Бизнес-завтрак «Реструктуризация кредитов юридическим лицам»

УЧАСТНИКИ БИЗНЕС-ЗАВТРАКА, ОРГАНИЗОВАННОГО КОМПАНИЕЙ «БЕЙКЕР ТИЛЛИ РУСАУДИТ» И НБЖ

Представители банковского сектора:

Сергей ЛЯГИН, заместитель председателя правления Инвестторгбанка; Максим КОНДРАТЕНКО, директор департамента реструктуризации кредитов ЮниКредит Банка; Андрей ОМЕЛЬЧУК, вице-президент Московского банка реконструкции и развития; Дмитрий ЗАЙЦЕВ, вице-президент, директор департамента корпоративного кредитования Бинбанка; Андрей ГАЛАЕВ, заместитель председателя правления банка «БНП Париба Восток»; Владислав КОТЕЛЬНИКОВ, руководитель юридического департамента Райффайзенбанка (Австрия); Наталья ЖУРКИНА, вице-президент по корпоративному кредитованию Пробизнесбанка; Альберт ФАХРУТДИНОВ, директор департамента корпоративного бизнеса Русь-Банка; Ирина ДОВДИЕНКО, заместитель председателя правления КБ «Агропромкредит»; Игорь КОМЯГИН, управляющий директор дирекции корпоративного бизнеса Судостроительного Банка.

^ Представители компаний реального сектора:

Андрей МОРЕВ, заместитель генерального директора, финансовый директор ЗАО «Зерновая компания «Разгуляй»; Николай ЖМУРЕНКО, финансовый директор ЗАО «Синтерра»; Арнольд ПАСТЕРНАК, генеральный директор CARLO PAZOLINI GROUP; Ирина ФОМИЧЕВА, директор по экономике ЗАО ТПК «ФЕЛИКС»; Александр КОЛОБОВ, президент ООО «Галерея-Алекс» (сеть кофеен «Шоколадница»); Екатерина УСОЛЬЦЕВА, финансовый директор сети магазинов «Магнолия»; Ирина НИКИФОРОВА, президент ООО «Торговый дом «ЗИМАЛЕТТО»; Александр ЛЕДНЕВ, заместитель генерального директора по экономике и финансам ОАО «ТрансВудСервис»; Алексей НОВИЧКОВ, финансовый директор ОАО «Модус»; Юрий ТУФАНОВ, финансовый директор компании «Стройрезерв».

^ Представители организаторов бизнес-завтрака:

Леонид НИКИТИН, партнер, заместитель генерального директора компании «Бейкер Тилли Русаудит»; Анастасия СКОГОРЕВА, главный редактор НБЖ.

Бизнес-завтраки, организованные компанией «Бейкер Тилли Русаудит» и НБЖ, стали не только доброй традицией, но и возможностью «замерить среднюю температуру» на рынке кредитования корпоративных заемщиков. Последний раз подобное мероприятие аудиторская компания и ведущий банковский журнал проводили в мае 2009 года. В спокойной рыночной ситуации три месяца - небольшой и мало что значащий период. Но сейчас за тот же самый временной промежуток отношения между банками и заемщиками могут резко измениться. В лучшую сторону, если дела в экономике идут на поправку; в худшую, если кризисные явления продолжают углубляться.

Атмосфера, господствовавшая на октябрьском «круглом столе» «Реструктуризация кредитов юридическим лицам», позволяет предположить, что «дно» кризиса действительно пройдено. От взаимных обвинений и упреков, характерных для первых месяцев кризиса, стороны перешли к конструктивному диалогу, к обсуждению вопросов о том, что дает реструктуризация кредитору и должнику, на каких условиях должно осуществляться перекредитование и т. д. Мы предлагаем читателям ознакомиться с мнениями участников мероприятия, публикуя в НБЖ сокращенную версию стенограммы «круглого стола».
^

«БАНКОВСКИЕ РАБЫ» ИЛИ ПАРТНЕРЫ?

Л. НИКИТИН: Если позволите, хотел бы начать наше обсуждение с выводов, которые компания «Бейкер Тилли Русаудит» сделала исходя из своего недавно проведенного исследования. Первый из них можно сформулировать так: несмотря на некоторое улучшение общей экономической ситуации в России, деньги в реальный сектор экономики в требуемых объемах не поступают. То есть мы становимся свидетелями парадоксальной картины: макроэкономические показатели стабилизировались, а ликвидность продолжает лежать мертвым грузом, «накапливаясь» в финансовом секторе. Полагаю, что это связано прежде всего с радикальной переоценкой рисков всеми участниками процесса и осторожностью, которая присуща всем банкам в кризисной ситуации.

