Geum.ru

Троцук И. В. Теория и практика нарративного анализа в социологии

Вид материалаМонография
Подобный материал:
1   2   3   4   5   6   7   8   9
Нарратив и этнографическое описание

Прежде чем говорить о соотношении нарратива и этнографии, необходимо определить, о какой именно сфере производства и репрезентации научного знания, обозначаемой понятием «этнография», идет речь: о научной дисциплине, жанре презентации полевых материалов или конкретном методе сбора информации (включенном наблюдении) [Романов, Ярская-Смирнова, 1998, с.149]. Этнография – «наука описания: цель этнографа – описать, как люди определяют свой жизненный мир, как они ведут себя в повседневной жизни и придают смысл собственным действиям» [Brunt, 1999, p.503 504]. В этом смысле этнография как важный источник знания о социальных ситуациях, их изменении, развитии и определении людьми похожа на журналистское расследование, съемку документального фильма и некоторые формы литературного творчества. Поскольку «без референции к эмпирической реальности большинство социальных наук становится абстрактным и бессмысленным набором слов … для социологов этнография  средство соприкосновения с социальным миром, уши и глаза социологии» [с.509].

В контексте нарративной проблематики имеет смысл рассматривать только вторую трактовку этнографии: жанр этнографического описания предполагает «включение» исследователя в жизнь объекта, чтобы достичь понимания социально-типичного через детальное описание единичного, акцент на субъективных переживаниях участников исследования (информантов и ученого) и невольное вовлечение читателя в процесс конструирования и реконструирования реальности. Жанр этнографического описания был разработан в рамках антропологии, но ее вклад в развитие социологических методов этим не ограничился [Сепир, 1993]. Именно антропология активно исследовала семью как образцовый шаблон социального устройства, формирование личности в ходе социализации, процесс переноса социальных шаблонов с одних общностей на другие, роль символики в жизни общества и т.д. Антропология показала реальность параллельного социального развития, вспомогательный характер функциональных группировок по отношению к кровнородственным, территориальным и статусным, способность навязывать понятие цели, выработанное в определенной социальной группе, общественному сознанию и т.д.

Большая часть качественных методов, которые в современной социологии считаются новыми, давно используются в полевых антропологических исследованиях (включенное наблюдение, глубинное интервью, кейс-стади, биографический метод). Сегодня мы просто переносим «ювелирный взгляд» антрополога на те общества, в которых живем сами, и осуществляем поиск универсальных структур и закономерностей посредством многоступенчатого подхода к индивидуальной биографии. Интерес социологии к «зоопарку повседневных практик» порой делает невозможным демаркацию между социологией и антропологией – они исследуют социальные связи через поведенческие коды, избегая жесткого детерминизма, поэтому проблема описания превращается в проблему репрезентации («письма», риторики, тропов, историзации и т.д.) [Козлова, 1999а, с.13 14,17].

Этнографии – это реалистические описания, где внимание исследователя направлено на события, о которых идет речь в историях информантов (они становятся иллюстрациями к репрезентации социального мира аналитиком). Такое отношение к тексту/информанту можно классифицировать как субъект-объектное (исследователь консультируется у респондентов относительно истории и норм представляемого ими социокультурного сообщества) – в нарративном анализе оно имеет субъект-субъектный характер. В отличие от количественных исследований, нарративы и этнографии выходят за рамки исследовательской схемы, что позволяет им выявлять «естественные» повседневные установки с учетом процессов развития и изменения, а также типичное в уникальных ситуациях [Романов, 1996, с.140]. Иными принципиальными моментами сходства нарратива и этнографии выступают: 1) полное и всестороннее описание феномена в контексте его существования; 2) выявление литературного измерения текста респондента – в его семантической структуре присутствуют риторический и поэтический планы, репрезентирующие не столько сам изучаемый объект, сколько особенности дискурса автора [Рубел, Чегринец, 1998]. Сходны и те стандарты «точной» науки, которые нарушают этнографии и нарративы: реактивность, надежность, повторяемость и репрезентативность [Sanders, 1999]: исследователи «искажают» данные через взаимодействие с теми, кого изучают; у них нет четких критериев для отбора данных из всего собранного материала; интересные результаты невоспроизводимы, так как исследования уникальны; обобщения невозможны из-за ограниченного числа случаев.

Еще в 1940-1950-е годы социальные этнографы поставили под сомнение возможность и желательность соответствия критерию научной объективности той полевой работы, в основе которой лежит глубокая личная вовлеченность исследователя и эмпатическая связь. Отчасти в ответ на позитивистскую критику об отсутствии в этнографическом подходе убедительных процедур сбора и анализа данных в 1960 е годы «полевые исследователи отошли от метода аналитической индукции в пользу «квазипозитивистского» метода «обоснованной теории» Глейзера и Стросса, чтобы продемонстрировать, что они могут быть так же точны, как и их «количественно-ориентированные» коллеги» [с.670]. Конвенциональный, длительный и независимый стиль полевой этнографической работы имеет свои достоинства и недостатки. Последние могут быть преодолены, в частности, за счет коллективной этнографической работы.

К достоинствам этнографического и нарративного подходов относят сочетание интуиции и творческого начала в работе исследователя: интуиция помогает увидеть новые проблемные зоны и правильно сформулировать исследовательские вопросы; творческий подход позволяет в сотрудничестве с респондентами обнаруживать смыслы, которые они вкладывают в свои жизни в заданном социальном окружении [Janesick, 2001, p.539]. Методическое различие нарративного и этнографического подходов состоит в том, что первый предполагает изучение различных повествований, а второй – длительное детализированное наблюдение за паттернами поведения определенной группы людей. Этнографии позволяют увидеть те «мелочи» жизни, которые не всегда очевидны в повествованиях, поскольку рассказчики редко осознают, что содержание их «историй» социально обусловлено и может быть иначе артикулировано в других пространственно-временных координатах (сравнительный этнографический подход «высвечивает» отличительные социальные паттерны изучаемого локального сообщества).

Противопоставление нарративного и этнографического подходов в последние годы связано с признанием важности «голосов с поля» (аутентичных повествований самих информантов) и с пониманием исследователями своей ответственности за презентацию итогов полевой работы [Gubrium, Holstein, 1999, p.562-564]. До недавнего времени этнографы говорили за своих респондентов. Сегодня информанты обрели авторский голос, стали «сами» описывать свой жизненный опыт и социальные условия его формирования, что изменило статус нарратива – из «слуги» этнографии он превратился в ее «равноправного партнера». Оптимальное соотношение нарративного и этнографического подходов – не их противопоставление или слияние, а взаимный контроль исследовательского процесса и репрезентации его результатов [с.565 568]: 1) нарративы личного опыта в рамках описания любой социальной группы должны подтверждать значимость созданных этнографом сюжетных линий научной презентации результатов полевой работы; 2) этнографии позволяют увидеть те общие «фреймы» (понятия, сценарии), основанные на межгрупповых различиях, которые если и не диктуют структуру и содержание нарративов личного опыта своих членов, то определяют условия возможности самих повествований («истории» контекстуальны – они рассказываются в разных местах, в разное время и для разных целей); 3) нарративы показывают, что любое сообщество – не только реальный факт действительности, но и совокупность символических значений, которые могут различаться для каждого из его членов, т.е. этнографическая целостность нарушается благодаря своей нарративной природе.