Геваре Издательство «Хосе Марти»

Вид материала

Содержание

Подобный материал:

1 2 3 4

Василий Чичков

ЧЕ: ИМЯ ЕГО БЕССМЕРТНО

Эрнесто Че Гевара, которому в этом году исполнилось бы 62 года, не прожил и сорока лет, но его имя стало бессмертным. Я счастлив, что тридцать лет тому назад встретился с этим замечательным человеком и на протяжении пяти лет поддерживал с ним дружеские отношения. Это был несгибаемый революционер, не по годам мудрый государственный деятель, у которого слово никогда не расходилось с делом. Его целеустремленность, предельная честность, готовность к самопожертвованию, высокий интеллект, огромная трудоспособность и простота в общеньях с людьми навсегда покорили меня. Впервые я услышал о Че в 1957 году, когда работал в советском посольстве в Аргентине. Уже тогда его имя как участника героической партизанской войны на Кубе против кровавого проамериканского режима Батисты было на устах у аргентинской прогрессивной молодежи.

Прошло немногим более двух лет; в октябре 1959 года уже в освобожденной Гаване я лично встретился с этим легендарным человеком.

Я прибыл в Гавану в качестве журналиста в начале октября 1959 года и несколько месяцев был на Кубе единственным человеком с советским паспортом. Въездную визу я ждал более б месяцев и получил ее только после изгнания из правительства контрреволюционеров, возглавляемых Уррутиа.

В тот период мы, советские люди, еще смутно представляли себе характер кубинской революции и почти ничего не знали о ее вождях. «Рука Москвы», как видите, в свершении кубинской революции не играла никакой роли. Вся наша информация поступала от буржуазных, в основном американских, информационных агентств. Правда, их негативные высказывания о действиях кубинских революционеров наталкивали на мысль, что Куба освобождается от американской упряжки и там происходят события, совсем не похожие на события многочисленных, как правило, контролируемых США, так называемых «революций» в латиноамериканских странах.

Передо мной стояла задача понять, что из себя представляет кубинская революция, чтобы правильно информировать советское общественное мнение.

По приезде на Кубу меня поразил прежде всего огромный энтузиазм народных масс в поддержку революции и в то же время - оголтелый антикоммунизм и антисоветизм, проповедуемый большинством кубинских буржуазных газет, продолжавших без помех выходить после революции. Эти газеты рядились в тогу сторонников революции и еще не отваживались на критику Фиделя Кастро. Но, чтобы нарушить. единство революционных сил, в них уже начали появляться заметки о проникновении коммунистического влияния в правительство, хотя в нем ни одного коммуниста не было. Назывались имена Че Гевары и Рауля Кастро, которые якобы способствуют этому проникновению.

Для того, чтобы разобраться в событиях, необходимы были встречи с кубинскими руководителями. Первым из них был Эрнесто Че Гевара. Он принял меня для беседы 12 октября 1959 года поздно ночью в Национальном институте аграрной реформы, в котором он возглавлял департамент индустриализации. Беседа продолжалась более двух часов и закончилась только под утро. Че выглядел очень усталым. Каждые 10-15 минут он вынимал из нагрудного кармана гимнастерки ингалятор и вдыхал лекарство. Его с 6-ти летнего возраста мучила астма. Наша беседа была исключительно дружеской - беседа двух единомышленников. Ни по каким вопросам не возникало расхождений. Наши оценки мировых событий были идентичными. Чувствовалось, что он хорошо знаком с марксистско-ленинским учением. Для меня было откровением услышать суждение Че о советских книгах «Как закалялась сталь», «Волоколамское шоссе», «Повесть о настоящем человеке», «Подпольный обком действует». Он восхищался героями этих произведений и видел в них характеры людей коммунистического будущего. Че первым из кубинских руководителей приоткрыл мне завесу над перспективами развития кубинского революционного процесса. Лично я, сказал Че, не вижу другого пути для полного завоевания независимости Кубой кроме пути строительства социалистического общества и установления дружественных отношений со странами социалистического содружества.

