Хуторской В. Я. История России. Советская эпоха (1917-1993). 2-е изд

Вид материала

Книга

Содержание 4.2. Индустриализация (1927—1941 гг.) 4.3. Террор 30-х годов

Подобный материал:

• История Александра Македонского / Отв ред. А. А. Вигасин. М., 1993. Плутарх. Сравнительные, 401.54kb.
• И. Е. История книги. Книга, 1984. 248 с. Аннотация: Изложена история книги в России, 4089.18kb.
• Шабельникова Н. А. Д36 История России : учеб пособие. 2-е изд, 12178.55kb.
• Булавка Людмила Алексеевна, 654.73kb.
• Программа по истории россии (с древнейших времен до 1917 года), 609.33kb.
• Класс: 12 Зачёт №2 «Русская литература 1917-1941», 186.43kb.
• Революция 1917 г. И советская история в освещении русской религиозной эмигрантской, 743.01kb.
• Революция 1917 г. И советская история в освещении русской религиозной эмигрантской, 743.17kb.
• История россии, 922.4kb.
• Правовое регулирование таможенных отношений в россии (1917-1991 гг.), 359kb.

^

4.2. Индустриализация (1927—1941 гг.)

Если коллективизация была порождена коммунистическим мировоззрением правящей элиты, то индустриализация отвечала интересам страны, уступавшей по уровню промышленного развития ведущим западным державам. Вопрос был только в том, как осуществлять индустриализацию. Левые выступали за ускоренную индустриализацию (темпами до 20% в год), предлагая финансировать ее за счет деревни: высокого сельскохозяйственного налога, высоких цен на промышленные и низких на сельскохозяйственные товары. Бухарин был сторонником умеренного, сбалансированного развития промышленности и сельского хозяйства, производства средств производства и производства предметов потребления. Пока шла борьба с левыми, Сталин придерживался бухаринской позиции. С поражением левых, а затем и правых, он стал проводить линию троцкистов и зиновьевцев, причем в еще более радикальном, чем они предлагали, варианте. «Нет крепостей, которые не могли бы взять большевики», — заявил вождь и приказал, чтобы промышленное производство увеличивалось на 32—48% в год. Это и стало государственным планом.

Вера в невиданные возможности социализма, основанные на воле партии и энтузиазме трудящихся, оборачивались обнищанием (реальная зарплата за первую пятилетку сократилась вдвое), хроническим дефицитом и авариями. В качестве козлов отпущения были избраны «буржуазные», т.е. получившие образование до революции специалисты, обвиненные в шпионаже и вредительстве. В подтверждение этих ложных обвинений состоялись фальсифицированные судебные процессы. Это, например, Шахтинскос дело (1928 г.) — процесс инженеров и техников города Шахты в Донбассе. Пять человек было расстреляно, одиннадцать заключено в тюрьму на длительные сроки. Это дело Промышленной партии (1930 г.), в действительности не существовавшей. Ее руководителем был объявлен известный теплотехник профессор Л.Рамзин. Обвиняемые по этому делу ученые и инженеры были приговорены к тюремному заключению, но за «хорошее поведение» на суде, т.е. точное исполнение сценария ОГПУ (Объединенного Государственного Политического Управления — наследника ЧК), вскоре выпущены на свободу. Рамзин впоследствии был награжден Сталинской премией и орденом Ленина.

Первый пятилетний план, начатый в 1928 г. и утвержденный V съездом Советов СССР в 1929 г., Сталин объявил выполненным досрочно, к концу 1932 г., за 4 года и 3 месяца. Известно, однако, что за пятилетку было произведено 13,4 млрд. квт.ч электроэнергии вместо 22 млрд. по плану ([14], т.1, с.336). Но бесспорным является значительное развитие тяжелой промышленности и особенно оборонной — она росла втрое быстрей промышленности в целом. Были построены тысячи предприятий, в том числе такие крупные, как Днепрогэс, Магнитогорский металлургический комбинат, Сталинградский тракторный завод, возникли новые отрасли: производство тракторов, автомобилей, танков, самолетов. Производство предметов потребления развивалось много медленней.

