Geum.ru

Само собой, при подписании командировки в Чехословакию, Берлога заворчал, зачем самолётом, лучше поездом дешевле

Вид материалаДокументы
Подобный материал:
1   2
Воспоминание

В зимнюю сессию, на третьем курсе, Алик случайно наткнулся в коридоре на Олега и Гошку. Что-нибудь сдаем – поинтересовался Алик? Угу, пробормотал Гошка, и вдруг оживился, вон в той аудитории. А что сдаем? Гошка вопросительно посмотрел на Олега, и это, к сожалению, не насторожило Алика. "Анализ экономики социалистических предприятий", радостно сообщил Олег. Что за предмет, занедоумевал Алик, первый раз слышу! Чаще надо ходить на лекции, назидательно произнес Гошка, иди, бери отрывной талон, мы еще на втором курсе сдавали, в весеннюю сессию. Алик пошел в деканат, Светки, куратора их курса, не было, и он выпросил талон у другой девицы. Ребята куда-то исчезли, и Алик вошел в аудиторию. Положил отрывной талон на стол, вытащил билет. Там была какая-то непонятная задача и вопрос: "Характер взаимоотношений социалистических предприятий с капиталистическими". Алик обрадовался – сейчас расскажу, как агентство выкачивает из западных журналов валюту для страны, а задачку подсунул рядом сидящей девице, ожидающей отвечать. Девица задачу решила правильно, Алик так и не сумел понять её смысла, на вопрос разливался соловьём, тема знакомая, с конкретными примерами. В результате – отлично!

Когда вышел из аудитории, его ожидали радостные товарищи. Сколько, с издевкой спросил Гошка. Отлично, ответил Алик, показав отрывной талон. У обоих вытянулись рожи, Гошка досадливо махнул рукой, а Олег процедил сквозь зубы – иди в деканат! Алик отдал Светке талон, та удивленно посмотрела – зачем, это же предмет пятого курса! Только тогда Алик сообразил – разыграли, забрал талон, сказав куратору – отдам на пятом курсе! Вечером, в пивном баре веселились! Везуч ты, завистливо прокомментировал Гошка, надо же такой билет вытащить, любой ответил бы, а мы подшутить хотели. А девке, что тебе задачу решила, шею сверну, я её знаю!

Гошка и сейчас категорически отказывался прилагать усилия к окончанию вуза – зачем, хватит и того, что в анкетах пишу "неоконченное высшее"! Ксения не выдержала, и посоветовала ему писать "недообразован", так будет точнее.

По поводу окончания одиннадцатилетней учёбы Алик пригласил Маринку, Юрика, Мишку с Верой и Соню с Олегом поужинать в ВТО, в Дом журналиста Ксения категорически отказалась идти, но и в ВТО они одни не остались! Уже к концу ужина появились Геня с дядей Яшей, за столом резко увеличилось количество водки и анекдотов, Мишка даже прекратил литературный спор с Соней. Генька предложил Алику подняться наверх, посмотреть, что там делается, и там они нарвались на шедевр Арутюна Акопяна, знаменитого не только своими гениальными фокусами, но и тем, что в гардеробе его висели десятки костюмов, пиджаков, сотни рубашек и свитеров, сотни пар обуви и прочих аксессуаров. Он стоял у входных дверей и грустно посматривал на толпившихся в фойе людей.

- Что, Арутюша, в плохом настроении, чем недоволен, больно грустный вид у тебя? – посочувствовал Генька, и получил в ответ:

- Ах, Геня, здесь так скучно, так плохо все одеты, что поговорить не с кем!

Алик уставился на него – шутит?

- Нет, - сказал в лифте, отдышавшись от смеха Генька, - вполне серьёзно!