Во время беседы особенно ярко проявлялись его антиимпериалистические настроения. Помню, я подарил тогда Че несколько пачек привезенных мной из Буэнос-Айреса аргентинских сигарет «Техас». Я полагал, что Че обрадуется подарку с его родины. Однако Че, увидев название сигарет, саркастически улыбнулся, а затем разразился тирадой против действий на континенте американского империализма, отторгнувшего от Мексики штат, именем которого были названы сигареты. Я извинился за неуклюжий подарок, но был доволен тем, что мне доподлинно стали известны его антиимпериалистические взгляды.

В конце беседы я попросил Че организовать мне встречу с Фиделем Кастро, которая состоялась через три дня -16 октября. Фидель фактически подтвердил мысли Че о развитии революционного процесса на Кубе. Он говорил о строительстве справедливого общества без эксплуатации человека человеком и вооружении народа для отпор вылазкам агрессора. Хотя Фидель и не употреблял термина социалистическое общество, но я понял, что речь идет именно о нем. Эти высказывания кубинских руководителей служили мне на протяжении всего моего 8-летнего пребывания на Кубе ясным ориентиром по укреплению советско-кубинской дружбы.

Как ни пытались буржуазные попутчики революции нарушить единство революционных сил и противопоставить Фиделю его соратников Че и Рауля Кастро, народ не заблуждался в идеологическом единстве этих деятелей.

В это время на Кубе рассказывали анекдот об этих трех деятелях, который давал понять «кто есть кто».

Однажды апостол Петр решил проверить слухи о проникновении в правительство коммунистов, то есть грешников. Он вызвал Фиделя, Че и Рауля и предложил им перейти болото с одного берега на другой. Петр сказал им что грешники обязательно утонут и попадут в преисподнюю, а праведники спокойно перейдут на другой берег. Затем Петр отлучился. Когда он вернулся, то увидел, что Фидель по бороду в воде, а Рауль только по колено. Че на поверхности уже не было. Не веря своим глазам, он спросил Рауля, о котором говорили, что он главный коммунист, как ему удалось избежать кары. На это Рауль ответил, что он стоит на плечах Че Гевары. Поскольку Фидель ростом на голову выше Рауля, мораль анекдота ясна. Все трое в равной мере грешники, то есть коммунисты.

Можно без преувеличения сказать, что Че был главным архитектором нарождавшегося тесного советско-кубинского экономического сотрудничества. Примерно через месяц после нашей первой встречи, после того как Че был назначен президентом Национального банка Кубы, он по указанию Фиделя обратился к министерству внешней торговли СССР с просьбой о направлении в Гавану ответственного представителя для ведения прямых переговоров с кубинским правительством о закупках нами сахара и об организации на Кубе торговой миссии. Его просьба была удовлетворена, и Че подписал первый контракт на поставку Советскому Союзу 100 тысяч тонн сахара.

Вместе с Фиделем Кастро Че был инициатором открытия в феврале 1960 года в Гаване советской промышленной выставки. Он вел переговоры с А. И. Микояном, прибывшим на ее открытие, в результате которых было заключено первое советско-кубинское соглашение об экономическом сотрудничестве. Кубе был предоставлен на льготных условиях кредит в сумме 100 тысяч долларов. С этого времени на Кубе начала действовать постоянная советская торговая миссия, позднее превратившаяся в торгпредство СССР.

После того как американцы отказались поставлять Кубе нефть, по инициативе Че в апреле I960 года был подписан контракт о поставках на Кубу советской нефти, полностью обеспечившей ее потребности в горючем. На этой операции Куба, по свидетельству Че, сэкономила 20 миллионов долларов. Надо отметить, что все это происходило еще до официального восстановления дипломатических отношений между нашими странами.

В июле того же года, когда американцы отказались полностью от закупок кубинского сахара по квоте, Советский Союз протянул Кубе руку помощи и взял на себя обязательство закупать весь сахар, от которого отказались американцы. Эти операции, у истоков которых вместе с Фиделем стоял Че, спасли Кубу от экономического краха.

