Geum.ru

История русский церкви

Вид материалаУчебник
Подобный материал:
1   ...   22   23   24   25   26   27   28   29   ...   68
* * *

1948 г. принес с собой перемены к худшему в положении православной Церкви в Советском государстве. Впрочем, первые признаки осложнения ситуации появились годом раньше в виде ужесточения антицерковной пропаганды, которая во время войны и в первые послевоенные годы несколько поутихла. В 1947 г. "Комсомольская правда" напомнила о том, что членство в комсомоле несовместимо с верой в Бога. Конечно, это подразумевалось и раньше, но в течение нескольких лет об этом не вспоминали официально. В "Учительской газете" появилась статья, в которой осуждалась теория безрелигиозного образования и утверждалось, что в социалистическом государстве образование должно быть антирелигиозным. В этом же году учреждено было и "Общество распространения политических и научных знаний", принявшее эстафету упраздненного ранее "Союза воинствующих безбожников". В городах стали открываться "Дома научного атеизма".

Что же стояло за этими начинаниями? В 1947 г. секретарем ЦК ВКП(б), ответственным за идеологическую работу, стал М. А. Суслов, которому Сталин при назначении посоветовал "не забывать об атеистической пропаганде среди народа", добавив, впрочем, что в настоящее время этот вопрос не самый главный497. В октябре на закрытом заседании секретариата ЦК ВКП(б) специально рассматривался вопрос о взаимоотношениях правительства СССР и Русской Православной Церкви. Секретариат решил держаться "золотой середины": положение Церкви в государстве должно оставаться стабильным, но у коммунистов не может возникать недоумений относительно мировоззрения членов партии — оно остается атеистическим. Церковь следует использовать в интересах государства, главным образом через ее международные контакты. Молодое поколение необходимо оградить от влияния церковников. Под руководством М. А. Суслова было подготовлено и в сентябре 1948 г. принято постановление "О мерах по усилению антирелигиозной пропаганды". В этом постановлении говорилось, что "некоторые члены партии из факта победы социализма и господства социалистической идеологии в нашей стране сделали ошибочный вывод, что теперь можно не вести антирелигиозную пропаганду и что религия будет отмирать сама собой... Нельзя успешно решать задачу коммунистического воспитания трудящихся, не ведя борьбы против религиозной идеологии. Задача преодоления религиозных предрассудков и суеверий имеет в период перехода от социализма к коммунизму важное значение"498. В то же время, опасаясь нарушить указание Сталина о том, что "нельзя отпугивать Церковь от государства", Суслов включил в постановление предостережение "против какого бы то ни было администрирования по отношению к Церкви. Партийные организации не должны вмешиваться во внутренние дела религиозных общин, становиться на путь их закрытия, примитивными формами антирелигиозной пропаганды оскорблять чувства верующих"499. Постановление было секретным, огласке не предавалось и не печаталось в газетах, в местные партийные органы были разосланы указания, составленные на его основе. Вопрос об усилении атеистической пропаганды ставился на съезде комсомола в 1949 г., на пленумах ЦК в 1950 и 1952 гг. На партийном съезде 1952 г. атеистическая тема не затрагивалась, все еще действовало своего рода негласное соглашение, заключенное между государственной властью и Церковью на исходе Великой Отечественной войны. Большая часть атеистических брошюр (а их выпущено было в одном только 1948 г. 381 общим тиражом 18 900 000 экземпляров, в 1949 г.— 689 тиражом 26 700 000 и в 1950 г.— 700 тиражом, согласно отчету "Общества распространения политических и научных знаний", "во много раз превышающим тираж 1949 г."500) была направлена против Ватикана, не столько даже против учения католицизма, сколько против его политики. Вот типичные названия этих сочинений: "Ватикан и католицизм на службе империализма", "Черные дела папского престола и его агентуры", "Ватикан в лагере поджигателей войны". Но выходили и другие пропагандистские материалы. Так, в 1951 г. напечатаны брошюры "Религиозные суеверия и их вред", "Реакционная сущность религиозных идеологий". В последней брошюре общий вывод относительно идеологической сущности религии остается крайне мрачным и выглядит как приговор, обжалованию не подлежащий: "Изменение отношения духовенства к Советскому государству не может изменить реакционного существа религиозной идеологии"501.

