Geum.ru

Т. Д. Проскурина семья в произведениях русских писателей учебное пособие

Вид материалаУчебное пособие

Содержание


3.1. Путь писателей к семейным романам
Подобный материал:
1   2   3   4
^

3.1. Путь писателей к семейным романам




Дом и семья, по мнению Л.Н. Толстого, являются защитным валом для общества. Писатель видел всему начало в семье, а в ее укреплении он усматривал крепость государства, сохранение его национальных традиций, залог надежности и долговечности. Насколько серьезно относился Толстой к проблеме семьи и семейных отношений можно судить по тому, что тема «дома» была в центре внимания писателя с самого начала его творчества. Иначе, как можно объяснить появление на свет первого произведения «Детство», написанного в период добровольного участия Толстого в Крымской кампании 1853 года, когда он, молодой неженатый офицер, побывавший в сражениях, вдруг рассказывает о самом сакральном: периоде своего становления в жизни, детских впечатлениях ребенка Николеньки Иртеньева. Трилогия «Детство», «Отрочество», «Юность», повесть «Семейное счастье», пьеса «Зараженное семейство», а также сцены из домашней жизни романа-эпопеи «Война и мир» явились своеобразной подготовкой к созданию семейного романа «Анна Каренина».

Тема семьи глубоко волновала и М.Е. Салтыкова-Щедрина, известного в литературе как писателя-сатирика. В период 70 годов Салтыков-Щедрин отходит в своем творчестве от сатирической направленности и создает произведение, которое имеет психологическую окраску. В центре романа «Господа Головлевы» изображена дворянская семья Головлевых, она представлена как некий обобщенный образ, воплотивший в себя противоречия предреформенной и пореформенной России.

Оба писателя проявили огромный интерес к семье, чтобы глубже осознать общественный кризис, происходящий в государстве, потому что, по мнению и Толстого, и Салтыкова-Щедрина, семья – это основа государства.

В романах «Анна Каренина» и «Господа Головлёвы» Толстой и Салтыков-Щедрин открыто выступили против разрушения института семьи, попрания святости брака и нравственности в женщине, жене, матери, являющейся духовным центром семьи, считая, что это может привести к утрате национального, традиционного уклада, духовности и нравственности. Их творчество явилось эстетическим откликом на новую историческую действительность, напряженность которой сказалась на строе произведений, реализовалась в структуре «Анны Карениной» и «Господ Головлёвых», в сюжете, композиции, в повествовании, диалоге, художественном пафосе этих романов.

В литературных кругах к этому времени известные писатели высоко оценили творческие возможности Толстого и Салтыкова-Щедрина. Их имена впервые были поставлены Тургеневым в один ряд в 1869 году. В «Вестнике Европы» № 4 за 1869 год в статье «Воспоминания о Белинском» он писал: «...как бы порадовался он [Белинский] поэтическому дару Толстого, силе Островского, юмору Писемского, сатире Салтыкова, трезвой правде Решетникова»1. Такая оценка Тургенева подтверждала художественную значимость обоих писателей, как бы уравновешивая их таланты в литературном процессе.

И действительно, у крупных представителей своего времени, русских писателей Толстого и Салтыкова-Щедрина, было много общего, что объединяло их длительное время. Это «общее» определялось в первую очередь тем, что оба они, будучи современниками и почти ровесниками, в полном объёме вместили в себя свою эпоху с её преобразованиями, а общественная русская жизнь прошла через их души и сердца. И в этом можно легко убедиться, проследив за развитием жизни и творчеством писателей.

Толстой, осиротев в раннем детстве, самостоятельно постигал жизненную науку, как он сам говорил, «ошибаясь и путаясь», «начиная и бросая», не оставаясь при этом равнодушным человеком.1

Салтыков-Щедрин воспитывался под постоянным надзором сначала дома, а потом длительное время в государственных учебных заведениях, и, вероятно, эта оторванность от дома содействовала увлеченности идейными исканиями людей 40-х годов: он изучает социалистические идеи в кружке Петрашевского. Толстой также стремится самостоятельно постичь жизненные ценности, найти общий язык с яснополянскими крестьянами, занимается преобразованием хозяйства.

Житейские основания судеб обоих особенно ярко проявились и закрепились в самом характере важнейшего этапа жизни – периоде самоутверждения и самоопределения: Кавказ и Севастополь у Толстого, куда он едет добровольно, и Вятская ссылка на восемь лет у Салтыкова-Щедрина.

Жизнь давала возможность накопить опыт и определить свою позицию: одному – как офицеру Севастопольской кампании, другому – как чиновнику особых поручений в одной из отдалённых губерний.

