Geum.ru

Уоррен У. Ф. Найденный рай на Северном полюсе/У. Ф. Уоррен. Пер с англ. Н. Гусевой

Вид материалаДокументы

Содержание


Обзор аргументации
Значение наших результатов
Подобный материал:
1   ...   20   21   22   23   24   25   26   27   ...   33
^

ОБЗОР АРГУМЕНТАЦИИ



Но если вода — это лучшее, а золото — самое драгоценное, то самой дальней связи достиг Ферон своими добрыми делами — из своего дома прикоснулся к Столбам Геракла (1). Непроходимо всё, что рядом, и для неразумных, и для разумных. Я не буду здесь дальше искать: поиск был напрасен.

Пиндар



В части II, в самом начале нашей дискуссии, внимание было уделено двум классам испытаний, с

которыми неизбежно должна встретиться гипотеза северно-полярной локализации Эдема: первые касались

в равной мере всех предполагаемых мест в умеренных и межтропических широтах; вторые неотторжимо связаны с особенностями природы на Северном полюсе. В первом классе семь испытаний были пронумерованы, и к концу части IV мы увидели, как неожиданно и убедительно все они были преодолены. Во втором классе другие семь испытаний были уточнены как «новые черты», введенные в проблему

локализации Эдема благодаря самой природе нашей гипотезы. Все они были такого особенного и экстраординарного характера и так модифицировали требования, предъявляемые ко всем человеческим традициям, что прямое искажение правды, свойственное неверной гипотезе, не могло бы спасти её от

явного провала при наличии каждого удачно приводимого параграфа.

В данной части мы свели вместе те факты или по крайней мере часть фактов, которые призваны показать, что гипотеза полярного рая, как ни одна другая, может воспринять и удовлетворить каждое из этих новых и ещё более трудных требований. Выражаясь в стиле математиков, хотя, конечно, с должным осознанием природы проводимых рассуждений, можно сказать, что мы сначала решили нашу проблему, а затем, встав на новый путь и изменив отдельные элементы, доказали и удостоверили наш ответ. Кто захочет увидеть этот процесс подтверждения, должен вернуться к главе 2 части II и тщательно сопоставить семь «новых черт», пронумерованных там, с фактами первых семи глав настоящей части. Влияние такого сопоставления вряд ли будет сомнительным для искреннего ума.

По твёрдо обоснованному убеждению автора, потерянный Эдем найден. Ни одному из читателей его

истинное место не может показаться столь неожиданным, каким оно стало для автора. Каждая предшествовавшая возможность, казалось, восставала против этого. Прежде всего, в таких проблемах каждая новая гипотеза принципиально непохожа на ряд предшествовавших, найденных неприемлемыми. Где

больше, чем в этой области, могло быть выдвинуто гипотез учёным и искренним человеком? Кроме того,

по своей природе гипотеза сильно отягощала условия и требования самой проблемы. И если в течение

веками длившихся дискуссий в подлунном мире так и не было найдено места, которое могло бы соответствовать простым условиям Бытия, то трудно было поверить, что это место могло совпасть с новыми и

гораздо более экстраординарными условиями! В целях своей верификации гипотеза требовала, чтобы

были подтверждены все древнейшие космологические идеи и традиции человечества, — такая интерпретация единодушно запрещается новой наукой почти в каждом разделе исторических и археологических исследований. Как вероятно, что такое предприятие могло увенчаться успехом!

К счастью, события в человеческой жизни происходят независимо от наших недальновидных возможностей. Это может видеть любой человек, восклицая при этом: «Всегда происходит что-то невероятное!» Даже индивидуум, исполненный благоговения, который усматривает в истории промысел выше человеческого и считает саму природу явлением сверхъестественным, должен по меньшей мере смутиться при первом неутешительном для него проявлении ключевого подхода к правде. Его представления о реальности шире, чем представления просто верящих в природу, а поэтому более приспособлены к восприятию вероятного. Уподобляя самого себя некой личной Силе, которая повсеместно направляет свои деяния к правде, не менее чем к справедливости, он всегда пребывает в ожидании чего-то неожиданного, а поэтому и смотрит на каждое новое проявление своей правды не как на личное достижение, а как на ещё одно доказательство

своего ученического успеха и его ценный залог.

