П. Д. Осипенко Щербина В. Н. Сетевые сообщества в ракурсе социологического анализа (опыт рефлексии становления «киберкоммуникативного континуума») Бердянск 2001

Вид материала

Монография

Содержание Информатизация как предмет социальной рефлексии. Начало очередного из таких проектов Проблема отныне Гуманитарная составляющая киберпространства перстала быть попутной

Подобный материал:

• Незарегистрированный брак как социальный механизм формирования брачно-семейных отношений, 370.79kb.
• Ігор Лиман «Вольный Бердянск», 5512.72kb.
• Вопросы к экзамену по дисциплине «социология» заочное отделение (2011-2012 учебный, 35.76kb.
• Программа социологического исследования. 27 Методы сбора социологической информации, 666.33kb.
• В г. Набережные Челны: опыт социологического анализа. Проявление коррупции, распространенность, 85.84kb.
• Региональная модель государственной молодежной политики: опыт социологического анализа, 406.39kb.
• Стиль профессионального мышления современного российского чиновника: опыт социологического, 367.06kb.
• Взаимодействие институтов светского и религиозного образования в современной россии:, 287.28kb.
• Социально-профессиональная стратегия вуза и образовательное поведение молодежи: методология, 367.37kb.
• Психологический журнал, 2004, 201.49kb.

^ Информатизация как предмет социальной рефлексии.


Ушедший век изменил жизнь человечества неузнаваемым образом – поменялись масштабы, формы и средства организации социальной жизни, до неузнаваемости изменился облик того, что принято называть культурой, неорганическое тело человека выросло, достигнув ближнего космоса. Каждое из нововведений шокировало и вызывало новые надежды, как в зеркале отражая всю палитру проблем, нерешенность которых толкала к поискам нового. Как писали в начале ХХст. И,Ильф и Е,Петров, «радио изобрели, а счастья все нет». Вспомним, какие неслыханные возможности виделись в связи с выходом человека в космос, как представлялось в 50-е годы истекшего столетия, что уже к 2000 г. человечество овладеет межпланетными перелетами и за счет освоения ресурсов космического протранства сможет решить множество своих проблем! Где вы теперь, романтики межзвездных трасс?

Однако разочарования на этом пути не останавливали энтузиастов – в конечном итоге западная, евроатлантическая цивилизация, (согласно М.Веберу, восходящая к религиозности пророческого типа), не предполагает иного способа отношения к действительности, кроме как стремления к ее принципиальному обновлению, качественному преобразованию – воплощению некоторого трансцедентного начала - Царства Божьего, идеального конечного состояния. Сознание человека, формирующееся в нашем мировоззренческом интерьере, предполагает видение реальности в масштабах некоторой утопии – проекта преобразования действительности. И смысл существования индивида сводится в конечном итоге к участию в такого рода преобразовании – начиная от личностного, заканчивая вселенским масштабами бытия. Варианты здесь видятся и виделись самые разнообразные и попыток их воплощения последние два тысячелетия демонстрируют немало.

^ Начало очередного из таких проектов мы наблюдаем в нынешнее время – со всеми положенными ему атрибутами. Есть реальность, которую необходимо преобразовать коренным образом – на смену индустриальному обществу должно (волею Прогресса – не подумайте, что Божественной или, тем паче, чьей-то человеческой) прийти информационное общество, которое избавит всех (не подумайте, что только некоторых!) от проблем – как общественного, так и личностного характера. Мир обновится и в нем будут жить лучистые существа - даже новую техногенную сферу уже предлагают называть Ноосферой – сферой Разума, совсем по Тейяру де Шардену (а почему не по Вернадскому?). Готовы уже соответствующие апостолы и пророки в лице основателей Сети Сетей. Так будет, ибо так устроен мир – налицо концепция субьектности эпохи модерна.

Развитие новых коммуникативных технологий, одним из воплощений которых является глобальная сеть столь стремительно и впечатляюще, столь ново и необычно, открывает столь невиданные перспективы, что приводит некоторых исследователей к выводу о сравнимости происходящего с неолитической революцией, возникновение киберсреды мыслится чем-то вроде критического водораздела в развитии человечества в целом: «Homo sapiens – это кроманьонец, Homo sapiens sapiens – это современный человек разумный, Homo sapiens sapiens Internetus – это человек сетевой - Netizen – новый общественный вид, формирующийся на наших глазах. Этим мы хотим сказать, что человечество, вступая в новую эру – информатизационную – изменяется само – оно транс-формируется социально и интеллектуально. Человек из животного общественого биологически и психологически превращается в животное общественное интеллектуально – формируется единое информационное и интеллектуальное пространство – возможно, это и есть Ноосфера Вернадского, может быть она только зарождается, а может быть это начало конца ее эмбрионального развития (детства?) и мы наблюдаем ее переход в новую фазу?» ( 7.)