ххх

Фестиваль был уныл. Из суперзвезд никто не приехал, роль просто звезды исполнял Альберто Сорди. Тоська, пристроившийся в "Спутнике кинофестиваля", развеселил репортерскую группу, остановив машину с артистом на дороге и попросив его повторить сцену из какого-то фильма, где он в гневе или от зависти плюёт в проезжающие богатые лимузины, тем самым демонстрируя классовую ненависть к буржуям. В отличие от Тоськи, у Сорди хватило такта отказаться – как можно плевать в советские машины, он же ведь в гостях! Андрей Цесарский задумчиво покачал головой и поинтересовался, то ли у Сорди идеологическая подготовка на высшем уровне, то ли воспитание получил получше, чем некоторые в Советском Союзе. Посмеялись.

Алик всю новую семью обеспечил билетами. Ксения сдала все экзамены, показала зачётку, там были одни "отлично", и гордо сказала – я теперь финансово независима от мужа – буду получать повышенную стипендию! И вызвала улыбку Галины Александровны, насмешливый взгляд Маринки и саркастическое покачивание головой Юрика, а затем и всеобщий смех! Строгая институтская одежда была заброшена до следующего семестра и Ксения расцвела. Ожидая Алика около фестивальной гостиницы, она встретила Панаева, тот обрадовался, расцеловал как родную дочь и затащил в гостиницу на второй этаж выпить в баре кофе, разумеется, с коньяком. Опоздавший Алик встретил внизу дрожащего от возбуждения Лёшу Гурилевича – идем в бар, там старый хрыч Панаев пришел с какой-то родственницей, красивая девка, надо познакомиться, пока не опередили, Панаев тебя любит, не отгонит, как остальных от стола. И совсем осатанел, когда Алик демонстративно расцеловался с Ксенией! Так это твоя медсестра, разочаровано спросил Лёшка? Ксения опередила – любящая жена! Лёшка артистично достал из кармана зеркальце, непонятно, зачем он таскал его в кармане, посмотрел в него, и грустно сказал: "Дураков не поливают, они растут сами! Мог и сообразить! Слава богу, тебя встретил, а то попался бы, как "трёхрублевка"! Нынешняя кличка Баринова, разъяснил Панаев.

А через два дня Алик вздрогнул.

Была суббота, Ксения после дневного просмотра уехала на дачу, мать, как всегда, отправилась к своим махачкалинцам. Дядя Миша очень плохо себя чувствовал, нагрузка легла на плечи Алика. Алик, намотавшись за день, поздно вечером побрёл поужинать в пресс-бар. Народу было прилично, не так много, но всё же. Он легко отыскал пустой столик и ждал заказа..

Вошла знакомая переводчица Валя Телицева, некрасивая, но милая девица, добрая, в отличие от остальных, всегда готовая помочь журналистам при контакте с иностранными гостями. Она была не одна, с ней чуть выше среднего роста, в больших роговых очках и скромно, коричневатого в клетку, оттенка, пиджаке, впечатление долговязого из-за выдвинутых вперед кончиков плечей, мужик – явно американец. Валя взглядом спросила, можно ли присесть за его стол, Алик удивился – конечно! Она пожаловалась, что целый день водила американца по Москве, уже едва стоит на ногах, а он как огурчик, хочет смотреть ночную Москву, и тут же заговорила с ним о чем-то. Алик повнимательней посмотрел на него и насторожился, где-то видел, и чем больше слушал их разговор, тем больше уверялся в этом! Когда они уже уходили, он не выдержал:

- Валь, где я видел его? Кто такой?

- Ты был в Америке?

- Нет.

- А он первый раз в Советском Союзе.

- Вальк, я точно знаю, что я его видел!

- Нет, Алик, ты его никогда не видел, но, возможно, слышал, потому он кажется тебе знакомым. Вслушайся в тембр, и ты поймешь, кто сидит за столом.

Алику не надо было вслушиваться – он узнал! Не может быть! Не может быть!

- Может, - рассмеялась Валя, словно прочитав его мысли, - это действительно Уилисс Кановер!

- "This is music USA! Time for jazz! Willis Conover speaking for you!" - чуть не заорал Алик, - и сразу – "Тake the "А" train"!

Валя рассмеялась, Кановер тоже весело оглянулся на Алика, что-то сказал Валентине и протянул ему руку.

