Мои старый знакомый Степан Трофимович Лягушкин с самого детства не боялся никакой чертовщины, ни чего сверхъестественного
| Вид материала | Документы |
- Михаил Бакунин наука и народ, 304.43kb.
- Николай Трофимович Сизов Невыдуманные рассказ, 4238kb.
- "Собрание сочинений", т. 10. М., "Текст", 1995, 2252.66kb.
- Мамин-Сибиряк Д. Н. Отрывок из произведения "О книге", 21.76kb.
- Высочайшая вершина музыки это пауза, 2605.03kb.
- И. Д. Ергиев современное исполнительское творчество как явление постнеоклассицизма, 138.28kb.
- Архетипы и модальности, 3700.22kb.
- "битломания" на стадии умирания, 63.67kb.
- Люди! Братья мои! Берегите своих матерей, 45.45kb.
- Реферат на тему, 90.38kb.
БЕСЫ
Посвящается Николаю Васильевичу Гоголю
Мои старый знакомый Степан Трофимович Лягушкин с самого детства не боялся никакой чертовщины, ни чего сверхъестественного. Как-то наоборот, его всегда тянуло к каким-то необычным вещам, которые происходили рядом. Толи такова была его природа. Толи любознательность била через край, но Лягушкин был чрезвычайно любознательным человеком. Большинство людей несколько раз подумают прежде сделать что-то из того, чего они раньше не видели или не делали. Лягушкин – человек другого калибра. Обыденность ему быстро надоедает и жажда приключении тянет его в неведомые дали.
Всю свою жизнь Лягушкин был моряком, плавал на военный судах Северного флота и на торговых суденышках в Тихом океане. Если бы не было такой вещи как флот, Лягушкин, наверное, умер бы от скуки. Тесные рамки обыденной жизни не привлекали Степана Трофимовича. Не мог он жить в такой «оправе». Ему было тесно. На флоте Лягушкин несколько раз попадал в странные и, мягко говоря, в рисковые ситуации, но не сдавался. Если бы Степан Трофимович женился и работал бы как все обычные люди, готов спорить, он бы давным давно спился. Такому человеку как Лягушкин нужен был парус. Иначе такой корабль как он давно сгнил бы на причале обыденности, рутины и житейских неурядиц
Лягушкин прекрасно плавал и несколько раз вплавь переплывал огромные расстояния. Так как свидетеля его «геройств» были его же приятели, то никто не фиксировал его рекордов и они остались лишь в памяти самого Лягушкин и его собутыльников. Да и то, только на короткое время. Несколько раз за время службы Лягушкин успел побывать в плену и один раз почти попрощался с жизнью, но как оказалось –поторорился. Он выплыл и в этот раз. Степан Трофимович командовал рыболовецким траулеров «Врангель». Получил приказ «Врангель» ушел в море и где-то в районе Филиппин команда сошла на берег. Лягушкин даже называл остров, но я совсем забыл название. Матросы закупили провизии и решили отдохнуть в баре на берегу, совсем недалеко от их причала. Самый обыкновенный бар, до вечера еще масса времени. Лягушкин дал всем свободного времени до 6 вечера. Сбор на причала номер 23. К шести часам пришло только несколько человек, которые бегали по городу и не ходили в бар. Вся группа матросов, который были в баре «Вивальди» на причале отсутствовала. Через пару минут на причал прибыла местная полиция и арестовала и самого Лягушкина и остаток его команды. В полицейском участке от них требовали указать, что в трюме корабля. Никто из команды и не думал ничего скрывать. Ничего кроме рыбы там не было и быть не могло. Поэтому никто ничего не скрывал. Как оказалось потом эти филиппинцы просто не сильно разбирались в названиях водных судов и, вероятнее всего, просто перепутали суда. Подержав матросов какое-то время, и выяснив, что денег у них нет, полиция потеряла к ним всякий интерес. Зато какие-то другие вооруженные люди возымели желание подняться на борт и осмотреться. Всех арестованных привезли снова на причал 23, где к тому времени уже стояли остальные члены команды, конвоируется вооруженными людьми. Всех посадили на катер и под угрозой оружия забрались на борт. Лягушкин перекинулся парой словечек с командой и решили, что они и сами уйдут, хотя бы потому, что ничего ценного на борту «Врангеля» нет. Пираты, бегали по палубам как угорелые, но ничего не нашли. Заставляли открывать все морозильники и наверное везде посмотрели. Пираты ругались между собой и резкие крики слышались то из одного, то из другого конца корабля. Пираты решили, что нужно брать хоть что-то и Лягушкина вместе с командой взяли в заложники, команда которых была интернациональная. Они почему-то подумали, что рыболовецкий траулер «Врангель» перевозил что-то ценное. Пираты связались с портом приписки во Владивостоке. И почти 2 месяца вели переговоры о выкупе. Вести переговоры бело бесполезно. Фирма, которой принадлежал «Врангель» едва дышала.
