Geum.ru

Общественная и культурно-просветительская деятельность м. Н. Чернышевского

Вид материалаАвтореферат

Содержание


В § 2 «Гимназические и студенческие годы М.Н. Чернышевского. Начало трудовой деятельности»
В § 1 «Работа по изданию сочинений отца (1892–1906 гг.)»
В § 2 «Распространение собрания сочинений Н.Г. Чернышевского»
В § 3 «Научно-исследовательская деятельность М.Н. Чернышевского (1906–1919 гг.)»
В § 1 «М.Н. Чернышевский – основатель и первый директор музея Н.Г. Чернышевского (1919–1924 гг.)»
В § 2 «Научно-экспозиционная деятельность М.Н. Чернышевского (1920–1924 гг.)»
Подобный материал:
1   2   3
Глава I «Истоки формирования мировоззрения М.Н. Чернышевского» состоит из двух параграфов.

В § 1 «Роль семьи в становлении мировоззрения М.Н. Чернышев­ского» дается краткий биографический очерк о М.Н. Чернышевского и исследуется семейный круг его общения.

Детство М.Н. Чернышевского проходило в то время, когда совершался долгий, мучительный процесс смены эпохи крепостнической России эпохой либерально-буржуазных реформ. Влияние на формирование личностных особенностей Михаила Николаевича, выбор им нравственных и культурных ориентиров имели разные жизненные факторы, но, прежде всего, общение его с матерью, длительная переписка с гонимым властями отцом, а также благотворная и дружелюбная атмосфера семьи А.Н. Пыпина.

Когда арестовали Н.Г. Чернышевского, четырехлетний Михаил вместе со старшим братом Александром и матерью находился в Саратове. Печальная и не справедливая судьба отца обернулась драмой для всей семьи. Обстоятельства сложились таким образом, что дети вынуждены были долгие годы расти и воспитываться у родственников и друзей Николая Гавриловича.

В отличие от своего старшего брата, жившего в семье известного русского врача П.И. Бокова, М.Н. Чернышевский не имел гувернанток и домашних учителей. Он рос достаточно самостоятельным ребенком и на протяжении всей жизни был признателен матери, Ольге Сократовне, которая с раннего детства внушала ему понятия о чести и любви к отцу, находившемуся тогда в далекой сибирской ссылке, единственным средством общения с которым оставалась переписка. С ее помощью Н.Г. Чернышевский не просто общался с сыновьями, но и пытался влиять на внутренний их мир, мысленно беседуя с ними о философии, естествознании, физической географии, математике, истории и литературе. В своих посланиях он стремился донести до детей собственные жизненные идеалы: неподдельную любовь к людям, твердость в убеждениях, единство слова и дела. Таким образом, именно родительской опеке М.Н. Черны­шевский был обязан своим душевным складом: редкой доброжелательностью, чуткостью к чужой боли, твердостью в отстаивании собственных идей, правдивостью и стремлением служить общему благу.

Не менее заметное влияние на воспитание Михаила Николаевича и формирование основ его мировоззрения оказала семья А.Н. Пыпина. Много полезного вынес для себя юноша и от знакомства со многими светилами научного и писательского мира России, посещавшими дом академика: И.М. Сеченовым, С.В. Ковалевской, И.И. Мечниковым, А.А. Шахматовым, А.И. Веселовским А.Я. Панаевой, Н.А. Некрасовым и др.

^ В § 2 «Гимназические и студенческие годы М.Н. Чернышевского. Начало трудовой деятельности» исследуются характерные особенности и степень влияния раннего окружения Михаила Николаевича на складывание его духовно-нравственных ориентиров.

С 1865 по 1870 г. М.Н. Чернышевский обучался в пансионе Паульсона, позже перевелся во второй класс Петербургской Ларинской гимназии, в которой сблизился с Виктором Петровичем Острогорским, известным преподавателем русской словесности и литературы. Под его влиянием жизнь каждого восприимчивого ученика сливалась «с широким потоком развития русского общества»35.

В архиве М.Н. Чернышевского сохранились списки тем и докладов, которые обсуждались в созданном Острогорским при гимназии кружке по углубленному изучению отечественной и мировой литературы. В нем упомянуты имена Гёте, Данте, Шекспира, Шиллера, Мольера. Из русских классиков – Н.А. Некрасова, А.Н. Островского, И.С. Тургенева, Ф.М. Достоевского36.

