В данной книге представлено 25 статей профессора Юрия Андреевича Абрамова и 75 статей доктора философских наук Валерия Никитича Дёмина
| Вид материала | Документы |
- Вданной книге представлено 25 статей профессора Юрия Андреевича Абрамова и 75 статей, 31.22kb.
- Отчет по учебной практике по дисциплине «Логистика» на тему: «Обзор книг, статей, 241.96kb.
- Библиографический указатель «Неверов Валерий Владимирович» включает публикации доктора, 289.87kb.
- C 1997 и по настоящее время в самом центре Кольского полуострова, в районе Сейд-озера, 771.97kb.
- А. Ю. Ерофеев Лекция составлена по материалам лекций, учебник, 394.81kb.
- Н. И. Матузова и доктора юридических наук,' профессора А. В. Малько москва юристъ 2002, 13289.33kb.
- Диденко Б. А. «История с антропологией», 546.83kb.
- Е. Б. Авраменко Категория вида в сравнительно-типологическом аспекте, 151.56kb.
- Сборник статей казань 2007 Редакционная коллегия: Кандидат философских наук, доцент, 7060.46kb.
- Кожевников Николай Николаевич, доктор философских наук, профессор. Автор 205 статей,, 35.92kb.
Голубиная книга неисчерпаема в своей глубине. Она — действительно Глубинная книга, чьи корни уходят к самым истокам мировой истории и предыстории. Она — один из немногих, чудом уцелевших мостков, напрямую соединяющих нас с началом начал всемирной истории. В этом живительном роднике истоки и русского духа, и русской души. Народ — хранитель и носитель древнейших традиций — прекрасно понимал подлинную цену обретенного еще в праотеческие времена своего, в общем-то, бесценного сокровища. В самом ее тексте содержится самая точная и емкая характеристика — премудрость всей Вселенной! О какой еще другой книге прошлого и настоящего сказано нечто подобное?
ИЛАРИОН
^ «СЛОВО О ЗАКОНЕ И БЛАГОДАТИ»
•tmnifMvuYCit. o/H4A.
^wa^ "ws їгвАЛ'гпммкгтщ пгїчуГ(іи"тм/іи»Е"»іиш(м н mnafAifmnwmn.Lt сА?Тти
•WMMWTW1,» VlHfWAHUWS ЛПК НЯГЙ1ЛИ'ЭИМ\М^&(»!'*(
-np«ffnfft(
ЇПАРІЮН
МО »111
іівітеатн
Титульный лист «Слова о законе и благодати»
Это — первое письменное произведение, начало, исток величайшей в мире русской литературы. Но величайшим его признали только в XIX и XX веках. А родилось оно так. В 1049 году на Пасхальной неделе Киевский митрополит Иларион произносил в продолжение двух часов в Софии Киевской огромную речь, яркую, эмоциональную, как будто на одном дыхании исполненную. Но это не был экспромт. Или же это был хорошо подготовленный экспромт.
Строение, членение всего произведения, каждая фраза и даже каждое слово были давно и глубоко продуманы. Можно представить себе впечатление, которое на элитарную собравшуюся публику произвел произнесенный текст.
^ ^СЛОВО О ЗАКОНЕ И БЛАГОДАТИ^ 361
В библейских, божественных терминах и эпизодах (с детства знакомых слушателям) они услышали о самом главном, о самом насущном, о чем думали в ночной тиши, во время долгих, неспешных религиозных церемоний, читали в многословных фолиантах.
О чем же это слово первого русского священника? Да о самом главном, что есть, было и будет во Вселенной! О вечном противостоянии Света и Тьмы, Добра и Зла. Формально речь о противоположности Ветхозаветных принципов жизни и Новозаветного (Евангельского) мироощущения. Первое кратко именуется Законом, второе — Благодатью. Но к этим полюсам стягиваются все феномены бытия — вся природа, человеческий мир, идеи, Божественность. В этом все начала и концы... Не слабый зачин для будущей величайшей словесности!