Через 2 месяца пираты поняли, что единственная ценность этого траулера это его команда и груз рыбы, они решили поживиться полученным. Рыбу стали перегружать из морозильника на мелкие шхуны и отвозить куда-то на один из островов. Для перетаскивания содержимого ледника понадобились рабочие руки и пираты были вынуждены снять кандалы почти со всей команды. Это была их последняя ошибка. Оказавшись без наручников, Лягушкин быстро сообразил, что пираты хоть и вооружены, но половина их на берегу и принимает груз рыбы. А вот Лягушкин знают корабль как своих пять пальцев. Такой возможности больше могло и не представиться. Рыбу пилили электропилами на большие куски и тащили к лодкам, в которых пираты уже принимали груз. Таким образом можно было найти момент, когда количество пиратов на самом судне «Врангель» окажется на треть меньше обычного и попытать счастья. Лягушкин и его помощник матрос Черепанов быстро разоружили охранников, которые стояли в морозильнике и приступили к очистке судна от нежелательных гостей. В каюте капитана у Лягушкина произошла осечка и капитан пиратов ранил его в левую ногу. Вовремя подоспели остальные матросы и капитана пиратов выкинули в море. Пиратов разоружили и по выбрасывали. Когда очередная лодка с пиратами приплыла к тому месту, где раньше стоял «Врангель», то кроме товарищей, барахтающихся в воде, они ничего не увидели. «Врангель» ушел в море домой во Владивосток.
Вы не были во Владивостоке? Я был там раз восемь или нет, нет, раз шесть точно был. Город очень красивый, внизу порт и огромные корабли. Корабли очень медленно передвигаются и медленно, с полным осознанием своей силы и значительности, выдвигаются в море. Никакой спешки. Кажется такой ритм оказал влияние и на сам город Владивосток. Все там очень значительно, не торопясь, уверенно и мягко. Даже общественный транспорт ходит там с такой же энергетикой.
Только один раз я был во Владивостоке летом и мне тогда мне там не понравилось. А вот все остальные разы мне случалось побывать там зимой. Совершенно другой вид.Советую.
После пиратского плена, Лягушкин долго лечил ногу, и местный корабельный доктор, вовремя вынул пулю калашникова из ноги Степана Трофимовича. Лягушкин лечился нерегулярно и лекарствам предпочитал настойки, которые предпочитал употреблять вовнутрь. Во Владивосток пришли без приключении и сдали груз заказчику. Лягушкину дали медаль. Нога болела у Степана Трофимовича еще около месяца и вся команда посещала его дома, приносили подарки и помогали по дому. Степан Трофимович скоро и сам пошел на поправку, ибо хоть здоровьем и не блистал, но умел лечить себя сам. А это, по состоянию нашей медицины, вещь незаменимая. Прошел еще месяц и Лягушкин стал выходить сам на улицу и уже играл с местными пьяницами в домино на пол литру.