На одном из собраний кружка Михаил Николаевич читал письма отца из Сибири, содержавшие его рассуждения о пользе для молодежи самообразования и изучения иностранных языков. В другой раз он же представлял обзор журнала «Вестник Европы» за декабрь 1878 г., рефераты о «Юлии Цезаре» Шекспира, Савонароле, Н.М. Карамзине и другие работы.

Литературный кружок В.П. Острогорского стал для юноши первой жизненной школой, источником его всестороннего развития. С некоторыми бывшими товарищами по кружку – профессорами Петербургской консерватории А.А. Сакетти и Петербургского университета И.М. Гревсом – Михаил Николаевич и впоследствии поддерживал самую тесную связь.

Благодаря высоконравственной школе Острогорского М.Н. Чернышевский с гимназических лет проникся глубокой любовью к печатному слову. Более того, на рубеже 70–80-х гг. XIX в. он приступил к созданию собственной библиотечной коллекции, которая к концу его жизни состояла из 454 томов.

Всесторонний анализ книг из библиотеки М.Н. Чернышевского помогает лучше осознать мысли и чаяния его друзей и знакомых, больше узнать о литературных пристрастиях и научно-издательских замыслах этого незаурядного деятеля отечественной культуры.

Многие авторы почитали для себя завидной честью лично преподнести Михаилу Николаевичу свое новое произведение со словами доброго напутствия в его нелегком, но благородном деле. Для примера достаточно упомянуть следующие имена дарителей: Г.В. Плеханов, М.А. Антонович, К.М. Федоров, Л.Ф. Пантелеев, С.Я. Штрайх, Е.Н. Водовозова, В.И. Срез­невский, П.Ф. Николаев, Е.А. Ляцкий, М.К. Лемке.

По окончании в 1880 г. гимназии М.Н. Чернышевский поступил на историко-филологический, но вскоре перевелся на естественный факультет Петербургского университета. Однако острая потребность в дополнительном заработке, заставила его навсегда распрощаться с мечтой об университетском образовании и начать самостоятельную трудовую деятельность.

Вплоть до революционных событий 1917 г. он состоял на службе в Управлении Закавказской железной дороги и Департаменте железнодорожного общества подъездных путей при Министерстве финансов.

В качестве разностороннего специалиста М.Н. Чернышевский участвовал в экспедиции в Среднюю Азию, предпринятой в 1899 г. в связи со строительством Китайской восточной железной дороги. Путевые заметки и дневник37, которые он вел во время своего путешествия, отражали не только специфические вопросы железнодорожного ведомства, но и многочисленные детали, касавшиеся истории экономического освоения части Каракалпакии и Хорезмской области, быта и жизненного уклада местного населения.

Глава II «Научная и издательская деятельность М.Н Чернышевского (1892–1924 гг.)» состоит из трех параграфов.

^ В § 1 «Работа по изданию сочинений отца (1892–1906 гг.)» изучается деятельность Михаила Николаевича по разбору и публикации литературного наследия Н.Г. Чернышевского, главенствующая роль в которой отводилась подготовке полного собрания его сочинений.

Первоначально он решил издать отдельно «Статьи по крестьянскому вопросу» и роман «Что делать?», а уже затем, учитывая конъюнктуру книжного рынка, приступить к осуществлению своего магистрального замысла. В итоге, признавался М.Н. Чернышевского, выпуск и реализация романа превзошли все самые смелые его ожидания. «Успех “Что делать?”, – писал он, – был поразительный: в две недели разошлось все издание в 10.000 экземпляров, так что летом того же года я выпустил второе издание также в количестве 10.000 экземпляров, которое было распродано в течение года»38.

После такого триумфа мало кто сомневался «в большом успехе и полного собрания сочинений»39. Однако в полной мере этим радужным ожиданиям сбыться, к сожалению, не удалось.

Одно из трудностей состояло в том, что тома печатались не по порядку, а по мере их готовности. К тому же, в работе над изданием одновременно участвовали шесть разных типографий, что весьма негативно отражалось на результатах общего дела.