Небывалый для начинающих литераторов успех принесли в 50-е годы Толстому его «Детство», «Отрочество», «Севастопольские рассказы», а Салтыкову-Щедрину – «Губернские очерки», с восторгом встреченные русской читающей публикой и литературной критикой.

Н.Г. Чернышевский ценил книги Салтыкова-Щедрина за непререкаемую правду, типичность характеров и изображаемых явлений. Он писал: «Губернскими очерками» гордится, и долго будет гордиться наша литература. В каждом порядочном человеке русской земли Щедрин имеет глубокого почитателя» 1.

Отдавал предпочтение первым опытам начинающего писателя-сатирика Н.А.Добролюбов, считая его творчество «направлением живым и действенным», не разбавленным либеральными иллюзиями предреформенных лет, «…до боли сердечной прочувствованным <…> к бедному человечеству …»2.

Искренне восхищаясь творчеством сатирика, Т.Г.Шевченко сравнивает его с Гоголем. «Как хороши «Губернские очерки», я благоговею перед Салтыковым, – писал он. – О, Гоголь, наш бессмертный Гоголь! Какою радостью возрадовалась бы благородная душа твоя, увидя вокруг себя гениальных учеников своих...»3.

Признан был современниками и Толстой. После публикации в журнале «Современник» «Детства» Толстого Некрасов сообщал начинающему писателю: «...могу сказать точно, что у автора есть талант»4.

Чернышевский тоже отмечал новоявленного писателя, указывая на две наиболее существенные черты толстовского таланта: «Молодому писателю, – отмечал он, – свойственно глубокое знание тайных движений психической жизни и непосредственная чистота нравственного чувства»5. Чернышевский определил психический процесс, изображенный Толстым в образах героев, как «диалектику души»6. Этот термин навсегда закрепился за Толстым – художником, сумевшим создавать человеческие образы в их духовном развитии.

Толстой и Салтыков-Щедрин особое значение в творчестве придавали своим детским годам, повлиявшим на дальнейший их жизненный путь. Детские впечатления легко прослеживаются в произведениях «Детство», «Отрочество», «Юность» раннего Толстого и романе-хронике «Пошехонская старина», к которому Салтыков-Щедрин обращается на склоне лет. В основу этих художественных произведений были положены автобиографические сведения – в первом случае жизнь Николая Иртеньева, во втором – дни пошехонского дворянина Никанора Затрапезного.

В родном доме Салтыков рос в атмосфере лицемерия, ненависти и фискальства, родители его находились в постоянной вражде. Ему надолго запомнились безропотность образованного, слабохарактерного отца и крутая властность практичной и расчётливой матери, ее бесконечные угрозы и наказания детей.

Н.А.Белоголовый, врач, критик, человек, близко знавший семью Салтыковых, характеризовал её как «безнравственную и дикую», где отношения между её членами «отличались какой-то звериной жестокостью, чуждой всяких тёплых родственных сторон»1.

Салтыков, отданный матерью десятилетним мальчиком для дальнейшего образования в московский Дворянский институт, где его содержали за счет государственной казны, через год продолжил учёбу в Императорском Царскосельском лицее, куда его перевели как лучшего ученика.

Своеобразные условия учёбы в Царскосельском лицее, где рядом уживались как жестокие наказания с карцером, так и влияние былых пушкинских традиций на неофициальный ход лицейской жизни, оставили глубокий след в душе писателя.

На формирование взглядов Салтыкова не могли не подействовать отношения и обстоятельства, бытовавшие в родительском доме, где слова расходились с делом и вовсе не соответствовали написанным правилам жизни в Евангелии. Михаил Евграфович рано отошел от семьи, но родительский дом для него долго оставался самым главным обиталищем на земле, да и материальные отношения ещё долго удерживали, подчиняя его своим внутренним семейным законам.

Мать, Ольга Михайловна, длительное время помогала деньгами сыну, но не раз укоряла его за эту помощь.

Вопреки планам правительства, предполагавшим подготовку в Царскосельском лицее преданных чиновников, Салтыков не становится им, а, напротив, начинает считать существующую управленческую структуру власти лицемерной формой оправдания паразитирования одного класса за счёт другого.

Салтыков и Толстой в период своей молодости, как и многие их ровесники, приняли активное участие в идейной жизни тех, кого принято называть «людьми сороковых годов».

Еще в лицейские годы Салтыков близко сошелся с М.В. Петрашевским и по окончании лицея длительное время посещал его кружок. В кружке изучались труды социалистов-утопистов, обсуждались вопросы, связанные с упразднением самодержавия в России, установлением демократических свобод для народа, что импонировало убеждениям молодого сатирика, было созвучным его внутреннему состоянию.