Со временем рана затянулась и от нее остались лишь воспоминания. Лягушкин снова принялся к исполнению своих служебных обязанностей и пошел на повышение. Лягушкин не хотел расставаться с Владивостоком. Я и сам раз был у него во Владивостоке и мы здорово провели время. У меня была командировка. Через фронтовых друзей я раздобыл телефон и адрес Лягушкина во Владивостоке. Во Владивостоке мы массу времени провели на рыбных траулерах. Один раз даже пошли рыбачить на траулере, но поймали совсем ничего. Только солярку спалили. Тогда Лягушкин взял свой маленький катерок и пошли рыбачить на удочки. Лягушкин знал все рыбные места. И рыбалка удалась.
Хотя сам Лягушкин был и есть коренной москвич, а не какой-то там прощелыга, но к Владивостоку он привык. Лягушкина знал весь город или мне так казалось. Во всяком случае все время нашего блуждания по увеселительным заведениям, почти все официантки звали его по имени. Соответственно и обслуживание было другим, чем для рядового посетителя.
В очередной раз мы созвонились Все как полагается. Лягушкин был в отличном настроении и мы гуляли из ресторана в ресторан довольно продолжительное время. В один из таких визитов мы познакомились с одним таким же как и мы «гулякой». Ни имени ни фамилии этого «гуляки» мы и не запомнили, уж очень водочка хороша шла. Сам он был из Белоруссии, раньше работал военным врачом. Из своего недавнего прошлого он рассказал свою историю. А Степан Трофимович рассказал свою историю. Оказывается в молодые года Лягушкин был в Белоруссии и жил там довольно долго. Я ничего не запомнил из истории того «гуляки», которого мы случайно встретили в баре. А вот рассказ Степана Трофимовича помню весь…
^ Рассказ Степана Трофимовича
Белоруссия похожа на один огромный колхоз. В смысле каких-то инновации и самого обыкновенного социального прогресса, благодаря местному руководству Белоруссия отстала лет на сорок. В Белоруссии каким-то непонятным образом сохранились и старые советские методики и подход к экономике, и даже названия улиц сохранились со времен Машерова. Все такое советское, все такое гнилое и не актуальное. Если нужно было бы законсервировать советский строй хотя бы в целях истории, то Белоруссия справилась с этой задачей во всех смыслах слова на отлично. Даже люди в Белоруссии какие-то скованные и не решительный. Вообще о белорусах и их великом терпении, их потрясающей «на все согласности», уже давно слагают анекдоты. Тотальный застой касался не только экономики. Казалось он был даже в сознании белорусов. Именно так. И именно от туда он распространился как туман на все сферы жизни. Белоруссию никто не угнетал. Она не была никем завоевана. Застой и гнилостность породили сами белорусы. Именно сами белорусы породили такого как Лукашенко. Лукашенко не прилетел с другой планеты, не был ставленником иной враждебной державы и не пришел к власти на штыках. Вообще в президентстве Лукашенко не было ровным счетом ничего героического, ни романтического. Он был кровь от крови и плоть от плоти всего того, что теперь, Белорусским МИДом предлагается называет как «Беларусь» во всех официальных письмах вместо «Белоруссия». Белоруссия – это такое болото, где все вроде бы как удовлетворительно. Ну, не плохо и не хорошо, а так – мирное небо над головой. Мирное небо, конечно, вещь ценная, но кроме него еще кушать хочется. Дышать хочется свободно, именно так. Белоруссия как старое ветхое жилье, которое не ремонтирую и не перестраивают не потому, что денег нет, а потому, что не умеют.
Случай на Северном Флоте
Не знаю, верите ли вы в приведения, но я нет. Во всяком случае не верил, пока партия и правительство не направили меня в город Гродно. Никогда паранормальными явлениями я не занимался и даже и не думал о них. Кино, фильмы о различной чертовщине на дух не переношу, хотя старые фильмы из этой категории мне нравятся до сих пор. Сам не знаю почему меня направили туда, наверное моя крайняя выживаемость в катастрофических обстоятельствам была тому причиной. Миссия была секретная. Мне вообще то не привыкать. Бывало в Мурманске, там на подлодке, что ты! Смело идешь в бой. Команда верных приятелей и сто грамм полковых и вперед, на бруствер. А что делать. За нами Москва. А я же Москвич, а не пройди свет какой-то. Всякого повидал во время службы на Северном Флоте.