Следует заметить, что Интернет не является единственной сетью в своем роде – имеются другие подобные технологические образования – в военной, экономической, научной сфере. Однако ее отличие в том, что она с некоторых пор стала фактором, существенным образом влияющим не на специализированные области человеческой деятельности (например, банковскую), но на процесс общественной жизни в целом. Эта сеть стала представляться как единственный, монопольный фактор полноценности проистекающего коммуникативного процесса – тот, кто работает в ней присутствует на острие современности, он полноценен; кто же нет – отстает день ото дня все безнадежнее. Возник даже афоризм: «Если Вас нет в Интернет, то Вас просто нет».

ХХ век научил нас с осторожностью относиться ко всякого рода инновациям, убедил в том, что позитивные стороны всякого нововведения становятся частью обыденности (и в ней теряются, превращаясь в нечто само собою разумеющееся), а негативные все обостряются и превращаются в неразрешимые проблемы (зачастую для тех, кто не причастен к получаемым от них выгодам). Сформировался своеобразный ценностно неопределенный дискурс современности – оптимистичный и пессимистичный в одно и то же время. Мы смотрим сегодня на рост техногенной сферы, окружающей и созидающей нас самих подобно тому, как если бы некто, рассуждая о приходе Царства Божьего, радуясь ему, сетовал при этом, что мы потеряем многое из того, что нам мило в греховном мире. Такой подход имеет место и при анализе информационной революции, которую мы переживаем в последнее время, рефлексия происходящего зачастую идет на уровне мифологизации действительности, что вполне естственно в условиях, когда сам предмет исследования еще не развился, не проявил присущей ему полноты. Однако необходимо попытаться зафиксировать ту грань, где мифологемы должны заканчиваться и где следует начинать конструировать научный инструментарий для отражения новой реальности.

Помимо прочего, утвердившаяся в сфере гуманитарного анализа за последние годы манера оперировать системами понятий на уровне «здравого смысла» (что удобно для манипуляций общественным сознанием), лишает возможности мыслить и выражать действительную сложность проблематики. В этом плане интересна мысль П.Бурдье: «Если принять: чтобы быть понятым, нужно работать над употреблением слов таким образом, чтобы они не выражали ничего, кроме того, что хотели сказать, то можно видеть, что наилучший способ говорить ясно – это говорить сложно, чтобы попытаться передать сразу то, о чем говорят, и отношение с тем, о чем говорят, и избегать говорить невольно больше и отличное от того, о чем были намерены говорить» (8.). Простота мышления, таким образом, не должна означать его примитивности. И в то же время Бурдье упрекают в сложности манеры изьяснения.

Совершенно естественным в начале рассмотрения возможных изменений социальной жизни, вызванных появлением глобальной коммуникативной среды, будет выглядеть вывод, что мы их не знаем. Но знаем, что они есть и будут, что их необходимо изучать. Особенностью науки конца ХХв. является высокая степень специализации и связанная с ней отчужденность систем знаний гуманитарного и технологического плана, приводящая к предубежденности со стороны «гуманитариев» к технологически насыщенным видам деятельности и наоборот – возникновению у «технарей» убеждения, что гуманитарная сфера знания суть «пустопорожняя болтология». Сеть формируется как раз на пороге этих специализированных интеллектуально насыщенных сфер деятельности и складывается впечатление, что век грядущий востребует здесь не одномерного, специализирпованного человека индустриальной эпохи, а личность возрожденческого типа – всесторонне, универсально развитого (или, по крайней мере, ориентированного) энциклопедиста, способного одинаково легко двигаться во всей полноте знания современности, с установкой на творческое отношение к действительности, а не утилитарного функционалиста. В конечном итоге сегодня даже в производстве автомобилей собственно инженерная деятельность уже отступила на второй план, уступив место дизайнерам и маркетологам – специалистам гуманитарного профиля.

Конституируется пороговое пространство, в которое вступает научная мысль современности, проявляет себя в области конструирования социальных утопий и социологического теоретизирования.

