Стихотворения
| Вид материала | Документы |
- План анализа лирического стихотворения. Дата написания с историческим или библиографическим, 43.93kb.
- Приключения Гекльберри Финна» 14. Д. Лондон «Любовь к жизни» 15. Э. Сетон-Томпсон рассказ, 58.09kb.
- Урок по теме «Восприятие и истолкование стихотворения И. Бродского «На смерть Жукова», 38.29kb.
- М. Ю. Лермонтов Стихотворения: «Молитва» («Я, Матерь Божия, ныне с молитвою »), «Как, 30.01kb.
- Философская тематика стихотворения С. А. Есенина «Не жалею, не зову, не плачу…» (Чтение, 43.64kb.
- В. В. Маяковский. Стихотворения, 92.45kb.
- Анализ лирического стихотворения, 17.89kb.
- Иван Алексеевич Бунин Стихотворения: «Крещенская ночь», «Собака», «Одиночество» рассказ, 79.27kb.
- Литература 5 класс. Тема: М. Ю. Лермонтов «Утес» Анализ лирического стихотворения, 500.72kb.
- Контрольная работа по теме «А. А. Ахматова. Стихотворения. Поэма «Реквием», 28.86kb.
Гнедич Николай Иванович.
Стихотворения.
| Аннотация: Сборник из 57 стихотворений по изданию "Библиотеки поэта", 1956 г. | |
| | |
----------------------------------------------------------------------------
Н. И. Гнедич. Стихотворения
Библиотека поэта. Большая серия. Второе издание
Л., "Советский писатель" 1956
Вступительная статья, подготовка текста и примечания И. Н. Медведевой
OCR Бычков М.Н. mailto:bmn@lib.ru
----------------------------------------------------------------------------
СОДЕРЖАНИЕ
К моим стихам
Общежитие
Последняя песнь Оссиана
Перуанец к испанцу
На гробе матери
Мильтон, сетующий на свою слепоту
Скоротечность юности
К К. Н. Батюшкову ("Когда придешь в мою ты хату")
Гомеров гимн Минерве
Гомеров гимн Диане
Гомеров гимн Венере
Семеновой при посылке ей экземпляра трагедии "Леар"
Задумчивость
На смерть Даниловой
Дружба. К Батюшкову ("Дни юности, быстро, вы, быстро промчались")
Ответ на послание гр. Д. И. Хвостова, напечатанное 1810 года
Графу ***, который, восхищаясь игрою трагической актрисы Семеновой,
говорил мне, что сам Аполлон учит ее
Подражание Горацию. А. Н. О.
Циклоп. Феокритова идиллия, приноровленная к нашим нравам
Сетование Фетиды на гробе Ахиллеса
Новости
К Морфею
Перстень
К ***, требовавшей экземпляра сочинений Батюшкова
К провидению
К другу ("Когда кругом меня всё мрачно, грозно было...")
Осень
К NN ("Когда из глубины души моей угрюмой")
Приютино
К И. А. Крылову ("Сосед, ты выиграл! скажу теперь и я").
К И. А. Крылову, приглашавшему меня ехать с ним в чужие края
Арфа Давида (Из Байрона)
Военный гимн греков
Кузнечик. Из Анакреона
Терентинская дева (Из Андр. Шенье)
В альбом Шимановской (славной музыкантши)
Мелодия (Из Байрона)
Иностранцам гостям моим
На смерть *** ("Цвела и блистала")
К П. А. Плетневу. Ответ на его послание
"Любовью пламенной отечество любя..."
Троица на масленой неделе
Медведь
Тантал и Сизиф в аде (Из Одиссеи. Песнь XI, ст. 581)
На смерть барона А. А. Дельвига
К нему же, при погребении
А. С. Пушкину по прочтении сказки его о царе Салтане и проч.
"Пушкин, прийми от Гнедича два в одно время привета"
Дума ("Печален мой жребий, удел мой жесток!")
Дума ("Кто на земле не вкушал жизни на лоне любви...")