Второй вывод - или скорее не вывод, а информация к размышлению - касается прогнозных показателей объемов просроченной задолженности. По оценкам Банка России, доля «плохих» кредитов в портфелях банков может составить 12%. По оценкам Moody's Investor Service и Fitch - 25-30%. То есть треть всех долгов эти агентства считают безвозвратными, или, если употреблять более приятный термин, проблемными. Но 30% -это как раз тот показатель, который является несовместимым с нормальным функционированием банковского сектора. Значит ли это, что нам следует готовиться к массовому банкротству финансово-кредитных структур, или более близким к реальности все же является прогноз Центрального банка России?

^ А. ОМЕЛЬЧУК: На мой взгляд, цифры, которые приводят международные рейтинговые агентства, являются излишне пессимистичными, и возникают они, возможно, потому, что Moody's и Fitch придерживаются слишком консервативных методик при определении уровня «проблемности» долга. Они, по-видимому, зачисляют в неработающие кредиты все проблемные и потенциально проблемные активы, а это не совсем верно, если учесть, что платежеспособность заемщиков со временем может восстановиться, и кредиты тогда снова будут нормально обслуживаться и погашаться.

Если говорить о прогнозах ЦБ, то они как раз кажутся мне более близкими к истине. Я, правда, не стал бы говорить о 12% по итогам года - скорее всего, реальные цифры составят порядка 15-20%.

^ А. ФАХРУТДИНОВ: В принципе, я согласен с коллегой из МБРР, но хотел бы добавить, что «разброс» прогнозов между 12% и 25-30% вполне объясним. 12% - это действительно неработающие долги, кредиты, которые, скорее всего, невозможно будет вернуть. А 13-15% сверх этого составляют долги, по которым банки проводят с заемщиками переговоры о реструктуризации. По очевидным причинам реструктуризация сейчас является очень востребованным механизмом и для финансово-кредитных структур, и для компаний-должников. Первым она дает возможность не фиксировать убытки, вторым - сохранять и продлевать сроки обслуживания долга, сохранять бизнес и, что немаловажно, отношения с банком-кредитором, которые, возможно, складывались годами.

^ Л. НИКИТИН: Бесспорно, то, что вы перечислили, - очень весомые факторы в пользу реструктуризации. Но возникает вопрос: кредиты в результате использования этого механизма «удлиняются», а банковские пассивы из-за закрытия доступа к «длинным» западным деньгам «укорачиваются». Как выйти из этой ситуации, которая неизбежно ведет к ухудшению структуры баланса банков?

^ А. ФАХРУТДИНОВ: Совершенно избежать ее в условиях кризиса невозможно, но у банков есть способы «сгладить» ее последствия. Например, путем докапитализации - увеличения собственного капитала - или путем повышения доходности по текущим кредитным операциям, то есть повышения ставок по кредитам.

кстати...
Компании-заемщики должны понимать, что от их готовности искать и находить решения, приемлемые и для них, и для банков, зависит очень многое. Не надо ставить финансово-кредитные структуры перед выбором между «тремя копейками» возврата и ничем!

^ Л. НИКИТИН: Но второй вариант - явно не панацея. Если заемщик не может вернуть вам кредит по ставке в 12% годовых, то откуда уверенность, что он сможет сделать это после реструктуризации, когда стоимость кредита возрастет до 18-20% годовых? А если речь идет о новых заемщиках, то откуда их брать и как проверять их кредитоспособность?

^ А. ФАХРУТДИНОВ: Брать их не надо - они приходят сами. По сравнению с докризисным периодом спрос на кредитное финансирование - своего рода конкуренция за деньги - возрос в 3–4 раза. Но вы, конечно, правы: банкам приходится теперь быть более осторожными при выборе заемщиков.

А. МОРЕВ: Эта осторожность в конечном итоге оборачивается установлением очень высоких ставок и для новых заемщиков, и для компаний, реструктурирующих свою задолженность. Мы сейчас как раз идем путем превращения «коротких» займов в «длинные» и все «прелести» реструктуризации познаем на собственном опыте. Так вот, могу сказать, что впечатления не слишком приятные: даже кредитоспособные компании из-за нынешнего уровня ставок по кредитам превращаются в так называемых банковских рабов. 100% всей маржи, которую зарабатывают заемщики, уходит на обслуживание долга перед банком, и хорошо еще, если 100%, а не 120%! И если в следующем году положение дел не изменится, если не будет пересмотра уровня ставок в целом по рынку, то реальный бизнес будет выходить из кризиса очень долго и очень сложно.

