Протоиерей Александр Сорокин. Христос и церковь в новом завете введение в Священное Писание Нового Завета курс лекций

Вид материала

Курс лекций

Содержание VIII.Синоптические Евангелия и Книга Деяний § 1.Общее введение к Евангелиям Происхождение термина «Евангелие» Евангелие как устная весть Евангелие как текст Сколько было Евангелий?

Подобный материал:

• Православие Александр (Милеант) Священное писание Нового Завета ru владимир Январь, 2358.4kb.
• Священное Писание Ветхого Завета: курс лекций, 51.7kb.
• Читать Священное Писание очами Матери Божией невозможно, если не видеть всей полноты, 227.19kb.
• Священное Писание Ветхого Завета семестровое сочинение, 8.36kb.
• Конспект по предмету: «Священное Писание Ветхого Завета» для 4-го класса заочного отделения, 1354.02kb.
• Конспект лекций по предмету новый завет введение понятие о священном писании нового, 495.98kb.
• Семинария Сектор заочного обучения священное писание ветхого завета учебное пособие, 1664.41kb.
• Г. Аллегоризации в Новом Завете, 289.68kb.
• Текстология Нового Завета, 11290.97kb.
• Канон Нового Завета Предисловие Эта книга, 3507.53kb.

^

VIII.Синоптические Евангелия и Книга Деяний

§ 1.Общее введение к Евангелиям

Несколько десятилетий жизни первого христианского поколения (30–80-е, максимум 90-е годы I века) в истории Церкви именуются апостольским веком. Тем самым подчеркивается, что жизнь Церкви в первоначальный период – во всех ее определяющих аспектах: миссионерском, катехизаторском, богослужебном (см. гл. IV), наконец, богословском, – питалась напрямую или почти напрямую от общения с живыми апостолами и от их достоверных свидетельств об Иисусе Христе. Вот почему, а не только в силу формального фактора первоначальности, апостольский век – исключительный век в истории Церкви как общины, всегда в той или иной форме внимающей Слову Божию.

Потребности в записи апостольской проповеди, похоже, особо и не было – во всяком случае, острой потребности. Первыми чисто христианскими писаниями, и то, как мы видели, написанными не сразу после Пятидесятницы, были апостольские послания (ап. Павла). И все же точнее будет сказать, что послания – единственное, что дошло до нас из того раннего периода апостольского века, который почти вплотную примыкает ко «времени оному», когда жил и проповедовал Господь Иисус Христос.

Послания дошли до нас просто потому, что были приняты в канон Нового Завета. Утверждать же, что апостольские послания были единственными письменными документами родившейся Церкви, ни в коем случае нельзя. Труды по записи в более-менее систематизированном виде (как сборники) слов и деяний Господа Иисуса Христа ученики предпринимали и в тот ранний период апостольского века. На это указывает древнейшее свидетельство Папия Иерапольского (II век), дошедшее через Евсевия Кесарийского (IV век). Папий Иерапольский упоминает сборник «Изречений (ta\ lo/gia) Господа», которые переводил «кто как мог» (см. также § 42. 2). В самом же Новом Завете наиболее прямое указание на этот счет мы встречаем у св. Луки:

Как уже многие начали составлять повествования о совершенно известных между нами событиях... (Лк. 1, 1).

О том, что канонические Евангелия содержат не все слова и поучения, сказанные Иисусом, говорит целый ряд мест из других новозаветных книг. Например, в Деян. 20, 35 в речи Павла приводится изречение Господа, которого мы не встречаем в Евангелиях:

Блаженнее давать, нежели принимать (Деян. 20, 35).

Подобные «не записанные» речения принято называть аграфами (a/)-grafoi – «не записанные»)⁵⁹¹.

Как бы там ни было, ни один из первичных раннехристианских документов не сохранился и не дошел до нас, хотя в их существовании вряд ли приходится сомневаться.

Окончательный вид Евангелий – главным образом в их сравнении – дает богатый материал для реконструкции истории их написания с известной долей вероятности.

Самое общее и главное – Евангелия как законченные литературные тексты появились в позднеапостольский век или во второй половине апостольского века⁵⁹² (см. § 22). Это и понятно: написание таких текстов стало необходимым и возможным лишь какое-то время спустя после восторженных, не обремененных никакими заботами первых лет существования сравнительно небольшой Церкви. Опять-таки вспомним мотивы, как их формулирует св. Лука, приступая к написанию своей литературной версии Благой вести.