Неизвестные годы
Кавказская быль
Ласточка
Эпиграмма ("Помещик Балабан")
Надпись к гробу Кантемира
Надпись к гробу Суворова
Амбра
^ К МОИМ СТИХАМ
Пока еще сердце во мне оживляется солнцем,
Пока еще в персях, не вовсе от лет охладевших,
Любовь не угаснула к вам, о стихи мои, дети
Души молодой, но в которых и сам нахожу я
Дары небогатые строго-скупой моей музы,
Которые, может быть, вовсе отвергла б от сердца
Брюзгливая старость, и кажется, что по заслугам
(Но кто на земле не принес самолюбию дани), -
Спешу, о стихи, вас от грозного спасть приговора;
Спешу вас отдать под покров снисходительной дружбы,
И если она не найдет в вас ни прелестей слова,
Какими нас музы из уст их любимцев пленяют,
Ни пламенных чувствий, ни дум тех могучих, какие
Кипят на устах вдохновенных и души народов волнуют,
То, нежная в чувствах, найдет хоть меня в моих песнях,
Души моей слабость, быть может, ее добродетель;
Узнает из них, что в груди моей бьется, быть может,
Не общее сердце; что с юности нежной оно трепетало
При чувстве прекрасном, при помысле важном иль смелом,
Дрожало при имени славы и гордой свободы;
Что, с юности нежной любовию к музам пылая,
Оно сохраняло, во всех коловратностях жизни,
Сей жар, хоть не пламенный, но постоянный и чистый;
Что не было видов, что не было мзды, для которых
Душой торговал я; что, бывши не раз искушаем
Могуществом гордым, из опытов вышел я чистым;
Что, жертв не курив, возжигаемых идолам мира,
Ни словом одним я бессмертной души не унизил.
Но ежели дружба найдет в моих песнях нестройных
Хоть слово для сердца, хоть стих, согреваемый чувством;
Но ежели в сих безыскусственных звуках досуга
Услышит тот голос, сердечный язык тот всемирный,
Каким говорит к нам бессмертная матерь-природа,
Быть может, стихи мои, вас я сберег не к забвенью
ОБЩЕЖИТИЕ
Reveille-toi, mortele, deviens utile au monde,
Sors de l'indifference, ou languissent tes jours.
Thomas {*}
{* Проснися, отложи губительну беспечность,
О смертный! и потщись полезным свету быть.
Тома. (Перевод Нелединского-Мелецкого)}
Не_у_жли в этот мир родится человек,
С зверями дикими в лесах чтобы скитаться?
Или в бездействии, во сне провесть свой век,
Не знать подобных - и ничем не наслаждаться;
Как будто в пустоте ужасной - в мире жить,
И прежде смерти мертвым быть?
Посмотрим вкруг себя, - мы взглянем на вселенну,
Какая связь в вещах! На что ни кину взор - и оку изумленну
Громада вся один чудесный кажет хор!
И то, что там, вверху, и там, под нижним кругом,
И что во всех морях,
В лесах и на горах -
Всё в цепь одну плетет, всё вяжет друга с другом
Тот _разум_, что сей шар и небо утвердил,
Атома с существом премудро съединил.
* * *
О ты, над тварями, над всем здесь вознесенный,
Понятьем, разумом, бессмертною душой,
Проснися, человек, - проснися, ослепленный,
И цепи общия не разрывай собой!
Ты мнишь, что брошен в мир без цели неизвестной,
Чтоб ты в нем только жил,
И зрителей число умножил поднебесной;
Взгляни на этот мир:
Противному совсем и звери научают,
И звери в нем живут не для себя самих.
Трудятся и они: птенцов они питают,
Птенцы же, подрастя, трудятся и для них.
Зачем, ты говоришь, мне для других трудиться?
Какая нужда до людей?
Трудися только всяк для пользы лишь своей,
А приобрев трудом, не худо насладиться.
Ты наслаждаешься, - а тысяча сирот
Страдают там от глада;
Вдовицы, старики подле твоих ворот
Стоят - и падают, замерзнувши от хлада.
Ты спишь, - злодей уж цепь, цветами всю увив,
На граждан наложил, отечество терзает.
Сыны отечества, цепей не возлюбив,
Расторгнуть их хотят, - вопль слух мой поражает!
Какой ужасный стон!
Не слышишь ты его - прерви, прерви свой сон!