Идиот! Кретин! Дубина! Алик терзал себя, чуть не плача от досады, такую возможность упустил, болван, даже Мишке не расскажешь – запрезирает! И прав будет! Целый час не мог узнать, а ведь почти каждый день, когда дома, слушаю! Ладно, завтра отловлю Вальку, попрошу беседу-интервью. Увы! С утра была важная съемка, а джазовый комментатор в одиннадцать улетел!

ххх

В Болгарии два дня провели в Софии, где Ксения с интересом, а Алик с большим раздражением таскались по экскурсиям, уже не раз все видел, однако удалось оторваться двумя вечерами от группы и побывать в гостях у Нихтяна Минева, болгарина, работавшего в Москве в агентстве, и поужинать с Наташкой Ш. и её мужем в отличном маленьком ресторанчике недалеко от Собора Святой Софии. Она давно вышла замуж за Здравко, жила в Софии, и из дворовой девочки, подруги по играм, превратилась в солидную даму, но невероятную болтушку! Весь вечер она вспоминала детство, расспрашивала, кто, где и чем занимается, но Алик мало о ком знал. Смерть Вальки потрясла её, они помянули его по русскому обычаю, но через пять минут грусть прошла, и она снова всех заговорила. Когда расставались, она тепло обняла Ксению, и сказала что второе её потрясение – Ксения, она даже не предполагала, что у Олега будет такая юная и такая прекрасная жена, чего он, конечно, не заслуживает, ему бы только в расшиши играть на деньги, она будет счастлива, если они приедут к ней через год-другой, они закончат строительство домика на берегу моря недалеко от Золотых Песков.

- Уф! – облегчённо вздохнули Ксения и Алик, расставшись с ними, - представляешь, - продолжил Алик, - что будет с нами, если мы приедем к ним?

- Аличка, и Наташа и Здравко замечательно добрые люди, они оба мне очень понравились, но она так много говорит! - Ксения засмеялась, - рассказала мне, как влепила тебе пощёчину в детстве, ты обозвал её "графской дурой"! Намёк на происхождение?

- Кто его знает, ходила такая легенда во дворе.

Они выехали на автобусе вместе со всей группой на "Золотые пески", останавливаясь около каждого памятника и выслушивая скучнейшие объяснения экскурсоводов. Алику в конце концов это надоело, он нашел в Толе Сеглине, бывшего игрока "Спартака" в хоккей, последнее время судившего матчи чемпионата СССР, союзника – они не выходили из автобуса, тайком потягивая легкое, почти виноградный сок, вино, которое Толя запивал водкой, и категорически отказались подниматься по жаре в гору к памятнику "Алеше" возлагать цветы – оба делали это не один раз!

Гостиница была в двух минуты ходьбы от пляжа, Ксения с утра пропадала на море, а вечером на теннисе, жестко объяснив попытавшемуся увлечь её собой болгарскому юноше, одному из тех, что ублажали советских матрон, прибывших для отдыха и развлечений, что приехала как раз ради отдыха, но не развлечений, она в них не нуждается, а муж, она показала на Алика и Толю, игравших неподалёку в карты, терпеть не может подобных юношей и скор на расправу. Мощный вид бывшего хоккеиста и отповедь в категоричной форме подействовали, видимо, было передано другим начинающим альфонсам, и от неё отстали. Одна девушка из группы польстилась на признания болгарского красавца, была отвезена в ближние горы, где, ко всему прочему, у неё отобрали деньги. В полиции втихомолку только посмеялись над ней – предупреждали ещё в Москве! Где найдешь обидчика, такими ухажерами все побережье кишмя кишит! Ничего поделаешь – южное солнце, море, многие приезжие женщины ищут любовные приключения, товар есть – покупатели тоже, сочувственно вздохнули полицейские!

Они вернулись отдохнувшими, загорелыми, довольными.

ххх

Первый, кого Алик встретил в коридоре, был расстроенный и злой Ванька Ольгин.