Как справедливо замечает Д.В.Иванов, « Логично ожидать, что компьютеризация привлечет повышенный интерес социологов-теоретиков и будет интерпретирована в моделях трансформации современного общества как ключевая тенденция. Однако социологическое сообщество в основном идет по пути «встраивания» новых тенденций в общий ряд с прежними, по пути подгонки фактов под традиционные объяснительные модели. Пожалуй, наиболее популярным является тезис, гласящий, что распространение персональных компьютеров и компьютерных сетей (в особенности, развитие сети Internet) — это решающий шаг на пути к информационному обществу. Но если разобраться в теоретическом смысле расхожего понятия «информационное общество» и проанализировать то, что действительно происходит в обществе рубежа веков, то можно прийти к парадоксальному выводу: внедрение в жизнь человека так называемых «информационных технологий» скорее удаляет нас от того информационного общества, о котором писали Д. Белл, А. Турен, Э. Тоффлер, П. Дракер, З. Бжезинский, Й. Масуда и др.

Обобщая все написанное социологами и футурологами в 60–90-е годы XX в. по поводу информационного общества, можно следующим образом представить базовые черты этого типа социальной организации.

1. Определяющим фактором общественной жизни в целом является научное знание. Оно вытесняет труд (ручной и механизированный) в его роли фактора стоимости товаров и услуг. Экономические и социальные функции капитала переходят к информации. Как следствие, ядром социальной организации, главным социальным институтом становится университет как центр производства, переработки и накопления знания. Промышленная корпорация теряет главенствующую роль.

2. Уровень знаний, а не собственность, становится определяющим фактором социальной дифференциации. Деление на «имущих» и «неимущих» приобретает принципиально новый характер: привилегированный слой образуют информированные, неинформированные — это «новые бедные». Очаг социальных конфликтов перемещается из экономической сферы в сферу культуры. Результатом борьбы и разрешения конфликтов является развитие новых и упадок старых социальных институтов.

3. Инфраструктурой информационного общества является новая «интеллектуальная», а не «механическая» техника. Социальная организация и информационные технологии образуют «симбиоз». Общество вступает в «технотронную эру», когда социальные процессы становятся программируемыми.

Такого рода информационное общество еще не состоялось, хотя основные технико-экономические атрибуты постиндустриальной эпохи налицо: преобладание в ВВП доли услуг, снижение доли занятых во «вторичном» и рост доли «третичного» секторов экономики, тотальная компьютеризация и т. п. (Заметим, что все эти черты характерны для социумов составляющих «первый мир», для «золотого миллиарда».) «Университет не заменил промышленную корпорацию в качестве базового института «нового общества», скорее, академическое знание инкорпорировано в процесс капиталистического производства. Общество сейчас мало походит на целостную программируемую систему институтов. Оно, по признанию Турена, больше похоже на мозаичное поле дебатов и конфликтов по поводу социального использования символических благ.» (9.)

Рассуждая о социальных и организационных следствиях информационной революции, Фрэнсис Фукуяма, в своих тезисах, представленных на конференцию проводившуюся в 2000г. РЭНД корпорейшн (10.)- останавливается на том, что она изменила в промышленно развитых странах не столько количество социальных связей или их интенсивность, сколько их «радиус». Информационная революция предоставила возможность индивидуумам формировать социальные связи с людьми, котрые, не принадлежа к их местному «физическому сообществу», тем не менее являются с ними идентичными по способности вступать в социальное взаимодействие. Фукуяма замечает, что, освобожденный от ограничений, наложенных географией, каждый из участников глобальной сети, может теперь иметь множественные идентичности, будучи участником различных "общин", с которыми он способен взаимодействовать. Окончательные социальные последствия этих изменений еще остаются неосознаваемыми и нерассмотренными. Ближайшим социальным следствием, по мнению исследователя, является рост влияния неправительственных организаций ( non-governmental organizations (NGOs)) и вызванная этим проблема повышения их социальной ответственности. ( Ярчайшим примером тому сегодня является антиглобалистское движение.) В конечном итоге участники круглого стола приведенной выше конференции согласились с тем, что, «хотя информационная революция сделалась возможной благодаря направлению технологического развития, ее последствия существенно не будут определены технологическими событиями. Курс информационной революции будут определять прежде всего социальные факторы».(там же, пер.авт.) Можно добавить, что социальные факторы, в свою очередь, в существенной степени будут определяться способом самоидентификации индивидов и социальных групп, обусловленным теми теоретическим средствами, которые будут актуализированы в настоящих исторических условиях.