Несчастный, пробудися,
Взгляни на сограждан, там легших за тебя,
Взгляни на их вдовиц, детей - и ужаснися,
Взглянувши на себя!
Их вдовы стонут там, их дети мрут от глада,
- Страшись и трепещи, чтоб тени их, стеня
Подобно фуриям, явившимся из ада,
В погибели своей тебя, тебя виня,
Не стали б день и ночь рыдать перед тобою...
* * *
Отечество, как ты еще младенец был,
Подобно матери обвило пеленою,
Чтоб в недрах ты его златые дни вкусил;
А ты за это всё и малую заботу
Считаешь глупостью - лишь у окна сидишь
И тешишь своея души ты тем охоту,
Что на людей глядишь.
Сидишь, - не_у_жели сидеть в сей мир родился?
Всё, всё гласит тебе, чтоб для других трудился.
"Трудиться? - говорят. - Мне жертвовать собою
Завистникам, льстецам,
Живущим подлостью одною,
Мне жертвовать сердцам,
Что, злобою кипя, тех самых умерщвляют,
Которые и их питают?
Хочу трудиться я, а змеи уж шипят,
Тружусь - труды мои к добру людей клонятся,
Но люди за добро одно лишь зло творят.
Так лучше буду я в лесах с зверьми скитаться".
* * *
Итак, людей пороки,
О мудрый человек!
От общества тебя женут в леса глубоки?
От злых и с добрыми ты связь совсем пресек?
Но радостей отца, но удовольствий друга
Не хочешь чувствовать и с добрыми делить?
_Лапландца_ хладного в лачуге ждет супруга,
Желает бедный _фин_ любить, любиму быть;
Взгляд, как _камчадал_, убеленный летами,
Лелеет внука - и сжимает у персей,
Любуется, как внук шалит его косами, -
Взгляни, и сердце ты холодно разогрей!
Скажи мне, что б было с невинными овцами,
Когда бы пастухи, лишь волк глаза явил,
Оставили овец и скрылись за кустами?
Ах! всех овец тогда тот волк бы задавил.
И ты, когда закон ногами попирают,
Болванам золотым курят все фимиам,
Достойных же венцов - всех пылью засыпают,
Ты должен ли тогда скитаться по лесам?
Ах, нет! но о добре всеобщем лишь радея,
Всем другом истинным себя ты окажи,
Гнетущу руку ты останови злодея,
И что гнетомый прав - ты свету покажи,
Неблагодарных обяжи!
Добро твори для всех глупцов, льстецов, коварных,
А злость их каменных сердец
И плата низкая их душ неблагодарных -
Ярчее золотят лишь для тебя венец.
И, ах! какой еще желать тебе награды?
Невинный и убог
Узрели чрез тебя блестящий луч отрады,
А это - видит бог.
Священный долг нам есть - для блага всех трудиться:
Как без подпор нельзя и винограду виться,
Так мы без помощи других не проживем;
Тот силу от подпор - мы от людей берем.
Всем вместе должно жить, всем вместе нам трудиться,
Гнушаться злом, добро любить
И радость из одной всем чаши пить -
Вот цель, с какою всяк из нас в сей мир родится.
1804
^ ПОСЛЕДНЯЯ ПЕСНЬ ОССИАНА
О источник ты лазоревый,
Со скалы крутой спадающий
С белой пеною жемчужного!
О источник, извивайся ты,
Разливайся влагой светлою
По долине чистой Лутау.
О дубрава кудреватая!
Наклонись густой вершиною,
Чтобы солнца луч полуденный
Не палил долины Лутау.
Есть в долине голубой цветок,
Ветр качает на стебле его
И, свевая росу утренню,
Не дает цветку поблекшему
Освежиться чистой влагою.
Скоро, скоро голубой цветок
Головою нерасцветшею
На горячу землю склонится,
И пустынный ветр полуночный
Прах его развеет по полю.
Звероловец, утром видевший
Цвет долины украшением,
Ввечеру придет пленяться им,
Он придет - и не найдет его!
Так-то некогда придет сюда
Оссиана песни слышавший!
Так-то некогда приближится
Звероловец к моему окну,
Чтоб еще услышать голос мой.