Евангелия вобрали в себя многое из того, что апостолы успели много раз пережить, повторить в процессе миссионерской проповеди, катехизаторской работы, богословских размышлений, находясь под впечатлением от общения со Словом Жизни 20, 30, 40 лет тому назад. Евангелия получились как обстоятельный итог, многоплановая икона, «антология» всей земной истории Богочеловека, которая для Церкви всегда важна и спасительна. Именно через Евангелия, написанные апостолами или их непосредственными слушателями (как свв. Марк или Лука) и сохраненные в Церкви, вера Церкви доныне остается апостольской.

Из того несомненного факта, что Евангелиям предшествовала какая-то предварительная литературная работа (хотя при этом она, конечно, не осознавалась предварительной), следует то, что Евангелия не были написаны сразу набело, «под диктовку» Св. Духа, «без подглядки друг к другу» свв. Матфеем, Марком, Лукой и Иоанном.

Богочеловеческий характер Священного Писания и состоит в том, что Святой Дух вдохновлял Церковь письменно излагать свидетельства о Христе. Но Церковь, отдельные ее ученики совершали при этом самую разнообразную литературную работу: записывали, собирали, заимствовали, редактировали, пересказывали, перерасполагали материал и т.п. Действие Св. Духа состояло и в том, что свв. Матфей, Марк, Лука и Иоанн, каждый по своему распорядившись одним и тем же материалом (в особенности это касается первых трех евангелистов), при этом знали или чувствовали некую меру, предел, за которым их творчество могло бы исказить, обеднить или извратить адекватное первосвидетельство о Христе.

Тем самым решается самый принципиальный идейно-богословский вопрос из того комплекса вопросов, который получил общее название «Синоптической проблемы» (см. § 22. 2; § 41): Евангелия от Матфея, от Марка и от Луки – богодухновенные Писания, в процессе записи которых эти евангелисты⁵⁹³ осуществляли самую настоящую человеческую, творческую литературную работу.

4. ^

   Происхождение термина «Евангелие»

Во времена Иисуса Христа и в ранний период апостольского века термин «Евангелие» (греч. eu)agge/lion – «благая, или радостная весть») в качестве названия книги или какого-либо другого письменного текста не употреблялся. В то же время этим термином пользовались еще в дохристианском и даже внебиблейском греко-римском мире для обозначения «доброй вести», например, о победе в битве, о дне рождения или о присутствии императора (в имперском культе) ⁵⁹⁴. В переводе LXX с помощью слов, однокоренных с eu)agge/lion (глагол eu)aggeli/zesqai – «благовествовать»), передавались еврейские слова с основой bsr (bissar), которые использовались для обозначения победы Израиля и победы Бога. Более широко эти термины обозначали Божии славные деяния на благо Израиля (см., напр., Ис. 40, 9; 41, 27; 52, 7; 61, 1⁵⁹⁵; Пс. 95, 2⁵⁹⁶).

5. ^

   Евангелие как устная весть

В устах Иисуса Христа слово «Евангелие» звучало как весть о наступлении Царствия Божия (см. § 12. 1):

Покайтесь и веруйте в Евангелие (Мк. 1, 15).

Ученики продолжали его употреблять в столь же уникальном и неповторимом значении с тем лишь уточнением, что Благая весть о Царствии Божием включает в себя непременно весть об Иисусе воскресшем и прославленном. Весть именно об Иисусе на уровне терминологии заняла первый план по сравнению с Иисусовой терминологией Царствия Божия (см. также § 12. 1). В проповеди Господа и в ранней проповеди апостолов «Евангелие» – это устная весть, которая выражена, разумеется, разными словами, но всегда имеет одно и то же содержание. В таком значении слова eu)agge/lion и однокоренные, переводимые в СП иногда как «Евангелие», но чаще всего как «благовествование», «благовестие», «благовествовать» и т.п., употреблял в своих посланиях ап. Павел:

Возвещаю вам, братия, что Евангелие, которое я благовествовал, не есть человеческое (Гал. 1, 11; ср. ст. 6-9).

