Задачи: способствовать формированию духовных ценностей у студентов; воспитывать чувство патриотизма, гражданского долга; показать нравственные истоки победы в Великой Отечественной войне;

Вид материала

Содержание

На сцену выходят все участники и поочередно читают
Звучит песня «Журавли».
Звучит песня «День Победы». Вручаются цветы ветеранам.
Любовь. поэзия. война.
Иржи Тауфер, перевод К. Симонова
Юлиан Тувим «Опечатка», перевод К.Симонова

Подобный материал:

1 2 3

чтец:

И вновь - весна... И солнце светит ясно.

Вот детский смех послышался вдали...

Но кто сказал, что жили вы напрасно?

Но кто сказал, что зря боролись вы?

Кто так сказал, не знал, наверно, горя,

Не видел он материнских слез,

Не видел он могил и после боя

Не видел тех, кто это перенес.

^ На сцену выходят все участники и поочередно читают:

1-й: Я недавно смотрел старый фильм о войне и не знаю, кого мне спросить,

2-й: Почему нашим людям и нашей стране столько горя пришлось пережить?

3-й: Почему сыновья не вернулись домой, столько жен потеряли мужей?

4-й: Отчего красны девицы ранней весной шли гулять без любимых парней?

5-й: Дети детство узнали в руинах домов, эту память вовек не убить,

6-й: Лебеда - их еда и землянка - их кров, а мечта - до Победы дожить.

7-й: Я смотрю старый фильм, и мечтается мне, чтобы не было войн и смертей,

8-й: Чтобы мамам страны не пришлось хоронить вечно юных своих сыновей.

Чтец:

Помните! Через века, через года, - помните!

О тех, кто уже не придет никогда, - помните!

Не плачьте! В горле сдержите стоны, горькие стоны.

Памяти павших будьте достойны! Вечно достойны!

Хлебом и песней, мечтой и стихами, жизнью просторной,

Каждой секундой, каждым дыханьем будьте достойны!

Люди! Покуда сердца стучатся, - помните!

Какою ценой завоевано счастье, - пожалуйста, помните!

Песню свою отправляя в полет, - помните!

Детям своим расскажите о них, чтоб запомнили!

Детям детей расскажите о них, чтобы тоже запомнили!

Во все времена бессмертной земли помните!

К мерцающим звездам, ведя корабли, - о погибших помните!

Встречайте трепетную весну, люди земли.

Убейте войну, прокляните войну, люди земли!

Мечту пронесите через года и жизнью наполните!..

Но о тех, кто уже не придет никогда, - заклинаем, - помните!

^ Звучит песня «Журавли».

Ведущий: Уважаемые ветераны! Мы благодарны вам за чистое мирное небо, за счастливое детство, мы горды за вашу Победу. С праздником вас! Здоровья, счастья вам и вашим близким.

^ Звучит песня «День Победы». Вручаются цветы ветеранам.

Грушецкая Е.Н.,

ст.преподаватель кафедры

германо-романской филологии

^ ЛЮБОВЬ. ПОЭЗИЯ. ВОЙНА.

(литературный вечер по творчеству К.М.Симонова)

«Жди меня, и я вернусь

Всем смертям назло...»

К. Симонов

Студент: Опять о поэзии? Нет, опять о любви, хотя и через поэзию выраженную. Необходимость поэзии - это необходимость любви, и потому она возникла раньше меча и пушек, пороха, флота и знамен. Есть народы, до сих пор не знающие колеса, но поэзия у них есть. Она современница, сродственница молитвы, и их часто путали, потому что они не только иногда были похожими, но были просто-напросто одним. Создав стихотворение, строку даже, поэт трудился, не зря. И если у поэта есть такой выдох необходимости - он поэт.

Чтецы:

1й Любовь - она все умеет. Зажечь костер на льду,

Постель постелить на белых откосах снежных,

Двух изобретателей сделать из двух неловких и нежных,

Зонт над их головами вдруг превратить в звезду.

Млечный Путь на мокром перроне выложить на ходу,

И целуя сквозь дождь в губы, улыбнуться безгрешно,

И в сотый раз ошибиться, забыв об ошибках прежних...

Для всего, что любовь умеет, я и слов не найду.