- Купаешься? Загораешь? Тут такие события без тебя происходят, а ты жирок нагуливаешь! Семь машин партком выделил нам на редакцию, "Жигулей"! Пять первых и две третьих моделей! Драка была! Из молодежи выцарапали Сашка и Макар, Собака взял третью модель. Мне кукиш, Зеленогорову тоже. Бабка озверела от склок, Ренка тоже бешенная ходит. Наградили лучших! Мать их, дали право заплатить пять с половиной тысяч!

- Сколько? – Алик не поверил своим ушам.

- Не ослышался, - буркнул Ванька, - а Собака вообще семь с половиной выложил! Хороша машина, маленький "Мерседес", красива необыкновенно, даже наши испохабить не смогли! Ренка по секрету шепнула, что через неделю ещё придут несколько штук. Подсуетись.

- Чего суетиться, Ваньк, нет у меня таких денег, не накопил, а жаль, глядя на тебя, и мне захотелось.

- Это не глядя на меня, - засмеялся Ванька, - это в тебе гонор заговорил – у Сашки и Макара есть, а у тебя нетушки!

- Да брось ты! – возмутился Алик, хотя, если признаться, доля правды в его словах была.

Славка выглядел замотанным. Никому не могу всучить заявки на съёмки, занимались отпусками и автомобильными склоками – кто и сколько работает, но никто не поминал, как работает, усмехнулся он. Черте что, на партбюро распределяли машины, анекдот! Слава богу, что ещё фамильные родословные не вспоминали! Тут ещё руководство – у каждого нашелся любимый фотокорреспондент, семью, небось, дома отснял, ему непременно надо выделить индивидуальное средство передвижение. Только насчёт Ваньки никто не звонил, видно, отказался от приглашения, так ему и не дали! Хорошо, тебя не было, так ведь и ты по домам не ходишь. Самое интересное, в бой вступили те, кто больше всего жаловался на маленькие гонорары и постоянно ныли от отсутствии денег на кормление семьи! А сколько склок вокруг Тараса развернулось, письма так и посыпались в партком: у него уже есть "Волга", а ему выделяют, пришлось мне идти объяснять, что сейчас от старости "Волга" ездит на Севиче, а не он на ней. Смешно, подействовал не довод, что он один из лучших репортеров, профессионал, каких мало, а то, что во время войны был военным корреспондентом! Прошлые заслуги превалируют над нынешними! По секрету скажу, должны придти ещё несколько машин, будет уже легче, тебе наверняка выделят, не волнуйся.

- Да не волнуюсь я, выделят, так выделят, не выделят, так не выделят, все равно в долги залезать, - пожал плечами Алик, и тут же на него налетел Невский.

- Кунечка, идём, покажу красавку, - потащил на улицу.

- Чего смотреть, видел я их, хорошие машины, - отказался Алик, - права получил? Тяжело было?

- Не, поездил с инструктором в машине с двумя управлениями, а правила помогли сдать. За коньяк.

- В случае чего на тебя можно будет понадеяться?

- Не, это вряд ли, мне любезность оказали, но предупредили – больше никому!

Как всегда – только таинственно и только ему! Жлоб! Врёт, как всегда! Да ладно, разберёмся.

На крыльце Алик столкнулся с выходящим Макаром, с которым разминулся в коридоре.

- Идем, довезу тебя до дома, - предложил он.

- Давай, - когда уселись, спросил, - хорошая машина?

- Отличная, нигде ничего не гремит, все лампочки горят, амортизаторы сказка, сам увидишь, едешь как в люльке.

- А как дела в агентстве?

- Тучи над Ефремом сгустились, вот-вот гром прогремит! Говорят, на последнем правлении разнесли в пух и прах. А за что? За то, за что раньше хвалили! Претензия смешная – слишком много работаете на западные агентства и журналы, забываете об изданиях братских коммунистических партий! И кого упрекают? Бывшего полковника ГРУ! Забыли, там бывших не бывает, но видно сверху дали команду спустить псов. К тому же, кто-то из репортеров, "дружков" его, раскопал, что он свои диапозитивы продал в Интурист, естественно, донёс, куда следует. Доносчик сволочь, но и он неправ, нам нельзя, наказывают, а ему, начальнику, можно. Думаю, отольётся ему левый гонорар.