Гораздо более серьезным и чувствительным ударом по Церкви, чем умножение числа изданий и тиражей атеистической макулатуры, явилась волна арестов духовных лиц, которая прокатилась в 1948 г. 4 сентября арестовали в четвертый раз архиепископа Оренбургского Мануила (Лемешевского). 16 апреля 1949 г. он был приговорен к 10 годам лишения свободы и этапирован в Мордовию. Местом его заключения стал лагерь в поселке Явас близ города Потьма. В том же лагере отбывал свой десятилетний срок и другой архипастырь — митрополит Нестор (Анисимов), арестованный в июле 1948 г. в аэропорту Харбина перед самым вылетом в Москву на празднование 500-летия автокефалии Русской Церкви. Он жил тогда в Китае и исполнял обязанности патриаршего экзарха в Восточной Азии. Поселок Явас находится вблизи Саровской пустыни и Дивеевского монастыря. В лагере митрополита Нестора особенно удручала нескончаемая ругань конвоя и заключенных. Однажды, когда заключенные оказались на работах в Дивееве, один из соузников архипастыря узнал домик дивеевской Паши. Это было в 1951 г., и митрополит Нестор сразу вспомнил странный прием у юродивой старицы ровно 40 лет назад. Когда он вошел в ее келью, то с удивлением услышал отборную нецензурную брань. Лежавшая на койке старица, обращаясь к молодому архимандриту, сказала: "Вот, батюшка, через 40 лет ты здесь, в этих местах, другого слова не услышишь"502.

В 1948 г. арестовали инспектора Московской Духовной Академии Вениамина (Милова), и для него это был далеко не первый арест. Архимандрит Вениамин, по отзывам знавших его, необычайно требовательный к себе монах-аскет, выпускник дореволюционной академии, в год своего ареста защитил магистерскую диссертацию по теме "Божественная любовь по учению Библии и православной Церкви". В Московской Академии арестован был еще один преподаватель по фамилии Сретенский. Аресты коснулись и студентов. Жертвой репрессий оказался студент второго курса Дмитрий Дудко, обвиненный в том, что он, находясь на оккупированной территории, напечатал религиозные стихи в выходившей тогда на русском языке газете, издание которой контролировалось немецкими властями. Аресты продолжались и после 1948 г. В Московской семинарии одной из жертв репрессий стал Петр Бахтин, позже протоиерей, во время Великой Отечественной войны боевой офицер, награжденный орденом Красного Знамени. Вовлеченный в партию, он оставил ее после войны, для того чтобы поступить в семинарию. В парткоме ему сказали: "Мы вас еще найдем. Даже в семинарии". Петр Бахтин осужден был за критические высказывания о Советском государстве. Его приговорили к смертной казни, заменив расстрел 25 годами тюремного заключения. Арестован и осужден был известный московский протоиерей Николай Никольский, несмотря на то что еще с дореволюционных лет его хорошо знал и ценил Патриарх Алексий I.

В 1951 г. арестовали священника московского храма Рождества Христова Иоанна Крестьянкина. Пастырь безукоризненно чистой, святой жизни, необыкновенно добрый и мудрый, он уже тогда был одним из самых почитаемых священников в городе. Это и послужило причиной ареста, хотя официально обвиняли его в том, что на отпусте святого Александра Невского он назвал благоверным князем, что квалифицировалось как "монархическая пропаганда". Отец Иоанн был осужден на пять лет лишения свободы. Местом его заключения стала Гаврилова Поляна близ Куйбышева. Солагерники полюбили его и тянулись к нему, для многих из них он стал тайным духовником. Его солагерник А. Э. Краснов-Левитин, в прошлом обновленческий диакон, присоединенный к патриаршей Церкви мирянином, писал об отце Иоанне, что он "в лагере возил на себе, впрягшись в сани, воду. Много молился. Все лагерное население к нему сразу потянулось. Начальство без конца его допекало и грозило тюрьмой. Приставили к нему специального наблюдателя — толстого здорового придурка из проворовавшихся хозяйственников... Сидит на скамейке проворовавшийся хозяйственник, читает газету — он к тому же еще культорг в бараке. А за его спиной по площадке, окаймленной кустарником, бегает взад и вперед о. Иоанн. Это о. Иоанн совершает молитву. Он близорукий. Глаза большие, проникновенные, глубокие. Во сне лицо дивно спокойное, безмятежное. Как ребенок"503. В одном лагере с отцом Иоанном отбывали свои сроки митрофорный протоиерей Павел Мицевич, 74-летний старец с Волыни, хорошо помнивший митрополита Антония (Храповицкого) в бытность его архиепископом Волынским, священник Александр Бородий из Полтавской епархии, арестованный потому, что служил в церкви при немцах, и иеромонах Паисий Панов.

