Geum.ru

Га публикуется в серии "Библиотека зарубежной психологии"

Вид материалаДокументы

Содержание


14. Надеюсь и верю
Подобный материал:
1   ...   17   18   19   20   21   22   23   24   25


В священности этого трепета и в одухотворенности воодушевления усом-

нится тот, кто видел соответствующие поведенческие акты самца шимпанзе,

который с беспримерным мужеством выходит защищать свое стадо или семью.

Он тоже выдвигает вперед подбородок, напрягает все тело и поднимает

локти в стороны; у него тоже шерсть встает дыбом, что приводит к резкому

и наверняка устрашающему увеличению контура его тела при взгляде спере-

ди. Поворот рук внутрь совершенно очевидно предназначен для того, чтобы

вывести наружу наиболее заросшую сторону и тем усилить упомянутый эф-

фект. Общая комбинация осанки и вздыбленной шерсти служит тому же "бле-

фу", что и у горбящейся кошки: она выполняет задачу изобразить животное

более крупным и опасным, чем на самом деле. Так что и наш "священный

трепет" - это не что иное, как попытка взъерошить остатки некогда бывше-

го меха.

Что переживает обезьяна при своей социальной защитной реакции, этого

мы не знаем; однако вполне вероятно, что она так же самоотверженно и ге-

роически ставит на карту свою жизнь, как и воодушевленный человек. Нет

сомнений в подлинной эволюционной гомологии реакций защиты стада у шим-

панзе - и воодушевления у человека; более того, можно очень хорошо

представить себе, как одно произошло из другого. Ведь и у нас те ценнос-

ти, на защиту которых мы поднимаемся с воодушевлением, имеют прежде все-

го общественную значимость. Если мы припомним сказанное в главе "Привыч-

ка, церемония и волшебство", покажется почти невероятным, что реакция,

которая первоначально служила защите индивидуально знакомого, конкретно-

го члена сообщества, все больше и больше брала под свою защиту над-инди-

видуальные, передаваемые традицией культурные ценности, имеющие более

долгую жизнь, нежели группы отдельных людей.

Если наше мужественное выступление за то, что нам кажется высочайшей

ценностью, протекает по тем же нервным путям, что и социальные защитные

реакции наших антропоидных предков, - я воспринимаю это не как отрезвля-

ющее напоминание, а как чрезвычайно серьезный призыв к самопознанию. Че-

ловек, у которого такой реакции нет - это калека в смысле инстинктов, и

я не хотел бы иметь его своим другом; но тот, кого увлекает слепая реф-

лекторность этой реакции, представляет собой угрозу для человечества:

он легкая добыча тех демагогов, которые умеют провоцировать раздража-

ющие ситуации, вызывающие человеческую агрессивность, так же хорошо, как

мы - разбираться в физиологии поведения наших подопытных животных. Когда

при звуках старой песни или какого-нибудь марша по мне хочет пробежать

священный трепет, - я обороняюсь от искушения и говорю себе, что шимпан-

зе тоже производят ритмичный шум, готовясь к совместному нападению. Под-

певать - значит класть палец в рот дьяволу.

Воодушевление - это настоящий автономный инстинкт человека, как, ска-

жем, инстинкт триумфального крика у серых гусей. Оно обладает своим

собственным поисковым поведением, своими собственными вызывающими стиму-

лами, и доставляет - как каждый знает по собственному опыту - настолько

сильное удовлетворение, что противиться его заманчивому действию почти

невозможно. Как триумфальный крик очень существенно влияет на социальную

структуру серых гусей, даже господствует в ней, так и инстинкт воодушев-

ленного боевого порыва в значительной степени определяет общественную и

политическую структуру человечества. Оно не потому агрессивно и постоян-

но готово к борьбе, что разделено на партии, враждебно противостоящие

друг другу; оно структурировано именно таким образом потому, что это

предоставляет раздражающую ситуацию, необходимую для разрядки социальной

агрессии. "Если бы какое-то вероучение на самом деле охватило весь мир,

- пишет Эрих фон Хольст, - оно бы тотчас же раскололось по меньшей мере

на два резко враждебных толкования (одно истинное, другое еретическое),

и вражда и борьба процветали бы, как и раньше; ибо человечество, к сожа-

лению, таково, каково оно есть".