В конце 1960 года Че был первым кубинским руководителем, который совершил поездку по шести социалистическим странам (СССР, ЧССР, ГДР, Венгрия, КНР и КНДР) и заключил с ними экономические соглашения.

Выступая по кубинскому телевидению, Че заявил, что одним из самых волнующих моментов его двухмесячной поездки было пребывание в Москве. Bo время демонстрации трудящихся на Красной площади по случаю 43-й годовщины Великой Октябрьской социалистической революции Че был приглашен на трибуну мавзолея. Он воочию убедился в чувствах искренней любви и неподдельной дружбы советского народа к революционной Кубе. В этот свой приезд Че провел один вечер в моей семье.

Че еще несколько раз посещал Советский Союз и при переговорах, которые он, как правило, вел непосредственно с Н. С. Хрущевым и А. И. Микояном, всегда находил взаимопонимание советской стороны в удовлетворении кубинских потребностей.

В сентябре 1962 года за месяц до карибского кризиса Че по поручению Фиделя вел переговоры с Н. С. Хрущевым по заключению соглашения о постановке на Кубе советских ракет среднего радиуса действия. Несмотря на временное охлаждение советско-кубинских отношений и на некоторую неприязнь к Н. С. Хрущеву за вывод в октябре без согласования с кубинским правительством ракет, в целом Че, да и все кубинское руководство, положительно оценивало и оценивает роль Н. С. Хрущева и А. И. Микояна как деятелей, внесших огромный вклад в спасение кубинской революции. Во время другого визита в ноябре 1964 года Че присутствовал в Москве при создании общества советско-кубинской дружбы, президентом которого был избран первый космонавт Ю. А. Гагарин. Экономическая блокада, объявленная Кубе Соединенными Штатами, рассчитанная на удушение кубинской революции, провалилась. Социалистические страны начали продавать Кубе товары, поставку которых прекратили Соединенные Штаты.

Традиционные товары кубинского экспорта, в частности, сахар и никель, почти полностью стали направляться по преференциальным ценам в социалистические страны Были заключены десятки соглашений о строительстве на Кубе промышленных предприятий. В страну прибыли тысячи специалистов, которые заменили бежавших с Кубы американских и некоторых кубинских инженеров и техников.

Че осуществлял непосредственное руководство сотрудничеством с социалистическими странами. Он постоянно общался с приехавшими специалистами и заражал их революционным энтузиазмом. Для более тесного общения с советскими специалистами Че даже начал изучать русский язык.

За пять лет сотрудничества между нами всегда царила атмосфера искренней дружбы и взаимопонимания, хотя нередко приходилось выслушивать от Че критику в адрес наших организаций, проявлявших безответственность в выполнении взятых на себя обязательств. А такие факты были в избытке. В нашей тогдашней действительности он подмечал многие из тех негативных моментов, о которых мы сейчас сами начали писать в прессе. Ему претили бюрократизм и формализм, с которыми он встречался при решении с нашими организациями казалось бы простых вопросов сотрудничества.

Поскольку Че считал главным в строительстве коммунизма формирование человека нового типа, он нередко высказывал нам свои опасения, что чрезмерное увлечение политикой материального стимулирования в ущерб идейному воспитанию масс на основе революционных традиций может посеять апатию среди молодежи и привести к потере боеспособности социалистического общества.

Не нравилась, например, Че практика награждения по юбилейным датам руководящих партийных и государственных деятелей согласно табелю о рангах. Особенно ему было трудно понять психологию первых лиц государственного руководства, осуществляющих, как говорил Че, самонаграждение.

Я, говорил Че, чувствовал бы себя очень неуютно, если бы мне вручили кубинскую правительственную награду. Действительно, ни Фидель Кастро, ни Че не награждались кубинскими орденами.

