Geum.ru

Библиотека Альдебаран

Вид материалаДокументы

Содержание


Глава 20 Мисс Джонсон, миссис Меркадо, мистер Рейтер
Подобный материал:
1   ...   16   17   18   19   20   21   22   23   ...   29
^

Глава 20

Мисс Джонсон, миссис Меркадо, мистер Рейтер



Признаться, эта мысль совершенно потрясла меня. Никогда бы не связала имени мисс Джонсон с этими письмами. Миссис Меркадо? Пожалуй, да. Но мисс Джонсон! Она ведь настоящая леди. Такая рассудительная, так умеет себя вести.

Однако, перебирая в памяти разговор мосье Пуаро с доктором Райли, я подумала, что, пожалуй, не все так очевидно.

Если письма писала мисс Джонсон, это многое объясняет. Боже упаси, я ни на минуту не заподозрила ее в убийстве. Но я допускала, что, испытывая неприязнь к миссис Лайднер, она могла поддаться искушению.., ну, нагнать на нее страху, что ли, попросту говоря.

Возможно, она надеялась таким способом отвадить миссис Лайднер от раскопок.

Когда же миссис Лайднер убили, мисс Джонсон стала нестерпимо мучиться угрызениями совести, прежде всего из за непростительной жестокости своего поступка. Кроме того, она поняла, что ее письма сыграли на руку настоящему убийце, отведя от него подозрения. Нечего и удивляться, что она была в полной прострации. Уверена, у нее на самом деле добрейшая душа. Теперь понятно, почему она так ухватилась за мои слова “чему быть, того не миновать” и “ничего тут не попишешь”.

А ее многозначительная реплика “Луиза была дурная женщина”? Бедняжка! Она пыталась оправдать себя!

Как мне теперь поступить — вот вопрос, который вставал передо мною.

Я не находила себе места, пока не решилась рассказать обо всем мосье Пуаро при первом же удобном случае.

Он приехал на следующий день, но мне никак не удавалось поговорить с ним с глазу на глаз.

Но, когда наконец мы остались одни, не успела я собраться с мыслями, как он наклонился ко мне и шепотом проговорил:

— Я собираюсь побеседовать в гостиной с мисс Джонсон. И другими, вероятно, тоже. Ключ от комнаты миссис Лайднер все еще у вас?

— Да.

— Tres bien. Подите туда, затворите дверь и крикните. Вернее, вскрикните. Понимаете, мне надо, чтобы вы вскрикнули, как бы от неожиданности. Душераздирающего визга не требуется. Если вас услышат, придумайте что нибудь. Скажите, что свернули ногу… Словом, что хотите.

В этот момент во двор вышла мисс Джонсон, и наш разговор оборвался.

Я поняла, что нужно было от меня мосье Пуаро. Как только они с мисс Джонсон вошли в гостиную, я направилась к комнате миссис Лайднер, отперла ее, вошла и притворила за собой дверь.

Чувствовала я себя, надо сказать, дура дурой. Стоять в пустой комнате и орать ни с того ни с сего! Да еще неизвестно, с какой силой надо кричать. Для начала я довольно громко издала звук “О”, потом еще громче “О о”, потом потише “О о о”.

Проделав все это, я вышла во двор и приготовилась оправдываться тем, что “свернула” (надо полагать, мосье Пуаро хотел сказать “подвернула”) ногу.

Однако оправдываться не пришлось. Пуаро и мисс Джонсон преспокойно продолжали беседовать.

Так, подумала я, теперь все ясно. Или мисс Джонсон просто показалось, или тут что то не то.

Мешать их разговору мне не хотелось. Я села в шезлонг на веранде. Их голоса доносились до меня.

— Видите ли, вопрос очень деликатный, — говорил Пуаро. — Доктор Лайднер, очевидно, обожал жену…

— Он ее боготворил, — поддакнула мисс Джонсон.

— Он говорит, что все в экспедиции любили ее. А что им остается? Естественно, они соглашаются. Из вежливости. Из приличия. Может, они говорят правду. А может, и нет! Убежден, мадемуазель, ключ к разгадке лежит в характере миссис Лайднер. Знай я мнения — искренние мнения — всех членов экспедиции, я мог бы воссоздать всю картину преступления. Честно говоря, для этого я и приехал сегодня. Доктор Лайднер в Хассани. Поэтому я могу спокойно поговорить со всеми и попросить их помощи.