В процессе развития суммированных здесь наук выявилось много любопытных вещей, одну из которых уместно вспомнить. Археологи уверены, что более ста лет назад искусный учёный Жан Сильвен Байи в своих трудах «Письма об Атлантиде Платона» (1779) и «Письма о происхождении наук» (1777) отстаивал

взгляд, что изначальная колыбель цивилизации была в Сибири, между 49 и 50° северной широты. Во второй

из упомянутых работ встречается отрывок, в котором автор, теоретически помещая место рождения человека

на полюс, отмечает «единственное соответствие» этого начального пункта всем феноменам цивилизации и указаниям мифологии. И тут же, однако, словно испугавшись собственного безрассудства, он разуверяет в сказанном своих читателей, заявляя, что его предположение есть «лишь философская выдумка» и что ему «не

хватает поддержки со стороны истории» (2). Можно ли теперь сказать, что поддержка со стороны истории полностью не обеспечена? (3)

Хотя наша гипотеза не нуждается в дальнейшем подтверждении, всё же очень легко развить новую и

поразительную линию свидетельств, осветив с её помощью происхождения ошибочных предвзятых мнений,

в соответствии с которыми в прошлом или постоянно выдвигались фальшивые теории либо же заявлялось,

что проблема неразрешима.

Итак, после того как мы узнали о положении, то есть о позе молящегося человека, принятой в среде

всех древних наций, легко увидеть, что изначальный сад «Передней страны» должен был быть на Севере.

Но, начиная с послеледникового периода, эта Передняя страна, естественно, ассоциировалась с Востоком,

и все исследователи — евреи, христиане или мусульмане — пытались отыскать некий восточный регион с

райским климатом, с «центральным деревом» и «рекой, разделяющейся на четыре части», которая и определяла изначальный Ган-Эдем, и мы видим в этой предварительно неверной концепции достаточное основание для повторения ошибки век за веком.

И снова, пересматривая результаты теологов, мы увидели, что немало нового было отброшено с возмущением, порожденным, очевидно, бессмысленными и противоречивыми представлениями прежних отцов и учителей церкви; в некоторых из этих представлений рай помещался на небесах и ещё, по-видимому, на земле и иногда посередине между небом и землей, так высоко, как Луна. При таких представлениях

Сэмюель Батлер, перечисляя редкие достижения Гудибраса, должен был сказать: «Он знал место рая и

мог определить ступень его местоположения; и если он смещался, то мог доказать куда — под Луну или

ещё выше».

Во всю эту неразбериху вносит рациональное зерно наше учение о доисторической Райской горе, стоящей на вершине Земли, на Северном полюсе, и достигающей своей вершиной «лунной орбиты». Гора

действительно расположена одновременно на небе и на земле. Интересно отметить, что поздние средневековые теологи, несмотря на их противоречия историческим изысканиям, прослеживали свои концепции прямо к тому апостолу, который, согласно церковной традиции, считался «апостолом Индии», а потому имел наилучшую возможность узнать о восточно-арийской Меру и передать потомкам эту особенную и освящённую веками традицию, касающуюся рая (4). Более того, как мы уже видели, в некоторых азиатских религиях было два рая — небесный и земной, — соединённых столбом или мостом, по которому могли проходить святые души. Поэтому, когда мы находим у древнего писателя упоминание в одном месте о земном рае, а в другом — о небесном, то путаница происходила не в его мозгу, а в уме читателя.

Здесь следует сказать доброе слово о бедном Козме Индикоплове — человеке, который был более

предвзято и безграмотно оскорбляем современными учёными, чем любой другой космограф раннехристианских веков. Без сомнения, легко смеяться над его грубыми представлениями о вселенной, но кто нас уверит в том, что тринадцать-четырнадцать веков назад не было бы так же легко высмеивать рассуждения Гершеля о единстве космоса? Однако может так случиться, что предыдущие главы придали новое значение мысли монаха, который «плавал в Индию», показав нам, что его «гора» к северу от известных в его дни стран является не чем иным, как горой Меру, легендарной, поддерживающей небо высотой Северного полушария. Его локализация Эдема, в той степени, в какой это установлено наукой, по меньшей мере так же хорошо обоснована, как и потерянная «Лемурия» Геккеля или среднеатлантическая «Атлантида» Унгера. Наиболее замечательно, что он точно на севере от арктически-океанской границы Европы — а не на западе, как иногда неверно представляли (5), — локализует «землю, где человек жил до потопа» (6). Если наши заключения правильны, Козма был самым ранним из известных географов, который дал христианскому миру точное определение истинного места послеэдемского допотопного мира. Таким образом, те, кто столь долго делал из него мелкую иллюстрацию неграмотности и антинаучного духа «христианского» учения, могут воспользоваться случаем пересмотреть свои суждения и превратить свои насмешки в восхваление.