^ А. СКОГОРЕВА: А по каким ставкам ваша компания занимает сейчас?

А. МОРЕВ: От 16% до 20% годовых.

И. НИКИФОРОВА: Я согласна с коллегой из «Разгуляя»: действительно, есть риск, что из-за высоких ставок экономика в целом будет развиваться медленнее, чем могла и чем этого хотелось бы. Но с другой стороны, далеко не все компании в докризисный период выстраивали модель своего бизнеса на привлечении заемных средств. И теперь как раз такие участники рынка получают конкурентные преимущества и с точки зрения расширения своей доли на рынке, и с точки зрения привлечения «свежих» займов.

^ А. ФАХРУТДИНОВ: Со своей стороны - как представитель банка - хотел бы заметить, что жалобы заемщиков на высокие процентные ставки, на мой взгляд, не всегда обоснованны. Фактически ведь нам говорят: «удлините» сроки обслуживания долга, возьмите на себя дополнительные риски как кредиторы, но сохраните нам докризисную стоимость финансирования. Не очень понятно, как это возможно. С другой стороны, мы понимаем, что реальному сектору тяжело «выносить» сложившиеся уровни ставок. И поэтому мы готовы к тому, чтобы искать истину где-то посередине, в каждом конкретном случае предлагая свои условия реструктуризации и кредитования. Но и компании-заемщики должны понимать, что от их готовности искать и находить решения, приемлемые и для них, и для банков, зависит очень многое. Не надо ставить финансово-кредитные структуры перед выбором между «тремя копейками» возврата и ничем!
^

ВХОЖДЕНИЕ В КАПИТАЛ - РЕШЕНИЕ ПРОБЛЕМЫ ИЛИ ДОПОЛНИТЕЛЬНАЯ ГАРАНТИЯ?

Л. НИКИТИН: Ну, обычно все-таки речь идет не о «трех копейках», а об увеличении залоговой «массы» или о вхождении банков в капитал реструктурированных предприятий. Второй путь как раз стал очень популярным среди четырех системообразующих банков, на которые государство возлагает основные надежды по поддержке процесса корпоративного кредитования. А насколько он востребован финансово-кредитными структурами, входящими в «ТОП-10-ТОП-50»? Ведь с одной стороны, банк таким образом получает дополнительную гарантию, что заемщик рано или поздно вернет ему кредит. А с другой стороны, с точки зрения банковской ликвидности это вряд ли выгодно для кредитора: ведь банкам приходится «замораживать» часть своего капитала, превращая его из банковского капитала в private equity.

^ А. ОМЕЛЬЧУК: Вопрос вхождения в бизнес заемщика нами рассматривается в первую очередь как инструмент дополнительного контроля со стороны банка за финансово-хозяйственной деятельностью должника. Сейчас банкам достаются самые разные активы с отраслевой точки зрения, для управления ими требуются различные подходы и навыки. Мы для себя выбрали путь передачи непрофильных активов в управление профессиональным компаниям соответствующих сегментов рынка.

^ Л. НИКИТИН: Но что остается банкам кроме этого - в ситуации, когда обесцениваются залоги? Вхождение в капитал, на мой взгляд, эффективно хотя бы потому, что кредитор получает, таким образом, возможность контролировать деятельность заемщика. А значит, его шансы на возвращение долга возрастают.

^ А. ОМЕЛЬЧУК: Да, если подходить к вопросу с этой точки зрения, то вы правы. Однако тогда банк сразу должен нацеливаться на то, что он входит в капитал должника на непродолжительное время - два-три года, до восстановления нормальной платежеспособности заемщика.

^ Л. НИКИТИН: А с точки зрения банковской ликвидности это все равно минус?

А. ОМЕЛЬЧУК: С точки зрения банковской ликвидности возникновение проблемного кредита - минус по определению, и при реструктуризации долга речь идет не о максимизации прибыли, а о минимизации убытков.

^ И. КОМЯГИН: На мой взгляд, вхождение в капитал заемщика для банка - это на сегодняшний момент прежде всего опция управления менеджментом компании-должника. Совершенно очевидно, что эффективность предыдущего менеджмента заканчивается обычно в момент возникновения самого проблемного долга. Соответственно, войдя в капитал, банк получает возможность убрать неэффективных управленцев и поставить во главе компании работоспособную команду. При этом соглашение о вхождении заключается по принципу РЕПО, то есть за другими собственниками компании остается возможность через определенное время вернуть бизнес себе. Им должна предоставляться такая опция, это будет стимулировать их лучше работать.