— Это все так… — начала было мисс Джонсон.

— Только прошу, без ваших британских cliches27, — взмолился Пуаро. — Ни слова о крикете и о футболе, о том, что о мертвых или хорошо, или ничего… Enfin28, ни слова о лояльности! Ничего более пагубного для расследования преступления я не знаю! Лояльностью пользуются, чтобы скрыть правду.

— Никакой особой лояльности по отношению к миссис Лайднер у меня нет, — сдержанно сказала мисс Джонсон. Однако в голосе ее проскальзывала язвительность. — Доктор Лайднер — другое дело. А Луиза.., в конце концов, она была его женой.

— Вот именно.., именно. И вы не хотите плохо говорить о жене вашего шефа. Понимаю. Однако петь ей дифирамбы тоже не следует. Не забывайте, — речь идет о жестоком убийстве. Если вы будете убеждать меня, что миссис Лайднер — ангел, принявший мученическую смерть, то вы отнюдь не облегчите мне задачу.

— А я и не собираюсь уверять вас, что она ангел, — сказала мисс Джонсон еще более язвительным тоном.

— Тогда скажите мне откровенно, что за человек была миссис Лайднер.

— Гм! Хотелось бы сразу предупредить вас, мосье Пуаро. Я не объективна. Я.., все мы.., преданы доктору Лайднеру. Когда появилась миссис Лайднер, мы стали ревновать к ней доктора. Нас возмущало, что она посягает на его время и внимание. Преданность, которую он ей выказывал, раздражала нас. Я говорю правду, мосье Пуаро, пусть это и не доставляет мне удовольствия. Присутствие на раскопках миссис Лайднер приводило меня в негодование… Да, признаюсь в этом. Правда, я старалась не подавать виду. Понимаете, мы слишком чувствовали разницу.

— Вы? Кто вы?

— Мистер Кэри и я. Видите ли, мы с ним здесь старожилы. И нам не нравились новые порядки. Наверное, это естественно, хотя и свидетельствует, может быть, о нашей суетности. Но все действительно изменилось.

— Что же именно?

— О, все. Прежде мы были так дружны. У нас всегда было весело, мы много шутили, смеялись, как это в обычае у тех, кто долго работает вместе. Доктор Лайднер держался так непринужденно.., совсем как мальчишка.

— А потом явилась миссис Лайднер и все испортила?

— Знаете, я думаю, это не ее вина. Ведь в прошлом году было не так уж и плохо. Поверьте, мосье Пуаро, дело не в ней. Она всегда так мило держалась со мной.., удивительно мило. Именно поэтому временами мне бывает нестерпимо стыдно. Не ее вина, что всякие пустяки, которые она говорила или делала, так раздражали меня. Право, она была на редкость обаятельна.

— И тем не менее в этом году все пошло по другому. Обстановка изменилась, так ведь?

— О, совершенно. Право, я не понимаю, в чем дело. Но все идет из рук вон плохо. Нет, не работа.., я говорю о нас, о нашем настроении. Мы все на грани срыва. Знаете, так бывает, когда приближается гроза.

— И вы приписываете это влиянию миссис Лайднер?

— Ну, как сказать… Ничего подобного ведь не было, пока она не появилась, — сухо сказала мисс Джонсон. — Нет, видно, я просто старая брюзга. И консервативная к тому же — терпеть не могу перемен. Право, мосье Пуаро, не стоит обращать на меня внимания.

— Что бы вы могли сказать о характере и темпераменте миссис Лайднер?

Мисс Джонсон призадумалась, потом медленно заговорила:

— Разумеется, она была очень темпераментна. Постоянные взлеты и падения. Сегодня она с вами мила, а завтра — едва разговаривает. Думаю, у нее было доброе сердце. Она всегда заботилась об окружающих. Но ее, конечно, баловали, всю жизнь баловали. Доктор Лайднер выполнял все ее капризы, и она считала это совершенно естественным. Вряд ли она умела ценить своего мужа, этого замечательного, этого поистине великого человека. Признаюсь, меня это порой раздражало. И конечно же, она была нервической, крайне возбудимой особой. Чего только не напридумывает! До чего себя доводила, не приведи Бог! Я возблагодарила небо, когда доктор Лайднер пригласил мисс Ледерен. Ему одному было просто не справиться — и работа, и жена с ее вечными страхами.

— Что вы думаете об анонимных письмах, которые она получала?

