как сказал он мне. После его лаборатории, где было относительно прохладно, здесь было так холодно, что Владыка закутал меня в звериные шкуры, висевшие на парапете балкона. Шкуры были неведомого мне зверя, лёгкие, мягкие, пушистые и серебристые.
Читавший все мои мысли, как открытую книгу, Владыка улыбнулся и объяснил мне, что это шкуры прелестных серебристых лис очень древней и теперь уже очень редко встречающейся на земле породы.
— Я вывел тебя сюда, чтобы ты ясно понял, каким зрением — насквозь — ты обладаешь сейчас. Сквозь толстенные стены, толщину которых ты хорошо мог оценить, так как сейчас прошёл их сам обе, ты видел горящую башню седьмого луча не менее ясно, чем видишь теперь. И фигуру Учителя, и его скрижали с надписью — всё видишь, читаешь также прекрасно. Что значит фиолетовая звёздочка, которую послал моей голове Великий Божественный Владыка? Если бы она была символом только того, что Божественный Властелин принял и признал наш с тобой взаимный труд, признал наше Ему славословие в труде бескорыстия, то звёздочка была бы золотой, ибо то цвет Божественного Сияния. Если же Он послал труду твоему фиолетовую звёздочку — это значит, что ты должен получить специальное слово-наставление от Великого Мудреца, Учителя седьмого луча. Призови всё благоговение сердца и читай своё слово. Образование этого Учителя так универсально, что ты получишь своё наставление на самом близко тебе знакомом языке.
— Неужели возможно, чтобы на мировой вековой башне загорался огнём французский шрифт, Владыка? — не смог я удержать даже в эту минуту своего темперамента.
Владыка погладил меня по голове, улыбаясь мне столь нежно, что я и предположить не мог такой доброты на этом суровом лице.
— Смиренный мальчик мой, — прошептал он. — Даже не предполагаешь, что милосердие Учителя Сен-Жермена может наградить тебя русской речью, если указание предназначено только тебе одному? Читай. Храни всю свою жизнь всё те же верность, чистоту и смирение, и Жизнь примет тебя в свои вековые сотрудники.
Он прижал меня к себе с той же нежностью, и я увидел, как прекрасная рука перевернула страницу на скрижалях. Сначала страница оставалась совершенно чистой, затем на ней заклубился туман, как на стене в лаборатории Владыки и наконец стали проступать огненные знаки:
^ Однажды в столетие приходит сюда человек, чтобы получить указание Бога к труду на земле.
Надпись погасла, была она на русском языке.
Переходов от неба к земле, искусственно сотканных и поддерживаемых вымышлениями и условностями, — нет. Есть ^ Единая Жизнь во всём сотворённом, и Она пронизывает, связывает и животворит всё сущее.
Твои искания в веках, твоя преданность Любви возвращают тебе Любовь. Дар твой — не твой, но Жизни Движение. Перенеси то, что видишь и слышишь здесь, в образы земли и приспособь к пониманию своей современности.
^ Расширь сознание людей. Способствуй его гибкости.
Для создания новой расы, которой суждено обладать высокой духовностью и утончённой психикой, необходимо разбить предрассудок разделённости трудов неба и земли. Не менее необходимо победить предрассудок смерти и страх её.
Надпись снова угасла, и чудесная рука ещё раз перевернула страницу. На ней снова, после рассеявшегося тумана, загорелись слова, ещё более чётко горевшие огнём:
^ Мир-Вселенная — не путь уничтожения и возрождения, но путь вечной Эволюции, где нет иного принципа, как неумолчное совершенствование
Идущий в творчестве, полезном для масс людей, идёт не одиноким самобытным талантом, но звеном ^ Единой Жизни, отметившей данное звено как путь для массы людей, для их освобождения, самого лёгкого, самого простого и самого короткого.
Вноси не свой труд и не свой талант в среду серой посредственности, но разбивай новую тропу для Жизни, чтобы Она могла пробивать в сознании людей бреши к освобождению, через твой дар.
^ Освобождённый — это тот, кто мог так постичь Любовь, чтобы забыть о себе и служить только Ей, так и там, где укажет Светлое Братство.
И эта надпись угасла. Я думал, что все указания лично для меня окончены, как Владыка указал мне на крест, сиявший под звездой розово-сиренево-золотым Светом, говоря:
— Милосердие не знает пределов, когда даёт своим избранникам поручения. Читай ещё одно, последнее указание лично тебе.
Я прочёл загоревшуюся надпись:
Крест — не символ страдания. Он символ кармы, символ вечного закона Вселенной: причин и следствий. Твоя карма — не только с теми, кого ты лично знал, но и со всеми теми, чьих сердец коснулось и ещё коснётся слово твоего дара.