- Грустновато, Макарчик, чем всё обернётся!

- Скандалами, склоками, свора накинется на него, чем же ещё. Только твой прицеп хорохорится – как снимали, так и будем снимать. Поганец он всё-таки у тебя, сколько ему, Эммануилу Хаймовичу, Ефрем и Бабка добра сделали, а он – как снимали, так и будем снимать! Так и до подмётных писем докатится.

ххх

Ксения позвонила из института – поехали к маме, может быть, там переночуем, завтра суббота, мама просит, чтоб мы побыли у них, давай встретимся у Дома ученых, доедем до Арбатской, а там пройдемся пешком, погода замечательная.

Алик давно не был у родственников, был рад всех повидать, приехали Мишка с Верой – все равно до нас не доедете. Юрик за лето вытянулся, стал бриться, вернее, соскабливать раз в три дня, что едва показывалось у края щек, вообще производил впечатление физически здорового, крепкого парня. Маринка – младший редактор музыкальных программ иновещания, увлечена работой, ей очень нравится, дома иногда возмущается, почему нельзя этого или того пускать в эфир! Галина Александровна, улыбаясь, сказала, что появился человек, которому Марина не хамит по телефону. Маринка покраснела, передернула плечами и сказала, что это Марк, вызвав дружный хохот остальных – Марка уже недели две, как не было в Москве, уехал отдыхать в дом отдыха. Ксения рассказала, как перед отъездом приезжал Илья, они втроем бродили по Гоголевскому бульвару от метро до памятника, Илья читал свои стихи, рассказывал, как живёт ещё незнакомый Витька Генкин, совсем забросивший мечты о кинорежиссуре, поглощен радиолокацией, сказывается наследственность – отец у него известный ученый, адмирал, разработавший систему радиолокационной защиты страны. Илья передал перед своим отъездом свои новые стихи, она весь вечер вчера читала, они прекрасны.

Ещё стоял на речке лёд,

Ещё горели свечки,

Когда нас вывели вперёд

Смешные человечки.

Пора, Аврелий, мой дружок,

Доесть с повидлом пирожок

И оказаться к месту,

Не говорить ни да, ни нет,

Садиться в черный драндулет,

И далее по тексту!

Пора, мой добрый друг Данзас,

Прошла пора иных проказ,

И странно быть под богом,

Смотреть вперед и на предмет,

Поднять тяжелый пистолет,

И думать о немногом!

Не нас минует эта щель,

Но положение вещей,

И небеса, как твердь,

Смотри сюда, мой друг Дантон,

Нас жизнь теснит со всех сторон,

А впрочем, это смерть!

- А вот ещё:

Я памятник себе

Беспечно воздвигаю,

Покорствую судьбе

И многого не знаю,

Доволен ли тунгус,

И что сказать калмыкам,

И бедный мой язык

Зачем завязан лыком …

- Ну, Ксюш, - воскликнул Мишка, - какая это лирика! Политика! И ты, Брут!

- Мишка, специально для тебя, - оживился Алик, до этого разглядывавший Юрины учебники, сравнивая с теми, по которым сам учился в десятом классе, - слушай: Господь нас встретит у ворот

И скажет: Ай-люли!

И до чего паскудный сброд

Прижился на земле!

- Алька, - засмеялся Мишка, - нет, чтобы запомнить стихи о луне, о рассвете, о романтичной волне на синем море, о горящей свече в полумраке комнаты – только с политическим подтекстом.

- Мишк, я ладно, давно знаю и люблю четверостишие, но Ксения! Вечером вчера читала, а сегодня цитирует! Будто всю ночь учила наизусть.

- Старикан, тебе ли не знать, что … - начал Мишка, но под суровым взглядом Веры заткнулся, - м-м-м … пора, пожалуй, ехать, мне вставать рано.

