Geum.ru

История уголовного судопроизводства россии (IX xix вв.)

Вид материалаАвтореферат

Содержание


Второй раздел «Уголовный процесс и уголовная политика Московского централизованного государства»
Подобный материал:
1   2   3   4
Раздел первый «Судопроизводство Древней Руси (IX—XIV вв.)» связан с исследованием происхождения доктринальных идей, выражавших отношение общества и зарождавшегося восточно-славянского государства к преступности, т.е. того, что понимается под преступлением, какие виды наказаний используются и каковы их цели. В разделе определяются задачи борьбы с преступностью, а также методы и средства реализации этих задач. Рассматривается процесс становления базовых понятий уголовного права, основных институтов и организации процесса. Изучается эволюция способов разрешения конфликтов в обществе, начиная с древнейших времен и до появления княжеской юстиции.

В первой главе раздела «Правовые основы древнерусского судопроизводства» обстоятельно анализируются условия, факторы и особенности становления и последующего развития древнерусской правовой системы.

Организация и характер судопроизводства Древней Руси в значительной степени определялись особенностями политического устройства Древней Руси. На развитие древнерусского права влияло несколько факторов: община (сельская и городская) как основная социальная организация древнерусского общества, хранившая традиционные правовые институты и обычаи; власть князя, олицетворявшая собой власть государственную; и после принятия христианства — Русская православная церковь, опиравшаяся на хорошо разработанную систему канонического права. Однако на протяжении всего периода существования Киевской Руси основной формой и источником права был правовой обычай, имевший древние корни, восходящие к племенной организации.

Уголовная политика как явление, отражающее отношение власти к преступности, начала складываться в процессе становления Древнерусского государства. Власть киевского князя, постепенно распространявшаяся на новые территории, признавала местные обычаи и традиции, но в то же время стремилась дополнить имеющуюся правовую систему собственными правовыми нормами, закрепляющими и регламентирующими новое общественное и государственное устройство. Те обычаи, которые признавались и санкционировались властью, пусть даже это происходило в устной форме (например, Закон Русский), приобретали статус обычного права, на базе которого создавались первые нормативные правовые акты древней Руси. К ним относятся международные договоры Руси с греками, торговые договоры Новгорода с Готландским берегом и Ригой, Смоленска с Ригой и Готским берегом, Русская Правда, княжеские Уставы, Новгородская и Псковская судные грамоты.

Среди древнерусских законодательных памятников Русская Правда занимает особое место не только потому, что регулирует широкий спектр современных ей общественных отношений, но в большей степени потому, что отражает динамику развития древнерусских правовых институтов. Долгая история существования этого законодательного акта и те многочисленные изменения и дополнения, которым он подвергался, требуют особого подхода к его изучению.

По нормативным правовым актам и летописным источникам можно проследить, как происходило сужение сферы действия норм обычного права. В области семейно-брачных отношений и уголовного права эта тенденция начинает активно проявляться после принятия христианства, в области судоустройства — в связи с укреплением великокняжеского суда, а в области имущественных отношений — в связи с закреплением ряда обычаев в нормативных актах. Дольше всего правовой обычай сохранялся в судопроизводстве, так как древнерусский процесс, вплоть до первых Судебников, полностью опирался на общину.

Не все противоречия и конфликты, возникавшие в древнерусском обществе, могли разрешаться на основании правовых обычаев и законодательных норм. В динамично развивающемся государстве постоянно возникали новые сферы общественных отношений, которые настойчиво требовали правового регулирования. В таких ситуациях правовой вакуум ликвидировался в ходе судебного разбирательства. Судебное решение, вынесенное князем по какому-то конкретному делу, со временем превращалось в юридическую норму и закреплялось в законодательных актах, т.е. судебная практика создавала прецедент, приобретавший значение самостоятельного источника права.