Закон и Благодать противоположны, но, по Илариону, эта противоположность не простая. Как и апостол Павел, он считает, что Ветхий Завет — неотъемлемая часть общего развития мира, приготовление человечества к более высокой ступени. Но Закон, делая богоизбранными одни народы и племена, принижает другие и сеет тем самым семена разобщения и неустройства в мире. И поэтому должна восторжествовать Благодать, которая и есть сама истина. Она — для всех народов Земли и для каждого человека. С возникновением Нового Завета заканчивается рабство и открывается путь к Истине и Свободе.
Любопытна, кстати, мысль Русского Автора о том, что язычество достаточно открыто для Истины, и поэтому язычники — русы безболезненно перешли от идолов к православию. Далее (условно во второй части) говорится о принятии христианства на Руси, значении этого события для мира и для самих русских. Очень аккуратно и дипломатично Иларион, подчеркивая всемерно роль и величие православного Константинополя, тем не менее говорит о самостоянии и независимости Киевского государства. У молодого государства еще впереди все подвиги во славу Христа. Эта тема идет оптимистично и изложена необычайно ярко. Вообще язык «Слова о Законе и Благодати» удивительно образный. Не может быть того, что он родился только в этом творении. Это — язык зрелого художника и оратора.
Третья часть — похвала князю Владимиру — крестителю Руси:
^ 100 ВЕЛИКИХ КНИ]
Хвалит же гласом хваления Римская страна Петра Павла, коими приведена к вере в Иисуса Христа, Сына БоЛ жия; <восхваляют > Асия, Ефес и Патмос Иоанна Богослова\ Индия — Фому, Египет — Марка. Все страны, грады и наро-\ ды чтут и славят каждые своего учителя, коим научены} православной вере. Восхвалим же и мы, — по немощи нашей} <хотя бы и> малыми похвалами, — свершившего великие и\ чудные деяния учителя и наставника нашего, великого князя\ земли нашей Владимира, внука древнего Игоря, сына же слав-\ ного Святослава, которые, во дни свои властвуя, мужеством} и храбростью известны были во многих странах, победы и\ могущество их воспоминаются и прославляются поныне. Ведь владычествовали они не в безвестной и худой земле, но в\ <земле> Русской, что ведома во всех послышанных о ней четырех концах земли. Сей славный, будучи рожден от славных, благородный — от благородных, князь наш Владимир и возрос, и укрепился, младенчество оставив, и паче возмужал, в крепости и силе совершаясь и в мужестве и мудрости преуспевая. И самодержцем стал своей земли, покорив себе окружные народы, одни — миром, а непокорные — мечом.
^ «ПОВЕСТЬ ВРЕМЕННЫХ ЛЕТ»
_ ——^.^^^^ ^^^У V3-' \- г-
С^бй^стп^^м^пап^і^ йди((лиевт»п?»Йв^віг e^^l^l^^l^T^^tcne^TnJlAinfa^teitttA&l^
..
Начало Лаврентьевской летописи украшено заставкой Левый угол рукописи оторван Первые строки «Се повести временных лет »
Все, что нам сегодня известно об истоках Руси по первичным письменным источникам, дожило до наших дней исключительно благодаря «Повести временных лет» — так условно был назван Начальный летописный свод, включенный затем в Лаврентьевскую и Ипатьевскую летописи (другие, более ранние редакции и версии попросту не дошли). Традиция приписывает составление летописи монаху (черноризцу) Киево-Печерс-кого монастыря Нестору, о чем есть скупые упоминания в некоторых позднейших списках книги.