Тут уж я не могла устоять. Я наклонилась в кресле так, что мне стала видна в профиль мисс Джонсон, которая сидела повернувшись к Пуаро.

Она казалась совершенно спокойной и собранной.

— Думаю, кто нибудь в Америке затаил злобу против нее и таким способом пытался то ли отомстить ей, то ли досадить.

— Pas plus serieux que ca?29

— По моему, нет. Она была наделена редкой красотой, вы знаете, и весьма вероятно, что у нее были завистницы. Думаю, письма могла сочинять какая нибудь уязвленная соперница. А миссис Лайднер с ее мнительностью принимала их слишком всерьез.

— Да, безусловно, — сказал Пуаро. — Но ведь последнее письмо пришло не по почте.

— Ну, полагаю, это устроить нетрудно, если постараться. Женщины, мосье Пуаро, готовы пойти на что угодно, если ими движет злоба.

Да уж, действительно, подумала я.

— Возможно, вы и правы, мадемуазель. Стало быть, вы говорите, что миссис Лайднер была необыкновенно хороша. Кстати, вы знакомы с мисс Райли, дочерью доктора?

— С Шейлой Райли? Да, конечно.

— Ходят слухи (естественно, доктора об этом спрашивать не хочется), — заговорил Пуаро доверительным заговорщическим тоном, — ходят слухи, что между нею и одним молодым человеком из экспедиции возникли tendresse30. Это правда?

Мисс Джонсон оживилась.

— О, и юный Коулмен, и Дэвид Эммет, оба готовы угодничать перед ней. Кажется даже, соперничают между собой, кому сопровождать ее в клуб на вечеринки. Оба юноши часто ездят туда по субботам. Право, не знаю, что там с ее стороны… Она ведь здесь единственная молоденькая девушка, понимаете, и, естественно, претендует на роль первой красавицы. Доблестные летчики, кстати, тоже у ее ног.

— Стало быть, ничего особенного тут нет?

— Ну.., не знаю. — Мисс Джонсон задумалась. — Правда, она частенько заглядывает к нам. На раскоп, да и вообще. Однажды миссис Лайднер поддразнила этим Дэвида Эммета. Девчонка просто проходу ему не дает, сказала она, причем, по моему, довольно язвительно. Думаю, ему это не понравилось. Да, Шейла часто к нам наведывается. Я видела, как она ехала на раскоп в тот ужасный день. — Мисс Джонсон кивнула в сторону открытого окна. — Но ни Дэвид Эммет, ни Коулмен в тот день не дежурили на раскопе. Там был Ричард Кэри. Да, весьма вероятно, что она увлечена одним из них. Но она вполне современная девица, начисто лишенная всякой сентиментальности. Не знаю, стоит ли воспринимать все это всерьез. И который из них? Билл — милый молодой человек, и совсем он не так глуп, как хочет казаться. Дэвид Эммет тоже славный.., очень славный. Такая глубокая, цельная натура.

Она насмешливо посмотрела на Пуаро.

— А что, мосье Пуаро, это тоже имеет отношение к убийству?

Мосье Пуаро воздел руки, как это принято у французов.

— Вы вгоняете меня в краску, мадемуазель, — сказал он. — В ваших глазах я отъявленный сплетник. Но что поделаешь, грешен — люблю поболтать об амурных делах молодежи.

— Да, — чуть заметно вздохнула мисс Джонсон. — Хорошо, когда ничто не препятствует настоящей любви.

Пуаро в свою очередь сочувственно вздохнул. Интересно, мечтала ли мисс Джонсон о любви, когда была молоденькой девушкой. А мосье Пуаро? Есть ли у него жена или любовница, ведь, говорят, у иностранцев это в порядке вещей. Правда, я с трудом могла себе представить мосье Пуаро в таком качестве — уж очень он смешон.

— Шейла Райли — девица с характером, — сказала мисс Джонсон. — Она молода, она неотесанна, но ей можно верить.

— Полагаюсь на ваши слова, мадемуазель. Кто нибудь из членов экспедиции есть сейчас здесь? — спросил Пуаро, вставая.

— Мари Меркадо где то здесь. Мужчины все сегодня на раскопках. Видно, им невмоготу сидеть дома. Я их не осуждаю. Если вы хотите пойти на раскопки…

Она вышла на веранду и с улыбкой обратилась ко мне:

— Надеюсь, мисс Ледерен не откажется проводить вас?