Характеризуя собственное душевное состояние того времени, М.Н. Чер­нышевский с горечью писал: «Надо было постоянно ездить из одной типографии в другую и погонять, и поправлять. Сколько было путаницы, ссор, волнений и т. п. Работали ужасно небрежно, приходилось перепечатывать целые листы; надо было самому предвидеть все могущие произойти в типографии ошибки и стараться предупреждать их. Сколько <…> приходилось плакать над работой, которая составляла часть моей души»40.

Кроме прочего, осуществление задуманного издания требовало вложения в него довольно крупной суммы денег, которой Михаил Николаевич, увы, не имел. На его призыв о помощи откликнулись многие современники: М.А. Анто­нович, Л.Ф. Пантелеев, А.В. Захарьин, Н.А. Котляревский, В.А. Пынина-Ляцкая и др. Но их благородного порыва оказалось недостаточно. Волей не волей, но Михаилу Николаевичу пришлось обратиться к кредиторам. Те в свою очередь, предоставив необходимые денежные средства, спустя некоторое время стали настойчиво требовать полной оплаты по счетам.

Но никакие превратности судьбы не смогли в конечном счете помешать выходу в свет полного собрания сочинений Н.Г. Чернышевского, названного передовой российской общественностью «самым крупным литературным явлением последнего года»41. Что же касается самого М.Н. Чернышевского, то он не обольщался результатами своего труда. Михаил Николаевич не исключал возможности, что выпущенное им издание вполне могло «не удовлетворить некоторых строгих критиков»42, желавших увидеть его «в более научной обработке». Тем не менее он ставил себе в заслугу именно скорость выполнения грандиозного замысла, справедливо полагая, что «…в данном случае быстрота была неизмеримо важнее улучшения качества издания, которое вышло все-таки вовсе уж не так плохо»43.

^ В § 2 «Распространение собрания сочинений Н.Г. Чернышевского» анализируется кризисная ситуация с реализацией готовой печатной продукции, с которой пришлось столкнуться издателю.

Выход в свет полного собрания сочинений Н.Г. Чернышевского совпал с резким обострением внутриполитического курса в стране, что не могло не сказаться отрицательно на его реализации. Мешали этому и происки одного из главных кредиторов Михаила Николаевича – Н.П. Карбасникова, стремившегося за бесценок завладеть всем издательским тиражом. Серьезным препятствием в решении поставленной задачи явилась также начавшаяся летом 1914 г. мировая война, которая привела к заметному свертыванию деятельности полиграфической промышленности и сокращению книжных издательств.

Но главное, нельзя забывать, что издание полного собрания сочинений было осуществлено М.Н. Чернышевским в кредит на 6-месячные векселя, «в предположении, что первыми же доходами с издания можно будет в короткий срок окупить и все расходы»44. Но этого не произошло, поскольку тираж расходился медленно. Положение с реализацией книг представлялся безвыходным, ибо крупнейшие книготорговые магазины – А.Ф. Маркса, М.О. Вольфа, А.С. Суворина, И.Д. Сытина – отказались принимать их на продажу.

На 1 мая 1908 г. долг М.Н. Чернышевского составлял 34035 руб.45 В течение восьми лет, вплоть до 1914 г., издатель жил, что называется, под дамокловым мечом, выдержав в общей сложности более 10 кредиторских собраний, решавших как его собственную судьбу, так и участь его семьи.

18 ноября 1909 г. были объявлены торги на движимое имущество Чернышевского, состоящее из тысячи экземпляров полного собрания сочинений Н.Г. Чернышевского и оцененное для торгов в тысячу рублей, которые, к счастью, удалось избежать. А в марте следующего года на собрании кредиторов у М.Ф. Волькенштейна была избрана новая распорядительная комиссия, решившая изъять у Карбасникова книги и поместить их в отдельный склад. Сделать это оказалось непросто, т. к. Карбасников не желал «выпускать издание из своих рук. Он уже давно считает его своим и хочет только оформить это путем приобретения издания с аукциона»46. Пока же на жалование Михаила Николаевича был наложен арест, а ему самому грозила тюрьма.