Священнослужители подвергались репрессиям во все периоды существования советской власти. Рубеж 40-х и 50-х гг. оказался в этом отношении более тяжелым, чем первые послевоенные годы, и все-таки этот новый удар по Церкви несоизмерим был с тем, что она пережила в два первых десятилетия революционного разгрома. За арестами 40-х гг. не стояло умысла об искоренении Церкви, в отличие от 20–30-х гг., когда духовенство пострадало несравненно тяжелее всех остальных сословий; в конце 40-х гг. священнослужители разделили общую судьбу народа, который власти не переставали испытывать на выносливость среди прочих бед и тюремными узами. Архиепископ Мануил (Лемешевский) и архимандрит Вениамин (Милов) арестованы были как повторники, осужденные за то, что их сажали и раньше. Большинство вернувшихся на Родину эмигрантов было подвергнуто репрессиям, в худшем случае — арестам, в лучшем — ссылке или высылке, а борьба с космополитизмом, прогремевшая в конце 40-х гг., православное русское духовенство благополучно миновала.

Частичный пересмотр политики Советского государства по отношению к Церкви сказался в первую очередь на количестве открытых приходов, зафиксированном на 1 января каждого года.

Год
Число действующих
приходов
Число закрытых
приходов

1949
14 477
133

1950
14 344
132

1951
13 912
126

1952
13 786
231

1953
13 555
133

Таким образом, за четыре года, с 1 января 1949 по 1 января 1953 г., Церковь потеряла 1055 храмов. На заседании Совета по делам Русской Православной Церкви, состоявшемся 4 марта 1950 г., решено было передать 26 православных храмов под мастерские, клубы, кинотеатры. 30 марта Совет постановил передать еще 8 храмов под клуб, планетарий, водопроводную башню и МТС, 8 мая — еще 25 храмов. В большинстве случаев это были храмы, уже ранее отбиравшиеся у Церкви, но во время войны вновь открытые на оккупированной территории; в соответствующих документах о них говорится как о "незаконно захваченных верующими"504. Иногда приходу взамен конфискованного храма предлагалось на свои средства купить или снять в аренду обычное жилое здание и оборудовать его под молитвенный дом.

Епископы, духовенство, верующий народ пытались бороться за сохранение храмов. В Совет по делам Русской Православной Церкви, в местные органы власти направлялись многочисленные жалобы. Так, в 1952 г. подано было 12 жалоб по поводу конфискации православных церквей, в 1953 г. число таких жалоб многократно увеличилось: только за три месяца (с января по март включительно) в Совет поступило их 75. Лишь в редких случаях Совет пересматривал свои решения; жалобы передавались местным уполномоченным, и оттуда поступали отказы.

Большие изменения происходили и среди духовенства. Из приводимой ниже таблицы видно, что начиная с 1950 г. сокращалась его численность, правда, в отличие от довоенных лет в основном это была естественная убыль из-за пожилого возраста, но необходимое количество священнослужителей не восполнялось в должной мере новыми рукоположениями.

Год
Число действующих
приходов
Количество
священнослужителей

1950
14 344
13 483

1951
13 912
12 443

1952
13 786
12 318

1953
13 555
12 089

1954
13 422
11 912

В епископате Русской Церкви такой картины не наблюдалось. Так, на 1 января 1947 г. было 70 архиереев, а через три года, в декабре 1949 г., уже 74 епископа; помимо Патриарха это были 5 митрополитов: Крутицкий Николай, Киевский Иоанн, Ленинградский Григорий, Рижский Вениамин (Федченков), Новосибирский Варфоломей (Городцев); 21 архиепископ, в том числе один викарный, 40 епархиальных и 7 викарных архиереев. В это число (74) не входят находившиеся в юрисдикции Московской Патриархии архиереи, которые совершали свое служение за пределами СССР — в Чехословакии, Франции, Германии, США и других странах.