Эти двое ног не замочат, пролетят над рекой,

Утолят океанов жажду, до неба достанут рукой,

Затащат солнце на полюс, туда. Где вчера - ни зги.

Любовь - она все умеет: молчать и стихи писать:

У любви есть туфельки Золушки, чтоб во дворцах плясать,

И есть, чтобы ходить по свету, семимильные сапоги (^ Иржи Тауфер, перевод К. Симонова)

2й В жизнь мою закралась опечатка,

Путаница в тексте на виду,-

Требуется авторская правка:

От рожденья на сороковом году,

На каком от смерти - неизвестно,

Автор просит все исправить вновь -

В тексте вместо слова «безнадежность»

Следует опять читать «любовь».

(^ Юлиан Тувим «Опечатка», перевод К.Симонова)

3й Серые глаза - рассвет,

Пароходная сирена,

Дождь, разлука, серый след

За винтом бегущей пены.

Черные - жара,

В море сонных звезд скольженье,...

И у борта до утра

Поцелуев отраженье.

Синие глаза - луна,

Вальса белое молчанье,

Ежедневная стена

Неизбежного прощанья.

Карие глаза - лесок,

Осень, волчья степь, охота,

Скачка, вся на волосок.

От паденья и полета.

Нет, я не судья для них,

Просто без суждений вздорных

Я четырежды должник

Синих, серых, карих, черных.

Как четыре стороны

Одного того же света,

Я люблю — в том нет вины -

Все четыре эти цвета.

(Р. Киплинг, перевод К. Симонова)

Студент: Все это называется любовью - к человеку, к миру. Здесь не обманешь, не притворишься; можно очаровать на время, но проходит мгновение, другое, и горячий воздух, наполнявший воздушный шар остывает...

Чтец:

Чтобы никогда не думала,

Что ты связан с ней порукою,

Чтоб нет-нет да вдруг и дунуло

Неожиданной разлукою.

Чтобы так и не увидела

Расставанья невозможности,

Чтобы никогда не выдала

Аттестат благонадежности.

Чтоб ты был тропою около,

А не мостовою хоженой,

Чтоб могла держать, как сокола,

Лишь на рукавице кожаной.

Чтоб с тобой, сдержав дыхание,

Шла, как со свечой рискованной,

Чтобы было это здание

От огня не застраховано.

Будь хоть бедой в моей судьбе,

Но кто б нас ни судил,

Я сам пожизненно к тебе

Себя приговорил.

Студент: Константин Михайлович Симонов много писал о любви. И хорошо писал. Сознательно женщинам не льстил, но, верно, нередко ловил в их глазах обожание и отвечал тем же. Стихи не пишутся, а вырываются из сердца; но ведь и в сердце есть глубины, как у колодца.

Чтец:

На годовщине свадьбы был

Я у друзей, что издавна

Я больше всех других любил,

Как книгу, что не издана.

Был чай у круглого стола,

И сад в июльском шелесте.

Хозяйка мне была мила

Той поздней женской прелестью,

Той чуть усталой красотой,

Где молодость кончается,

Но за щемящею чертой

Где все еще случается,

И той страстей сберегшей след

Особенной улыбкою,

Когда прожить и двадцать лет

Не будет с ней ошибкою.

Я вспоминал про нас с тобой,

Про наши опасения

Вдруг разлученными судьбой

Быть в наши дни осенние,

Как, вздумав вдруг меня корить,

Страшась за расстояния,

Боясь разлюбленною быть,

Ты сердишься заранее.

Но, боже, как мне всех милей

Хозяйка дома этого,

Как жадно я слежу за ней,

Что не одни мы, сетуя.

Как знаю я давным-давно

Ее ночные лепеты

И как не в силах все равно

Следить за ней без трепета.

Но не ревнуй к ней, ангел мой,

Моя вина уменьшена

Тем, что рассказ - про нас с тобой,

Что ты и есть та женщина,

Какой еще ни белый свет,

Ни я тебя не видывал,

Какой вперед на двадцать лет

Тебя сейчас я выдумал.

Студент: Есть у Симонова и другие женщины: «злые, ветреные, колючие»:

Если бог нас своим могуществом

После смерти отправит в рай,

Что мне делать с земным имуществом,

Если скажет он: выбирай?