Постоянные повестки к мировому судье, угрозы описи имущества, уговоры истцов о переписке векселей под новые проценты и другие грустные реалии тех лет в календарях и записных книжках М.Н. Чернышевского то и дело чередовались с пометами о заболеваниях на нервной почве, о гонениях по службе в железнодорожном ведомстве. Доведенный таким образом до крайнего психического истощения, ему все чаще и чаще представлял себе трагический финал как самого издания, так и собственного физического существования. «Мне кажется, – писал Михаил Николаевич, – что моя жизнь уже закончена. Будущее сулит мне лишь упадок во всем – и сил, и положения <…>. Но все-таки я еще не могу решить, чего я больше хочу – жить или умереть. И жить тяжело, и умирать тяжело»47.

Однако, не смотря на выпавшие невзгоды, М.Н. Чернышевский никогда не испытывал в жизни ни угрызений совести, ни горьких разочарований в том, что задумал и осуществил грандиозный для своего времени издательский проект.

^ В § 3 «Научно-исследовательская деятельность М.Н. Чернышевского (1906–1919 гг.)» жизнь главного героя раскрывается через призму его личного участия в литературном процессе.

Сложности с реализацией полного собрания сочинений Н.Г. Чернышев­ского и разного рода финансовые неурядицы не сломили Михаила Николаевича в его стремлении и впредь вплотную заниматься семейным архивом, заботясь не только о пополнении содержащихся в нем материа­лов, но и тщательном их изучении.

Не ставя перед собой масштабной цели – глубокой и всеобъемлющей характеристики литературной деятельности Н.Г. Чернышевского, Михаил Николаевич впервые раскрывал читателям неведомый им ранее душевный облик отца, вводил их в круг его семейного общения: «…внутренняя, домашняя жизнь его известна мне ближе, чем кому-нибудь другому. Я попробую описывать только то, чему был сам ближайшим свидетелем, или то, о чем могу судить по имеющимся у меня материалам»48.

Желая максимально облегчить работу будущих исследователей по изучению жизни и творчества Н.Г. Чернышевского, сын писателя в 1909 г. подготовил и выпустил библиографический указатель литературы о нем за 1854–1909 гг.49 Однако достигнутый результат Михаила Николаевича не удовлетворил. В письме А.Г. Фомину от 16 апреля 1910 г. он замечал, что указатель «требует переделки и нового издания. Все, что до сих пор сделано в этом направлении, все это была, так сказать, черновая работа»50. Поэтому в конце января 1911 г. М.Н. Чернышевский сдал в столичную типографию «Общественная польза» для напечатания его новый, исправ­ленный и значительно дополненный вариант. В последние годы своей жизни вместе с В.А. Пыпиной он работал над подготовкой третьего издания аналогичного указателя, который, к сожалению, так и не вышел в свет, а его рукопись долгое время считалась утерянной51.

В 1911 г., параллельно с работой над библиографическими указателями, М.Н. Чернышевский в творческом тандеме с Е.А. Ляцким предпринял издание трехтомника сибирских писем отца52. С исследовательским азартом включился он в подготовительную работу: систематизацию писем, составление комментариев и приложений к ним. Спустя месяц Михаил Николаевич сдал в типографию материал для публикации первого сборника. В октябре получил корректуру, посмотрев которую пришел к выводу, что Ляцкий выбросил из примечаний все, что он считал наиболее интересным: «Возмутило это меня до невозможности. Положительно надо плюнуть на все и застрелиться»53. В итоге Михаил Николаевич настоял на восстановлении прежнего варианта примечаний, и в следующем месяце первый том сибирских писем поступил в продажу. В печатных откликах на издание отмечалось, что «письма Чернышевского, вместе со вступи­тельной статьей Е.А. Ляцкого, примечаниями М.Н. Чернышевского и рядом иллюстраций <…> дают полную <…> картину жизни знаменитого изгнанника»; что это «солидный исторический и историко-литературный памятник не только для русской литературы. Письма Чернышевского займут видное место и в мировой литературе <…> Особенно интересно все, что писано о Добролюбове, Некрасове»54.

В 1917 г. М.Н. Чернышевский приступил к работе над четвертым до­полнительным томом сибирских писем отца, объемом в 70 печ. л. Наряду с эпистолярными источниками в него должны были войти: дело III Отделения 1862–1880 гг., донесения агентов «охранки», автобиография писателя, роман «Повести в повести», несколько вариантов предисловия к нему и многое другое. Однако в силу известных социально-политических перемен в стране осуществить задуманное издание ему не удалось.

