Geum.ru

Пропп В. Проблемы комизма и смеха. Ритуальный смех в фольклоре (по поводу сказки о Несмеяне)

Вид материалаДокументы

Содержание


Глава 20. Один в роли другого. Много шума из ничего
Подобный материал:
1   ...   15   16   17   18   19   20   21   22   ...   26
^

Глава 20. Один в роли другого. Много шума из ничего


У Канта есть мысль, которая сформулирована им следую-

щим образом: «Смех есть аффект, [проистекающий] из

внезапного превращения напряженного ожидания в ничто»

(Кант, V, 352). Эта фраза часто цитируется, причем всегда

критически. Жан Поль выразил свою критику мягко и де-

ликатно: «Новое кантовское определение комического, что

комическое состоит во внезапном разрешении ожидания в

ничто, многое имеет против себя» (Жан Поль, 128). Более

решителен Шопенгауэр, который отрицает и Канта, и Жана

Поля и пишет так: «Теория комического Канта и Жана По-

ля известна. Доказывать их ошибочность я считаю излиш-

ним» (Шопенгауэр, II, 181), Он думает, что каждый, кто

попытается применить эту теорию к фактам, сразу сам

сможет убедиться в ее несостоятельности. В том же духе

выражаются и некоторые другие авторы.

Тем не менее сопоставительное изучение фактов показы-

вает, что теория Канта верна, но она требует некоторых до-

полнении и поправок, Неверно, что смех наступает после

«напряженного ожидания». Смех может наступить совер-

шенно неожиданно. Самое важное, однако, не это. Не-

сбывшееся ожидание, о котором говорит Кант, может быть

комическим, но может и не быть им. Кант не определил

специфику комического.

144

В каких же условиях несбывшееся ожидание вызывает

смех и в каких нет? Если, например, девушка вышла замуж,

принимая жениха за идеального или, во всяком случае, по-

рядочного, честного человека, он же совершает поступок

нечестный, подлый, некрасивый, то ничего смешного в этом

нет. Несбывшееся ожидание не привело к смеху.

Теория Канта требует оговорки, что смех наступит только

тогда, когда несбывшееся ожидание не приведет к послед-

ствиям серьезным или трагическим. Кантовская теория от-

нюдь не противоречит тому, что говорилось в предыдущих

главах. Если вдуматься в эту теорию, то сущность ее сводит-

ся некоторому разоблачению. Мысль Канта допускает рас-

ширение и может быть выражена так: мы смеемся, когда

думаем, что что-то есть, а на самом деле за этим ничего нет.

«Что-то» - это человек, которого принимают за нечто

важное, значительное, положительное. «Ничто» - это то,

во что он оборачивается на самом деле. На этом основана

интрига «Ревизора». «Удивительное дело, господа! Чинов-

ник, которого мы принимали за ревизора, был не ревизор»

Чиновники во главе с городничим думают, что Хлестаков-

важная персона, генерал, который запанибрата разговарива-

ет с министрами и посланниками, «уполномоченная особа»;

но вдруг обнаруживается, что он «не уполномоченный и не

особа», а «сосулька», «тряпка». Собственно говоря, на этом

же принципе основан сюжет «Мертвых душ». Чичикова

принимают за богача, миллионщика, все им очарованы, на

самом же деле он - пройдоха, плут, который «всех обма-

нул». Слова жены Коробкина в «Ревизоре»: «Вот уж точно,

вот уж беспримерная конфузия», - в равной степени при-

менимы как к «Ревизору», так и к «Мертвым душам».

Прав Д. П. Николаев, когда он пишет: «Именно стремле-

ние чего-либо выдать себя не за то, что оно есть на самом

деле, и создает возможность для возникновения смеха»

(Николаев, 56). Еще яснее выражается Вулис «""То и не

то" - пожалуй, наиболее общая схема всякого комического

явления» (Вулис, 11). Эту же мысль высказывает Юренев:  

145

«События происходят не так, как ожидали, и герой оказы-

вается не тем, кем его считали» (Юренев, 1964а, 97),

Принцип этот давно осознан и получил название «qui pro

quo», что в смысловом переводе означает «один вместо дру-

гого», На этом основан широко распространенный в ста-

ринных комедиях мотив переодеваний, выступления в чу-

жом обличье, когда одних принимают за других. Обычно

такие действия сопровождаются некоторым обманом. В

«Ревизоре» Хлестаков становится обманщиком поневоле, но

это не меняет сути дела.

В классической старинной комедии обманщик нарочито

вводит в заблуждение своего антагониста. Такая форма об-

мана может рассматриваться как частный случай одурачива-

ния.

Мы приведем лишь два-три примера. В «Амфитрионе»

Мольера бог Юпитер влюбляется в жену фиванского на-

чальника Амфитриона Алкмену. Пока Амфитрион на войне.

Юпитер навещает ее, приняв личину ее супруга. Когда муж

возвращается с войны, обман открывается. Юпитер утешает

Амфитриона тем, что соперником его был бог и что у него

родится сын - Геркулес. Ситуация сама по себе могла бы

не быть смешной: узурпация супружеских прав может вы-

глядеть различно. Но все действие происходит не в действи-

тельности, а в фантазии. Богу приходится ретироваться, он

посрамлен, торжествует правда, торжествует муж, все кон-

чается благополучно.

В «Двенадцатой ночи» Шекспира действующие лица-

неразличимые по сходству близнецы, брат и сестра. Сестра

переодевается мужчиной. На этом основано множество не-

доразумений, вызывающих в зрительном зале дружный

смех.