Мне не надо в раю тоскующей,

Чтоб покорно за мною шла,

Я бы взял с собой в рай такую же,

Что на грешной земле жила,

Злую, ветреную, колючую,

Хоть ненадолго, да мою!

Ту, что нас на земле помучила

И не даст нам скучать в раю.

В рай, наверно, таких отчаянных

Мало кто приведет с собой,

Будут праведники нечаянно

Там подглядывать за тобой.

Взял бы в ран с собой расстояния,

Чтобы мучиться от разлук,

Чтобы помнить при расставании

Боль сведенных на шее рук.

Взял бы в рай с собой все опасности,

Чтоб вернее меня ждала,

Чтобы глаз своих синей ясности

Дома трусу не отдала.

Взял бы в рай с собой друга верного,

Чтобы было с кем пировать,

И врага, чтоб в минуту скверную

По-земному с ним враждовать.

Ни любви, ни тоски, ни жалости,

Даже курского соловья,

Никакой, самой малой малости

На земле бы не бросил я.

Даже смерть, если б было мыслимо,

Я б на землю не отпустил,

Все, что к ним на земле причислено,

В рай с собою бы захватил.

И за эти земные корысти,

Удивленно меня кляня,

Я уверен, что бог бы вскорости

Вновь на землю столкнул меня.

Студент: Но мелькала, мелькала в поэзии Константина Симонова тень трагедии, связанная с женщиной.

Жил-был дурак. Он молился всерьез

(впрочем, как Вы и Я)

тряпкам, костям и пучку волос -

все это пустою бабой звалось,

но дурак ее звал Королевою Роз

(впрочем, как Вы и Я).

О года, что ушли в никуда,

Что ушли,

Головы и рук наших труд -

Все съела она, не хотевшая знать

(А теперь-то мы знаем -

не умевшая знать),

Ни черта не понявшая тут.

Что дурак растранжирил,

Всего и не счесть

(Впрочем, как Вы и Я).

О, труды, что ушли,

их плоды, что ушли,

и мечты, что вновь не придут, -

Все съела она, не хотевшая знать

(А теперь-то мы знаем -

не умевшая знать),

ни черта не понявшая тут.

Когда леди ему отставку дала

(Впрочем, как Вам и Мне),

Видит бог! Она сделала все, что могла!

Он, дурак, не приставил

К виску ствола.

Он жив. Хотя жизнь ему не мила.

(Впрочем, как Вам и Мне).

В этот раз не стыд его спас,

не стыд,

Не упреки, которые жгут, -

Он просто узнал, что не знает она,

Что не знала она и что знать она

Ни черта не могла тут.

Ведущий: Поэт говорит о существе лишенном дара любви, понимания любви, самой возможности любви, потому и неженщина, нечеловек. Не знала любви — ничего не знала…

В памяти нынешнего поколения Константин Михайлович предстается подтянутым человеком, «военной косточкой». Тогда, в сорок первом ему было двадцать пять. Военный корреспондент победоносного Халкин-гола, вероятно, самому себе казался человеком обстрелянным и бывалым.

Но «двадцать первого июня меня вызвали в радиокомитет и предложили написать две антифашистские песни. Так я почувствовал, что война уже началась, а узнал об этом только в два часа дня. Все утро 22 июня писал стихи, и не подходил к телефону. А когда подошел, первое, что услышал: «война»...». Он пошел в Союз писателей, на митинг. Друзья сколачивались в группки, чтобы вместе ехать на фронт: никому и в голову не приходило, какой страшной будет эта война. Ведь он сам, Константин Симонов, любимец молодежи, писал совсем недавно:

Не нынче - завтра грохнет бой,

Не нынче - завтра нас разбудит

Горнист военною трубой...

Разбудил не свой горнист, а чужие бомбы и танки, разгрызшие оборону и прущие по трупам. Он же, Симонов, писал о «святой ярости наступления» три года назад, а теперь мы отступали. Но в нем проснулся солдат. Разумеется, как бы ни описывали тяготы и страсти военных корреспондентов, не сравнишь их даже с буднями окопников. Но в своем деле, деле военного журналиста, он был и талантлив, и смел. Он увидел все: и героизм, и страх, и предательство, и свою страну в смертельном горе.