Тот же принцип, который объясняет странный мир Козмы, поясняет также и странную концепцию Земли, обнаруживаемую в письмах Колумба. По этим письмам, историческое полушарие было настоящей сферической конфигурации, но полушарие его изысканий на дальнем западе обнаружило выступ, приподнятость на экваторе, где, как он полагал, должна была быть Азия, но которая потом явила себя как северная часть Южной Америки. Это придало Земле облик, изображенный на рисунке, похожий на почти круглую грушу (7).






На первый взгляд эта концепция кажется произвольной и даже причудливой, но если мы возвратимся на один-два века назад на землю Данте, то найдем земной шар еще более эксцентричным, таким, на котором

Райская гора соскользнула вниз на 30° от экватора, как показано на рисунке (см. с. 290).




Основные данные для такой конструкции обнаруживаются в описании Горы Чистилища, о которой

сказано: «Сион таким образом соотносится с этой горой на Земле, что обе имеют один горизонт и разные

полушария». Комментатор говорит об этом: «Когда «Божественная комедия» была написана, Иерусалим был

признан точным центром обитаемого полушария; другое полушарие признали покрытым водой. Из этого океана поднялась Гора Чистилища, подобная пику Тенерифе, из самой утробы волн, и она — точно против горы Сион, так что обе являются антиподами. Математики в своих измерениях Дантова ада рассчитывали так: дуга в 30° была отмерена от меридиана Иерусалима к западу до Кума, вблизи Неаполя, и здесь, у «Fauces Averni» Вергилия, им понравилось поместить её мрачный вход. Другая дуга в 30° была отмерена от того же меридиана к востоку, так что обе они вместе составляли часть земной поверхности примерно в 4330 английских миль, хорда которой равна половине ее диаметра. Это составило основу их операции, так что вместе с расстоянием от центра Земли до её вершины... ширина и глубина ада были одинаковы. В самом центре притяжения, плотно заполненном вечно нетающим льдом, был помещен мрачный властитель этого горестного царства» (8).

Более поздний издатель замечает: «Чистилище у Данте — это гора на острове, чья вершина достигает

первой из небесных сфер, сферу Луны... Она расположена точно против Иерусалима, и её объём равен

объёму противоположной ей адской пещеры... На вершине горы земного рая находится сад Эдема» (9).

Что касается правильности действий вышеупомянутых «математиков», автор данной книги не готов судить об этом (10), но внимательный читатель «Божественной комедии» не упустит заметить, что eё «гора Сион» и «Гора Чистилища, скорбная, высочайшая и окруженная морем», являются просто непризнанными «пережитками» доисторической мысли — антиподные Мировые горы некогда были расположены на полюсах, но здесь их локализовали иначе, чтобы следовать запросам средневековой сакральной космологии. Они — это и Су-Меру, и Ку-Меру индусов, встречающиеся и в христианской поэзии. Глядя на иллюстрации лорда Вернона к этому любопытному космосу, индусский пандит почти наверняка думает, что он как бы получил из пуран карту полушарий (11). После того как Райская гора так «наклонилась», сначала к широтам Центральной Азии, а затем к экватору и, наконец, приняла «висячую» позицию, в которой лорд Вернон её и помещает, прямо под Городом Бога вместе с подземным центральным инферно между ними, — после таких смещений не следует удивляться тому, что искатели рая так долго не могли распознать её (12).