^ Л. НИКИТИН: То есть в соглашении записываются определенные финансовые «ковенанты» - показатели, по достижении которых собственники получают возможность выкупить бизнес?

^ И. КОМЯГИН: Совершенно верно. Прежде всего в качестве таких «ковенантов» может фигурировать либо уменьшение объема задолженности до определенного размера, либо полный возврат банку долга. И подобная постановка вопроса вполне закономерна: ведь банк заинтересован именно в возврате средств, а не в обладании тем или иным активом. Возврат долга позволит ему сделать то, о чем здесь уже говорили: снизить ставки по кредитам новым заемщикам и улучшить условия реструктуризации долга для «старых».

^ Н. ЖУРКИНА: Я не стала бы так однозначно утверждать, что банки в принципе не заинтересованы во вхождении в капитал, потому что для них тягостны функции управления непрофильными активами. Пример Пробизнесбанка, который я здесь представляю, свидетельствует как раз об обратном. Правда, возможно, нам проще осуществлять подобное управление, потому что банк изначально придерживался «нишевой стратегии»: мы выбрали для себя пять-шесть отраслей экономики, которыми мы хотели заниматься, изучали их, создавали для них специализированные кредитные продукты. Соответственно, теперь мы получаем активы только определенных отраслей, и этот факт сильно облегчает процесс управления ими.

Второй момент - в том, что с проблемой возникновения большого объема проблемной задолженности мы столкнулись раньше, чем рынок в целом, - еще в 2006 году. Среди наших клиентов было много компаний, торгующих алкогольной продукцией. Запрет, введенный тогда на поставки вин из Молдавии и Грузии, поставил многие из них на грань выживания, и в нашем портфеле в результате образовался значительный объем проблемных долгов.

Нет худа без добра - благодаря этому мы получили опыт управления бизнесом компании-должника и теперь можем применять его в новых условиях глобального кризиса. У нас есть специализированная компания, которая занимается управлением непрофильными активами, и мы не отдаем это направление на аутсорсинг.

А. СК0Г0РЕВА: Но разве не существует риск, что собственник компании-должника просто «атрофируется» за время, пока банк будет управлять его активом?

^ Н. ЖУРКИНА: Такой риск есть, и мы сталкивались с подобной ситуацией. Но сейчас нет смысла рассуждать на тему, хорошо это или плохо, долго или недолго нам придется «возиться» с проблемными кредитами. Ситуация на рынке такова, что ясно: в следующем квартале или еще через квартал заемщик долг не погасит, в лучшем случае точкой выхода для многих станут ближайшие два-три года.
^

КАК РАЗОРВАТЬ ЗАКОЛДОВАННЫЙ КРУГ

Л. НИКИТИН: У меня в ходе нашего обсуждения созрел провокационный вопрос, на который, надеюсь, ответят и представители банков, и руководители компаний-заемщиков. Банки, судя по всему, сейчас рассматривают себя как санитаров реального сектора. Согласны ли вы с такой оценкой?

^ А. ФАХРУТДИНОВ: Хотя я и представляю на этом бизнес-завтраке банк, скажу, что ваш тезис является очень спорным. Мы не санитары экономики, хотя бы потому, что по нам кризис бьет так же больно, как и по нефинансовым компаниям. У меня, например, есть клиент, который говорит буквально следующее: у меня есть деньги, но я не буду возвращать их банку, потому что мне не платят партнеры и контрагенты. И что нам делать? Забирать его бизнес под управление? Но отнюдь не все банки имеют подобный опыт, это не наш профильный бизнес. Мы не бизнесмены, мы банкиры.

^ Л. НИКИТИН: Рассказав о своем клиенте, вы задали очень интересную тему для обсуждения. Похоже, что банкирам теперь придется учиться оценивать не только качество актива, но и качество собственника, управляющего им. А вот здесь как раз может возникнуть много вопросов. Насколько собственники ценят свою личную репутацию, насколько они заинтересованы в долгосрочном существовании своего бизнеса? Когда смотришь на цифры оттока капитала в III квартале этого года, то возникает странное чувство. Капитал уходит из страны - что наши бизнесмены хотят сказать этим «голосованием ногами»?