Принцип «qui pro qua> осуществляется преимущественно

в старинной западноевропейской классической комедии, но

он встречается и в русской литературе. Его мы имеем, на-

пример, в «Барышне-крестьянке» Пушкина, где уездная ба-

рышня переодевается крестьянкой и тем вводит в заблуж-

146

дение соседского помещичьего сына. Недоразумение благо-

получно разъясняется, и дело кончается свадьбой.

Сюжеты, в которых один выдает себя за другого, что вы-

зывает смех, широко распространены во всех литературах, и

в том числе в советской, чему можно было бы привести

множество примеров, На целом клубке подобных недоразу-

мений основано действие комедии Зощенко «Парусиновый

портфель». На этом же принципе основан комизм само-

званства. В «Двенадцати стульях» Ильфа и Петрова Остап

Бендер выдает себя за великого шахматиста, хотя он шах-

матной игры не знает, В «Золотом теленке» автомашину

Остапа Бендера и его компании принимают за головную

машину автопробега, всюду встречают с почетом и подар-

ками. Остап ловко этим пользуется, выдавая себя за чем-

пиона, пока обман не разъясняется, и машине приходится

спешно исчезнуть со сцены.

В приведенных случаях обманщик выдает себя за нечто

высшее и более значительное, чем он есть на самом деле.

Возможен, однако, и обратный случай: человек более или

менее значительный выдает себя за нечто низшее, чем он

есть на самом деле. Такие мистификации любили разыгры-

вать некоторые из великих русских юмористов. Вот что рас-

сказывает Мария Павловна Чехова о своем брате: «Никогда

не забуду, как изводил меня Антон Павлович в поезде, когда

мы возвращались в Москву. Дело в том, что с нами в одном

поезде ехал профессор Стороженко, который читал лекции

и экзаменовал меня, когда я была слушательницей на Выс-

ших курсах В. И. Герье, Я сказала об этом брату и попроси-

ла его поменьше дурить. Но он нарочно стал придумывать

всякие шуточные импровизации, чем приводил меня в ужас.

Вдруг он ни с того, ни с сего стал громко рассказывать, что

служил поваром у какой-то графини, как готовил на кухне

различные блюда, как его хвалили господа и какие они были

к нему добрые. Ехавший с нами виолончелист М. Р. Семаш-

ко подыгрывал брату и изображал камердинера, якобы тоже

служившего у каких-то господ. Они рассказывали друг другу

147

какие-то необыкновенные случаи из своей деятельности»

(Чехова, 87).

Подобные же случаи известны из жизни Гоголя.

Принцип «один вместо другого» может быть выражен и

более широко, как «одно вместо другого». Этому очень

близко явление, которое может быть кратко сформулирова-

но как «пустота вместо предполагавшегося содержания».

Принцип этот очень близок тому, который выразил Шек-

спир, назвав одну из своих комедий «Много шума из ниче-

го».

Мы не будем входить здесь в анализ интриги этой слож-

ной комедии, так как это завело бы нас слишком далеко.

Принцип «Много шума из ничего» из современной комедии

исчезает, ибо в жизни это явление встречается редко. Этот

случай мы имеем, когда наступает необыкновенный перепо-

лох, вызванный ничтожными причинами. Примером может

служить «Лошадиная фамилия» Чехова. Этот принцип ле-

жит в основе некоторых кинокомедий. В комедии

«Тридцать три» дантист обнаруживает, что у пациента не

тридцать два зуба, как у всех, а тридцать три.

Этот случай раздувают, человек становится знаменитым, о

нем пишутся диссертации, ero череп закупает музей, его

всюду встречают с почестями, угощают и т. д. Комедия

страдает некоторыми преувеличениями, но основная ситуа-

ция комична. Дело кончается тем, что у него заболевает зуб,

зуб удаляют, и оказывается, что на одном корне было две

головки, что бывает на самом деле и что, следовательно, у

него было только тридцать два зуба, как у всех, а не три-

дцать три.

Такие сюжеты более уместны как фантастические, а не

как реалистические, Они часто встречаются в сказках. В

наиболее чистом виде принцип «много шума из ничего»

выражен, пожалуй, в некоторых кумулятивных сказках.

Упомянем еще раз об одной такой сказке - «Жалостливая

девка». Девушка идет на реку выполаскивать швабру, На

другом берегу видна деревня, где живет ее жених, Это на-

водит девушку на такие мысли: «Выйду в эту деревеньку за-

148

муж, рожу паренька. Паренек будет на двадцатом годку,

пойдет по молоденькому ледку да и потонет». Она начинает

плакать. Приходит бабка и тоже начинает плакать. Потом

приходит дед, и все вместе они начинают выть. Жених (или

другое лицо), узнав в чем дело, уходит искать по свету, есть

ли кто-либо глупее его невесты. И обычно находит.

Здесь контраст между ничтожеством причины и вызван-

ным ею переполохом служит для разоблачения глупости не-

весты, Этот контраст комичен и сам по себе, дурость не

обязательно подчеркивается. В сказке «Разбитое яичко» раз-

бивается яйцо, дед говорит об этом бабке, та плачет. Весть о

разбитом яичке распространяется по всей деревне, и насту-

пает необычайная суматоха. Дед плачет, бабка воет, курочка

кудахчет, ворота скрипят, гуси кричат, дьяк звонит в коло-

кола, поп рвет книги. Дело кончается тем, что деревня сго-

рает, Иногда, правда, суматоха мотивируется тем, что яичко

было не простое, а золотое. Но это не меняет сути дела.

Некоторые теоретики сравнивают подобные случаи с пу-

зырем, который все больше и больше непомерно надувается

и потом с треском лопается. Такое сравнение очень удачно

и образно выражает суть дела.