Но пришлец, стоя в безмолвии
Пред жилищем Оссиановым,
Не услышит звуков пения,
Не дождется при окне моем
Голоса ему знакомого;
В дверь войдет он растворенную
И, очами изумленными
Озирая сень безлюдную,
На стене полуразрушенной
Узрит арфу Оссианову,
Где вися, осиротелая,
Будет весть беседы тихие
Только с ветрами пустынными.
О герои, о сподвижники
Тех времен, когда рука моя
Раздробляла щит трелиственный!
Вы сокрылись, вы оставили
Одного меня, печального!
Ни меча извлечь не в силах я,
В битвах молнией сверкавшего;
Ни щита я не могу поднять,
И на нем напечатленные
Язвы битв, единоборств моих,
Я считаю осязанием.
Ах! мой голос, бывший некогда
Гласом грома поднебесного,
Ныне тих, как ветер вечера,
Шепчущий с листами топола. -
Всё сокрылось, всё оставило
Оссиана престарелого,
Одинокого, ослепшего!
Но недолго я остануся
Бесполезным Сельмы бременем;
Нет, недолго буду в мире я
Без друзей и в одиночестве!
Вижу, вижу я то облако,
В коем тень моя сокроется;
Те туманы вижу тонкие,
Из которых мне составится
Одеяние прозрачное.
О Мальвина, ты ль приближилась?
Узнаю тебя по шествию,
Как пустынной лани, тихому,
По дыханью кротких уст твоих,
Как цветов, благоуханному.
О Мальвина, дай ты арфу мне;
Чувства сердца я хочу излить,
Я хочу, да песнь унылая
Моему предыдет шествию
В сень отцов моих воздушную.
Внемля песнь мою последнюю,
Тени их взыграют радостью
В светлых облачных обителях;
Спустятся они от воздуха,
Сонмом склонятся на облаки,
На края их разноцветные,
И прострут ко мне десницы их,
Чтоб принять меня к отцам моим!..
О! подай, Мальвина, арфу мне,
Чувства сердца я хочу излить.
Ночь холодная спускается
На крылах с тенями черными;
Волны озера качаются,
Хлещет пена в брег утесистый;
Мхом покрытый, дуб возвышенный
Над источником склоняется;
Ветер стонет меж листов его
И, срывая, с шумом сыплет их
На мою седую голову!
Скоро, скоро, как листы его
Пожелтели и рассыпались,
Так и я увяну, скроюся!
Скоро в Сельме и следов моих
Не увидят земнородные;
Ветр, свистящий в волосах моих,
Не разбудит ото сна меня,
Не разбудит от глубокого!
Но почто сие уныние?
Для чего печали облако
Осеняет душу бардову?
Где герои преждебывшие?
Рано, младостью блистающий?
Где Оскар мой - честь бестрепетных?
И герой Морвена грозного,
Где Фингал, меча которого
Трепетал ты, царь вселенныя?
И Фингал, от взора коего
Вы, стран дальних рати сильные,
Рассыпалися, как призраки!
Пал и он, сраженный смертию!
Тесный гроб сокрыл великого!
И в чертогах праотцев его
Позабыт и след могучего!
И в чертогах праотцев его
Ветр свистит в окно разбитое;
Пред широкими вратами их
Водворилось запустение;
Под высокими их сводами,
Арф бряцанием гремевшими,
Воцарилося безмолвие!
Тишина их возмущается
Завываньем зверя дикого,
Жителя их стен разрушенных.
Так в чертогах праотеческих
Позабыт и след великого!
И мои следы забудутся?
Нет, пока светила ясные
Будут блеском их и жизнию
Озарять холмы Морвенские, -
Голос песней Оссиановых
Будет жить над прахом тления,
И над холмами пустынными,
Над развалинами сельмскими,
Пред лицом луны задумчивой,
Разливаяся гармонией,
Призовет потомка позднего
К сладостным воспоминаниям.
1804
^ ПЕРУАНЕЦ К ИСПАНЦУ
Рушитель милой мне отчизны и свободы,
О ты, что, посмеясь святым правам природы,
Злодейств неслыханных земле пример явил,
Всего священного навек меня лишил!
Доколе, в варварствах не зная истощенья,
Ты будешь вымышлять мне новые мученья?
Властитель и тиран моих плачевных дней!