— О, конечно, мисс Джонсон, — сказала я.

— Вы ведь вернетесь позавтракать с нами, мосье Пуаро?

— С большим удовольствием, мадемуазель. Мисс Джонсон ушла в гостиную, где она работала с каталогами.

— Миссис Меркадо на крыше, — сказала я. — Не хотите ли вначале поговорить с ней?

— Именно это я и собираюсь сделать. Давайте поднимемся наверх.

Когда мы шли по лестнице, я сказала:

— Я сделала, как вы просили, мосье Пуаро. Вы что, ничего не слышали?

— Ни звука.

— Во всяком случае, это снимет тяжесть с души мисс Джонсон, — сказала я. — Ведь она все время мучится, что не попыталась помочь миссис Лайднер.

Миссис Меркадо сидела на парапете, опустив голову. Она так глубоко ушла в свои мысли, что не слышала, как мы подошли. Пуаро остановился рядом и пожелал ей доброго утра.

Она вздрогнула и подняла голову.

Она выглядит совсем больной, подумала я. Маленькое личико осунулось и сморщилось, под глазами легли черные круги.

— Encore mа31, — сказал Пуаро. — Цель моего визита сегодня — совсем особая.

И он начал такой же разговор, как и с мисс Джонсон, объяснив вначале, что ему необходимо воссоздать правдивый портрет миссис Лайднер.

Миссис Меркадо, однако, была далеко не столь искренней, как мисс Джонсон. Она разразилась потоком похвал по адресу миссис Лайднер, которые, я уверена, совсем не отвечали ее истинным чувствам.

— Милая наша, бесценная Луиза! Ах, как трудно рассказать о ней тем, кто ее не знал. Это было неземное создание, совершенно не похожее на других. Вы ведь это почувствовали, я уверена, мисс Ледерен! Конечно, страшно нервная, одержимая разными страхами, но ей можно было простить такие недостатки, которых не потерпели бы ни в ком другом. А как мило она обходилась со всеми нами, правда, мисс Ледерен? И какой робкой бывала иногда… Она ведь не знала археологии и так старалась всему научиться. Всегда расспрашивала моего мужа о химических реакциях, об обработке металлических предметов, помогала мисс Джонсон склеивать керамику. О, мы все души в ней не чаяли!

— Стало быть, все это ложь, мадам, что тут мне наговорили, — мол, какая то напряженность.., какая то невыносимая обстановка.., а?

Миссис Меркадо широко открыла свои матовые темные глаза.

— О! Кто мог наговорить вам такое? Мисс Ледерен? Доктор Лайднер? Нет, я уверена, о н, бедняга, ничего не замечал.

И она метнула на меня уничтожающий взгляд.

Пуаро непринужденно улыбнулся.

— У меня тут свои шпионы, мадам, — весело сообщил он.

Я заметила, как веки у нее дрогнули и она прищурилась.

— Не кажется ли вам, — спросила она медоточивым голосом, — что, когда разыгрывается трагедия, люди припоминают уйму такого, чего никогда и в помине не было? Подумать только — напряженность, особая обстановка, предчувствие чего то ужасного. Думаю, все это потом присочинили.

— В ваших словах многое верно, мадам, — сказал Пуаро.

— Уверяю вас, все это лишь досужие домыслы! Мы жили как одна дружная семья.

— Эта дама — самая отъявленная лгунья, какую я только видела, — возмущенно сказала я, когда мы с Пуаро вышли из дому, направляясь на раскопки. — На самом деле она просто ненавидела миссис Лайднер!

— Да, она не из тех, у кого можно узнать правду, — согласился со мной Пуаро.

— Только время с ней потеряли, — кипятилась я.

— Не совсем.., не совсем. Бывает, что уста лгут, а глаза говорят правду. Чего она боится, эта маленькая миссис Меркадо? Я вижу испуг в ее глазах. Да.., решительно, она чего то боится. Это очень любопытно.

— Я хочу вам кое что сообщить, мосье Пуаро. И рассказала ему о вчерашнем вечере и о том, что, по моему твердому убеждению, анонимные письма написаны мисс Джонсон.

— Значит, она тоже лгунья! — заключила я. — Как спокойно она только что говорила с вами об этих письмах!