Таков Двуликий Янус - человек. Единственное существо, способное с во-

одушевлением посвящать себя высшим целям, нуждается для этого в психофи-

зиологической организации, звериные особенности которой несут в себе

опасность, что оно будет убивать своих собратьев в убеждении, будто так

надо для достижения тех самых высших целей.

Се - человек!


^ 14. НАДЕЮСЬ И ВЕРЮ

Мне не мнится, что знанье могу предоставить,

Чтоб исправить людей и на путь наставить.

Гете

В отличие от Фауста, я представляю себе, что мог бы преподать нечто

такое, что исправит людей и наставит их на путь. Эта мысль не кажется

мне слишком заносчивой. По крайней мере она менее заносчива, нежели об-

ратная, - если та исходит не из убеждения, что сам не способен учить, а

из предположения, что "эти люди" не способны понять новое учение. Такое

бывает лишь в чрезвычайных случаях, когда какой-нибудь гений опережает

свое время на века.

Если современники кого-то слушают и даже читают его книги, можно с

уверенностью утверждать, что это не гений.

В лучшем случае он может потешить себя мыслью, что ему есть что ска-

зать как раз "по делу". Все, что может быть сказано, наилучшим образом

действует как раз тогда, когда говорящий своими новыми идеями лишь

чуть-чуть опережает слушателей. Тогда они реагируют мыслью: "На самом

деле, я сам должен был догадаться!" Так что здесь не самомнение - наобо-

рот: я искренне убежден, что в ближайшем будущем очень многие, может

быть даже большинство, все сказанное в этой книге о внутривидовой агрес-

сии и об опасностях, вытекающих для человечества из ее нарушений, будут

принимать за самоочевидные и даже банальные истины.

Когда я здесь вывожу следствия из содержания этой книги и, подобно

древнегреческим мудрецам, свожу их в практический устав поведения, - мне

наверняка нужно больше опасаться упреков в банальности, нежели обосно-

ванных возражений. После того что сказано в предыдущей главе о современ-

ном положении человечества, предлагаемые меры защиты от грозящих опас-

ностей покажутся жалкими. Однако это отнюдь не говорит против пра-

вильности сказанного. Исследование редко приводит к драматическим пере-

менам в мировых событиях; такие перемены возможны разве что в смысле

разрушения, поскольку новые открытия легко употребить во вред. Напротив,

чтобы применить результаты исследований творчески и благотворно, требу-

ется, как правило, не меньше остроумия и трудной кропотливой работы, чем

для того, чтобы их получить.

Первое и самое очевидное правило высказано уже в "познай себя" - это

требование углубить понимание причин нашего собственного поведения. Нап-

равления, в которых, по-видимому, будет развиваться прикладная этология,

уже начинают определяться. Одно из них - это объективное физиологическое

исследование возможностей разрядки агрессии в ее первоначальных формах

на эрзац-объекты; и мы уже сегодня знаем, что пустая бочка из-под карби-

да - это не самый лучший вариант.

Второе - это исследование так называемой сублимации методами психоа-

нализа. Можно ожидать, что и эта человеческая форма катарсиса существен-

но поможет ослабить напряженные агрессивные побуждения.

Даже на сегодняшнем скромном уровне наши знания о природе агрессии

имеют некоторую практическую ценность. Она состоит хотя бы в том, что мы

уже можем с уверенностью сказать, что не получится. После всего того,

что мы узнали об инстинктах вообще и об агрессии в частности, два "прос-

тейших" способа управляться с агрессией оказываются совершенно безнадеж-

ными. Во-первых, ее наверняка нельзя исключить, избавляя людей от разд-

ражающих ситуаций; и, во-вторых, с ней нельзя совладать, навесив на нее

морально-мотивированный запрет. Обе эти стратегии так же хороши, как за-

тяжка предохранительного клапана на постоянно подогреваемом котле для

борьбы с избыточным давлением пара.