Вероятно, эти настроения Че и дали повод некоторым «теоретикам», сторонникам догматических представлений о социализме, усмотреть несовместимость его взглядов с марксистско-ленинским учением. Но Че был во сто крат ближе к ленинским идеям, чем его критики. Че был настоящим идейным коммунистом, понимавшим марксизм не абстрактно, а применительно к кубинской обстановке. Он был искренним другом Советского Союза, высоко ценившим пролетарский интернационализм всего советского народа и его руководства.

Че подкупал всех нас своей революционной убежденностью, политической честностью, простотой общения с людьми и верой в трудовой народ. Он вел спартанский образ жизни, одевался и питался, как все трудящиеся кубинцы, не пользовался никакими мельчайшими привилегиями, презирал роскошь и излишества. По его инициативе уже в первый год революции началось движение за добровольный труд в воскресные дни. Почти каждое воскресенье Че трудился на фабриках, на стройках, на кооперативных фермах вместе с простыми кубинцами.

Он овладел многими рабочими и даже инженерными специальностями. Всегда сам водил машину, управлял самолетом, работал на комбайне по уборке сахарного тростника. Став президентом Национального банка, он начал изучать высшую математику и преуспел в учебе. Хорошо знал французский язык и овладел, пусть азами, русского языка.

В памяти воскресают сотни эпизодов, связанных с жизнью и деятельностью этого незабвенного друга. Я часто встречался с Че в самых различных ситуациях. Всегда восхищался его цельной натурой и мужеством революционера с большой буквы.

Однажды в конце 1959 года мы ехали с Че на его машине к Раулю Кастро. Он сам сидел за рулем, и вот неожиданно в центре Гаваны наш автомобиль врезался в идущую впереди машину. Вокруг Че сразу же собралась большая толпа его почитателей. Все наперебой предлагали ему свои услуги. А водитель поврежденной машины сиял от удовольствия. Он был в восторге от такого исторического инцидента и обещал сохранить вмятину на машине в память о личной встрече с Че.

Несколько позднее Че пригласил меня отправиться с ним в провинцию Ориенте на празднование годовщины одного из первых боев в горах Сьерра-Маэстра. На аэродроме для нас был приготовлен 4-х местный самолет «Сес-на». Когда мы оказались в самолете, я увидел, что к штурвалу садится сам Че. Вспомнил нашу недавнюю автоаварию, и мне стало не по себе. Че понял мое замешательство и со свойственной ему иронией попросил, чтобы я не волновался, сказав, что на Кубе пока еще очень мало самолетов и вероятность столкновения будет минимальной.

Мои волнения улеглись, когда рядом с Че сел настоящий пилот. Но он был только наблюдателем. Че прекрасно справился и со взлетом, и с посадкой.

Насколько Че был любимцем кубинского народа, настолько его ненавидели враги революции. Он был их постоянной мишенью. Припоминаю случай, когда я беседовал с Че в его кабинете в Национальном банке. Он подвел меня к окну и, показав на дом, стоящий на противоположной стороне узкой улочки, сказал, что по данным контрразведки, оттуда сегодня должны в него стрелять террористы. На мой недоуменный вопрос, зачем же он себя подвергает такой опасности, Че ответил, что это необходимо, чтобы убедить террористов, что он находится на месте, и взять их с поличным. Че прекрасно играл в шахматы и в каждом русском видел своего потенциального партнера. Очень часто он приходил в наше посольство, чтобы за шахматной доской сразиться с достойным соперником. Че, как правило, выигрывал и был горд, что побеждает не кого-нибудь, а представителя шахматной державы.

Помню случай, как однажды он все же проиграл сотруднику нашего посольства и со свойственным ему юмором вроде бы всерьез попросил меня откомандировать этого сотрудника в Москву, «за непочтительное отношение к одному из руководителей страны пребывания и отсутствие дипломатического такта». Когда в Гавану приезжали наши гроссмейстеры и давали сеансы одновременной игры, Че был их непременным участником.