Глава III «М.Н. Чернышевский и создание в Саратове музея Н.Г. Чер­нышевского» состоит из двух параграфов.

^ В § 1 «М.Н. Чернышевский – основатель и первый директор музея Н.Г. Чернышевского (1919–1924 гг.)» говорится об организации и начальном этапе работы музея, освещается роль и персональный вклад сына писателя в его функционирование в первые годы Советской власти.

Будучи хранителем рукописного наследия отца, издателем и популяризатором его трудов, М.Н. Чернышевский не раз задумывался о судьбе и родовой семейной усадьбы в Саратове. Было время, когда под нажимом кредиторов он едва не продал дом со всей прилегающей к нему землей55. И только благодаря патологической жадности покупателей, предлагавших сильно заниженные цены, а более всего своему внутреннему мироощущению, сделать этот рискованный шаг он не решился.

Ситуация в корне изменилась лишь после революции 1917 г. и перехода всей полноты власти в руки большевиков. В 1918 г. нарком просвещения А.В. Луначарский получил от М.Н. Чернышевского предложение о передаче в полное распоряжение народной власти принадлежащий его семье дом со всеми прилегающими к нему постройками. Вскоре после этого Михаилу Николаевичу была вручена специальная охранная грамота, указывающая на то, что дом писателя, представляющий большой исторический интерес, находится отныне под покровительством рабоче-крестьянского правительства и не подлежит никаким занятиям и реквизициям.

По прибытию в Саратов в апреле 1919 г. М.Н. Чернышевский столкнулся с весьма плачевной картиной: родовое гнездо Чернышевских находилось в разоренном состоянии и ни о каком устройстве музея в нем, без соответствующего капитального ремонта, рассчитывать было нельзя. За помощью в этом вопросе он сначала обратился в местные советские органы власти – Саратовский губотдел народного образования и горисполком, а когда не встретил сочувствия с их стороны, отправился за поддержкой в Москву. В 1920 г. ему удалось добиться принятия декрета об объявлении Музея имени Н.Г. Чернышевского национальным достоянием и передаче его в ведение НКП РСФСР.

Местные же чиновники обратили внимание на музейные нужды только спустя четыре года после его основания, да и то не без активного вмешательства в этот процесс общественных научных организаций Саратова, в частности членов Общества ИСТАРХЭТ. В 1922 г. после сделанного Михаилом Николаевичем на одном из его заседаний доклада о положении дел с музеем была образована специальная представительная комиссия. Проведя осмотр указанного строения, ее участниками был составлен акт, признававший состояние дома недопустимым и угрожающим «сохранности находящихся в нем коллекций, служащих к увековечению памяти великого человека»56. И с лета того же года исполком, наконец-то, принял решение оказать материальную поддержку как музею Н.Г. Чернышевского, так и семье его создателя. Однако и после этого финансово-хозяйственных проблем у сотрудников первого литературно-мемориального комплекса Саратова отнюдь не убавилось.

Окончательные ремонтные и реставрационные работы в музее планировалось завершить к празднованию в 1928 г. 100-летней годовщины со дня рождения Н.Г. Чернышевского, что и было в итоге достигнуто благодаря стараниям многих почитателей его памяти. Немало для этого было сделано и членами семьи Чернышевских. Однако самому Михаилу Николаевичу стать свидетелем торжества главного дела всей своей жизни, увы, не довелось – 3 мая 1924 г., будучи в Москве, он скончался.

^ В § 2 «Научно-экспозиционная деятельность М.Н. Чернышевского (1920–1924 гг.)» анализируются научные и экспозиционные планы музея и участие в их разработке М.Н. Чернышевского.