Еще одно мероприятие, которое я считаю теоретически возможным, но

крайне нежелательным, состояло бы в попытке избавиться от агрессивного

инстинкта с помощью направленной евгеники. Мы знаем из предыдущей главы,

что внутривидовая агрессия участвует в человеческой реакции воодушевле-

ния, которое хотя и опасно, однако необходимо для достижения наивысших

целей человечества. Мы знаем из главы о союзе, что агрессия у очень мно-

гих животных - вероятно, так же и у человека - является необходимой сос-

тавной частью личной дружбы. И наконец, в главе о Великом Парламенте

Инстинктов очень подробно показано, насколько сложно взаимодействие раз-

личных побуждений.

Если бы одно из них, причем одно из сильнейших, полностью исчезло -

последствия были бы непредсказуемы. Мы не знаем, насколько важны все по-

веденческие акты человека, в которых агрессия принимает участие как мо-

тивирующий фактор; не знаем, сколько их всего. Я подозреваю, что очень

много. Всякое "начинание", в самом изначальном и широком смысле слова;

самоуважение, без которого, пожалуй, исчезло бы все, что человек делает

с утра до вечера, начиная с ежедневного бритья и кончая наивысшими дос-

тижениями в культуре и науке; все, что как-то связано с честолюбием, со

стремлением к положению, и многое, многое другое, столь же необходимое,

- все это было бы, вероятно, потеряно с исчезновением агрессивных побуж-

дений из жизни людей. Исчезла бы, наверное, даже очень важная и сугубо

человеческая способность - смеяться.

Перечислению того, что не получится совершенно точно, я, к сожалению,

могу противопоставить только такие мероприятия, успех которых мне всего

лишь кажется возможным.

Наиболее вероятен успех того катарсиса, который создается разрядкой

агрессивности на эрзац-объект. Этим путем, как изложено в главе "Союз",

уже пошли и Великие Конструкторы, когда нужно было воспрепятствовать

борьбе между определенными индивидами. Кроме того, здесь есть основания

для оптимизма и потому, что каждый человек, сколь-нибудь способный к са-

монаблюдению, в состоянии намеренно переориентировать свою пробудившуюся

агрессию на подходящий эрзац-объект. Когда я - как рассказано в главе о

спонтанности агрессии, - будучи в лагере для военнопленных, несмотря на

тяжелейшую полярную болезнь, не ударил своего друга, а расплющил пустую

жестянку из-под карбида, - это произошло наверняка лишь потому, что я

знал симптомы инстинктивных напряжений.

А когда моя тетушка, описанная в 7-й главе, была так непоколебимо

уверена в безграничной испорченности своих горничных, - она упорствовала

в своем заблуждении лишь потому, что ничего не знала о физиологических

процессах, о коих идет речь. Понимание причинных связей нашего собствен-

ного поведения может предоставить нашему разуму и морали действительную

возможность властно проникнуть туда, где категорический императив, пре-

доставленный самому себе, безнадежно рушится.

Переориентирование агрессии - это самый простой и самый надежный спо-

соб обезвредить ее. Она довольствуется эрзац-объектами легче, чем

большинство других инстинктов, и находит в них полное удовлетворение.

Уже древние греки знали понятие катарсиса, очищающей разрядки; а психоа-

налитики прекрасно знают, какая масса похвальнейших поступков получает

стимулы из "сублимированной" агрессии и приносит добавочную пользу за

счет ее уменьшения. Разумеется, сублимация - это отнюдь не только прос-

тое переориентирование. Есть существенная разница между человеком, кото-

рый бьет кулаком по столу вместо физиономии собеседника, - и другим, ко-

торый гнев, не израсходованный на своего начальника, переплавляет в воо-

душевляющие боевые статьи, призывающие к благороднейшим целям.