Последняя встреча с Че у меня состоялась в конце марта или начале апреля 1965 года, за несколько дней до его отъезда с Кубы. Мне было известно, что в ближайшие дни все члены кубинского руководства на неделю выезжают в провинцию Камагуэй на рубку сахарного тростника. Я как посол СССР также был приглашен туда. Накануне в беседе Че заявил, что он не поедет в Камагуэй, так как пообещал руководству провинции Ориенте прибыть к ним и поработать там на комбайне по уборке сахарного тростника.

Мне показалось странным такое решение Че, и я даже высказал ему свое непонимание. Че пошутил и сказал, что на комбайне он один нарубит больше тростника, чем все правительство, да заодно и избежит надоедливого внимания к себе прессы и телевидения, которых он всегда пытался избегать. Я не знал, что именно в эти дни Че навсегда покинет Кубу, чтобы отдать весь пыл своей революционной души борьбе народов за свое освобождение на других широтах земли.

Тогда же в Камагуэе Фидель рассказал мне об истинной причине отсутствия здесь Че и его местонахождении. Че выехал в Африку, чтобы помочь партизанскому движению, ведущему борьбу против европейских колониалистов в ряде африканских стран. Только 3 октября 1965 года Фидель Кастро обнародовал адресованное ему прощальное письмо Че Гевары, не сказав, однако, о месте его пребывания. С тех пор прошло 25 лет, а Че как живой сейчас стоит перед глазами. Через три года он в Боливии был зверски убит ставленниками американского империализма, но его подвиг навсегда остался в памяти всех народов мира, и его имя стало бессмертным.

Как драгоценную реликвию храню его книгу «Партизанская война» с посвящением: «Александру, человеку с душой и вкусами кубинца, с любовью от Че 4.IV. I960».

Александр Алексеев

НЕЗАБЫВАЕМОЕ

...Есть люди, встречи с которыми не забываются. Их образ вновь и вновь возникает в памяти, заражая нас своей энергией. Прошло много лет с тех пор, как я видел Че Гевару, но образ его не меркнет в моем сердце. Как самую дорогую реликвию храню я фотографию Че с его дружеским посвящением: "Товарищу Кудину, подлинному кубинцу среди советских, самого "агрессивного" экономиста. Че Гевара 1.8.62."

Из семи лет, что я проработал в Посольстве на Кубе в качестве экономического советника, в течение шести я имел счастье встречаться с Че Геварой. Обычно мы встречались 2-3 раза в неделю, иногда выезжали вместе на объекты советско-кубинского экономического сотрудничества и кубинские предприятия, как в столице, так и в других районах страны. Каждая из этих встреч запечатлелась в памяти, потому что я виделся, говорил и иногда спорил с человеком, который бесконечно верил в идеалы революции и отлтичался исключительными достоинствами.

Всегда после этих встреч я чувствовал себя как бы заряженным его энергией, настойчивостью, новыми идеями и мыслями.

Всего таких встреч было много сотен и описать их все невозможно. Особенно врезалась в память первая, которая состоялась вечером в день моего приезда в Гавану - 20 августа 1960 г. в доме, где жил Че Гевара.

Прежде всего меня поразила точность и пунктуальность Че. Приближаясь по узкой тропинке к маленькому одноэтажному, утопающему в пышной тропической зелени домику, ровно в 20.00, мы увидели Че, спускающегося с небольшого крыльца к нам навстречу.

После кратких взаимных приветствий Че Гевара пригласил нас в дом. Познакомившись ближе с этим человеком, я, спустя несколько недель, постепенно понял, что он не только не любил, но терпеть не мог длительных приветствий и церемоний.

Переступив три ступеньки и пройдя коридор, мы оказались в небольшой комнате, в которой стояли деревянный шкаф, стол и три простых стула с жесткими сиденьями. Только шкаф сохранил слабые следы коричневой краски. Все было сработано из грубо отесанного соснового дерева. На столе не было скатерти или клеенки, а простые окна не имели занавесок. В комнате не было никаких украшений. Пол из мраморной крошки не был покрыт ковром или циновкой. С потолка свешивалась лампочка без абажура, которая освещала комнату довольно тусклым светом. Больше, за исключением пепельницы и коробки дешевых сигар на столе, ничего не было.

