Geum.ru

Ii становление однопартийной системы глава XIV кадетская партия после большевистского переворота октябрьский переворот

Вид материалаДокументы

Содержание


Глава XIXРСДРП(б)–РКП(б) НА ЭТАПЕ ПРЕВРАЩЕНИЯ В ПРАВЯЩУЮ ПАРТИЮ (октябрь 1917–1920 гг.)
На пути к однопартийной диктатуре
Подобный материал:
1   2   3   4   5   6   7
Глава XVIII. АНАРХИСТЫ ИСЧЕЗАЮТ

Анархическая палитра осени 1917 г. мало изменилась по сравнению с предшествующим периодом. На арене межпартийной борьбы по-прежнему находились представители анархо-коммунизма, анархо-синдикализма и индивидуалистических течений. Ведущее положение в российском анархизме занимали анархисты-коммунисты, но так продолжалось недолго, и уже в апреле–октябре 1918 г. силам правящего режима удалось нанести ряд ощутимых ударов по федерациям и ассоциациям анархо-коммуннстов в Москве, Петрограде, Вологде, Брянске и других городах и фактически “обесточить” данное направление анархизма. Осенью 1918 г. в Москве по инициативе А.А. Карелина была воссоздана Московская федерация анархических групп и проведена работа по созыву I Всероссийского съезда анархистов-коммунистов. С этого момента фактически можно считать, что руководство анархо-коммунистическим движением и стране взяла в свои руки Всероссийская федерация анархистов-коммунистов.

В 1919 г. в Москве создается Всероссийская федерация анархической молодежи (ВФАМ), имевшая филиалы в 23 городах страны. Анархистов разных направлений объединяла идея экономической несостоятельности политики большевиков и, в частности, их приверженности догматам марксизма, методам политического насилия, отстранения трудящихся от управления производством. Единую же свою концепцию в этих и других областях анархисты не смогли выработать, хотя имелись некоторые разработки об “экономической трудовой революции”.

Несколько более энергично, чем другие анархисты, пытались действовать в 1917–1918 гг. анархисты-синдикалисы, имевшие значительный опыт практической работы в рабочих объединениях и союзах (фабзавкомах, профсоюзах и др.) и значительную “заграничную практику” за период эмиграции в 1914–1917 гг. По мнению анархистов-синдикалистов, на следующий день после социальной революции государственная и политическая власть должна быть уничтожена и создано новое общество под руководством федерации синдикатов, отвечающее за организацию производства и распределения. Как и анархистам-коммунистам, синдикалистам также пришлось (уже в советской России) пережить несколько расколов и дроблений на более мелкие течения. Крупным объединением синдикалистов в указанное [c.381] время был Союз анархо-синдикалистской пропаганды “Голос Труда”, имевший отделения и издательства в двух северных столицах. Водоразделом в деятельности синдикалистов можно считать весну–лето 1918 г., когда в печатных изданиях разгорелись ожесточенные споры об отношении к большевикам. Негативно настроенных к власти синдикалистов, издававших в Москве газету “Вольный голос труда”, вскоре обуздали и наложили запрет на их деятельность, а компромиссно настроенным к большевикам синдикалистам дали возможность обсудить вопрос о создании единой Всероссийской конфедерации и в августе–сентябре 1918 г. провести I конференцию. Конференция избрала секретариат Всероссийской конфедерации во главе с Г.П. Максимовым и уже в ноябре–декабре 1918 г. провела II конференцию своих сторонников. Программные вопросы синдикализма в расширенном виде удалось обговорить только в апреле 1919 г. на III конференции и лишь в октябре 1920 г. был, наконец, опубликован проект устава Всероссийской конфедерации и принято решение о ее образовании. Еще год спустя сами синдикалисты отмечали редкую аморфность и неорганизованность своего движения, отсутствие единства в программе и тактике, приводившее рядовых участников к неверию в собственные силы.

Наряду с анархо-коммуннстами и синдикалистами осенью 1917 – весной 1918 г. активно заявили о себе анархо-индивидуалисты. Братья Владимир и Абба Львовичи Гордины обосновали идеологию пананархизма, базирующуюся на идее всеобщей и немедленной анархии и якобы отвечающую стремлениям толп босяков и люмпенов. Осенью 1920 г. Гордин заявил о создании новой разновидности пан-анархизма – анархо-универсализма. соединявшего в себе основные положения различных направлений анархизма с признанием идеи мировой коммунистической революции.