Особой ритуализованной формой борьбы, развившейся в культурной жизни

людей, является спорт. Как и филогенетически возникшие турнирные бои, он

предотвращает социально вредные проявления агрессии и одновременно под-

держивает в состоянии готовности ее функцию сохранения вида. Однако кро-

ме того, эта культурно-ритуализованная форма борьбы выполняет задачу,

важность которой не с чем сравнить: она учит людей сознательному контро-

лю, ответственной власти над своими инстинктивными боевыми реакциями.

Рыцарственность спорта, которая сохраняется даже при сильных раздражени-

ях, вызывающих агрессию, является важным культурным достижением челове-

чества.

Кроме того, спорт благотворен в том смысле, что создает возможности

поистине воодушевленного соперничества между над-индивидуальными сооб-

ществами. Он не только открывает замечательный клапан для накопившейся

агрессии в ее более грубых, более индивидуальных и эгоистических прояв-

лениях, но и позволяет полностью проявиться и израсходоваться ее более

специализированной, сугубо коллективной форме. Борьба за иерархическое

положение внутри группы, общий и трудный бой за вдохновляющую цель, му-

жественное преодоление серьезных опасностей, не считающаяся с собствен-

ной жизнью взаимопомощь и т.д. - это поведенческие акты, которые в пре-

дыстории человечества имели высокую селективную ценность. Под уже опи-

санным воздействием внутривидового отбора их ценность постоянно возрас-

тала; и до самого последнего времени это опасным образом вело к тому,

что многие доблестные, но простодушные люди вовсе не считали войну

чем-то, достойным отвращения. Поэтому великое счастье, что все эти

склонности находят полное удовлетворение в тяжелых видах спорта, как

альпинизм, подводный спорт и т.п. Поиски большего, максимально междуна-

родного и максимально опасного соперничества являются, по мнению Эрика

фон Хольста, главным мотивом космических полетов, которые именно поэтому

привлекают такой огромный общественный интерес Пусть бы так было и

впредь!

Такое соперничество между нациями благотворно не только потому, что

дает возможность разрядки национальному воодушевлению; оно имеет еще два

следствия, уменьшающие опасность войны. Во-первых, оно создает личное

знакомство между людьми разных наций и партий; а во-вторых - объединяет

людей тем, что они (в остальном имеющие очень мало общего) воодушевляют-

ся одним и тем же идеалом. Эти две мощные силы противостоят агрессии, и

нам необходимо остановиться на том, каким образом они осуществляют свое

благотворное влияние и каким способом их можно активизировать.

Из главы "Союз" мы уже знаем, что личное знакомство - это не только

предпосылка сложных механизмов, тормозящих агрессию; оно уже само по се-

бе способствует притуплению агрессивных побуждений. Анонимность значи-

тельно облегчает прорывы агрессивности. Наивный человек испытывает чрез-

вычайно пылкие чувства злобы, ярости по отношению к "этим Иванам", "этим

фрицам", "этим жидам", "этим макаронникам"... - т.е. к соседним народам,

клички которых по возможности комбинируются с приставкой "гады - . Такой

человек может бушевать против них у себя за столом, но ему и в голову не

придет даже простая невежливость, если он оказывается лицом к лицу с

представителем ненавистной национальности. Разумеется, демагог прекрасно

знает о тормозящем агрессивность действии личного знакомства и потому

последовательно стремится предотвратить любые контакты между отдельными

людьми тех сообществ, в которых хочет сохранить настоящую взаимную враж-

ду. И стратеги знают, насколько опасно любое "братание" между окопами

для боевого духа солдат.

Я уже говорил, насколько высоко оцениваю практические знания демаго-

гов в отношении инстинктивного поведения людей. И не могу предложить ни-

чего лучшего, как перенять испытанные ими методы и использовать их для

достижения наших целей. Если дружба между индивидами враждебных наций

так пагубна для национальной вражды, как это предполагают демагоги, -

очевидно, не без веских оснований, - значит, мы должны делать все, чтобы

содействовать индивидуальной дружбе. Ни один человек не может ненавидеть

народ, среди которого у него есть друзья.