ххх

Пока женщины мыли посуду, Алик уже улегся, и ждал Ксению. Ни ей, ни Маринке завтра не надо было рано вставать, поэтому они долго ещё судачили на кухне, пока Ксения не пришла в комнату.

- Аличка, что тебя беспокоит, я же вижу, как ты вдруг выключаешься из разговора и остаёшься наедине с самим собой. Что случилось?

- Вот ведь угораздило иметь умную и наблюдательную жену! Ксюш, ничего не случилось, чего надо было бы бояться или расстраиваться. Небольшое жизненное осложнение: партбюро выделяет мне автомобиль, а денег у нас нет.

- Автомобиль? - обрадовалась Ксения, - знаешь, как папа мечтал купить "Волгу", но очередь шла очень медленно, а на работе им не давали, генералы забирали себе. А тебе какую выделяют?

- Говорят, или "Жигули" или нового "Москвича-408". Лучше "Москвича", он на тысячу рублей дешевле, но и на него …

- Аличка, у меня на книжке лежит две тысячи шестьсот рублей, Васса Владимировна сказала мне, что в октябре ты получишь тысячу пятьсот за какую-то страховку, смотри, уже четыре тысячи сто. А сколько стоит "Москвич"?

- Четыре восемьсот.

- Ну и хорошо, оставшиеся займем у Маринки, у неё тоже деньги лежат на книжке.

- Ксюш, ни в коем случае, мне и твои деньги не очень хочется …

- Как мои! – она даже присела, - тебе не стыдно? Это подарок папы нам на свадьбу, а ты говоришь – мои! Алик, Алик! Как можно позволять себе так оскорблять меня! Я не хочу больше говорить на эту тему!

Алик в темноте почувствовал, как заледенели её глаза, и испугался – уже второй раз он ощутил собственный комплекс – мерзкое внутреннее недоверие, боязнь неискренности, и внезапно понял – она лучше его, рассмеялся.

- Что смешного? - с досадой спросила Ксения.

- Ксюшенька, я кое-что понял в этой жизни и обрадовался!

Она тут же повернулась к нему, обняла, прижалась всем телом, что-то прошептала в ухо, но Алик уже ничего не слышал …

Утром, когда он проснулся, Ксении не было в комнате, а на подушке лежала записка: "Я тебя люблю! Очень!"

Все-таки благородные роли мы исполняем в пьесе "Жизнь", подумал Алик.

ххх

Голубой "Москвич" стоял во дворе прямо напротив подъезда. Люська, соседка со второго этажа прибежала с поздравлениями – самая красивая машина в переулке! Тоня тоже, в отличие от Гошки, порадовалась, они пришли с бутылкой виски.

- Права получил? – спросил Гошка.

- Нет, завтра правила, а через два дня вождение.

- Если провалишь, скажи мне, у меня там, на Подкопаевском, майор есть один, поможет за бутылку.

Понадобилась бутылка. Пришлось идти второй раз. Эмка сдал с первого, ужасно этим гордился. Они с Аликом наняли инструктора, ловкого паренька с жуликоватыми глазами, и занимались с ним вождением, потом Алик сам на "Москвиче" ездил по переулкам, иногда с Ксенией, иногда с Гошкой. Гошка оказался плохим педагогом: рычал, орал, обвинял в бездарности, постоянно отнимал руль, чтобы показать как надо, на самом деле, самому поездить. Наконец, не выдержал, прорвало: почему машины покупают те, кто не умеет водить, а кто умеет, тому не дано! Алик в первую секунду обозлился, а во вторую расхохотался – Гоша, нельзя так злобствовать, злоба она завистью вызвана, а зависть вещь отвратительная, не поддавайся ей, а радуйся за товарища!

Практика езды по переулкам сказалась, Алик и Эмка с первого раза сдали вождение, получили права, а наутро Алик первый раз отвёз Ксению в институт, а потом поехал на завод, надо было начинать съёмку, раньше не до неё было.