Сказанное вовсе не означает, что кроме творения Нестора никогда и ничего другого не было. Было! Да еще сколько! Одна утраченная Иоакимовская летопись, на которую ссылался В.Н. Татищев, чего стоила: здесь излагались факты, не доступные по другим источникам. Только утрачено все это безвозвратно. Знать, такова судьба, и свою первоначальную писаную ис-їорию вплоть до 1116 года и впредь суждено изучать по «Поведи временных лет». Нестор-летописец — не просто хронист,
^ 364 100 ВЕЛИКИХ КНИ1
протокольно записывавший события. Он — и первостатейный русский писатель, и мыслитель высочайшего ранга, которого от начала до конца занимал вопрос о месте Руси в мировой) истории. |
По существу, Нестор — первый русский философ-космист.1 Вопрос, который ставит летописец, «Откуда есть пошла Рус-| екая земля?» — не просто исторический и даже не историо-1 софский, это воистину вселенский вопрос: происхождение Земли) русской неотделимо от происхождения всех племен и народов) в библейском контексте истории мира и человека. Поражает и) сама летописная концепция: не хроника или изложение собы-) тий, но — Повесть временных («времяньных») лет. Тем самым) русская история предстает составной частью того общего вре-| менного процесса, где Время-Хронос — важнейший атрибут) Космоса и выражает его движущее, текучее начало. Порази-) тельно также удвоение времени в летописном заглавии: два) синонима «время» и «лета» образуют динамичное и всеохваты-) вающее словосочетание «временные лета», создающее эффект) неисчерпаемого временного движения, даже — полета («лета») от слова «лететь», откуда — «полет»). |
Безусловно, главная ценность Несторовой летописи со-) стоит в том, что это основной (а во многих случаях — един-) ственный) источник наших сведений о предыстории и ранней) истории Руси. Начало русского народа и всего славянского) племени автор «Повести временных лет» вел от сына леген-j дарного библейского Ноя — Иафета, которому после потопа) достались северные («полунощные») страны. Между прочим,) если быть строго объективным и следовать букве и духу На-) чальной летописи, то так называемый потоп (а точнее, ката-) строфический катаклизм, который когда-то перетасовал язы-| ки и народы) и есть подлинная точка отсчета русской исто-) рии, ибо первые слова, начертанные летописцем (после зна-1 менитого зачина-вступления) — «по потопе», то есть «после) потопа». |
И далее Нестор развертывает грандиозную, в духе библей-) ских традиций, картину возникновения славяно-русского пес-| троцветия. |
Поляне же, жившие сами по себе, как мы уже говорили,^ были из славянского рода и назвались полянами, и древляне^ произошли от тех же славян и назвались древляне, радимичщ
365
^ „ПОВЕСТЬ ВРЕМЕННЫХ ЛЕТ>
же и вятичи — от рода поляков. Были ведь два брата у поляков — Радим, а другой — Вятко. И пришли и сели: Радим на Сожи, и от него прозвались радимичи, а Вятко сел с родом своим по Оке, от него получили свое название вятичи. И жили между собою в мире поляне, древляне, северяне, радимичи, вятичи и хорваты. Дулебы же жили по Бугу, где ныне волыняне, а уличи и тиверцы сидели по Бугу и по Днепру и возле Дуная. Было их множество: сидели по Бугу и по Днепру до самого моря, и сохранились города их и доныне; и греки называли их «Великая скуфь».
Все эти племена имели свои обычаи, и законы своих отцов, и предания, каждое — свои обычаи. Поляне имеют обычай отцов своих тихий и кроткий, стыдливы перед снохами своими и сестрами, и матерями, и снохи перед свекровями своими и перед деверями великую стыдливость имеют; соблюдают и брачный обычай: не идет жених за невестой, но приводят ее накануне, а на следующий день приносят что за нее дают. А древляне жили звериным обычаем, жили по-скотски:
убивали друг друга, ели все нечистое, и браков у них не бывало, но умыкали девиц у воды. А радимичи, вятичи и северяне имели общий обычай: жили в лесу, как и все звери, ели все нечистое и срамословили при отцах и при снохах, и браков у них не бывало, но устраивались игрища между селами, и сходились на эти игрища, на пляски и на всякие бесовские песни и здесь умыкали себе жен по сговору с ними; имели же по две и по три жены. И если кто умирал, то устраивали по нем тризну, а затем делали большую колоду и возлагали на эту колоду мертвеца и сжигали, а после, собрав кости, вкладывали их в небольшой сосуд и ставили на столбах по дорогам, как делают и теперь еще вятичи. Этого же обычая держались и кривичи и прочие язычники, не знающие закона Божьего, но сами себе устанавливающие закон.