Среди архиереев, хиротонисанных в эти годы, были такие известные впоследствии церковные деятели, как епископ Черновицкий Андрей (Сухенко), епископ Уманский Иларион (Кочергин), епископ Кировоградский Евстратий (Подольский). Хиротонию епископа Евстратия, совершенную во Владимирском соборе Киева, возглавлял Патриарх Алексий I. При вручении жезла новопоставленному епископу Святейший Патриарх произнес речь, в которой выразил озабоченность нравственным и религиозным состоянием части духовенства, проникновением в среду пастырей чуждых Церкви элементов: "Не излишним почитаю напомнить тебе еще одну заповедь апостола: Руки скоро не возлагай ни на кого же, ниже приобщайся чужим грехам (1 Тим. 5. 22). Исполнение этой заповеди особенно потребно ныне, когда оскуде, по слову пророка, преподобный (Пс. 11. 1), когда ищущие служения Церкви Божией часто не проникнуты разумением святости этого служения и не заботятся о святости, ища лишь внешних благ. Охраняя святость служения церковного и вспоминая ревность Господа Христа о доме Божием, дерзай очищать вверенную тебе паству от тех, кто под личиною овечьей скрывает лицо волчье, и от тех, кто с корыстными целями приметается к алтарю Христову"505. В послевоенные годы священноначалие проявляло особую заботу о составе духовенства, стараясь избавить его от тех, кто, по словам святителя Димитрия Ростовского, служил "не ради Иисуса, а ради хлеба куса". К началу 50-х гг. стали заметны первые изменения. Об этом свидетельствует и такой оригинальный документ, как донос профессора Ленинградской Духовной Академии, бывшего священника, Александра Осипова, в котором он точно определил новую кадровую политику Церкви:

"Архиереи стали 1) стягивать в города на большие приходы лучших из сельских пастырей, 2) посвящать после небольшой домашней подготовки отдельных энтузиастов-фанатиков из групп верующих, 3) заботливо выискивать таких же фанатиков среди семинаристов и студентов академии и до окончания курса двигать их в приходы, 4) лучших из священников вооружать знаниями для пропагандистской работы через заочный сектор Ленинградской Духовной Академии. И надо сказать, что кадры эти действительно понемногу формируются. И церковники с удовольствием отмечают, что уровень духовенства во многом "повысился морально, культурно и идейно". На эти примеры ссылаются, на них базируются, обрабатывая народ"506.

Особые опасения доносчика вызывают те, кого он называет "мелким обслуживающим церкви персоналом" (пономари, свечницы, алтарницы, просвирни и т. п.).

"И сама по себе являясь орудием высших церковников, именно эта среда активнейшая в приходах. Ее зоркие соглядатаи высматривают каждую женщину с заплаканными глазами, чтобы, воспользовавшись человеческим горем, опутать душу мистикой и "ввести в ограду Церкви". Эти же глаза следят за каждой молодой фигурой, заглянувшей в церковь, и при первом же случае подвергают обработке и уговорам. Это у них как в инкубаторе подбираются кадры для семинарий, коверкаются и запутываются молодые души... Вот эти-то совсем незначительные на вид приходские работники являются, по существу, младшим комсоставом Церкви во много раз больше, чем дьяконы и псаломщики. Корректные проповеди с амвона там комментируются и раскрываются, приобретая самый воинственный тон. Это сила. И тем более грозная сила, что, прикрытые высшим бессилием, они оставлены по существу без должного внимания. Одним из зловреднейших явлений в этой среде являются монахини и тайные монахини, которых значительно больше, чем это кажется. Это люди, не связанные ничем, готовые на все ради своего фанатизма и во имя своей ненависти. Архиереи прекрасно понимают значение этой среды, и каждый из них окружает себя несколькими представителями ее, через которых общается с низами городских, загородных и более отдаленных приходов и тем самым оказывается в силах учитывать подлинное духовное состояние своей паствы"507.