Кто право дал тебе над жизнию моей?
Закон? какой закон? Одной рукой природы
Ты сотворен, и я, и всей земли народы.
Но ты сильней меня; а я - за то ль, что слаб,
За то ль, что черен я, - и должен быть твой раб?
Погибни же сей мир, в котором беспрестанно
Невинность попрана, злодейство увенчанно;
Где слабость есть порок, а сила- все права!
Где поседевшая в злодействах голова
Бессильного гнетет, невинность поражает
И кровь их на себе порфирой прикрывает!
Итак, закон тебе нас мучить право дал?
Почто же у меня он все права отнял?
Почто же сей закон, тираново желанье,
Ему дает и власть и меч на злодеянье,
Меня ж неволит он себя переродить,
И что я человек, велит мне то забыть?
Иль мыслишь ты, злодей, состав мой изнуряя,
Главу мою к земле мученьями склоняя,
Что будут чувствия во мне умерщвлены?
Ах, нет, - тираны лишь одни их лишены!..
Хоть жив на снедь зверей тобою я проструся,
Что равен я тебе... Я равен? нет, стыжуся,
Когда с тобой, злодей, хочу себя сравнить,
И ужасаюся тебе подобным быть!
Я дикий человек и простотой несчастный;
Ты просвещен умом, а сердцем тигр ужасный.
Моря и земли рок тебе во власть вручил;
А мне он уголок в пустынях уделил,
Где, в простоте души, пороков я не зная,
Любил жену, детей, и, больше не желая,
В свободе и любви я счастье находил.
Ужели сим в тебе я зависть возбудил?
И ты, толпой рабов и громом окруженный,
Не прямо, как герой, - как хищник в ночь презренный
На безоруженных, на спящих нас напал.
Не славы победить, ты злата лишь алкал;
Но, страсть грабителя личиной покрывая,
Лил кровь, нам своего ты бога прославляя;
Лил кровь, и как в зубах твоих свирепых псов
Труп инки трепетал, - на грудах черепов
Лик бога твоего с мечом ты водружаешь,
И лик сей кровию невинных окропляешь.
Но что? и кровью ты свирепств не утолил;
Ты ад на свете сем для нас соорудил,
И, адскими меня трудами изнуряя,
Желаешь, чтобы я страдал не умирая;
Коль хочет бог сего, немилосерд твой бог!.
Свиреп он, как и ты, когда желать возмог
Окровавленною, насильственной рукою
Отечества, детей, свободы и покою -
Всего на свете сем за то меня лишить,
Что бога моего я не могу забыть,
Который, нас создав, и греет и питает, {*}
{* Перуанцы боготворили солнце.}
И мой унылый дух на месть одушевляет!..
Так, варвар, ты всего лишить меня возмог;
Но права мстить тебе ни ты, ни сам твой бог,
Хоть громом вы себя небесным окружите,
Пока я движуся - меня вы не лишите.
Так, в правом мщении тебя я превзойду;
До самой подлости, коль нужно, низойду;
Яд в помощь призову, и хитрость, и коварство,
Пройду всё мрачное смертей ужасных царство
И жесточайшую из оных изберу,
Да ею грудь твою злодейску раздеру!
Но, может быть, при мне тот грозный час свершится,
Как братии всех моих страданье отомстится.
Так, некогда придет тот вожделенный час,
Как в сердце каждого раздастся мести глас;
Когда рабы твои, тобою угнетенны,
Узря представшие минуты вожделенны,
На всё отважатся, решатся предпринять
С твоею жизнию неволю их скончать.
И не толпы рабов, насильством ополченных,
Или наемников, корыстью возбужденных,
Но сонмы грозные увидишь ты мужей,
Вспылавших мщением за бремя их цепей.
Видал ли тигра ты, горящего от гладу
И сокрушившего железную заграду?
Меня увидишь ты! Сей самою рукой,
Которой рабства цепь влачу в неволе злой,
Я знамя вольности развею пред друзьями;
Сражусь с твоими я крылатыми громами,
По грудам мертвых тел к тебе я притеку
И из души твоей свободу извлеку!
Тогда твой каждый раб, наш каждый гневный воин,
Попрет тебя пятой - ты гроба недостоин!