Бывало, знаешь идем старые лодки инспектировать в составе комиссии. И вроде знаешь, что никто, кроме тебя, никогда туда не спускался, в лодку-то. Ну хотя бы потому, что не зачем ему туда спускаться. А нет. То скрип какой, то двери лязгают, то цепь корабельная где по металлу скрипит. Жутковато. Когда один. Бывало пару лодок, где несчастных случаев было много, обходили стороной. Приказ был нашего комдива легендарного товарища Чечеткина чтобы в те лодки лишний раз и не спускаться. Чертовщина. А что там и как – кто его знает. Может и нет там ничего потустороннего, но вдруг. Приказ есть приказ. Если Чечеткин сказал, никакая контра не заставит приказ нарушить. Дисциплина железная. Я тогда тоже эти лодки инспектировал. Спустишься там, осмотришь, течь, может местная ребятня скрутила какую фиговину на сувениры. А может и диверсия. Сам понимаешь какое время. Не ровен час война.
Служила у нас в батальоне женщина одна по фамилии Комбинашкина. Фамилия такая, не смейтесь. Девка как девка, что сказать. Курила правда поминутно, ну, так грех то небольшой. Симпатичная такая, волосы каштановые. Вроде из под Вятки она была. Взяли мы его в наш спец отряд старые лодки инспектировать. Я тебе скажу сразу, это наш ротный товарищ Поцелуев глаз на нее положил. И думал, что девка возьмет да и отплатит ему любовью. Решил он ее значит к нам, чтобы баба отдохнула. Так ведь совсем наоборот вышло. И был это ее первый день у нас в отряде. Первый и, чавалэ, последний.
Мы уже осмотрели старые лодки и стоим у пирса, курим. А Анастасии Комбинашкиной все нет и нет. Полчаса стоим. Нет человека. Решили, что может случилось что. Пошли снова.
Лягушкин – А какие лодки за ней числились? – спрашивает уверенно
^ Ротный – Да, на сегодня всего 4 дали. Те, около пирса и те 2, которые «чертовыми» считаются.
Лягушкин – Ну так пойдем посмотрим, может свалилась куда или что. Приказ ей давали насчет «чертовых» лодок читать?
^ Ротный – В первый же день и дали.
Лягушкин – Давать то дали, а вот читала ли она?
Пошли мы лодки, которые Комбинашкина осматривала смотреть уже сами. Осмотрели сначала 2 нормальных. Нигде ее там не было.
Поцелуев – У меня не хорошее предчувствие. Наверное там она, - показывает на 2 «чертовы» лодки
Лягушкин – А мать, так я думал. Пошли, что поделаешь.
Решили разбиться на 2 группы. Одна идет левую лодку осматривать, а другая правую. Через полчаса связь. Повел я своих.
Лягушкин – Так, по одному не ходить. Только парами. Связь каждые пять минут. Как поняли меня?
^ Матросы – Вас поняли товарищ командир
Шли по палубам, сквозняк такой словно хрипит кто-то. Смотрим, нет никого.
Лягушкин – Так теперь еще раз, только обратить внимание на лазарет и машинное отделение.
Матросы – Товарищ командир, все уже осматривали – трусливо
Мне и самому мало удовольствия ходить по лодке, но долг есть долг. Разошлись.
Лазарет был самый дальний участок. Думаю, возьму на себе лазарет. Фонариком свечу, только вижу, тень какая-то мелькнула и исчезла. Перекрестился. Снова иду дальше и вдруг слышу, поет кто-то: « Плела я косу долгую…» Что за страсть? Ускоряю шаг и, остолбенел: смотрю в лазарете Комбинашкина сидит на кушетке, седая вся как старуха и кулек в руках как ребенка качает. Смотрю не кулек, так тряпки какие-то скрутила и держит как ребенка.