Павел, раб Иисуса Христа, призванный Апостол, избранный к благовестию Божию... (Рим. 1, 1)

Напоминаю вам, братия, Евангелие, которое я благовествовал вам... (1 Кор. 15, 1)

6. ^

   Евангелие как текст

Когда устная весть, многократно провозглашаемая перед разными или одними и теми же слушателями, становится письменным текстом, она неизбежно претерпевает изменение. Оно касается не смыслового, идейного содержания, а главным образом формы. Это можно сравнить со струей воды, которая в падении с высоты свободно, плавно и непринужденно меняет свою форму, но «упав» в сосуд, приобретает его объемные контуры.

Нечто аналогичное произошло с Благой вестью (Евангелием), которую спустя два-три десятка лет устной беспрерывной передачи наконец решили изложить в виде письменного текста. Письменный же текст предъявляет к писателю другие требования, чем устное слово к проповеднику-миссионеру. Но и выполнены эти требования будут в каждом случае по-своему. Вот почему Евангелия представляют собой по-разному оформленный письменный текст, где изложено все «сначала, по порядку» (ср. Лк. 1, 3) и до конца, точнее, до той главной цели, которая есть ни что иное, как опять-таки Пасхальная весть – изначальное и главное христианское провозвестие.

Различия, замечаемые при сравнении Евангелий, объясняются многими причинами. Их можно обобщить в две группы. Во-первых, каждый из евангелистов был членом той или иной конкретной христианской общины с ее особенностями, религиозной и культурной предысторией, богословскими приоритетами и т.п. Самое яркое различие было между иудео-христианскими (например, в Палестине) и языко-христианскими (например, в Риме или Греции) общинами.

Во-вторых, в плане литературной одаренности, образованности и владения греческим языком, на котором они писали, даже будучи иудеями, евангелисты отличались друг от друга – от достаточно безыскусного Марка до изящного Луки (см. §§ 42 и 44). Это вовсе не означает, что Евангелие от Марка хуже или что его не интересно читать по сравнению с Евангелием от Луки. Речь идет о разных способах, разных манерах повествовать об Иисусе. «Простое», не озабоченное литературной эстетикой и даже иногда допускающее грамматические неправильности (см. § 42. 4), сравнительно короткое, но при этом не теряющее выразительности Евангелие от Марка кого-то трогает гораздо больше и обращает к вере гораздо мощнее. Или, к примеру, Евангелие от Иоанна, словарный запас которого – самый бедный из всех канонических Евангелий (см. § 45. 3): оно по праву считается самым «богословским» и «духовным»⁵⁹⁷.

С тех пор, как Евангелие – одну и ту же Благую весть – решили записать несколько учеников, к этим их версиям стали постепенно применять термин «Евангелие», имея в виду данный конкретный письменный текст-версию Благой вести. Произошло это не сразу. Так, например, св. Марк озаглавливает свой труд следующим образом:

Начало Евангелия Иисуса Христа, Сына Божия (Мк. 1, 1).

Кажется, Марк совсем не имеет в виду, что он начинает писать одно из Евангелий. Он излагает Евангелие так, как он его услышал от ап. Петра, из уст одного из ближайших учеников Господа (см. § 42. 2). Для него Евангелие – одно, и этот термин еще не выступает как обозначение одной из письменных версий Благой вести.

В библеистике считается наиболее вероятным, что первым из четырех канонических Евангелий было написано Евангелие от Марка. После Марка аналогичный труд предприняли другие ученики – Матфей и Лука, а затем и Иоанн. Сами они уже не использовали термин «Евангелие» в заголовке своих трудов, но позднее он закрепился и за их книгами. Таким образом, Церковь признала их аналогичными, «равновеликими» по значимости свидетельствами, написанными с разных позиций, с разными акцентами, но в одном жанре (см. § 24).

Так термин «Евангелие» стало возможным употреблять (как он и до сих пор часто употребляется) во множественном числе, имея в виду различные тексты-версии Благой вести⁵⁹⁸. Причем подобная практика сложилась лишь к концу II века⁵⁹⁹: появились унифицированные заголовки «Евангелие от (согласно) ...» (E)uagge/lion kata\...), в которых необходимо слышать важный смысловой подтекст: Евангелие (одно и то же, единственное и цельное) согласно, в изложении, по Матфею, по Марку и т.д.

7. ^

   Сколько было Евангелий?