Че Гевара с юных лет привык к простой жизни и отсутствию каких-либо украшений, излишеств, а иногда и, казалось бы, самых необходимых в житейском обиходе вещей. Эти его привычки, которые глубоко отвечали его натуре, еще более укрепились в горах Сьерра-Маэстры. Такой, казалось, излишне жесткий рационализм не был искусственным. Он представлял черту его характера, органически входил в систему его взглядов. Это фактически отражало его постоянное стремление отдать революции все силы, использовать все возможности и не оставлять лично для себя никаких излишеств.

Перед нами был человек, который, не отвлекаясь на создание внешних условий, живет напряженной внутренней жизнью. Какие-то думы непрерывно занимали его. Но вот он оживился, большие карие глаза, обрамленные длинными ресницами, сверкнули огоньком, и по лицу пробежала легкая улыбка. Че Гевара жестом пригласил нас сесть рядом с ним. Мы приняли это не только как знак особого гостеприимства или вежливости, а, главное, как показатель искреннего уважения к представителям Страны Советов.

После того, как я примерно в течение часа изложил программу мер и мероприятий, а также систему работы по практическому осуществлению заключенных советско-кубинских соглашений об экономическом и техническом сотрудничестве, Че Гевара о чем-то глубоко задумался. Мы не хотели прерывать его раздумья и несколько минут сидели в молчании. Наконец, выйдя из задумчивости, он сказал: «Это замечательный план,— и добавил, как бы извиняясь за свое непродолжительное молчание,— я мечтал о том времени, когда мы сможем все это выполнить. Я немедленно доложу об этой программе Фиделю».

Мы, конечно, были очень довольны таким исходом дела, хотя и не ожидали, что обсуждение станет таким результативным. В ходе беседы Че Гевара поставил ряд вопросов, которые, видимо, давно его беспокоили. В частности, он, как бы желая услышать наше мнение, сказал: «Но как можно осуществить выполнение этой программы? Ведь она охватывает не только одну область — внешние экономические связи, а затрагивает всю экономику страны».

Че Гевара не без горечи заметил, что иностранные, большей частью американские, специалисты покинули страну и продолжают уезжать в США. Американская разведка, наряду с организацией непрерывных крупных диверсий, организует также саботаж со стороны тех специалистов, которые еще находятся в стране, включая кубинскую интеллигенцию, даже мастеров и квалифицированных рабочих. В некоторых отраслях, таких как нефтеперерабатывающая промышленность, не осталось ни одного инженера. Ряд предприятий остановлены как из-за отсутствия импортного сырья, оборудования и запасных частей, так и ввиду бегства специалистов (никелевые заводы, электростанции, некоторые сахарные заводы и т. д.).

По просьбе Че Гевары мы пообещали немедленно доложить Советскому правительству о создавшемся положении и о необходимости осуществить ряд неотложных мер по поставкам сырья, оборудования, запасных частей и командированию специалистов.

Затем продолжалась долгая беседа на самые различные темы. Выпили кофе, который приготовил сам Че Гевара в соседней комнате. Разошлись лишь на рассвете.

Хотя Че в 1960 г. был президентом Национального банка, а позже министром промышленности (куда первое время входила вся промышленность Кубы и лишь постепенно начали выделяться министерства сахарной промышленности, металлургии, химии и др.), главные вопросы экономики страны, к какой бы отрасли они ни относились, решались с его участием.

Че Геварой было подписано множество документов по различным вопросам экономического и технического сотрудничества, в том числе соглашения, протоколы, обменные письма, крупные контракты.

Иногда мы с Че выезжали на объекты сотрудничества — никелевые заводы, механический завод в Санта-Кларе и др. Помню, в один из приездов заместителя председателя ГКЭС А. И. Алиханова мы пересекли Кубу с запада на восток и посетили многие предприятия и стройки.