^ И. КОМЯГИН: По моему убеждению, это результат абсолютного, я бы сказал - кругового недоверия участников рынка друг к другу. У банков достаточно ликвидности для кредитования, но мы не доверяем заемщикам, и это естественно в ситуации, когда залоги обесцениваются, личные поручительства не срабатывают, а во вхождении в капитал банки не слишком заинтересованы. А заемщики не доверяют нам и жалуются на слишком высокие ставки, неподъемные условия реструктуризации и т. д. Результат этого вы сформулировали сами - бизнес голосует ногами. Но, понимая это, надо понимать и другое: такой заколдованный круг невозможно разорвать в один момент, надо кропотливо работать над восстановлением нормального делового климата на рынке.

^ Л. НИКИТИН: А пока, похоже, может сложиться ситуация, когда к концу года часть банков не сможет выполнить нормативы Банка России, что приведет к отзыву у них лицензии и, возможно, к повторению событий прошлой осени - панике вкладчиков и «обескровливанию» системы.

С. ЛЯГИН: Анализируя итоги прошлого года, можно с уверенностью сказать: Центральный банк не позволит сложиться ситуации, при которой возникнет необходимость отзыва лицензий у сколько-нибудь значимых банков. Регулятор наглядно продемонстрировал, что он ставит стабильность банковской системы выше, чем требование соблюдения нормативов любой ценой. Не секрет, что сейчас на рынке живут и активно работают -в том числе и в области кредитования юрлиц - банки, которые должны были бы уйти, если бы власти не оказали им поддержку. И хотя у Инвестторгбанка все в порядке с нормативами, мы знаем: если, не дай бог, у нас возникнут проблемы, то нам тоже не дадут «упасть», так как объем привлеченных средств частных лиц у нас составляет более 20 млрд руб. А ЦБ заинтересован в сохранении стабильности на рынке вкладов.

^ А. ГАЛАЕВ: Не стоит забывать о том, что российская банковская система сильно отличается от аналогичных систем в экономически развитых странах. И одно из ее главных отличий - в том, что здесь, при наличии 1100 банков, пять крупнейших финансово-кредитных структур выбирают 50-процентную долю рынка. А на долю «ТОП-100» приходится 85-90% совокупных активов банковской системы страны. Никому из «ТОП-100» ЦБ упасть не позволит. А отзыв лицензий у банков поменьше не спровоцирует паники вкладчиков.

Вообще, на мой взгляд, обсуждая различные вопросы, следует учитывать, что в России есть несколько групп банков. Структуры с госучастием, частные банки и «дочки» иностранных финансово-кредитных групп -у всех у них разные подходы к разным вопросам. К примеру, здесь много говорилось сегодня о плюсах и минусах вхождения банка в капитал проблемного заемщика. Перед нашим банком такого вопроса не стоит в принципе - нам материнская «группа» запрещает это делать, скорее всего, из нежелания принимать на себя имиджевые риски в случае создания непрозрачной системы управления активом.

С. ЛЯГИН: Соглашусь с тем, что подход «дочек» к решению проблемы «плохих» долгов сильно отличается от подхода, которого придерживаются российские банки. Насколько мы могли убедиться, по прошествии 90 дней после первого дня просрочки «западники» объявляют долг проблемным и считают, что вероятность его возврата крайне низка. То есть надо совершить все возможные действия по возврату этого долга в течение искомых 90 дней - добиться возврата хотя бы 1-2% от суммы долга. А потом, независимо от того, удалось это или нет, идти вперед, не оглядываясь и отрабатывая «плохой» долг новым хорошим кредитом. Но они могут позволить себе такую стратегию, потому что материнская группа в случае необходимости докапитализирует их. Российским банкам в этом случае приходится сложнее, поэтому они ведут себя иначе.

^ Л. НИКИТИН: Получается, что иностранные банки - больше банки, чем российские. Они признают «плохой» долг плохим, фиксируют убыток и идут дальше. Российский банк, вместо того чтобы сделать то же самое, делает долг долгосрочным, в результате продлевая сложную ситуацию и для себя, и, возможно, для бизнеса заемщика.

^ М. КОНДРАТЕНКО: Я не совсем согласен с такой оценкой и с самим утверждением, что мы с российскими финансово-кредитными структурами придерживаемся совершенно разных принципов в работе с проблемными долгами. У нас разные акционеры, это так, но заемщики-то одни и те же. Соответственно, многое в наших подходах совпадает по определению.