В современной отечественной и зарубежной исторической литературе не сложилось единого мнения относительно степени влияния источников иностранного, прежде всего византийского, права на становление древнерусской правовой системы. Тем не менее, исходя из текстов международных договоров Руси с Византией, можно заключить, что определенное представление об основных византийских гражданско-правовых и уголовно-правовых институтах русские к IX в. уже имели. После принятия христианства на Руси начинает активно распространяться переводная греческая литература, появляются византийские сборники, собрания законов и церковных правил, сочиненных патриархом Константином и Иоанном Схоластиком в VI в. — Номоканоны. Эти сборники, дополненные нормами русского права и снабженные толкованиями, служили руководством для церковного суда. В период раздробленности создаются целые юридические сборники («Мерило праведное», «Правосудие Митрополичье»), своеобразные пособия для судей. Они не только дополняют и развивают нормы Русской Правды, но и выносят на повестку дня проблему организации судебной власти и принципов осуществления правосудия.

Современная наука не располагает бесспорными данными о прямом использовании норм византийского законодательства в Киевской Руси. Но для более позднего периода такие сведения имеются. Так, источники, относящиеся к началу XVII в., свидетельствуют о том, что «татей и разбойников» судили по «градческому суду»1. Общественно-политический строй Древнерусского государства настолько отличался от византийского, что механическое перенесение норм византийского права на русскую почву было невозможно. Однако нет никаких оснований отрицать влияние этого права на формирование древнерусской правовой культуры.

В Киевской Руси общее понятие преступления как деяния, отличного от частного правонарушения, начинает складываться только после принятия христианства. Четкой границы между деликтом и преступлением в древнерусском праве еще не проводилось. Под преступлением в текстах первых законодательных актов понималась «обида», т.е. любое причинение вреда личности и имуществу другого человека или корпорации (общине). Поскольку каждый иск рассматривался как обвинение, то и обвинение по уголовным делам носило частноправовой характер. Только убийство рассматривалось в судебном порядке независимо от предъявления иска, т.е. дела об убийстве вследствие особой общественной значимости являлись делами публичного обвинения.

Такая трактовка преступления соответственно определяла и сущность наказания, рассматриваемого как возмездие за нанесенную обиду или причиненный ущерб, а значит, и как способ удовлетворения потерпевшего. Причем, основанием для возмещения ущерба считалось не намерение, а конечный результат преступления. Причиненный преступным деянием вред нужно было компенсировать. Это обстоятельство предполагало наличие конкретного лица или лиц, обеспечивающих эту компенсацию.

После принятия христианства понятие преступления существенно меняется. Нормы канонического права трактуют любое преступление прежде всего как греховное деяние. Следовательно, преступление начинает расцениваться не только как причинение вреда личности или имуществу, но и как грех, требующий обязательного религиозного искупления. Формирование церковной юстиции привело к появлению новых видов преступлений, ранее не известных древнерусскому праву. Православная церковь активно влияет на развитие уголовного права. Она решительно требует от государственной власти воплощения в социальной практике принципов христианской морали, а главное — неотвратимости наказания за нарушение этих принципов. В древнерусском праве формируется доктрина законности, предполагающая правовое равенство всех свободных граждан перед законом.

Самыми распространенными видами наказания по Русской Правде были композиции и денежные штрафы. Композиция — возмещение вреда потерпевшему — представлена в Русской Правде в виде «головщины» — денежной компенсации за убийство или просто платы за ущерб, нанесенный преступлением.

Уголовный штраф (продажа или вира) — мера материального воздействия, применяемая государством, появляется в Русской Правде как наказание княжеское, «княжая казнь». Это свидетельствует о стремлении власти утвердить суд в качестве обязательного посредника в спорах частных лиц и обеспечить приток в казну денежных средств.

Памятники права удельного периода фиксируют усложнение процесса формирования основных принципов и институтов уголовного права. Под преступлением теперь понимается не только греховное деяние, наносящее ущерб личности или имуществу, но и грубое нарушение существующего порядка. Следовательно, понятие преступления определяется теперь с учетом не только интересов отдельной личности, корпорации, но и государства в целом. Начинают складываться общие принципы и понятия, относящиеся ко всем преступлениям. Появляются новые виды преступлений и наказаний. Усложняются и цели наказаний. Помимо удовлетворения потерпевшего и возмещения ущерба, наказание в этот период начинает рассматриваться и как возмездие за совершенное зло. Применение квалифицированной смертной казни и клеймение преступников безусловно служат целям устрашения и предупреждения преступлений. Для изучаемого периода характерно тесное взаимодействие материального и процессуального права. Законодательство этого периода определяло, в основном, способы преследования преступников и возмещения ущерба, поэтому предметом уголовного судопроизводства были не преступления, а преступники.