Ведущая: Константин Симонов сдал в газету материалы, заодно показал и стихи. Главному редактору очень понравилось стихотворение «Ты помнишь, Алеша, дороги Смоленщины», оно было напечатано и стало хрестоматийным. Другие же стихи повертел и так и сяк и, наконец, вернул их автору, решительно заявив: эти стихи не для военной газеты. Это были стихи о любви. Но пройдет мало времени и стихи о солдатской любви будут печататься в центральных газетах.

Ведущий: Человечество пробилось сквозь горе, войны и ненависть и нашло силы выжить, значит, есть же в нем пусть и невидимый, но мощный источник света. И любовь, если уж так, и есть этот благословенный дар увидеть свет в другом...

Чтецы:

1й В другое время, может быть,

И я бы прожил час с чужою,

Но в эти дни не изменить

Тебе ни телом, ни душою.

Как раз от горя, оттого,

Что вряд ли вновь тебя увижу,

В разлуке сердца своего

Я слабодушьем не унижу.

Случайной лаской не согрет,

До смерти не простясь с тобою,

Я милых губ печальный след

Навек оставлю за собою. (1941)

2й Последний кончился огарок,

И по невидимой черте

Три красных точки трех цигарок

Безмолвно бродят в темноте.

О чем наш разговор солдатский?

О том, что нынче Новый год,

А света нет, и холод адский,

И снег, как каторжный метет.

Один сказал: - Моя сегодня

Полы помоет, как при мне.

Потом детей, чтоб быть свободней,

Уложит. Сядет в тишине.

Ей сорок лет — мы с ней погодки.

Всплакнет ли, просто ли вздохнет,

Но уж, наверно, рюмкой водки

Меня по-русски помянет...

Второй сказал: - Уж год с лихвою

С моей война нас развела.

Я, с молодой простясь женою,

Взял клятву, чтоб верна была.

Я клятве верю, - коль не верить,

Как проживешь в таком аду?

Наверно, все глядит на двери,

Все ждет сегодня — вдруг приду...

А третий лишь вздохнул устало:

Он думал о своей — о той,

Что с лета прошлого молчала

За черной фронтовой чертой...

И двое с ним заговорили,

Чтоб не грустил он, про войну,

Куда их жены отпустили,

Чтобы спасти его жену. 1943 «Жены»

3й За окном пепелище, дома черноребрые,

Снова холод, война и зима...

Написать тебе что-нибудь доброе-доброе?

Чтобы ты удивилась сама.

До сих пор я тебя добротою не баловал,

Не умел ни жалеть, ни прощать,

Слишком горькие шутки в разлуке откалывал

Злом на зло привыкал отвечать.

Но сегодня тебя вдруг не злой, не упрямою,

Словно при смерти вижу, родной,

Словно это письмо вдруг последнее самое,

Словно кончил все счеты с тобой.

Начинаются русские песни запевочкой,

Ни с того ни с сего о другом:

Я сегодня хочу увидать тебя девочкой.

В переулке с московским двором.

Увидать не любимой еще, не целованной,

Не знакомою, не женой,

Не казнимой еще и еще не балованной

Переменчивой женской судьбой.

Мы соседями были. Но знака секретного

Ты мальчишке подать не могла:

Позже на пять минут выходил я с Каретного,

Чем с Садовой навстречу ты шла.

Каждый день пять минут то дурными, то добрыми

Были мимо летевшие дни.

Пять минут, не могла подождать меня вовремя

В десять лет обернулись они.

Нам по-взрослому любится и ненавидится,

Но, быть может, все эти года

Я бы отдал за то, чтоб с тобою увидеться

В переулке Каретном тогда.

Я б тебя оберег от тоски одиночества,

От измены и ласки чужой...

Впрочем, все это глупости. Просто мне хочется

С непривычки быть добрым с тобой.

Даже в горькие дни на судьбу я не сетую.

Как заведено, будем мы жить...

Но семнадцатилетним я все же советую

Раньше на пять минут выходить.

1942

4й Пусть прокляну впоследствии

Твои черты лица,

Любовь к тебе - как бедствие

И нет ему конца.

Нет друга, нет товарища,

Чтоб среди бела дня

Из этого пожарища

Мог вытащить меня.