С детства знакомы каждому человеку, уважающему историю и культуру своей Родины, легенды о Кие — основателе Киева, «призвании» варягов, Рюрике — основателе первой царской династии, вещем Олеге, Игоре Старом и его блаженной супруге Ольге, сыне их Святославе — отважном русском воителе, на которого впоследствии равнялись все русские полководцы. Кто ни помнит бесхитростного, но сразу же западающего в Душу рассказа Нестора:
366
В год 6472 (964). Когда Святослав вырос и возмужал, стал он собирать много воинов храбрых. Был ведь и сам он храбр, и ходил легко как пардус, и много воевал. Не возил за собою ни возов, ни котлов, не варил мяса, но, тонко нарезав конину, или зверину, или говядину и зажарив на углях, так ел;
не имел он шатра, но спал, постилая потник с седлом в головах, — такими же были и все остальные его воины. И посылал в иные земли со словами: «Хочу на вас идти».
А далее — великий князь Владимир, крещение Руси, мученическая смерть Бориса и Глеба, Ярослав Мудрый, Владимир Мономах, отражение набегов многочисленных врагов — хазар, печенегов, половцев, становление могучей державы — Киевской Руси. Нет, воистину без «Повести временных лет» немыслима русская культура! Недаром Нестерова летопись оказала колоссальное влияние на творчество крупнейших русских поэтов — Пушкина («Песнь о вещем Олеге», «Руслан и Людмила»), Рылеева, Языкова, Хомякова, Мея, Майкова, А. К. Толстого и др.
И как вольный звон русского колокола, всегда будет раздаваться в наших ушах и отдаваться в наших сердцах бессмертный зачин Нестерова многолетнего труда: «Се повести времянъны^ лет, откуда есть пошла русская земля, кто в Киеве нача перва княжити, и откуда русская земля стала есть». Благодаря Нестору все теперь знают, откуда мы родом. Но также теперь знают что и сама русская история, литература, культура берут начал из Нестеровой летописи.
^ «СЛОВО О ПОЛКУ ИГОРЕВЕ»
ЛРОИЧЕСК^Д sscas о
ПОХОДЪ НА ПОЛОВЦОВЪ
УЛ^ЛЬНАГО КНЯЗЯ НОВАГОРОДА-СЬВЕРСКАГО
ИГОРЯ СВЯТОСЛАВИЧА,
писанная
СТАРИННЫМЪ русскимъ языком» ег ИСХОАЇ хп сю^Ътгя сЪ жрмолсшлЬ на улотусЗллсмос «twt нарЯїе,
МОСКВА •Ьсекдаскоб Ткпографім, 1*09.
Первоиздание «Слова»
Есть творения — литературные, живописные, музыкальные, архитектурные, — которые как бы аккумулируют дух народа. Для русской культуры таковым является «Слово о полку Игореве». Единственный список его был случайно найден в монастырской библиотеке в конце XVIII века, издан в 1800 году и погиб в огне московского пожара во время Наполеонова нашествия. Но бессмертный дух «Слова» возродился, как Феникс из пепла, и теперь уже навсегда остался в памяти и душе народа. Ибо безвестный автор семь столетий назад сумел вложить в немногие неповторимые страницы не только свое видение Мира
368
и Человека, но и передать его внутреннюю энергию в качестве завета потомкам. ;
Древнерусский шедевр, поводом для которого стал несчастливый поход Новгород-Северского князя Игоря против по-;
ловцев, — не просто книга, поэма, песнь, повествование. Это --целое и целостное Мировоззрение. Это — Прошлое, Настоящее и Будущее, сплавленные воедино. Это — дыхание Жизни и Смерти, Любви и Ненависти, Позора и Торжества, Отчаяния и Прозрения, Надежды и Веры. В каждой фразе памятника, а кое-где даже и между строк закодирован бездонный философский смысл. Образы «Слова» — сплошь символы, наполненные неисчерпаемым смыслом. Судьба и Доля, Добро и Зло, Честь и Слава, Верность и Коварство, Красота и Добродетель — сквозь призму любого из этих понятий, как через магический кристалл, можно увидеть буйную жизнь наших предков, а в них — самих себя. |
Что же это за универсальный код, позволяющий проник^ нуть в самые сокровенные тайники человеческого духа? Да и само обретение памятника — не сродни ли оно явлению чудотворной иконы? Пролежав практически невостребованным более пяти веков, он был счастливым образом переоткрыт для русской литературы как раз накануне ее небывалого расцвета. И с самого момента открытия и последующего опубликования «Слово» стало своеобразным талисманом русской культуры, вдохновляя на творческие взлеты все новые и новые поколения писателей, композиторов, художников и, главное, — широкие массы читателей.