Во второй главе раздела «Судоустройство Киевской Руси» рассматриваются особенности становления и развитии системы судебных учреждений средневековой Руси, определяются базовые факторы, характеризующие этот процесс.

Судоустройство Киевского государства (IX—XII вв.) формировалось в рамках древнерусской правовой системы, в основе которой находились общинный быт и правовой обычай. В условиях господства правового обычая строилась и уголовная политика киевских князей, основной целью которой было поддержание социального равновесия в обществе. В течение всей эпохи господства обычного права наиболее распространенным способом разрешения споров был третейский суд или так называемый «вольный ряд», в судебных полномочиях которого наглядно проявлялась устойчивая традиция разрешения конфликтов без вмешательства государственной власти.

Одним из факторов, определяющих особенности исторического развития российской государственности, следует считать чрезвычайную устойчивость общинных институтов в качестве социальных гарантов выживаемости основной массы населения. Отсюда и значительные судебные полномочия общины, признаваемые властью. Разбирательство дела по иску потерпевшего производилось выбираемыми на общей сходке «добрыми людьми». Эти «добрые люди», как это видно из Правды Ярослава, могли вершить суд по всем делам, кроме убийства (татьба, нанесение телесных повреждений, оскорбления словом и действием, нарушение долговых обязательств). Среди органов, осуществлявших судебные функции в Киевский период, особое место занимало вече, представлявшее интересы всего населения и имевшее возможность не только контролировать княжеский суд, но и судить самостоятельно. Именно вече являлось коллективным хранителем обычаев, в том числе и правовых, сложившихся в определенных русских землях.

Судебная власть Великого князя Киевского распространялась на всю территорию государства. Вне его резиденции она осуществлялась местными князьями или их представителями. Занимая удел, князья вверяли право суда своим воеводам и тиунам, которые часто злоупотребляли своей властью. Следовательно, организация княжеского суда строилась на личной основе, в противоположность общественному общинному суду. Однако уже во второй половине XI в. князья превращают свою судебную функцию в особую прерогативу, обеспечивающую постоянный денежный доход. Немаловажную роль в этом, по мнению автора, сыграло принятие христианства. Церковь обеспечила княжеской власти прочную идеологическую поддержку и в полном соответствии с византийской традицией определила правосудие как важнейшую и исключительную прерогативу князя.

В ведении княжеской власти в этот период находились лишь самые тяжкие преступления — убийства, грабежи, разбои, телесные повреждения, оскорбления, кражи и нарушения межевой границы. Под исключительной княжеской юрисдикцией находились государственные, должностные преступления и преступления против порядка управления. Если княжеское правосудие не отвечало требованиям справедливости и законности (источники донесли до нас много подобных примеров), общество имело необходимые рычаги, чтобы повлиять на ситуацию. На раннем этапе формирования восточно-славянской государственности, при слабом развитии центральной власти, не имевшей возможности обеспечить надежную защиту населения (особенно сельского) от разного рода преступников, эту функцию брало на себя само население. Соседи и родственники, в силу устоявшегося с древнейших времен обычая, по первому зову потерпевшего собирались для того, чтобы зафиксировать факт преступления, оказать помощь в розыске преступника, а затем, установив виновного, удовлетворить пострадавшего.

Эпоха политической раздробленности (XII—XIV вв.) существенно обогатила и дополнила правовую доктрину, сложившуюся в предыдущий период. Ведущая роль в этом принадлежит Русской православной церкви, уделявшей серьезное внимание законности и эффективности княжеского правосудия. Нормы христианской этики, провозглашавшие равенство всех перед богом, предопределили закрепленное затем в законодательстве равенство представителей всех сословий перед властью в случае совершения преступления. Под непосредственным влиянием православия сформировались и основные принципы княжеского правосудия. Князь должен был вершить «суд истинен и нелицемерен, не обинуяся лица сильных своих бояр, обидящих меньших и роботящих сироты и насилье творящих»1.

