Фредерик Бегбедер. 99 Франков

Вид материалаДокументы
Подобный материал:
1   ...   10   11   12   13   14   15   16   17   ...   33

3.



ОН

То было время, когда богатые сверхиндустриальные державы, изобилующие

магазинами, открыли для себя новый символ веры, проект, достойный усилий и

чаяний людей на протяжении многих тысячелетий: обратить мир в единое

гигантское предприятие.

Рене-Виктор Пиль. Проклинающий, 1974 г.

1



По данным Красного Креста, миллиард человек на нашей планете живет в

трущобах, что не мешает Октаву вновь обрести аппетит: поглядите, как жадно

он грызет ногти, и это только начало. Марронье устроил ему месячный курс

дезинтоксикации в психиатрической клинике Бельвю (Медон, улица Одиннадцатого

Ноября, дом 8), так как центр Кейт Берри в Суассоне был полон под завязку.

Рекламные тузы действуют по примеру врачей-дилеров на Тур де Франс: сперва

накачивают своих чемпионов допингами, рекордов ради, а потом, когда те

ломают себе шею, начинают собирать их по кусочкам. Вот почему Октав и

перекочевал из ЧК в ПК - из частной квартиры в психиатрическую клинику.

Каждое утро он гуляет по парку, лавируя между столетними дубами и

психами всех видов. Он читает только тех авторов, что покончили с собой:

Хемингуэя, Кавабату, Гари, Шамфора, Сенеку, Риго, Петрония, Павезе, Лафарга,

Кревеля, Цвейга, Дрие, Монтерлана, Мисиму, Дебора и Ламарш-Ваделя, не

забывая и о женщинах - Сильвии Платт и Вирджинии Вулф. (Любителю

авторов-самоубийц хватит чтива на всю долгую жизнь.) Чтобы подбодрить

больного, его коллеги прислали ему экспресс-почтой пакет муки "Франсина".

Однако лечащий врач-психиатр не оценил в должной мере эту дурацкую шутку.

Чарли перегнал Октаву на его ноутбук порнушку, где девчонке полируют одним

кулаком задний проход, а другим - передний. Мало-помалу Октав начал

улыбаться. Лечение экспериментальным препаратом ВР-897 должно окончательно

избавить его от кокаиновой зависимости. Если все сойдет благополучно, он

вскоре сможет глядеть на свою кредитную карту не чихая.

В столовой он узнает о новых болезнях. Например, его сосед по этажу

объясняет, что он "спидофил" (невиданное доселе сексуальное извращение).

- Я снимал на камеру девок, которые трахались без презервативов с

больными СПИДом. Девчонка, ясное дело, ничего не знала. А потом я снимал ее

же, скрытой камерой, когда она шла в лабораторию за результатами анализа на

ВИЧ-инфекцию. И вот в ту минуту, когда она узнавала, что заразилась СПИДом,

я и кончал. Она вскрывала конверт, и у меня наступал оргазм. Это я, и только

я изобрел спидофилию. Ах, если б ты знал, что это за наслаждение - смотреть,

как она рыдает, выходя из лаборатории с листочком, где написано:

"ВИЧ-инфекция - положительный"! Но пришлось остановиться: полиция

конфисковала все мои кассеты. Я отсидел в тюрьме, а теперь меня сунули сюда.

Но я все равно скоро умру. А пока мне хорошо, да, мне хорошо. Мне хорошо.

Да-да, мне хорошо мне хорошо мне хорошо мне хорошо мне хорошо...

Он икнул и срыгнул немного морковного пюре на щетинистый подбородок.

- Я тоже, - сказал Октав, - я тоже страдаю от очень странной

сексуальной психопатии. Я - эксофил.

- А это еще что за хреновина?

- Извращение, которое выражается в навязчивых воспоминаниях о моей

экс-возлюбленной. Но мне теперь тоже хорошо, мне хорошо мне хорошо мне

хорошо мне хорошо мне хорошо...