Однако Петрашевский остался для Салтыкова-Щедрина только дорогим и незабвенным учителем, а литературные интересы привели его еще в один кружок – В.А. Милютина и Вал. Майкова, известных своими прогрессивными взглядами на литературу1.

По свидетельству А.Я.Панаевой, в лицейские годы Салтыков бывал у М.А. Языкова, где слушал горячие речи В.Г.Белинского2. Именно 40-е годы способствовали развитию «творческого дарования Салтыкова-Щедрина», стали «той благодатной почвой, которая горячо и плодотворно восприняла действенные идеалы 40-х годов»3, что, несомненно, сказалось на дальнейшем творчестве писателя-сатирика.

Первые произведения Салтыкова – «Противоречия» и «Запутанное дело» – правительственные круги расценили как призыв к свержению самодержавия и потребовали для начинающего литератора самого сурового наказания. Идеалы литературных героев Салтыкова-Щедрина уже с того времени сводились к отрицанию образа жизни, укрепившегося в современном ему обществе.

Его современник Толстой, лишившись родителей в раннем возрасте, не зависел от семьи, рано привык принимать самостоятельные решения, часто необдуманные и очень рискованные, о чём говорят нежелание его учиться в университете, увлечение картами, которое чуть было не привело его к разорению, и, наконец, добровольное участие в Крымской кампании 1853 года. Становление нравственно-этических взглядов молодого Толстого, его умственное и душевное формирование приходится на 40-е – начало 50-х годов. В это время им сделаны первые философские наброски, начат дневник, организующим стержнем которого становится проблема личного совершенствования. Решение оставить Казанский университет, потерпевшие крах практические начинания в Ясной Поляне, неожиданная поездка в Петербург и не менее неожиданное возвращение в Ясную Поляну Б.М. Эйхенбаум объясняет возможной связью Толстого с петрашевцами в этот период жизни в Петербурге1.

По мнению Г.Галаган, Толстой был знаком с идеями петрашевцев. В статье «Л.Толстой и петрашевцы» Галаган предполагает, что «…Толстой, будучи далеким от каких бы то ни было революционных идей, проявил интерес все-таки к общественным исканиям 40-х годов». Галаган доказывает, что в период пребывания Толстого в Петербурге зимой и весной 1849 года, кроме непосредственного общения с В.А. Милютиным и другими правоведами (через Б. Озерова), возможно его знакомство с петрашевцами. Толстой мог присутствовать на одном из вечеров петрашевцев. «Во всяком случае, – продолжает Галаган, – этим предположением можно объяснить одну из причин решения, принятого им в период между 20 апреля и 1 мая 1849 года: опасаясь возможных неприятных последствий, Толстой прекращает сдачу экзаменов в университете и через месяц покидает Петербург» 1.

Вероятно, зная о преследовании властями всех, кто был замечен в связи с петрашевцами, Толстой уезжает из столицы. Возможно, именно это была одна из причин добровольного отъезда Толстого на Кавказ.

Критическое отношение к институту государственной власти у Толстого возникло в крымский период жизни. Это чувство оставалось в нем навсегда. Возможно, именно оно привело Толстого к выработке этических и религиозных установок, которые обусловили неприятие им церкви, служившей, по его мнению, укреплению властных структур, а также пересмотру религиозного учения, проявившемуся впоследствии в идейных исканиях Левина в «Анне Карениной» и трактатах «Исповедь» и «В чём моя вера?».

После Севастополя Толстой с особенной силой ощущал в себе желание жизни физической и духовной, у него появился обострённый вкус к жизни.

П.В.Анненков, близко знавший Толстого в 50-е годы, характеризовал его следующим образом: «... у Л.Н. Толстого был оригинальный ум, с которым нужно было осторожно обращаться. Он искал пояснения всех явлений жизни и всех вопросов совести в себе самом, не зная и не желая знать ни эстетических, ни философских их пояснений, не признавая никаких традиций, ни исторических, ни теоретических, и полагая, что они выдуманы нарочно людьми для самообольщения или обольщения других... То был сектантский ум по преимуществу, очень логический, когда касалось выводов, но покорявшийся только вдохновенному слову, оказавшемуся, неизвестно как, в глубине его души»1.

Такая характеристика Толстого современником даёт возможность яснее осознать духовные устремления писателя в период 50-60-х годов, приведшие его к началу осмысления собственной жизни и жизни всей его семьи.

Толстой, не принявший государственной системы управления так же, как и Салтыков-Щедрин, пытается осознать действительность через семью как исторически сложившуюся общность.