Заметным явлением периода раздробленности становится усиление позиций княжеской судебной власти. Постепенно меняются правила определения подсудности уголовных дел. Особо тяжкие преступления переходят в сферу великокняжеской юрисдикции. Однако в большинстве случаев князья уже не судят лично, объезжая свои земли. Правосудие от имени князя вершат его представители, у которых теперь имеются специальные подручные («емцы», «приставы», «вирники», «доводчики»), выполняющие определенные процессуальные функции. Они вызывали стороны на судебное заседание, доставляли на суд тех, кто не хотел явиться добровольно, отдавали на поруки до суда, участвовали в розыске преступника, обыске и выемке имущества, контролировали исполнение судебных решений. Представители общины — «судные мужи» только присутствовали на суде, обеспечивая своим присутствием сохранение традиций и правового обычая.

В третьей главе «Уголовный процесс Древней Руси» автор анализирует базовые институты древнерусского уголовного судопроизводства, определяет характер и принципы процесса.

Древнейшим способом разрешения конфликтов в догосударственных обществах, как уже отмечалось выше, был самосуд, одной из форм которого является кровная месть. В первый период становления древнерусского судопроизводства (X—XII вв.) подобным способом разрешалось большинство конфликтных ситуаций как внутри племени, так и между представителями разных племен. Но далеко не все. Наряду с кровной местью у славянских племен издавна существовали и специальные судебные органы, такие как суд старейшин, суд народного собрания и третейский суд. А значит, существовала и древнейшая форма судопроизводства. Однако традиционно широкое применение мести, вполне вероятно, приводило к тому, что лишь немногие дела передавались на рассмотрение этим судебным учреждениям. Комплексный анализ письменных источников этого периода позволил проследить процесс вытеснения мести из арсенала способов разрешения конфликтов.

В главе показано, что неразделенность уголовного и гражданского процессов объясняется не примитивностью правосознания наших далеких предков, а тем, что целью древнерусского судопроизводства в соответствии с правовым обычаем было восстановление нарушенного права лица, независимо от характера этого нарушения. Древнерусский процесс, безусловно, больше тяготел к состязательному типу. Причем диспозитивный порядок процесса отличался необычайной гибкостью. Одновременно с этим порядком возникает и развивается другой розыскной порядок, применяемый по делам политического свойства, т.е. затрагивающим интересы или прерогативы власти.

Среди принципов древнерусского судопроизводства в качестве основного выделяется принцип состязательности, выражавшийся в обеспечении равных возможностей сторонам отстаивать свои права и интересы. С этим принципом непосредственно связана так называемая «презумпция виновности», когда бремя доказывания своей невиновности ложится на обвиняемого. В связи с этим в главе раскрывается смысл таких древнейших процессуальных институтов, как «довод» и «отвод».

Публичность правосудия проявляется не только в открытости процесса, но и в том, как понималась и решалась в нем задача уголовного преследования и обвинения преступника. Коль скоро частное лицо обращается по поводу своего нарушенного права к суду, то теперь защита его интересов переходит из разряда частного дела (месть, самосуд) в категорию общественного. Общество в лице его представителей (послухов, соприсяжников, добрых людей) контролирует весь ход процесса с момента возбуждения дела до установления виновных или примирения сторон, придавая огласке и осуждению любой случай неправосудия. Независимость древнерусских судебных органов обеспечивалась и принципами публичности, очности, непосредственности исследования доказательств, устности, гласности и неприкосновенности личности.