Основание первой экспозиции музея было положено 5 марта 1920 г., устройством в самой большой из комнат – помещении бывшей приемной отца писателя – уголка имени Н.Г. Чернышевского. Состояла она всего из 40 экспонатов: портретов Н. Г. и О. С. Чернышевских, фотоснимков мест его ссылки, портретов шестидесятников – друзей Чернышевского. Не имея возможности обеспечить экспонатам должную безопасность, Михаил Николаевич вынужден был лично следить за посетителями музея. Он же выступал в качестве и первого экскурсовода. Готовясь к каждой новой встрече гостей музея, он вынимал личные вещи отца, папки с его дневниками, газетными вырезками, письмами. Вещи раскладывал на маленьком столике у окна, а папки – на письменном столе Н.Г. Чернышевского. Затем рассказывал собравшимся о разных перипетиях в жизни отца.

Для развертывания постоянной экспозиции в музее препятствовал ряд серьезных причин: 1) большая часть экспонатов еще находилась в Петрограде, в Рукописном отделении библиотеки Академии наук, в Зимнем дворце и в художественной мастерской В.А. Пыпиной на Васильевском острове; 2) неприспособленность внутренних помещений дома и полное отсутствие необходимого оборудования для организации выставок.

Ближайшей перспективой развития музея М. Н. Чернышевский считал значительное расширение его фондов, в которых должны присутствовать не только предметы и материалы, имеющие непосредственное отношение к жизни отца, но и документальные свидетельства в целом об эпохе 60-х ХIХ в.

К концу 1921 г. музейная экспозиция занимала уже две комнаты, но и это не могло решить всех проблем, а потому группы посетителей не должны были превышать 10 человек и приходить к двум часам дня. В другие часы музей принимал экскурсии по соглашения с заведующим. Плата за посещение не взималась. В 1921 г. музей посетило 150, в 1922 – 131, в 1923 – 332, в 1924 – 113 экскурсантов.

В заключении диссертации подводятся итоги исследования, даются обобщающие выводы и рекомендации.

Формирование мировоззрения, всего внутреннего мира будущего издателя, библиографа и популяризатора литературно-философского наследия Н.Г. Чернышевского проходило под всепроницающим родительским влиянием, а также исключительно благотворной, дружелюбной атмосферы семьи А.Н. Пыпина, которые смогли внушить Михаилу Николаевичу основы миропонимания, опирающиеся на деятельной любви к людям, всей культурной обстановки того времени.

Своеобразной нравственной школой для гимназиста Чернышевского явилось и его тесное общение с известным преподавателем русской словесности и литературы В.П. Острогорским, под влиянием которого жизнь каждого ученика сливалась «с широким потоком развития русского общества»57.

Эрудиция, многоплановость и широта взглядов, а также исключительное трудолюбие М.Н. Чернышевского способствовали тому, что вскоре он стал одним из первых исследователей жизни и деятельности своего отца. Его работа по изданию трудов Н.Г. Чернышевского, по общему признанию современников, в начале ХХ в. открыла совершенно новые перспективы в изучении как личности писателя, так и эпохи, в которой он жил. В.Д. Бонч-Бруевич причислял Михаила Николаевича к прогрессивным дореволюционным издателям, не жалевших для пользы дела не только денежных средств, но и душевных сил, не требуя при этом никакой выгоды58.

Наряду с собирательской и издательской деятельностью, М.Н. Черны­шевский занимался фотосъемкой памятных мест, связанных с именем и жизнью отца в Петербурге, Саратове и Астрахани. Он всерьез заявил о себе также на литературном поприще, опубликовав ряд ценнейших биографических и библиографических работ, и на музейном фронте, инициировав создание и открытие мемориальных центров памяти Н.Г. Чернышевского в Петербурге и Саратове.

Всесторонний анализ общественной и культурно-просветительской деятельности М.Н. Чернышевского дает основание заключить, что как исследователь и издатель трудов отца, основатель и первый директор музея Н.Г. Чернышевского он внес весьма существенный вклад в культурную жизнь родного Отечества. Но, несмотря на проведенное исследование, индивидуальный жизненный мир М.Н. Чернышевского продолжает таить в себе немало любопытных и научно значимых аспектов, которые, бесспорно, нуждаются в дальнейшем изучении. Так, например, остается не достаточно выясненными его общественно-политические воззрения, взаимоотношения с властными структурами, государственными и политическими деятелями страны, что в целом позволит историкам более полно и объективно определить истинную роль и место этой незаурядной личности в общественно-политической жизни России конца XIX – начала XX вв.