В конце 40-х гг. авторитет Русской Православной Церкви нужен был советскому руководству для укрепления своих внешних позиций, для привлечения в союзники христианской общественности Запада в холодной войне против США. В любом случае иерархи нашей Церкви и другие церковные участники миротворческих организаций и форумов должны были принимать сторону своего государства и правительства. Советская внешняя политика в речах и документах Русской Православной Церкви неизменно именовалась "миролюбивой политикой"; при этом, однако, не приходилось слишком грешить против истины, по крайней мере относительно ситуации в Европе. Борьба с коммунизмом была официальной политикой Запада, и поэтому для десятков миллионов людей опасность третьей мировой войны исходила более с Запада, чем с Востока. В миротворческом движении, находившемся под идеологическим контролем Кремля, участвовали самые разнородные общественные силы, часто далеко отстоящие от коммунистической и революционной идеологии. На этом фоне представители Русской Православной Церкви воспринимались вполне естественно, как нормальное явление. Конечно, многими на Западе миротворческие призывы иерархов нашей Церкви расценивались только как политические акции, но десятки миллионов христиан во всем мире с доверием относились к пастырской озабоченности судьбой человеческого рода, которой были продиктованы эти выступления.

25 марта 1949 г. "Известия" напечатали обращение Патриарха Алексия I, в котором он поддержал инициативу Международного комитета деятелей культуры о созыве Всемирного конгресса сторонников мира. Патриарх призвал братские православные Церкви "возвысить свой голос против всех покушений и действий, направленных к нарушению мира". В апреле, через две недели после подписания Североатлантического пакта, в Париже состоялся Всемирный конгресс сторонников мира; в составе советской делегации был и митрополит Крутицкий и Коломенский Николай, который затем вошел в Постоянный комитет Всемирного конгресса. В августе в Москве состоялась I Всесоюзная конференция сторонников мира, положившая начало межрелигиозному миротворческому сотрудничеству. Патриарх Алексий I стал членом учрежденного на конференции Советского комитета защиты мира. С этих пор всемирные и всесоюзные форумы сторонников мира стали проводиться регулярно и представители Русской Православной Церкви в них неизменно участвовали. В 1950 г. Патриарх Алексий I выступил в печати с призывом подписываться под Стокгольмским воззванием Постоянного комитета Всемирного конгресса сторонников мира о запрещении "ядерного оружия как оружия устрашения и массового истребления людей". Самым деятельным участником миротворческого движения из российских архипастырей был митрополит Крутицкий и Коломенский Николай. Советское руководство оценило его деятельность, предоставив Московской Патриархии возможность издать сборник его речей и статей в защиту мира на русском, немецком, французском, английском и арабском языках тиражом по 1500 экземпляров. В мае 1952 г. в Троице-Сергиевой лавре проводилась Конференция представителей всех Церквей и религиозных объединений СССР, тематика которой носила миротворческий характер и была особенно актуальной в связи с войной в Корее, грозившей перерасти в мировую катастрофу. Конференция выступила с "Обращением к Церквам, религиозным объединениям, духовенству и верующим всех религий", в котором призывала их осознать нравственную природу "нападения на мирных соседей и заранее осудить как преступление против человечества и морали"508. За богослужением во всех храмах Русской Православной Церкви была введена молитва о мире.

5 марта 1953 г. умер И. В. Сталин. Закончилась целая эпоха в истории России — эпоха революционной смуты, тотального террора, распада и восстановления великой державы в огне второй мировой войны. Это была эпоха самых свирепых гонений против православной Церкви со времен императора Диоклетиана. Начиналось время стабилизации коммунистического режима, а потом и распада Советского Союза, созданного Сталиным. Его смерть вызвала шок у рядовых коммунистов и миллионов советских граждан; для миллионов других, томившихся в концентрационных лагерях, сосланных в Сибирь, Среднюю Азию и Казахстан, раскулаченных и ограбленных, близких родственников расстрелянных и повешенных, эта смерть стала праздником. Тревогу, однако, испытывали даже те, кто не сочувствовал коммунистической идеологии, опасаясь, что после Сталина будет хуже. Положение Русской Православной Церкви ухудшилось в последние годы правления Сталина, когда его политическое влияние все более уступало натиску рвущихся к самостоятельной власти соратников, поэтому в церковных кругах существовало опасение, что уход диктатора, заключившего в 1943 г. своего рода негласное соглашение с Церковью, явится началом новых гонений.