Наличие нескольких письменных версий Евангелия уже в самые древние, хотя и послеапостольские десятилетия вдохновляло относиться к понятию Евангелия как к некоему жанру, форме, в которой можно излагать те или иные интерпретации христианского благовестия. Все подобые попытки (за исключением четырех канонических Евангелий) в конце концов были квалифицированы как неканонические, хотя и содержащие ценные и подлинно библейские, христианские идеи, или как апокрифичские, т.е. неприемлемые для Церкви (см. §§ 26 и 27).

К первым относится, например, «Протоевангелие Иакова», памятник Священного Предания, который не вошел в канон Нового Завета. В нем рассказывается о Рождестве и детстве Пречистой Девы Марии. Этот материал лег в основу двунадесятых праздников Рождества и Введения во храм Пресвятой Богородицы. Многие из апокрифических сочинений на тему о жизни Иисуса позднее тоже были названы Евангелиями, по аналогии с каноническими Евангелиями: «Евангелие от Петра», «Евангелие от Никодима» и др. В большей или меньшей степени они также нашли себе отражение в Предании Церкви, не войдя в канон Писания (см. § 55. 5).

В процессе канонизации из всего множества текстов, написанных об Иисусе Христе, отобрали четыре, которые стали каноническими Евангелиями. Имея в виду все четыре текста вместе, иногда употребляют термин «Четвероевангелие».

Были ли попытки соединить четыре Евангелия в одну хронологическую последовательность и насколько они актуальны? Ведь вера в историчность Иисуса как Человека – точнее, как Бога, ставшего человеком, неизбежно требует как можно более однозначного знания о хронологии Его жизни, т.е. о связанном с Ним исторически последовательном отрезке времени.

Да, во многих пособиях можно встретить «синхронизацию» Евангельской истории, где материал Четвероевангелия выстроен в одну линейную последовательность⁶⁰⁰. Однако известную трудность представляет собой то обстоятельство, что при составлении своих Евангелий сами евангелисты далеко не в первую очередь ставили перед собой задачу дотошно придерживаться хронологической точности. Отсюда возможны различные варианты подобных согласований, попытки которых предпринимались еще в древности. Наиболее известной и сравнительно долго продержавшейся была попытка Татиана во II веке, когда он составил т.н. «Диатессарон» (Diate/ssaron – букв. «из четырех»). В течение нескольких веков «Диатессарон» удерживал авторитет священной канонической книги – правда, только в сирийских, а не в греческих или латинских церквах.

В большинстве же, и в конце концов во всех церквах возобладал авторитет нескольких (четырех) Евангелий, взятых по отдельности. Причем не только без смешения и согласования, но даже и без видимых усилий как-то «пригладить», нивелировать различия – очевидные и менее очевидные. Такие различия легко истолковать как противоречия⁶⁰¹ – это легкий путь «разоблачения» историчности Евангелий, чем и занимались в свое время критика и ее вульгарное детище – атеистическая пропаганда⁶⁰². Можно подумать, что эти «противоречия» странным образом оставались незамеченными для взгляда христианских учителей и отцов Церкви до тех пор, пока не появилась научная критика XIX века!

Четыре Евангелия вошли в канон каждое в своем «неприглаженном» виде, т.к. тем самым были сохранены ценные первичные свидетельства учеников, различающиеся так же, как различаются свидетельства нескольких очевидцев об одном и том же событии истории. Так создается своего рода «стерео-(или, точнее, квадро)-изображение» Человеческого Лика Иисуса Христа.

И все же в сохранившейся до сих пор литургической практике Православной Церкви пример подобного согласования Четвероевангелия есть. Это утреня Великой Пятницы, когда совершается воспоминание о Спасительных Страданиях Господа нашего Иисуса Христа («Служба Двенадцати Евангелий»). Последовательное чтение двенадцати отрывков из страстных глав четырех канонических Евангелий (Мф. 26 – 27; Мк. 14 – 15; Лк. 22 – 23; Ин. 13, 31 – 19, 42)⁶⁰³ перемежается богослужебными текстами утрени на тему Страстей Христовых. Согласованием Четвероевангелия следует признать и литургийное чтение Великого Четверга (Мф. 26, 1-20; Ин. 13, 3-17; Мф. 26, 21-39; Лк. 22, 43-45; Мф. 26, 40 – 27, 2), и чтение на Вечерне Великой Пятницы (Мф. 27, 1-38; Лк. 23, 39-43; Мф. 27, 39-54; Ин. 19, 31-37; Мф. 27, 55-61).