Если же говорить о том, как осуществляется наша работа, то не следует думать, что иностранные банки перестают заниматься проблемным долгом по истечении 90 дней. Напротив, не теряя времени даром, мы разрабатываем различные варианты работы с проблемным заемщиком в каждом конкретном случае. И свою задачу мы видим не в том, чтобы «отмахнуться» от проблемного долга и зафиксировать убытки, а в том, чтобы полностью соблюсти интересы акционеров и либо поддержать добросовестного и полностью открытого банку заемщика, оказавшегося в объективно сложной ситуации, либо минимизировать потери, максимально четко и оперативно проведя комплекс мер, связанных с взысканием задолженности, в случае если заемщик не идет на конструктивный разговор или стал де-факто неплатежеспособен. Списание долга - это исключительная мера. Банки фиксируют убыток, исчерпав все возможные меры по взысканию. Уверяю вас, интересы акционеров и клиентов заставляют банки скрупулезно разбираться со всеми проблемными долгами.

^ А. ОМЕЛЬЧУК: Думаю, в данном случае как раз подход российских банков и иностранных «дочек» во многом совпадает. Все понимают, что списание кредита по истечении 90 дней со дня возникновения просрочки - это возможно, если речь идет о займе, выданном физлицу, но не о корпоративном кредите. Если банк, изучив ситуацию, видит, что заемщик настроен на диалог, что он в среднесрочной перспективе платежеспособен, то с чего вдруг он станет фиксировать убыток? Другой вопрос - если банк понимает, что либо заемщик неадекватен, либо рынок, на котором работает компания, находится в состоянии длительной стагнации. Тогда уже в ход может пойти и изъятие залогов, и обращение в суд.
^

ГЛАВНОЕ - ВСЕМ ДОГОВОРИТЬСЯ

Л. НИКИТИН: Изъятие залогов и обращение банков в суд с исками против должников - это сейчас почти норма жизни. Не менее распространенной является и ситуация, когда у должника не один кредитор, а несколько. Понятно, что банки в такой ситуации начинают нервничать и рисовать себе самые негативные ситуации развития событий. Может, кто-нибудь из представителей реального сектора расскажет, как проходит в таких условиях процесс реструктуризации задолженности?

^ А. ЛЕДНЕВ: Могу поделиться опытом нашей компании: мы, как сейчас это делают многие, «переворачивали» краткосрочные кредиты в долгосрочные. Соответственно, мы запрашивали у всех банков-кредиторов письма, в которых они давали согласие на это. Естественно, каждый банк стремился подписать такое письмо последним. Потому что, как уже подчеркивалось здесь, доверие и банков к заемщикам, и между самими банками сейчас оставляет желать лучшего.

^ А. СКОГОРЕВА: Но эти письма, о которых вы рассказываете, - лишь жест доброй воли. Что мешает банку, подписавшему его, выйти из соглашения и начать «прессинговать» заемщика?

^ А. ОМЕЛЬЧУК: Такая возможность есть, и как раз поэтому, на наш взгляд, надо не индивидуально договариваться с каждым кредитором, а собирать все банки, предоставлявшие компании займы, за круглым столом. Мы как раз одному из своих заемщиков предложили такой вариант работы с проблемным долгом. И должен сказать, что наша встреча - точнее, целый ряд встреч - прошли очень эффективно. Был подписан совместный протокол, в котором были оговорены условия реструктуризации, и испуг у многих участников кредитного клуба прошел. А соответственно, прошло и желание скорее бежать, хватать заемщика и вытрясать из него долг.

^ И. КОМЯГИН: Поддержу коллегу из МБРР: действительно, очень важно как можно скорее нейтрализовать этот страх. Потому что из-за него возникают подчас совершенно ненужные и негативные для всех ситуации. Но при этом важно и другое - чтобы клуб кредиторов вырабатывал соглашение достаточно быстро. А с этим как раз возникают проблемы: госбанки, от которых все обычно ждут проволочек, принимают решения оперативно, а вот иностранные «дочки» иногда «тормозят». Скорее всего, потому, что им требуется получить «добро» от материнской структуры.

^ А. СКОГОРЕВА: Ну, вряд ли речь идет о длительных задержках.

И. КОМЯГИН: А необязательно, чтобы задержка была длительной. Процесс переговоров о реструктуризации всегда проходит напряженно, у кого-то из банков могут не выдержать нервы. И тогда проблемы возникнут у всех участников клуба кредиторов.

^ Н. ЖУРКИНА: Это действительно так. Поделюсь опытом нашего банка: мы еще с двумя коллегами по цеху решали вопрос о реструктуризации задолженности одного заемщика. Решали долго, собирались полгода, рассматривали все возможные варианты. А компания между тем продолжала генерировать операционный убыток и «проедать» себя все больше и больше. В итоге мы ее «на троих» похоронили, и, что обидно, всем нам троим досталось куда меньшее «наследство», чем в случае, если бы мы сразу договорились о банкротстве должника. Единственный плюс - все три банка-участника переговоров подружились. Можно сказать - над могилой должника.