Когда на выжженном плато

Лежал я под стеной огня,

Я думал: слава богу, что

Ты так далеко от меня,

Что ты не слышишь этот гром,

Что ты не видишь этот ад,

Что где-то в городе другом

Есть тихий дом и тихий сад,

Что вместо камня — там вода,

А вместо грома - кленов тень,

И что со мною никогда

Ты не разделишь этот день,

Но стоит встретиться с тобой,

И я хочу, чтоб каждый день,

Чтоб каждый час и каждый бой

За мной ходила ты, как тень,

Чтоб ты со мной делила хлеб,

Делила горести до слез.

Чтоб слепла ты, когда я слеп,

Чтоб мерзла ты, когда я мерз,

Чтоб страхом был твоим — мой страх,

Чтоб гневом был твоим — мой гнев,

Мой голос - на твоих губах

Чтоб был, едва с моих слетев,

Чтоб не сказали мне друзья,

Все разделившие в судьбе:

- Она вдали, а рядом - я,

Что эта женщина тебе?

Ведь не она с тобой была

В тот день в атаке и пальбе.

Ведь не она спасла,

Что эта женщина тебе?

Зачем теперь все с ней да с ней

Как будто, в горе и беде

Всех, заменив тебе друзей

Она с тобой была везде?

Чтоб я друзьям ответить мог:

 Да, ты не видел, как она

Лежала, съежившись в комок,

Там, где огонь был как стена.

Да, ты забыл, она была.

Со мной три самых черных дня,

Она тебе там помогла,

Когда ты вытащил меня.

И за спасение мое,

Когда я пил с тобой вдвоем,

Она  ты не видал её

Сидела третьей за столом.

Ведущий: 14 января сорок второго в «Правде» были опубликованы стихи. Автор - Константин Симонов. Посвящение - B.C. Секрета особого не было, кто такая B.C. - Валентина Серова, актриса театра и кино, звезда которой восходила столь же стремительно, что и звезда самого поэта. За два года до войны вышел фильм «Девушка с характером», и не было человека, который не посмотрел бы его, и не было юноши, не влюбившегося в Катю Иванову. Стихи назывались «Жди меня». Вернее так они называются теперь, в публикациях же названия нет, а просто: B.C.

Чтец:

Жди меня, и я вернусь.

Только очень жди.

Жди, когда наводят грусть

Желтые дожди.

Жди, когда снега метут,

Жди, когда жара,

Жди, когда других не ждут,

Позабыв вчера.

Жди, когда из дальних мест

Писем не придет,

Жди, когда уж надоест

Всем, кто вместе ждет.

Жди меня, и я вернусь,

Не желай добра

Всем, кто знает наизусть,

Что забыть пора.

Пусть поверят сын и мать

В то, что нет меня,

Пусть друзья устанут ждать,

Сядут у огня,

Выпьют горькое вино

На помин души...

Жди. И с ними заодно

Выпить не спеши.

Жди меня, и я вернусь

Всем смертям назло.

Кто не ждал меня, тот пусть

Скажет: «Повезло».

Не понять не ждавшим им,

Как среди огня

Ожиданием своим

Ты спасла меня.

Как я выжил, будем знать

Только мы с тобой, 

Просто ты умела ждать,

Как никто другой.

Ведущий: Не было, пожалуй ни фронтовых, ни дивизионных газет, не перепечатавших «Жди меня». И все-таки их не хватало, они переписывались и сотнями тысяч отправлялись в тыл - женам, невестам. Их носили с собой, как когда-то солдатскую ладанку, считалось, что строчки эти оборонят и сохранят.

Ведущая: Те, кто вернулся и кого дождались, те поверили. Эти стихи можно из них вырвать только с памятью, стихи убивали войну, её страх - вот в чём была сила заклятья. В следующем, сорок третьем на экраны вышел фильм «Жди меня». Главную роль исполнила в нём Валентина Серова.

Ведущий: ...В шести километрах от Могилёва раскинулось Буйничское поле. На поле - камень. На камне - доска. На доске - надпись: «Всю жизнь он помнил это поле боя 1941 года и завещал развеять здесь свой прах». На другой стороне камня - просеченное факсимиле: «Константин Симонов».

Blog

Содержание