Лягушкин – Настя! Настя? Где же ты все время была? – подхожу поближе
Комбинашкина – Степан Трофимович. Ах, чудо то какое, Степан Трофимович – крепко прижимает к груди моток грязного белья – Ребеночка я своего нашла, сыночка, Митенку? – смотрит на меня глазами пустыми как у мертвеца и полными слез.
Лягушкин – Какого ребеночка, ты же незамужнем?
Комбинашкина – А вот – протягивает мне свернутое грязное одеяло, - сыночек мой, Митенка. Маленький.
Лягушкин – Пойдем Настя, пора идти. – беру ее за локоть, - Митенку с собой возьми.
Взял я ее за руку и вывел на пирс. Всю дорогу Комбинашкина пела детские песенки. Ее прическа растрепалась и ветер трепал старые и больные волосы молодой женщины.
Комбинашкина была не замужем, а вот родила в 17 лет и ребенок умер. В деревне жизни ей не было и она пошла на флот, забыть муку своего сердца. А вот на «чертовой» лодке привиделся ей ее ребеночек снова.
В госпитале Комбинашкиной вроде стало лучше. Весь батальон приходил навещать ее. И, через некоторое время, ей вроде как и полегчало. Она немного посвежела, но потом в один прекрасный день все пошло из рук вон плохо. Она перестала узнавать людей, а потом и вовсе, не реагировала ни на каких посетителей. Через неделю доктор позвонил мне и сказал, что надежды нет. Я зашел еще раз к ней, хотя в душе был уверен ,что захожу попрощаться. Комбинашкина лежала на кровати и смотрела в потолок. Ни разу не взглянула ни на кого. Я подошел попрощаться, говорить с ней было бессмысленно. Еще через неделю ее увезли на машине скорой помощи в специальное медицинское учреждение. Через месяца два, точно не помню, наш врач сказал мне, что Настя умерла. У Насти не было родным. Мы ее хоронили…
Мне пришлось писать рапорт на имя главком верха. Вы думаете это легко?! Ни черта! Пойди, опиши все то, что ты видел, что было словами! Именно словами. Не нарисуй, а опиши! Неделю ломал голову, потом придумал, что не стоит под кого-то подстраиваться, хотя факт того, что мою докладную будут читать, влиял на содержание. Я описал сам факт, развитие и событии и печальный исход. От себя заметил, что в дальнейшем не стоит привлекать к данной работе людей перенесших в недалеком прошлом сильные переживания. Мы все были на той «чертовой» подлодке и только с Комбинашкиной случилось это печальное событие.
Я приказал 2 чертовых лодки заварить наглухо.
В аду
Бесы играли в карты. У горбатого черта Джорджа Сороса игра не задалась с самого начала. Черт Сорос не слишком силен был в картишки, но в этот раз совсем проигрался в пух и прах. Азарт толкал его на крайние меры. Черт Сорос делал огромные ставки, немного выигрывал, снова оставался без сапог. Потом черт Сорос решил поставить на кон свой левый рог и снова продул. Черт Сорос постоянно играл в паре с прыщавым и плешивым бесом по фамилии Беленький. Бес Беленький играл из рук вон плохо. Старый черт Сорос даже побил его несколько раз во время игры за бестолковость. Авторитет горбатого черта Сороса упал ниже некуда. Он ходил по аду из угла в угол с одним рогом и даже мелкий бес Юра Царик подсмеивался над ним.
^ Царик – А что ваше благородие, левый рог чай в шинке заложили? Хе-хе-хе! Чай теперь новый вырастет! – злобно хихикал бесенок Царик
Сорос – Сгинь гнида. Не до тебя сейчас! – печально отворачивается от Царика
Царик мелко прыгая вокруг Сороса как жаба – Ваше благородие не изволит беспокоится, не стоит. Рога теперь выдаю по талонам. – паскудно хихикает
Черт Сорос уловил момент и как засандалил Царику по заднице копытом. Отчего мелкий бес Царик полетел кубарем
^ Сорос – Беленький! Юра, брат, иди сюда!