Поэтический текст «Слова» врезается в память читателя, точно высеченные в камне письмена, — такие же лапидарные и такие же неуничтожимые. И каждому при этом дано самому пережить «оптимистическую трагедию» памятника, черпая из этого кладезя народной мудрости и поэтического вдохновения силу и воодушевление. Следуя по словесной тропе, проложенной семь веков назад безымянным автором, читатель как бы сам наяву переживает все перипетии Игорева похода — от самого его начала, сопровождавшегося зловещими предзнаменованиями:
Тогда Игорь взглянул на светлое солнце и увидел, что от і него тенью все его войско прикрыто. И сказал Игорь дружине, своей: «Братья и дружина! Лучше убитым быть, чем пленен-\
^ ^СЛОВО О ПОЛКУ ИГОРЕВЕ» 369
ным быть; так сядем, братья, на своих борзых коней да посмотрим на синий Дон». Страсть князю ум охватила, и желание изведать Дона великого заслонило ему предзнаменование. «Хочу, — сказал, — копье преломить на границе поля Половецкого, с вами, русичи, хочу либо голову сложить, либо шлемом испить из Дона».
Тогда вступил Игорь-князь в золотое стремя и поехал по чистому полю. Солнце ему тьмой путь преграждало, ночь стенаниями грозными птиц пробудила, свист звериный поднялся, встрепенулся Див, кличет на вершине дерева, велит прислушаться земле неведомой: Волге, и Поморию, и Посулию, и Сурожу, и Корсуню, и тебе, Тмутараканский идол. А половцы непроторенными дорогами устремились к Дону великому:
скрипят телеги в полуночи, словно лебеди встревоженные.
Как и в приведенном переводе «Слово» наполнено (даже — переполнено) разными звуками и голосами, таинственно проникающими к нам из прошлого:
Что шумит, что звенит в этот час рано перед зорями? Игорь полки заворачивает, ибо жаль ему милого брата Всеволода. Бились день, бились другой, на третий день к полудню пали стяги Игоревы. Тут разлучились братья на берегу быстрой Каялы; тут кровавого вина не хватило, тут пир докончили храбрые русичи: сватов напоили, а сами полегли за землю Русскую. Никнет трава от жалости, а дерево в печали к земле приклонилось.
Вот уже, братья, невеселое время настало, уже пустыня войско прикрыла. Поднялась Обида в силах Даждь-Божьего внука, вступила девою на землю Трояню, всплескала лебедиными крылами на синем море у Дона, плеском вспугнула времена обилия. Затихла борьба князей с погаными, ибо сказал брат брату: «Это мое, и то мое же». И стали князья про малое «это великое» молвить и сами себе беды ковать, а поганые со всех сторон приходили с победами на землю Русскую.
А рокочущие струны Бояновых гуслей — разве не звучат они по сей день в сердце каждого русского человека? А звон Мечей, храп коней, стон раненых на Каяле? А проникновенный Призыв киевского князя Святослава? А вздох самого автора: «О
370
^ 100 ВЕЛИКИХ КНИ]
Русская земля! Ты уже за холмом!»? И, наконец, самый пронзительный «голос» — плач Ярославны:
На Дунае Ярославнин голос слышится, одна-одинешенькі спозаранку как чайка кличет. «Полечу, — говорит, — чай-* кою по Дунаю, омочу шелковый рукав в Каяле-реке, оботру князю кровавые его раны на горячем его теле».
Ярославна с утра плачет на стене Путивля, причитая:
«О ветер, ветрило! Зачем, господин, так сильно веешь? Зачем мечешь хиновские стрелы на своих легких крыльях на воинов моего лады ? Разве мало тебе под облаками веять, лелея корабли на синем море? Зачем, господин, мое веселье по ковылю развеял ?»