Когда мы поздно вечером выехали из Гаваны, Че сам вел машину. Примерно через 40 минут Че сказал, что неплохо было бы сделать остановку. Мы подъехали к какому-то ресторанчику на берегу моря. На просьбу Че принести что-нибудь поесть хозяин заведения сказал, что все кончилось, а продукты для следующего дня еще не подвезли. Меня крайне удивило то, что хозяин ресторана даже не поприветствовал Че, как бы видя его впервые. Мне не поверилось, что в ресторане ничего не было. Че молча встал и пригласил нас в машину. Когда мы отъехали, он сказал, что на Кубе еще много «контрреволюции и всякой сволочи». Я достал маленький чемоданчик, в котором у меня были еще теплые пирожки, приготовленные моей женой, и бутылка рома. Мы прекрасно поужинали. Че повеселел и сказал, что и здесь советские друзья оказали «экономическое содействие», и добавил, что он сегодня не имел времени даже для обеда.

Мы ехали всю ночь, а на заре заполыхал сахарный тростник, который высокой стеной стоял вдоль дороги. Че нам рассказал, что контрреволюционеры ночью разбрасывают шарики желтого фосфора прямо по ходу машины, а с восходом солнца они самовозгораются. Становилось все жарче и вскоре мы вынуждены были остановиться в поселке у большого сахарного завода. Население приветствовало Че. Несмотря на ранний час, все пришли на борьбу с огнем.

Выходные дни Че обычно проводил на различных разгрузочных работах в порту. Иногда выезжал из Гаваны на 2— 3 недели на рубку сахарного тростника во время сафры. Помню, как на одной из встреч к концу беседы один из вновь прибывших на Кубу советских специалистов спросил Че: «Завтра выходной день. Где будете отдыхать?» Че ответил: «Отдыхать будем, когда покончим с американским империализмом». При этом его прекрасные большие карие глаза сделались стальными, все лицо нахмурилось, губы плотно сжались.

Встреча с Че Геварой в апреле 1965 г. стала последней... Эта беседа в кабинете министра промышленности, как и большинство других, состоялась ночью (день у Че Гевары был до предела занят оперативной работой и выполнением важных правительственных и партийных дел).

Мне с самого начала показалось, что он не только, как это обычно бывало, о чем-то сосредоточенно думал, но, может быть, был несколько встревожен и в какой-то степени выглядел грустным.

Когда я сказал, что в ближайшее время в Гавану прилетает один из заместителей председателя ГКЭС Алиханов, он спросил меня: «Когда?» Я назвал ориентировочную дату приезда. После некоторого раздумья Че Гевара сказал, что он не сможет встретить его, так как в ближайшие дни уезжает в провинцию Орьенте, чтобы возглавить бригаду рубщиков сахарного тростника. Я предложил отсрочить его отъезд на несколько дней, а еще лучше, чтобы бригадиром поехал кто-либо другой. Однако Че Гевара ответил, что это невозможно, что «быть во главе бригады мачетерос — это большая честь и доверие, которыми он очень дорожит. Эти красные бригадиры являются миллионерами, да, да, не удивляйся, настоящими миллионерами — они вырубают за сезон по нескольку миллионов арроб сахарного тростника. По своему трудовому энтузиазму, который и является источником подлинного богатства и изобилия, они далеко превосходят всех Меллонов, Дюпонов, Фордов и других миллионеров-янки». Он добавил, что на сафру выезжают также Фидель Кастро, министры и другие кубинские руководители. После небольшой паузы он добавил, что постарается, если будет возможность, прилететь в Гавану хотя бы на несколько часов для встречи с А. И. Алихановым, которого он хорошо знал и высоко ценил за неустанную заботу по организации экономического и технического содействия Кубе. А пока встретит Алиханова и обсудит с ним все вопросы его первый заместитель лейтенант Орландо Боррего.

Так мы расстались, и я не предполагал, что это была моя последняя встреча с Че. Спустя много месяцев, уже находясь в СССР, я узнал о героической эпопее в горах Боливии.

Blog

Геваре Издательство «Хосе Марти»

Содержание

Василий Чичков