Вскоре идеи модернизации подвели идеологов анархизма к признанию “классического” анархизма несостоятельным и заставили разработать концепцию анархо-боиокосмизма (лидер – А.Ф. Агиенко), видевшего идеал анархии в максимальной свободе отдельной личности (в т.ч. и на бескрайних просторах Вселенной) и признававшего помимо права на бытие в космосе также принцип индивидуального бессмертия и воскрешения из мертвых.

Одним из родоначальников анархо-гуманизма в 1918 г. стал А.А. Боровой, талантливый ученый-юрист и общественный деятель, ставивший вопрос о создании более совершенного общественного порядка со свободными людьми. Еще дальше шли немногочисленные представители неонигилиз-ма (лидер – А.Н. Чернов) и махаевщины (лидер – Я.В. Махайский), отрицавшие право на существование различных институтов общественного и государственного устройства и высказывавшие (особенно Махайский) резко отрицательное отношение к интеллигенции.

Таким образом, как и в дореволюционный период, российские анархисты отличались от представителей других партий и течений своей пестротой, идейной разобщенностью и организационной неразберихой. Это сковывало усилия ряда здравомыслящих анархистов, [c.382] пытавшихся создать из массы формирований “единый анархизм”, который мог бы пользоваться доверием большинства трудящихся.

Идея созыва единого Всероссийского съезда анархистов (получившая даже организационное оформление в июле 1917 г. в Харькове на конференции анархистов Юга России), несмотря на отчаянные попытки московских, питерских и харьковских анархистов, в 1918– 1921 гг. так и осталась неосуществленной.

Особая попытка создания “единого анархизма” принадлежала украинским анархистам. В ноябре 1918 г. в Курске они образовали группу “Набат” и приняли решение о создании единой конфедерации анархистских организаций Украины. Ее оформление завершилось в апреле 1919 г. в Елисаветграде. Влившись в повстанческое движение украинских крестьян (махновщину), лидеры конфедерации во главе с В.М. Волиным и П.А. Аршиновым пробовали оказать воздействие “анархическими идеями” на Н.И. Махно и махновцев.

Нестор Махно, как и некоторые крестьянские вожди анархистов, в годы гражданской войны создавали партизанские отряды под лозунгом “За нами анархисты” и выступали на защиту советской власти. Уже в начале 1918 г. Махно активно включился в борьбу с противниками революции: разоружил казачьи эшелоны, возвращавшиеся с фронта на Дон, сражался с кайзеровскими войсками, оккупировавшими часть Украины. После встречи с Лениным, Троцким и Свердловым он становится руководителем повстанческого движения в Екатеринославской губернии, участвует в военных действиях против Петлюры, а в дальнейшем – с войсками Деникина и Врангеля. Одновременно Махно инициировал саботаж мероприятий советской власти, направленных на создание комбедов и продотрядов. Приведенные факты свидетельствуют о двойственности идейных основ анархизма, противоречивости его идейной платформы, что в конечном итоге привело к гибели этого движения н России.

Осенью 1920 г. “набатовцы” попытались созвать анархический съезд в Харькове, но тут же оказались в застенках Чрезвычайной комиссии.

В общем штурм большевистского Эвереста в 1918–1921 гг. для основной массы анархистов и их теоретиков закончился бесславно, анархисты со своими лозунгами борьбы за свободу личности против государственных институтов были приемлемы для власти только до гой поры, пока не мешали осуществлению ее собственных планов государственного строительства. Появление же анархических настроений среди деклассированных элементов городского населения и части рабочих, солдат и матросов представляло значительную опасность для претворения в жизнь большевистских планов, правящая партия, естественно, не могла допустить возникновения подобных ситуаций в масштабе всей страны, хотя проколы, конечно же, случались (вспомним события весны 1918 г. в Туле, Коврове, Колпино, на уральском Березовском заводе, 1920–1921 гг. на Тамбовщине, в Кронштадте и других местах, чтобы понять, насколько реальна была такая альтернатива). [c.383]

Вместе с тем не будем забывать, что идейный вдохновитель poссийского анархизма П.А. Кропоткин признал Октябрьскую революцию и высоко оценивал роль Советов и жизни страны. Он поддерживал контакты с Лениным. Летом 1920 г. Кропоткин обратился с призывом к международному пролетариату поддержать социалистическую революцию и “заставить свои правительства отказаться от: мысли о вооруженном вмешательстве в дела России”.