Софи так и не навестила его. Да и знала ли она, что он в больнице?

Спустя три недели Октав уже часто смеялся на прогулках в саду при виде

шизофреников, строивших гримасы: это зрелище напоминало ему родное

агентство.

- Жизнь состоит из деревьев, "эмдепешников" и белок.

Да, можно утверждать, что ему полегчало: теперь он мастурбирует по

шесть раз в день (мечтая об Анастасии, которая лижет клитор Эдвины, которая

глотает его сперму). А впрочем, рано загадывать - может быть, Октав еще и не

совсем здоров.

В любом случае ему пора было меняться. Слишком уж он завяз в эпохе 80-х

со своим коксом, черными костюмами, бешеными бабками и дешевым цинизмом. С

тех пор мода ушла далеко вперед: теперь было принято не хвастаться своими

успехами и своей работой, а косить под нищего и никчемного лодыря. Лузеры

стали крайне популярны в первые месяцы нового века. Профессионалы и

трудоголики старались как можно больше походить на бродяг без гроша в

кармане. Пришел конец стилю Сегела, с его шумными, загорелыми, вульгарными

парнями, обвешанными цепочками; конец рекламе в духе Ридли Скотта

(венецианские жалюзи и вентиляторы на потолке). Она, реклама, как и все

остальное, подвержена модным веяниям: в 50-е годы держалась на каламбурах, в

60-е - на комедиях, в 70-е - на молодежных тусовках, в 80-е - на зрелищах, в

90-е - на контрастах. Отныне полагалось носить старые "адидасы", дырявую

майку "Gap", потертые джинсы "Helmut Lang" и подбривать отросшую щетину так,

чтобы она выглядела трехдневной. В моду вошли сальные волосы с неряшливыми

бачками, вязаные шапки, испитые лица, как в журнале "Dazed and Confused", и

черно-белые клипы, где тощие, развинченные, голые по пояс обормоты бренчат

на гитарах. (Другой вариант: лимузины, которые медленно катят на зеленоватом

фоне мимо ярких зданий, и мальчишки-пуэрториканцы, играющие под дождем в

волейбол.) Чем чудовищнее было ваше богатство (с появлением Интернета ко

многим состояниям прибавилось три дополнительных нуля), тем больше вам

полагалось смахивать на бомжа. Все новые миллиардеры щеголяли в истасканных

кроссовках. Октав решил, что, как только выйдет из клиники, сразу

проконсультируется на предмет новой моды со своим двойником-клошаром.

- Странное впечатление: когда я был маленьким, двухтысячный год казался

несбыточной фантазией. Наверно, я здорово повзрослел, раз этот год уже

наступил.

У Октава было достаточно времени на размышления в этом просторном

здании конца XIX века. Похоже, в Медоне дни текут медленнее, чем в других

местах. Бродя по лужайке, Октав подбирает булыжник, которому, наверное, не

меньше двух тысяч лет. В от-

личие от тюбиков пасты, булыжники не умирают. Он швыряет его подальше,

за дерево; в ту минуту, когда вы прочтете эти строки, камень будет

находиться в том же месте. Не исключено, что он пролежит там еще пару тысяч

лет. Вот так-то - Октав завидует булыжнику.

Он сочиняет:

Отдай мне блеск твоих волос,

И тела юного атлас,

И соль твоих прозрачных слез,

И синеву прекрасных глаз.

Но подарить сей катрен некому, и он преподносит его своему

другу-спидофилу, перед тем как покинуть шизоприимный дом в Бельвю.

- Пошли его одной из твоих жертв. Вот увидишь, это будет так же

захватывающе - следить за реакцией женщины, которая читает не положительный

результат анализа на СПИД, а нечто другое.

Ну-ка, покажи... О нет, ты спятил... нет-нет... эти твои стишки - да

ведь это мечты серийного убийцы!