Ярославна с утра плачет на стене города Путивля, при- | читая: «О Днепр Слову тич! Ты пробил каменные горы сквозь землю Половецкую. Ты лелеял на себе ладьи Святославовы до стана Кобякова. Возлелей, господин, моего ладу ко мне, чтобы не слала я спозаранку к нему слез на море».
Ярославна с утра плачет в Путивле на стене, причитая:
«Светлое и тресветлое солнце! Для всех ты тепло и прекрасно! Почему же, владыка, простерло горячие свои лучи на воинов лады ? В поле безводном жаждой им луки расслабило, горем им колчаны заткнуло».
«Слово о полку Игореве» — величайший памятник мировой литературы, выплеснутый когда-то из кровоточащего сердца его автора, — ныне принадлежит всему человечеству, его настоящему и будущему. И через тысячи лет в нем все также будет лучезарно сверкать неистребимая мощь русского духа!
Постскриптум. Авторство гениального памятника русской литературы — одна из волнующих загадок истории. На данную тему написаны десятки работ и выдвинуто множество самых невероятных версий. Среди них и самая простая: автором «Слова» был сам князь Игорь (В. Чивилихин, В. Буйначев и др.). Такое решение проблемы содержится в полном названии «Иго-ревой песни»: «Слово о полку Игореве — Игоря, сына Святое- ( лавля, внука Олегова». Достаточно проставить правильно знаки j препинания (в древнерусском тексте их, естественно, нет), как проступает самоочевидный смысл: «Слово... Игоря...» — значит, «Слово», сочиненное и написанное Игорем.
Та же смысловая конструкция — только в вопросительно!
^ «СЛОВО О ПОЛКУ ИГОРЕВЕ» 371
форме — повторяется в начальной фразе «Слова», поименованного здесь повестью: «Не лепо ли ны бяшеть, братие, начати старыми словесы трудных повести о полку Игореве — Игоря Святославлича?» Здесь попросту повторяется устойчивая схема, присущая многим древнерусским текстам: например, «Слово Серапиона [Владимирского]» означает «Слово», принадлежащее старцу Серапиону, сложенное и написанное им.
В приведенной начальной фразе Игорева Слова имеется еще один загадочный смысл, связанный со «старыми словесами», на который почему-то никто не обращает внимания. Сплошь и рядом слова «не лепо ли ны бяшеть» переводятся на современный язык как: «Не пора ли нам начать...» Но при этом никто не задумывается, почему это вдруг призывают начать трудную повесть старыми словесами, если в последующих пассажах автор только и делает, что открещивается от всех этих «старых словес», связанных с традициями Бояна? Налицо явное непонимание того, что же имел в виду автор.
Ларчик открывается просто: первое слово Игоревой песни следует читать не раздельно, а вместе, и означает оно то же, что и в современном русском языке: «нелепо» — значит «непристойно», «неприлично». Потому-то автор «Слова» и восклицает:
«Нелепо (то есть нельзя) нам начинать (говорить) старыми словесами!» — и предлагает петь не по-старому (не по Бояну и его устаревшему «замышлению»), а по-новому, то есть по былинам (былям) сего (нового) времени.
^ «ЖИТИЕ ПРОТОПОПА АВВАКУМА»
«Житие протопопа Аввакума» Художник С Телингатер
От этой книги пахнет дымом костра, на котором сожгли ее автора. Непременный признак всякого великого произведения — страстность (гениальность и бесстрастность — понятия несовместимые). Автобиографические записки крупнейшего деятеля церковного раскола XVII века, неистового ревнителя старой веры Аввакума Петрова — одно из самых страстных произведений в русской литературе. Вместе с другой хорошо узнаваемой по картине Сурикова фигурой — боярыней Морозовой — протопоп-раскольник стал символом стойкости и несгибаемос-| ти русского духа. Оба выдержали пытки и унижения, массиро-я ванный нажим властей — вплоть до царя и патриарха, — HOJ оба не отреклись от веры отцов и погибли за нее: одна уморенная голодом, другой — в пламени костра.