Беленький – Пан Сорос изволил всю игру мне испоганить – жалобно корчит рыло
Сорос – Слушай меня Беленький и слушай меня внимательно. Если ты, харя, еще раз будешь играть мне не в пару, я тебе оторву хвост и пошлю в отделение по строительству аграгарадков! Ты меня понял! – кричит грозно – или я не по еврейски с тобой говорю!
Беленький – Понял ваше сиятельство. Истинный Бог, прошу прошения, истинный черт, понял – кланяется – Дайте вот копытце ваше поцелую.
Сорос – Поцелую ты меня сам знаешь куда. А теперь о деле. Мне до ужаса надо отыграться. Я поставлю свое место в аду. Сам знаешь, если проиграю меня выгонят из ада. А для нас с тобой, для чертей, хуже этого может быть только белорусская приватизация!!! – грозит Беленькому кулаком – Видишь чем рискую
Беленький – Ясно. Я буду стараться.
Сорос – Идем играть, мразь ты паскудная
Горбатый черт Сорос берет за копыто Беленького и идут снова к игровому столу. За столом шум, гам, ругня. Черти толкаются, дерутся, делают ставки.
Сатана – А Сорос, корефан! Что отыграться хочешь? Томас Эктон пропусти Сороса к столу – черти расступаются и дают дорогу горбатому черту Соросу, - А ставить что будешь?
^ Сорос – Ваше благородие, в долг! Дайте отыграться. – плачет
Сатана – Нет Сорос. Какой долг. Ты же аферист и шаромыжник. А мы, черти почтенные. Марку держим. А ты, Сорос, за стакан «крышачка» мать родную продашь. Нет Сорос, не верю. Есть что предложить? А если нет, так иди цыганскую кровь пей. Эй, Томас Эктон, выкинь эту падлу Сороса вон. Нечего ему тут с нами игры играть.
Томас Эктон уже подходит к Соросу, но Сорос орет
^ Сорос – Стой Сатана. Играем. Коль выиграю, верни мне мой левый рог и дай еще 1000 шекелей.
Сатана – А коль проиграешь?
Сорос – А если проиграю, то выкинь меня и Беленького из ада на землю строить аграгардки
Беленький – Я не согласен – пугливо озирается.
^ Сорос – Молчи скотина
Сатана – Договорились. Эрик Авебери, сдавай карты.
Началась игра. Английский черт Эрик Авебери начал метать карты. В аду играют только на шекели, иной валюты не принимают. Наверное близка чертям эта монета.
Плешивый черт Беленький никак не был готов к такому повороту и тут же начал проигрывать. Горбатому черту Соросу как раз шла карта. Козыри, пары, тузы и уже в гнилой его душе загорелась надежда отыграться. Но скотина Беленький играл как и жил, хуже не куда. Сорос подмигивал ему и делал знаки правым рогом ибо левого у него уже не было. Эрик Авебери увидел это и донес сатане.
Сатана – Так! Перерыв мужики. Эктон, возьми розги и ударь по рогам горбатого черта Сороса 666 раз. Он мухлюет, а мы так не понимает, хоть мы и черти, но играем честно
Эктон – слушаюсь. А ну, кончай играть и хватайте Сороса
Сороса больно высекли на виду у все чертей, ведьм и прочей нечисти по правому рогу, ибо левого у него уже не было.
Потом стали играть снова. И опять карты шли к Соросу как на заказ. Снова в глазах у него появилась искра. Но Беленький…Беленький был в своем репертуаре. Он дул как мог. В конце концов они проиграли.
Дикий хохот пошел по всему пеклу. И ведь как проигрались, как дети. Сорос сидел с целой кучей козырей на руках и смотрел на Беленького непонимающими глазами.
Сатана – Что? Проиграл! Ха-ха-ха! Ладно. Ты, Сорос, служил мне верой и правдой. Поэтому даю тебе последний шанс. Если есть у тебя хоть один шекель, ну один огород. Ставь. Даю тебе еще шанс. Правильно черти?
^ Черти – Правильно!- хором
Сорос – Я сейчас.
Сорос начал спрашивать у всех своих знакомых копейку.
Сорос – Беленький, дай шекель.