Если развитие информативно-коммуникативной среды до рубежа 80-90г.г. определялось логикой создания принципиально возможных технологических средств, то после этого периода технология стала вторичной, превратилась в социальное следствие, которое возникает несколько раньше или несколько позже. В рамках указанной выше конференции предлагалось разделять понятия «технология» и «артефакт» (направленность ее применения, заявленные намерения относительно этого), акцентируя внимание на том, что вторые будут иметь намного большее социальное и политическое значение, чем первые. Авторы другого аналитического материала той же корпорации РЭНД акцентированно заостряют внимание на том, что защита инфраструктуры в киберпространстве не сводится только к проблеме ее технологической уязвимости, - необходимо формировать "ноополитику". (11.)

Недавно созданнная под предводительством главы IBM общественно-политическая группа Computer Systems Policy Project (CSPP) ставит своей целью продвижение общества к Сети. В нее входят руководители восьми крупнейших IT-кампаний: Intel, Computer Corporation, Hewirtt-Packard, SGI, Cisco Systems Inc., Compaq Computer Corporation, Dell Lucent Technologies, Sun Microsystems Inc. Организация делает особый акцент на политической сфере отношений, включая международную торговлю, экспортный контроль, электронную коммерцию и ее налогообложение. Для этого, согласно точки зрения участников группы, необходимо выработать и ввести единую систему стандартов для всех имеющихся информационных ресурсов, для чего последние следует идентифицировать и переписать. Все это предлагается сделать для того, чтобы образовался “сетевой мир”, в котором могли бы свободно пользоваться информационными ресурсами как индивидуальные, так и корпоративные участники. Существенной проблемой, с которой сталкиваются инииаторы проекта, является прежде всего технологическая неготовность большинства стран мира к участию в киберкоммуникации на основе высоких стандартов связи. Так, минимальной скоростью, на котрой должен работать в Сети клиент, является 56Кб, что весьма труднодостижимо на основе телефонных линий. Беспроводные же технологии “последней мили” достаточно дорогостоящи, да и в силу неразвитости киберкоммуникативного фрагмента социальной жизни многим остается непонятным, зачем нужно иметь в десятки раз более дорогостоящее подключение к сети, если достаточно телефонного.

Подобно тому, как естественный матерал ограничивал возможные архитектурные конструкции в древности, а после накопления и обобщения исторического опыта в этой области стало возможным создавать материалы, диктуемые потребностью создания соответствующих конструкций зданий, необходимых для поддержания исторически необходимых форм социальной жизни, исторический опыт реализации технологий коммуникативной среды, накопленный со времени возникновения кибернетики, сделал возможным создание практически любых технологий коммуникативных структур. Возможность создания принципиально любых элементов виртуальных социумов (технологическая и организационная), опирающихся на информационно-кибернетические носители, достигнута.

^ Проблема отныне (как, впрочем, и в прежние времена) в том, как распорядиться технологиями; в выборе социальных моделей, которые будут «поддерживаться» новой информативно-коммуникативной средой, в том, какой образ жизни будет предполагаться новым социальным (и обусловленным им технологическим) пространством. А это вопрос социальной политики, он восходит уже не к технологическим ресурсам человечества, а к действующим социогуманитарным парадигмам - к ценностно-нормативным представлениям о возможных и необходимых формах организации человеческой жизни в принципе. Так открытие ядерной энергии в ХХ веке сделало возможным создание биполярного мира, но само противостояние было порождено отнюдь не технологией.

Задачи подобного плана востребуют опыт построения социальных общностей в прошлом, востребуют социальную теорию применительно к новому измерению общественного бытия – к киберкоммуникативной среде. Архитектоника «Города Солнца» Томазо Кампанеллы выступала существенным моментом реализации того способа социального общения, который предполагался автором утопии; архитектоника киберпространства не более чем производное тех смысловых оснований, которые выступают основанием деятельности людей, «живущих в нем» (точнее, посредством него). Ставится под вопрос не только пространственно-временная компонента общественной жизни, но смысловая ее наполненность.