Если же говорить серьезно, то, конечно, в таких переговорах мы всегда стараемся участвовать. И, не буду скрывать, стремимся стать «неудобным кредитором», долг которого выкупят другие банки. Потому что если ты «уходишь» в ожидание возврата, то рискуешь понести более весомые убытки, чем в случае, если принадлежащий тебе долг выкупят сразу, хоть и с дисконтом.

^ А. ОМЕЛЬЧУК: Очень хорошо, когда банк, которому принадлежит сравнительно небольшой долг, занимает такую конструктивную позицию. К сожалению, это происходит далеко не всегда.

Сейчас довольно распространенным является поведение «скунса», когда самый мелкий кредитор отказывается подписать соглашение, угрожает заемщику судом, а то и подает на него в суд. Таким образом, он пытается шантажировать других кредиторов, стремится навязать им выкуп своего долга на экономически невыгодных условиях. Наша позиция здесь однозначна: мы не выкупаем такие долги. И, насколько нам известно, многие банки, в том числе Сбербанк, придерживаются той же самой позиции.

^ А. ФАХРУТДИНОВ: По нашему опыту, поведение «скунса» все-таки нехарактерно для большинства банков. А прецедентов отказа от подписанных соглашений по реструктуризации мы вообще не знаем. И в этом смысле можно сказать, что как раз банки - не в обиду будет сказано предприятиям реального сектора - свое слово держат. И это,

кстати, показатель определенной зрелости нашей банковской системы.

^ КОРОТКИЕ КРЕДИТЫ И «ТВЕРДЫЕ» ЗАЛОГИ

А. КОЛОБОВ: Возможно, банкам есть чем гордиться, но, по-моему, есть и над чем задуматься. Например, над вопросом о том, почему у нас нет долгосрочных кредитов. На Западе крупным компаниям, проектам с доходностью 19% предоставляют 70-летние кредиты! У нас же люди до кризиса вынуждены были брать на развитие максимум трехлетние кредиты и успокаивать себя мыслями о том, что незадолго до окончания этого срока либо их перекредитует тот же банк, либо они пойдут и возьмут займ у другого представителя банковского сектора. Кстати, наверное, ни для кого не секрет, что до кризиса финансово-кредитные структуры сами активно предлагали компаниям свои услуги по кредитованию. Но это тоже были «короткие» кредиты. Потому что «длинных» у нас, к сожалению, нет в принципе.

^ А. ГАЛАЕВ: Думаю, это вопрос не к банкам, а к экономическим властям страны. Если говорить о России, то нужно кредитовать «в длинную» российскими рублями, а «длинную» рублевую ликвидность на рынке взять неоткуда. Банки ее создать «из ничего» не могут. Поэтому вряд ли стоит удивляться, что у нас сроки кредитования в разы короче, чем на Западе.

^ Л. НИКИТИН: Удивляться, может, не стоит, а вот огорчаться стоит. Александр Колобов представляет здесь очень интересный сегмент реального сектора: он руководит сетью кофеен «Шоколадница». Это очень перспективный бизнес, очень быстро развивающийся и доходный. Но он, как и другие российские предприятия, сталкивается с проблемами с привлечением кредитов, с тем, что может рассчитывать только на «короткие» заемные средства. А «Старбакс», недавно пришедший к нам, по определению будет развивать свой бизнес на «длинные» кредиты. Получается, что мы этот сегмент рынка - и не только этот - отдаем на откуп иностранцам.

^ А. ПАСТЕРНАК: К сожалению, именно так все и обстоит, и более того - нашим компаниям во много раз легче договориться о кредитовании с иностранным банком, чем с «соотечественником» из финансового сектора. Мой типичный разговор с российским банкиром выглядит следующим образом: у вас прекрасные финансовые показатели, мы вас прокредитуем, а что у вас в залоге? Товары в обороте? Нет, мы вас не будем кредитовать, нам нужны «твердые» залоги. Господа, но откуда я их возьму? Мы - сеть обувных магазинов, и недвижимости на балансе у нас нет. Не далее как сегодня я встречался с американским банкиром - он мне кредит согласовал. И наличие в качестве залога ботинок и сапог его как-то не смутило.