Экономические взгляды анархистов и их отношение к большевистской модели преобразования общества после октября 1917 г. до сих пор малоизвестны. Считая большинство их замыслов утопическими, нельзя, однако, сбрасывать со счетов их внешнюю привлекательность, желание анархистов поскорее утвердить социальную справедливость. Следуя учению об анархистском идеале, созданному М.А. Бакуниным и П.А. Кропоткиным, анархисты различных течений доказывая экономическую несостоятельность планов большевиков, а препятствия для их осуществления видели в марксистском догматизме, излишний централизации производства, отстранении трудящихся от управления экономикой. Общая критики экономической политики большевиков дополнялась конкретной борьбой анархистов претив их первых экономических акций – рабочего контроля, национализации промышленности, централизованного управления производством. Выдвинув лозунг “экономической трудовой революции”, анархисты по сути нацеливали трудящихся на захват предприятий рабочими коллективами. Для пропаганды своих идей в области рабочего контроля (и других подобных инициатив) анархисты использовали трибуну всероссийских съездов профсоюзов и ВЦИК.

Изменение экономической ситуации в стране в течение 1918 г. привело к смене тактической линии анархистов по отношению к экономическим мероприятием большевиков (в декабре 1918 г. анархисты-коммунисты, например, пошли на признание возможности реорганизации существующего строя на “началах вольного рабочего социализма” с использованием экономических проектов большевиков). Анархисты упорно развивали идеи децентрализованного управления народным хозяйством, и некоторые из организаций предлагали создать “снизу вверх” на федеративных началах “общегородские экономические советы, которые затем объединятся в единую федеративную организацию в губернском масштабе, а далее и во Всероссийский союз труда”.

Создание ВСНХ для централизованного управления производством страны было встречено анархистами в штыки. В ответ И.С. Блейхман выдвинул свой проект управления народным хозяйством, где основное место в системе новых экономических отношений отводилось деценрализованным фабзавкомам и сельскохозяйственным комитетам. Другой известный анархист – А.А. Солонович предложил подчинять хозяйство страны двум центрам – созданной на договорных началах Центральной конфедерации профсоюзов и Бирже труда, в задачу которой входило бы регулирование распределения. Одновременно он предлагал отказаться от [c.384] товарно-денежных отношений и ввести уравнительное распределение продуктов среди трудящихся. А.А. Карелин предлагал вообще отказаться от регулирования производства и передать его “сходам рабочих вольных мастерских”. Представителям трудовых коллективов, поддерживавших анархистов, более всего нравились их идеи немедленного захвата предприятий. Другие стороны экономических построений анархистов их не интересовали. Так же относились к этим (и подобным проектам других партий) большевики, менявшие курс управления страной по своему усмотрению. Население вынуждено было вкусить плоды “демократического централизма”, жесткого централизованного управления и нормированного распределения. Подобные мероприятия вызывали массовые протесты и недовольство трудящихся.

Экономическую перспективу развития общества пробовал определить П.А. Кропоткин: “...туманные обещания и пустые слова никого не устроят. Всеобъемлющий план национализации земли, простой и определенный, без разрушения миллионов крестьянских хозяйств; такой же, не менее определенный, план социализации всех крупнейших отраслей промышленности, в том числе горнодобывающей, и железных дорог... Все это должно быть представлено в четкой форме, чтобы можно было достичь успеха. Но, насколько мне известно, ничего подобного не было сделано ни одной из партий или местных правительств, которые образовались в различных областях России”.

Ряд анархистских организаций выступили на борьбу с советской властью. Они были причастны к организации в Москве взрыва в здании МК РКП(б) в Леонтьевском переулке в январе 1919 г., их заметили среди участников антоновского мятежа на Тамбовщине и Кронштадского выступления в 1921 г.

В реальном противоборстве с большевиками анархисты и их сторонники из числа оппозиционных партий имели, конечно, мало шансов на успех. Даже при самых благоприятных условиях они вряд ли сумели бы воплотить свои замыслы на практике. Самым целесообразным в условиях России, вероятно, был бы путь взаимного обогащения различных теорий и взглядов и выработки оптимального режима государственного управления.

Ликвидация очагов бандитизма, предпринятая силами ВЧК–ОГПУ по всей стране в 20-х годах, лишила сторонников “вольной” жизни последнего пристанища и свободы, открыв им двери в места “не столь отдаленные”. Уменьшение притока сил в свои организации, изрядно подпитывавшиеся в свое время за счет полууголовных элементов, сразу ощутили “идейные” анархисты.