— Да, это было интересно. Она проговорилась, что знала о них. До сегодняшнего дня ни с кем из членов экспедиции о письмах не было сказано ни слова. Возможно, конечно, вчера доктор Лайднер сообщил ей об этом. Они с доктором старые друзья. Но если он ничего ей не говорил, то.., да.., тогда это очень любопытно, правда?

Мое уважение к нему заметно возросло. Уж очень ловко навел он разговор на письма.

— Ну так вы поймаете ее на этом? — не унималась я.

Мои слова, кажется, поразили Пуаро.

— Нет нет, ни в коем случае! Очень неумно выставлять напоказ свою осведомленность. До поры до времени я все храню здесь. — Он постучал себя по лбу. — А в нужный момент бросаюсь как пантера. И mon Dieu! Все потрясены!

Я не могла удержаться от улыбки — представляю себе маленького мосье Пуаро в роли пантеры.

Мы подошли к месту раскопок. Первый, кого мы увидели, был мистер Рейтер. Он фотографировал какие то стены.

По моему, эти археологи способны откопать стены везде, где им заблагорассудится. Во всяком случае, у меня сложилось такое впечатление. Послушать мистера Кэри, так довольно копнуть разок, чтобы понять, что тут стена, и он старался наглядно мне это объяснить.., но я ничего не разглядела. Например, говорит: “Смотрите, это саманный кирпич32”, а я, кроме земли, ничего не вижу.

Мистер Рейтер кончил фотографировать, отдал бою камеру и пластинки и велел отнести их в дом.

Пуаро задал ему два три вопроса об экспозиции, об упаковке пластинок и прочем, на которые мистер Рейтер отвечал с большой готовностью. Похоже, ему нравилось говорить о своей работе.

Он пытался было извиниться, что вынужден покинуть нас, но Пуаро уже начал свой не раз проверенный монолог. Впрочем, шаблонным его не назовешь, так как каждый раз он слегка видоизменял его применительно к собеседнику. Но я не собираюсь каждый раз снова излагать его. С разумными людьми, вроде мисс Джонсон, он сразу приступал к делу, с иными ему приходилось ходить вокруг да около. В конце концов он своего добивался.

— Да да, понимаю, что вас интересует, — сказал мистер Рейтер. — Но, право же, не вижу, чем могу вам помочь. Я ведь здесь новичок. С миссис Лайднер говорил очень мало. Сожалею, но я действительно ничего не могу вам сказать.

Манера говорить у него была немного скованная — сразу видно, что не англичанин, хотя, конечно, акцента не чувствовалось, разве чуть американский.

— Скажите, по крайней мере, нравилась ли она вам? — с улыбкой спросил Пуаро. Мистер Рейтер залился краской.

— Она была очаровательная.., совершенно очаровательная, — выдавил он, запинаясь. — И у нее был тонкий ум.., да.

— Bien! Стало быть, вам она нравилась. А вы ей? Мистер Рейтер покраснел еще пуще.

— О, я.., не знаю, по моему, она едва меня замечала. А два три раза мне ужасно не повезло. Мне всегда не везло, когда я пытался как то услужить ей. Боюсь, моя неловкость ее раздражала. Это получалось у меня нечаянно.., я хотел угодить ей…

Пуаро стало жаль его.

— Отлично.., отлично. Давайте перейдем к следующему вопросу. Как по вашему, обстановка у вас в экспедиции была благополучной?

— Простите?

— Я говорю, хорошо ли было вам всем вместе? Вы смеялись, болтали?

— Нет нет, совсем наоборот. Все время чувствовалась какая то натянутость.

Он помолчал, как бы пересиливая себя, потом снова заговорил:

— Понимаете, я не очень хорош в обществе. Неловок. Застенчив. Доктор Лайднер всегда так добр ко мне. Но.., глупо, конечно.., я не могу преодолеть робость. Вечно брякну что нибудь невпопад. Или чашку опрокину. Не везет, одним словом.

Он и впрямь был похож на большого неуклюжего ребенка.

— Не огорчайтесь, с кем в молодости такого не бывает, — улыбнулся Пуаро. — Уверенность в себе, savoir faire33 приходит с годами.

Мы распрощались с мистером Рейтером.

— Одно из двух, — сказал Пуаро, — он или на редкость простодушный молодой человек, или замечательный актер.

Я не ответила. Меня вновь охватило непостижимое чувство, что один из этих людей жестокий и хладнокровный убийца. Это почему то казалось особенно невероятным в такое прекрасное солнечное утро.