Отдавая слово миру, не в эмоциях и наблюдениях ищи ему вдохновения. Но в той Силе Света, что видишь и слышишь, что читаешь сейчас. Её находи в людях, Её вливай в изображаемые образы, Ею едини людей.
Так гласила последняя надпись, и, когда она погасла, прекрасная рука вновь повернула скрижали на те страницы, где горели надписи на языке пали.
— Взгляни теперь в сверкающие тона фиолетового цвета всех этажей. Ты видишь, что нет ни одного этажа башни, где бы не было лучей всех тех цветов, в расцветке которых ты видел светящиеся башни остальных лучей. Каковы бы ни были отрицатели, как ни упорны были бы они в своих предрассудках отрицания — Бог у них всегда в сознании есть. Если они даже отрицают для самих себя искренне, но дух их чист — они непременно имеют связь с этой башней. Всё чистое, всё доброе и всё бескорыстное — от великого героя до скромного труженика — все вовлекаются, теми или иными путями, в огни этой башни. Нет ни одного самоотверженного поступка человека или зверя, который бы не отразился здесь и не был бы передан в вечную хронику слугами-духами этого луча. Со сказочной быстротой совершается здесь отражение земного поведения человека, если он действует во имя Бога. Подвинься ближе ко мне и рассмотри, что найдёшь ты общего между всеми столь причудливо разнообразными этажами башни?
Я пододвинулся ближе к Владыке, в моём сознании наступило ещё более высокое просветление, и я заметил, что сколько бы ни мчалось светозарных теней от башни или к башне, все они имели золотую звёздочку, горевшую на лбу между глаз.
— Ты видишь у всех трудящихся здесь светящейся чакраму духовного развития. Ни одно существо, не дошедшее в своём пути до просветлённости, до понимания Вечности и служения Ей, не может войти в повышенные круги творческой жизни трудящихся здесь духов. Если даже люди прожили с пользой для своей современности, они остаются в цепи кругов того же развития, пока их дух не завоюет понятия «вечное сейчас». Пронося свой день, люди-отрицатели постепенно, с большим трудом освобождаются от своих предрассудков. Каждый отрицатель, в какую бы форму не вылилось его отрицание потом, начинал с отрицания Вечности. Приняв Её, он уступал — под натиском просветляющегося духа — одну позицию отрицания за другой и, наконец, уже мог быть вовлечён в огни этой башни. Обряд, его великое укрепляющее и животворящее значение, спускается через огни этой башни к людям. Только для тех он несёт свою животворящую силу, кто чистыми устами призывает в бескорыстии сердца имя Божие. Молитва действенная — это не просьба о себе, а славословие. Славословие, поданное человеком в полной радости, возносящееся в религиозном обряде, — это непобедимая сила. И такая молитва всегда достигает Бога через тех Его слуг, в округах которых она возносится. Теперь взгляни пристальнее на самого Великого Учителя этого луча. Не найдёшь ли ты и в его окружении чего-либо особенного по сравнению с другими башнями?
Владыка взял обе мои руки в свою могучую ладонь, склонился к моей голове, и я увидел ниже фигуры Учителя целое кольцо светлых фигур, большинство из которых я не знал, но в самом центре кольца мгновенно узнал Ананду и Раданду.
— Это кольцо — ближайшие сотрудники Учителя Сен-Жермена, его помощники, выносящие отсюда силу Любви и Божественной Доброты и помогающие людям приспособиться в их обстоятельствах Земли к служению Истине и выполнению Её планов. Это всё, что должен ты передать людям о лучах. Силы твои приходят к концу, несмотря на всю мощь, какую тебе дают твои высокие покровители и лично мой магнетизм. Вот тебе пища. Мы уже давно не едим злаков Земли, но добываем себе пищу из эфира и электрических волн в пространстве. Всегда питаться нашей пищей ты бы не мог, но на некоторое время это тебя вполне поддержит.
Владыка дал мне нечто вроде огромного боба, на вкус приятного и такого питательного, что я и половины его съесть не мог. Затем он дал мне запить прозрачной, как бы газированной водой из стакана, похожего на добрый кувшин, и вывел меня в комнату через другой балкон-туннель.
В комнате стоял диван гигантских размеров, Владыка уложил меня на него и закутал шкурами всё тех же серебристых лис. Последнее, что я запомнил, — предобрая улыбка Владыки, его благословляющая рука и слова, сказанные куда-то вверх, смысла которых я не разобрал. Только теперь, улёгшись под тёплые шкуры, я понял, как я устал.
Глава 27 |