В данной главе определяются участники уголовного судопроизводства, их функции и властные полномочия. Раскрывается смысл и назначение древнейших институтов «ябетников» («соков») и «соприсяжничества». Устанавливается, что официальную процессуальную деятельность по розыску преступников в Древнерусском государстве могли осуществлять как непосредственно истцы совместно с представителями общины, представители княжеской администрации — «тиуны», так и профессиональные сыщики — «соки» или «ябетники». Они оказывали (за определенную плату) потерпевшему помощь в розыске преступника и улик, а также могли и самостоятельно производить предварительное расследование по «открытому» ими преступлению.

Отдельно рассматриваются стадии процесса. Раскрывается правовая природа таких процессуальных действий, как «повод», «позов», «гонение следа» и «свод». Автор отмечает, что деление древнерусского процесса на стадии условно. Порядок судопроизводства в Древней Руси во многом зависел от того, пойман ли преступник на месте преступления с поличным или обвиняется в преступлении при помощи «поклепа»1. Кроме того, все вышеперечисленные процессуальные действия уходят своими корнями в догосударственную эпоху и являются древнейшими способами коллективной взаимопомощи общин.

^ Второй раздел «Уголовный процесс и уголовная политика Московского централизованного государства» посвящен изучению процесса формирования базовых элементов политики государства, направленной на борьбу с преступностью и сохранение правопорядка в обществе.

В первой главе «Правовые основы судопроизводства» в рамках правотворческой деятельности рассматривается становление уголовно-правовой доктрины Московского государства, выражающей отношение власти к преступности.

Вместе с успехами объединения Восточной Руси вокруг Москвы усиливалась и приобретала ярко выраженные самодержавные черты власть московских князей. Неизбежным следствием такого усиления было падение древних народно-вечевых собраний и серьезная трансформация системы обычного права. Еще во времена монгольского ига на Руси начала складываться особая практика разрешения социальных конфликтов, больше характерная для восточных деспотий, когда власть отказывается от диалога с обществом, стремится подавить, уничтожить оппонента. Именно Золотая Орда познакомила русских князей с образцом централизованной власти и особым подходом к государственности, когда функции государства сводятся лишь к взиманию налогов, поддержанию общественного порядка и безопасности, без какой бы то ни было ответственности за общественное благосостояние.

Огромная роль государства в процессе централизации и его постоянное давление на социальную сферу сдерживали развитие гражданского общества и способствовали распространению этатизма, т.е. фетишизации власти. При этом государственная власть мыслилась как главный и единственный стержень, на котором держится все общественное устройство. Сложный период «Смутного времени» сделал этатизм базовым нормативно-ценностным основанием российской государственности.

Власть полностью подчинила себе такие понятия, как право, собственность, честь, достоинство. Эти обстоятельства в значительной степени повлияли на становление общерусской правовой системы и формирование уголовной политики централизованного государства, изменили характер и цели уголовного процесса. Именно поэтому Московская Русь, в отличие от западно-европейских государств, не знала теоретической проработки таких фундаментальных юридических понятий, как «законность», «сущность и социальная роль права». Ни процессуальное законодательство, ни правоприменительная практика даже не формулировали задачу защиты личности от необоснованного обвинения и осуждения. Не предусматривалось и оправдание подсудимого при отсутствии или недостаточности улик. Заметной тенденцией развития уголовной политики Московского государства было стремление власти не связывать свои судебные органы жесткими рамками законности.

В этот период формируются и новые представления о том, что власть считает преступлением, каковы наиболее опасные его проявления и как государство намерено регулировать эту специфическую область общественных отношений. Поскольку единое государство олицетворял московский царь, то и любое посягательство на его интересы было равносильно посягательству на самого государя. Это привело к значительному расширению круга деяний, подлежащих уголовному преследованию.

Основным государственным преступлением в этот период становится «измена». «Изменой» считались и попытка государственного переворота, и выход (или даже намерение выйти) из подданства русского царя, и побег за границу, и даже нежелание русского подданного возвратиться в Россию. Понятию вольной личной службы государю больше не было места. Ему на смену пришло состояние полной и безусловной личной зависимости от государя, который беспрепятственно распоряжался жизнью и имуществом всех своих подданных.

К XVII в. определяются наиболее опасные, с точки зрения власти, преступные деяния. Это, в первую очередь, государственные (политические) преступления, объединенные понятием