Нескольких "выборочных проб" такого рода бывает достаточно, чтобы

возбудить справедливое недоверие к тем абстракциям, которые обычно сочи-

няются о якобы типичных - и, разумеется, достойных ненависти - нацио-

нальных особенностях "этих" русских, немцев или англичан.

Насколько я знаю, мой друг Вальтер Роберт Корти был первым, кто

предпринял серьезную попытку затормозить межнациональную агрессию с по-

мощью интернациональной дружбы. Он собрал в своем знаменитом детском се-

ле в Трогене, в Швейцарии, молодежь всех нацональностей, какие только

смог отыскать, и объединил ребят совместной жизнью. Вот бы ему последо-

вателей с большим размахом!

Третья мера, за которую можно и должно браться сразу же, чтобы пре-

дотвратить пагубные проявления одного из благороднейших человеческих

инстинктов, - это разумное и критическое овладение реакцией воодушевле-

ния, о которой мы говорили в предыдущей главе. И здесь тоже нам незачем

стесняться использовать опыт традиционной демагогии; то, что служило во-

енному психозу, мы обратим на дело добра и мира. Как мы уже знаем, в

раздражающей ситуации, вызывающей воодушевление, присутствуют три неза-

висимых друг от друга переменных фактора. Первый - нечто, в чем видят

ценность и что надо защищать; второй - враг, который этой ценности угро-

жает; и третий - среда сообщников, с которой человек чувствует себя за-

одно, когда поднимается на защиту угрожаемой ценности. К этому может до-

бавиться и какой-нибудь "вождь", призывающий к "священной" борьбе, но

этот фактор менее важен.

Мы говорили уже и о том, что эти роли в драме могут разыгрываться са-

мыми различными фигурами; конкретными или абстрактными, одушевленными

или нет. Как и у многих других инстинктивных реакций, прорывы воодушев-

ления подчиняются так называемому правилу суммирования раздражении. Оно

гласит, что действие различных провоцирующих раздражении складывается

так что слабость или даже отсутствие одного может быть компенсировано

усиленным действием другого. Из этого следует, что подлинное воодушевле-

ние возможно и только ради чего-то ценного; враждебность против действи-

тельного или выдуманного противника не необходима.

Функция воодушевления во многих отношениях сходна с функцией триум-

фального крика у серых гусей и аналогично возникших реакций, которые

состоят из проявлений сильных социальных связей с товарищами и агрессии

по отношению к врагам. Я говорил в 11-й главе, что в случаях наименьшей

специализированности этого инстинктивного поведения - скажем, у цихлид,

у пеганок - фигура врага еще необходима; но на более высокой ступени

развития - как у серых гусей - она уже не нужна, чтобы сохранять взаим-

ную принадлежность и взаимодействие друзей. Я хотел бы думать и наде-

яться, что реакция воодушевления у людей уже достигла такой же независи-

мости от исходной агрессии, или по крайней мере собирается это сделать.

Однако сегодня пугало врага еще является очень сильным средством де-

магогов для создания единства и воодушевляющего чувства принадлежности;

воинствующие религии все еще имеют наибольший политический успех.

Потому - это отнюдь не легкая задача: нужно возбудить столь же

сильное воодушевление массы людей ради мирного идеала, без помощи пуга-

ла, как это удается поджигателям, у которых пугало есть.

Очевидная на первый взгляд идея - использовать пугалом дьявола и поп-

росту натравить людей на "Зло" - оказалась бы сомнительной даже с

людьми, высокоразвитыми духовно. Ведь зло - по определению - это нечто,

несущее угрозу добру, т.е. чему-то такому, что ощущается ценностью. Но

поскольку для ученого наивысшую ценность представляет познание, он видит