Верхушка движения, не имевшая после смерти П.А. Кропоткина в феврале 1921 г. подлинного руководителя и теоретика, опять раскололась на несколько направлений. Значительное число анархистов заявило о кризисе движения, его перерождении, своем желании трудиться на благо народа и вступило в РКП(б). По данным партийной переписи 1922 г., в рядах РКП(б) насчитывалось 633 анархиста разных течений. Другая часть духовному гнету и дискриминации предпочла эмиграцию. Оставшиеся в стране [c.385] приверженцы анархии пытались проводить агитационно-пропагандистскую работу, используя для этого любые возможности. В конечном итоге к концу 20-х – началу 30-х годов действующих анархистов-практиков в стране практически не осталось. В 1940 г. прекратил окончательно свое существование Музей П.А. Кропоткина в Москве, действовавший около 17 лет. Еще страшнее оказалась судьба людей, исповедовавших идеи анархии, – многие из них исчезли бесследно в лагерях ГУЛАГа. Это еще одна, пока непознанная страница истории анархизма в России. [c.386]


^ Глава XIX
РСДРП(б)–РКП(б) НА ЭТАПЕ ПРЕВРАЩЕНИЯ В ПРАВЯЩУЮ ПАРТИЮ (октябрь 1917–1920 гг.)

Большевики приходят к власти

Замысел, подготовка, ход и результаты Октябрьского вооруженного восстания свидетельствовали, что радикальное ядро большевиков видело единственный способ реализации собственных программных установок – через установление и упрочение единовластия своей партии в идеологической оболочке “диктатуры пролетариата”. В первые послеоктябрьские дни и месяцы некоторые из лидеров партии еще негодовали, когда оппоненты большевизма ставили знак равенства между понятиями “диктатура класса” и “диктатура партии”. Но было ясно, что в реалиях России того времени иначе и быть не может.

Уже в ходе работы Второго Всероссийского съезда советов при обсуждении вопроса о составе нового правительства в оборот было – фактически впервые в истории России – введено, как употребляемое в единственном числе, понятие “правительственная партия”. И хотя политические коалиции в рамках Временного правительства строились на принципе соглашений самых влиятельных тогда партий, ни одна из них, как уже говорилось выше, не брала на себя всю полноту ответственности за судьбу страны. Скептически оценивая опыт нахождения у власти других социалистических партий – прежде всего меньшевиков и эсеров, – Л.Д. Троцкий дал им пренебрежительную характеристику “партий полувласти”.

Делать что-либо наполовину было не в традициях оказавшихся у руля государства в октябре 1917 г. “российских якобинцев”. Задачи своей партии им виделись в принципиально ином свете: “Вести весь народ к социализму, направлять и организовывать новый строй, быть учителем, руководителем, вождем всех трудящихся и эксплуатируемых в деле устройства своей общественной жизни без буржуазии и против буржуазии”. Так писал В.И. Ленин, обдумывая вопрос о роли партии после прихода ее к власти. Это была новация, подобную которой мировая история политических партий еще не знала. В цитированных ленинских словах объективно содержалась установка на строительство партии-государства с приданием этому двуликому Янусу всеобъемлющих функций и конфронтационной направленности по отношению к инакомыслящим и желающим жить по другим нормам. [c.387]

Октябрь 1917 г. стал для большевиков “моментом истины”, который открыл им возможности для реализации сформулированной) вождем партии еще на заре ее существования (в работе “Шаг вперед, два шага назад”) задачи превращения “авторитета идей в авторитет власти”. Только теперь эта формула внутрипартийных отношений распространялась на все общество, а те, кто стремился стать “политическими руководителями, народа”, были преисполнены решимости идти вперед и только вперед.

Впрочем, далеко не все в большевистском штабе руководствовались таким революционным максимализмом. Были и сомневающиеся, колеблющиеся, а точнее, мыслящие более традиционными категориями политической культуры, допускавшими возможность плюрализма, многопартийности, политических блоков и соглашений. Настроения осторожности и осмотрительности части руководства партии эйфория победы на время приглушила, но не смогла искоренить. Так, описывая атмосферу не протоколировавшегося заседания ЦК, состоявшегося в 3 часа ночи с 24 на 25 октября в ходе работы съезда советов, А.А. Иоффе (тогда – кандидат в члены ЦК) воспроизвел интересный эпизод: Ленин на замечание “мрачно настроенных противников восстания... что мы “едва ли продержимся две недели”, парировал: “Ничего, когда пройдет два года и мы все еще будем у власти, вы будете говорить, что еще 2 года продержимся”.