^ Гуманитарная составляющая киберпространства перстала быть попутной и перспективной, она превратилась в определяющую, и потому для анализа развития киберсоциума необходимо применять уже не столько технологические категории (хотя и без них многое останется непостижимым), сколько социологические и, коль скоро существует подобная дефиниция, социально-философские. Попытка проанализировать происходящее в нем как «само по себе сущее» движение абстрактных участников коммуникативных артефактов оставит вне внимания конкретно-исторические смысл и наполненность коммуникации, анализ станет поверхностным и бессодержательным – хотя, возможно, и впечатляющим необразованную публику.

Можно констатировать, что все попытки анализа киберконтинуума с точки зрения рассмотрения технологических сторон уже бессодержательны, поскольку он стал явлением уже не технологическим, а социальным. Социальное не исчерпывается информационным и, уж тем более, не заканчивается в нем. На смену специалисту в области технической реализации сети приходит специалист в области сродни социальной инженерии. Высказывается мнение, что роль сетевых сообществ как поставщиков информации и связи вторична по отношению к их роли как фактора, инициирующего создание более сильного смысла пребывания в индивида в сообществе.(12.). Однако последнее можно отнести на счет очарования новизной, стремления людей решить свои проблемы путем применения техники, ожиданием “бога из машины” – мы готовы менять что угодно, лишь бы не изменяться самим.

Рассматриваемый момент усугубляется также традиционно сложившимся отчуждением «физиков» от «лириков», помноженным на отчуждение всех от «философов». Ведь с именем последних ассоциируется памятный многим запрет кибернетики и генетики как «буржуазных псевдонаук». Философия знакома инженерному составу поколений доперестроечной поры из курса марксизма-ленинизма, восходящего к «Вопросам ленинизма» И.В.Сталина. Курс этот читался во множестве случаев с прямолинейной простотой поколением отставных военных, уволенных из армии во время реформ Хрущева. Как обьективно, так и субьективно, курс этот, читавшийся в основной массе инженерных заведений, был связан с философской мыслью достаточно опосредованно. Однако действовал безотказно и вызвал устойчивое отвращение к этой сфере у нескольких поколений советской интеллигенции. Но, как говорится, грехи священников не отменяют религии…

Представителям поколения перестроечного и постперестроечного философская мысль давалась под углом необходимости избавления от нее, что понималось как деидеологизация общества. С точки зрения значительного числа представителей этого поколения социальных проблем либо не существует как таковых (есть технологические), либо они разрешаемы с привлечением какого угодно знания (эзотерики, мистики, психологии в различных ее паранаучных формах), только не социологии, социальной философии. И вообще все станет на свои места само собой, а каждый должен заниматься «своим делом» в меру собственного разумения.

Попытки социального анализа происходящего в Сети сталкиваются по изложенным выше причинам зачастую с безаппеляционной позицией: «Толпы гуманитариев устремились в неисхоженные (неизгаженные) ими земли, боясь опоздать к разделу большого сладкого пирога. Слишком легко разглагольствовать о том, что на слуху у всех, но истинных знатоков которого мало. Достаточно придумать красивую сказку, и неотягощенные интеллектуальной деятельностью обыватели, визжа от восторга (или стуча зубами от страха) возведут новоявленного пророка в свои пастыри. … Пора начать думать своей головой.» (13.) Все же следует иногда поинтересоваться: что же там, в голове, находится до того, как мы ею «начнем думать» - позволит ли имеющийся операциональный ресурс (конфигурация средства) выполнить сложнейшие задачи социального анализа. Действительно, стоит согласиться с автором вышеприведенной цитаты, что «Слишком легко разглагольствовать о том, что на слуху у всех, но истинных знатоков которого мало», имея ввиду философско-гуманитарное измерение имеющих место на рубеже веков процессов.

Вместе с тем и задача технического просвещения гуманитариев отнюдь не должна занимать для них последнего места, поскольку тон в этой тематике зададут новоявленные (они-то как раз никуда и не девались!) Ляпис-Трубецкие и опять, как в бессмертном произведении столкнемся со знакомой ситуацией:

«Волны перекатывались через мол и падали вниз стремительным домкратом…» … Вы знаете, что такое домкрат?

-Ну, конечно, знаю, оставьте меня в покое…

-Как Вы себе представляете? Опишите своими словами.

Такой… Падает одним словом.

………….

Почему Вы халтурите вместо того, чтобы учиться?

Мне нужны деньги.» (14.)

Чтобы не оказаться в роли приснопамятного Ляписа, рассмотрим некоторые технологические факты, связанные с интересующим нас предметом.