Наш арктический Эдем путем объяснения происхождения космологических концепций древних халдеев, египтян и индусов даёт в то же время толкование происхождения наиболее необычных и на первый взгляд бессмысленных концепций средневековых и современных космографов, подчеркивая то, что может быть достаточно определенно названо философией ошибок, ложных концепций и причуд прежних искателей рая. Важно, что гипотеза отвечает всем требованиям данной проблемы; и ещё важнее, что она справляется с

этим лучше, чем любая другая гипотеза.

-----

(1) «Атлант дал Гераклу «столбы мира», в которых содержались все тайны природы». Rawlinson. Herodotus. Vol. I. P. 505 n. См. ниже, часть VI, глава 2. А также Jonnes. L'Ocean. P. 121, 107, et passim.

(2) «Наконец, если я прослеживал путь человека, родившегося на полюсе, который двигался в сторону экватора, разрабатывая измерения времён года по физическим данным в различных широтах, это была лишь философская фикция, порожденная единственно из-за совпадений с феноменами, замечательными в силу их пояснений в сказках; фикция, которая вообще ничего не абсурдного в себе самой не имеет и которой не хватает поддержки истории». С. 255, 256.

(3) После оповещения о своих результатах автор получил письма от трёх простых приверженцев Библии, которые, как оказалось, возражали, каждый по-своему, против заключений этой книги. Один из них, Александр Скелтон, механик и кузнец из Паттерсона, услышал, кажется, о заметке в «Нью-Йорк Трибюн» (1878), и его аргумент, хотя и краткий, исчерпывающ и неоспорим.

(4) «Я нашёл в некоторых наиболее древних книгах, что апостол Фома был автором мнения... будто рай был так высоко, что достигал лунного диска». Albertus Magnus. Summa Theologia, pars II, tract. XIII, qu. 79.

(5) Например, Доннелли. Atlantis. P. 96.

(6) «Земля за океаном, где до потопа обитали люди». Cosmos Indicopleustes. De Mundo, lib. IV. Montfaucon. Collectio Nova, t. II, tabula I, opp. p. 188.

(7) «Возможно, что идея реально относится к VII веку. Мы можем прочитать в некоторых космографических рукописях той эпохи, что Земля подобна конусу или шпилю, и её поверхность поднимается с юга на север. Эти идеи заметно распространялись сочинениями Джона Бове в 1479 году. Из них, возможно, Колумб заимствовал свои представления». Flammarion. Astronomical Myths. P. 296. См. также: G. Marmelli. La Geografia e i Patri della Chiesa. Roma, 1882.

(8) Henry Clark Barlow. Contributions to the Study of the Divina Cоmmedia. London, 1864. P. 169, 170.

(9) A. J. Butler. The Purgatory of Dante. London, 1880. Prefatory Note. Ср. гениальную лекцию Витте о «Dante's Weltgebande», в его «Dante-Forschungen». Bd. I. P. 161—182.

(10) Учителем Данте по естественным наукам был Брунетго Латини, родившийся в 1230 году и умерший в 1294-м. В «Инферно» XV, 85 о нём написано с любовью. Он создал работу, по которой вышло старофранцузское издание «Li Livres dou Tresor» (Paris, 1863). В нём (кн. I, ч. III, гл. V) автор защищает доктрину сферической формы Земли. Отзывы Данте об авторе и его работе были собраны и представлены в статье в «Jahrbuch der Deutschen Dante-Gesellschaft». Bd. IV. P. 1—23.

(11) См.: «Figure universale della Divina Commedia». P. XXX, of vol. I, of L'Inferno di Dante Alighieri da G. G. Warren Lord Vernon. London, 1858.

(12) Картина Фламмариона (Myths of Astronomy. P. 311) очень близка картине лорда Вернона, но только изображение висящей горы сделано так, что её наивысший пик обращён вниз. См.: S. Gunther on «Die Kosmologische Anschanungen des Mittelalters», in: Die Rundschau fur Geographic und Statistik. Bd. IV.


ЧАСТЬ VI


^ ЗНАЧЕНИЕ НАШИХ РЕЗУЛЬТАТОВ


Как у человека, зажигающего свечу, чтобы рассмотреть желаемые один или два предмета, свет не ограничивает себя этими двумя предметами, так и мне думается, что в поисках этих двух вещей — мирового потопа и рая — разрабатываются понимание и представление о древней Земле, от которых они зависят; тем самым мы проливаем свет на всю древность.