Настроения неуверенности и тревоги не покидали и некоторых участников заседания большевистской фракции съезда советов утром 25 октября, на котором Ленин от имени ЦК выступил с докладом о составе – исключительно однопартийном, большевистском – будущего правительства. В зале на миг воцарилось молчание. А.Лозовский вспоминал: “Как-то жутко стало; каждый понимал всю серьезность сделанного шага”. И шаг этот – волей радикальных сил РСДРП(б) – был сделан. Съезд советов 25 октября утвердил декрет об образовании Рабочего и крестьянского правительства, большевистского по своему составу. Дальнейшие шаги однопартийной власти уже во многом зависели от логики развития событии.

Все политические партии в стране, за исключением левых эсеров, увидели в случившемся государственный переворот и узурпацию власти одной партией. “Такая власть, – подчеркивалось в последнем обращении Предпарламента к гражданам России, – должна быть признана врагом народа и резолюции”. Особенное негодование представителей демократических сил во Временном совете Российской республики вызвал тот факт, что в числе заключенных в казематы Петропавловской крепости членов Временного правительства оказались и министры-социалисты. [c.388]

^ На пути к однопартийной диктатуре

Период с 25 октября 1917 г. по 6 января 1918 г. правомерно рассматривать как такой этап становления новой власти, когда сохранялась альтернатива формирования правительства на основе коалиции всех социалистических партий. Причем попытки практически [c.388] реализовать эту альтернативу шли с двух сторон: требования сил социалистической оппозиции находили понимание и позитивную ответную реакцию со стороны умеренного крыла в большевистском руководстве. Его лидером в первые дни пребывания большевиков у власти с полным основанием можно считать члена ЦК РСДРП(б) Л.Б. Каменева, избранного 27 октября председателем ВЦИК Советов.

29 октября один из самых влиятельных и организованных в стране профессиональных союзов – Всероссийский союз железнодорожников в лице своего исполнительного комитета (Викжель), в котором ведущие позиции занимали меньшевики, ультимативно выдвинул требование создания однородного социалистического правительства и пригрозил, в случае непринятия этого требования, забастовкой во всероссийском масштабе. В тот же день на заседании ЦК большевистской партии, проходившем в отсутствии жестко настроенных вождей – Ленина и Троцкого, было признано возможным расширить политическую базу советского правительства и изменить его состав. Вести переговоры об этом с другими социалистическими партиями были уполномочены Каменев и Г.Я. Сокольников. “Соглашение возможно и необходимо”, – заявил Каменев от имени ВЦИК на совещании в Викжеле представителей восьми партий и нескольких межпартийных организаций. Условия соглашения: признание вступающими в коалицию партиями платформы Второго съезда советов и распространение соглашения на все советские партии до народных социалистов включительно. “Для ВЦИК, – добавил его председатель, – на первом месте стоит программа правительства и его ответственность, а отнюдь не личный его состав”.

Руководствуясь таким критерием, Каменев не возражал, когда на второй день переговоров эсеры на пост главы правительства взамен Ленина выдвинули кандидатуру В.М. Чернова. Он поддержал также предложение пополнить ВЦИК представителями от исполкома Всероссийского совета крестьянских депутатов, от профсоюзов, а также от петроградской и московской городских дум, превратив его во Временный народный совет. Идея формирования однородного социалистического правительства, способного подвести широкую социальную и политическую базу под уже провозглашенную советскую власть, обретала реальные контуры. Это было особенно важно для Каменева и его сторонников и небезразлично для Ленина в обстановке, когда на Петроград двигались войска Керенского-Краснова, а возможная забастовка железнодорожников могла помешать организации отпора этим антисоветским силам. Подавление к 31 октября этого выступления привело к изменению соотношения сил в руководстве РСДПР(б) в пользу “твердокаменных”.

Выступая на заседании ЦК 1 ноября, Ленин подверг критике “капитулянтскую” линию Каменева и с обезоруживающей откровенностью добавил: “Разговаривать с Викжелем теперь не приходится... Переговоры должны были быть как дипломатическое прикрытие военных действий”. Тем не менее добиться немедленного прекращения переговоров главе советского правительства не удалось. Десятью голосами против трех ЦК партии высказался за их продолжение, но на более жестких условиях. Большевистская фракция ВЦИК стала