В чем проблема? Я думаю, в том, что российские банки за «тучные» докризисные годы привыкли к модели, когда они привлекали на Западе дешевые средства и задорого продавали их здесь конечным заемщикам. Это было прекрасно. Но когда этот благословенный период закончился, многие финансово-кредитные структуры встали в тупик: что им делать в новых условиях? И складывается впечатление, что их руководители никогда не читали учебников по экономике, где сказано, что бизнес по определению не может быть всегда прибыльным. Он периодически несет убытки. Вот только российские банки по каким-то причинам не хотят этого признать - возможно, потому, что банкиры, как сказал один из участников нашего мероприятия, не считают себя бизнесменами.

^ И. КОНЯГИН: Хотел бы вступиться за коллег по цеху. Опыт и исследования показывают, что на большом отрезке времени - 20-25 лет – рентабельность банковского бизнеса стремится к нулю. Так что мы как раз знаем, что высокая прибыльность возможна только на небольшом отрезке времени.

^ А. ОМЕЛЬЧУК: В свою очередь, хочу отметить, что при анализе кредитных рисков первичным является бизнес заемщика, а не обеспечение. Залог товаров в обороте, безусловно, нельзя рассматривать как полноценное обеспечение. При этом, если бизнес заемщика является устойчивым и возвратность кредитов просчитываемая, то для банка это является достаточным основанием для предоставления кредита, несмотря на возможное отсутствие твердого обеспечения.

А. МОРЕВ: Тем не менее факт остается фактом: иностранные банки кредитуют под товары в обороте, и стоимость этих кредитов вдвое ниже, чем стоимость аналогичных займов, предоставляемых российскими банками.

^ Е. УСОЛЬЦЕВА: У нас, хотя мы и хорошо «вошли» в бизнес, тоже возникают проблемы с привлечением кредитов. И проблемы эти проистекают из-за требований банков к обеспечению. Требуют в качестве залога недвижимость - хорошо, у нас как раз она есть, мы до кризиса достаточно активно покупали ее, и, когда начался кризис, это пошло нам на пользу. Но нам приходится закладывать ее с большими дисконтами, хотя цены на недвижимость на рынке практически не изменились.

^ А. ФАХРУТДИНОВ: Дисконты, на мой взгляд, вполне объяснимы, учитывая рыночную ситуацию. Посчитайте расходы, которые банки могут понести в случае изъятия этой недвижимости, - а это в нынешних условиях более чем реальный вариант развития событий. Вот вам и дисконт!

И то, что банки в принципе сейчас более придирчиво подходят к заемщикам из реального сектора, - тоже. Приведу очень, на мой взгляд, показательный пример: генеральный директор одного из наших заемщиков до кризиса сильно улучшил свое благосостояние - купил новую квартиру, поменял машину и т. д. Когда у его компании начались проблемы, мы спросили, не хочет ли он как-то помочь ей собственными средствами, поменяв, например, свой «Бентли» на «Жигули». Ответ был поразительным и в то же время очень характерным для России: я эти деньги заработал! То есть на Западе, когда компания привлекает кредит, скажем, на 20 рублей, топ-менеджеры вкладывают эти деньги в развитие бизнеса и, если дело идет успешно, берут себе часть прибыли в качестве премии. У нас все с точностью до наоборот: руководители компаний сначала снимают с кредита «сливки», а потом уже оставшееся вкладывают в развитие бизнеса.

Поэтому чего нам хочется? Хочется, чтобы заемщики давали личное поручительство. Хотя бы для того, чтобы можно было в минуты жизни трудные заглянуть в глаза такому руководителю и спросить его, не хочет ли он все-таки помочь своей компании «выплыть».

^ Л. НИКИТИН: По итогам нашей беседы я нашел еще одну причину полюбить кризис - как раз такую тему поднял в своем сентябрьском номере НБЖ. Благодаря ему мы с вами - представители и реального сектора, и банковской системы -поняли, что главным условием предоставления кредита является качество заемщика, а не качество активов, которые ему принадлежат. Потому что не стоит перед банками задача забрать у предприятия активы, а стоит задача выдать кредит тому, кто его вернет. И это, пожалуй, один из важнейших уроков кризиса, который российская банковская система, надеюсь, учтет для своего дальнейшего развития.

кстати...
Банк заинтересован именно в возврате средств, а не в обладании тем или иным активом. Возврат долга позволит ему сделать то, о чем здесь уже говорили: снизить ставки по кредитам новым заемщикам и улучшить условия реструктуризации долга для «старых».

Blog

Бизнес-завтрак «Реструктуризация кредитов юридическим лицам»

Содержание