Подобно индустриализации Петра I, сталинская основывалась не на частном предпринимательстве, а на государственном принуждении, и ее главным источником была дешевая рабочая сила. Ее составляли тысячи энтузиастов, готовых ради социализма трудиться хоть бесплатно круглые сутки, миллионы крестьян, изгнанных из деревни коллективизацией, миллионы заключенных (кампании массовых арестов приурочивались к началу больших строек), полтора миллиона бывших безработных (в 1930 г. безработица исчезла), наконец, миллионы кадровых рабочих.

Большие средства давали принудительные займы, распространившиеся среди всех слоев населения, экспорт нефти, леса, пушнины, зерна, несчетного множества картин, икон, предметов декоративно-прикладного искусства, изымавшихся из церквей, музеев и считавшихся пережитками старой эпохи.

Дешевизна и многочисленность рабочей силы компенсировали низкую в сравнении с Западом производительность труда. Между тем официальная доктрина утверждала, что социализм — строй более эффективный, чем капитализм. Для доказательства этого во второй пятилетке (1933—1937 гг.) было инспирировано стахановское движение, названное так по имени одного из его зачинателей, забойщика шахты А. Стаханова. Оно заключалось в установлении производственных рекордов, призванных продемонстрировать потенциал нового строя. Скорей они демонстрировали организационные возможности властей: рекордсменам предоставлялись лучшая техника, вспомогательные рабочие, особые условия труда, премии, ордена, квартиры и т.д. Такого рода достижения носили чисто пропагандистский характер; производительность труда даже упала за годы первых пятилеток.

Тем не менее своей цели сталинская индустриализация достигла. Подобно петровской, она существенно укрепила военную мощь государства — ценой уровня жизни народа.
^

4.3. Террор 30-х годов

С 1929 г. ленинская олигархия сменяется сталинской диктатурой. Волевой и жестокий, коварный и хладнокровный, никому не доверяющий и считающий месть высшим наслаждением, Сталин шаг за шагом шел к абсолютной власти.

Между тем еще в начале 30-х годов в партии сохранялись оппозиционные группировки. В 1930 г. кандидат в члены Политбюро, председатель Совнаркома РСФСР С.Сырцов и первый секретарь Закавказского крайкома партии Б.Ломинадзе, до сих пор не дававшие повода усомниться в их верности вождю, подвергли критике политику индустриализации и коллективизации и, видимо, стали готовить какое-то выступление против Сталина. Оба были сняты со своих постов и выведены из ЦК. Вопреки Уставу, это решение было принято не Пленумом ЦК, а Политбюро и руководством Центральной контрольной комиссии (ЦКК).

В 1932 г. антисталинскую группировку создал М.Рютин, ранее первый секретарь Краснопресненского районного комитета партии Москвы, активист правой оппозиции. Он написал и распространял документ, известный как платформа Рютина, где с бухаринских позиций критиковался проводимый курс, а в качестве важнейшей задачи значилась «ликвидация диктатуры Сталина и его клики». Узнав об этом, Сталин потребовал расстрелять Рютина. Однако это нарушало неписанный закон — коммунистов, в отличие от остальных граждан, не расстреливали. Поэтому большинство членов Политбюро — Киров, Орджоникидзе, Куйбышев, Косиор, Калинин, Рудзутак, — не лишенное коммунистической солидарности, высказалось против. Безоговорочно Сталина поддержал только Каганович. Рютин был исключен из партии, посажен в тюрьму, а расстрелян только в 1937 г. Сталин не забыл этого своего поражения, продемонстрировавшего, что его власть имеет пределы. В январе 1934 г. состоялся XVII съезд ВКП(б). Официальная пропаганда назвала его «съездом победителем». В значительной мере это соответствовало действительности, но две трети «победителей» погибли в эпоху большого террора (1937—1938 гг.). В кулуарах съезда шли разговоры о том, чтобы заменить Сталина Кировым, тогда первым секретарем Ленинградского областного комитета партии. Они велись без ведома Кирова, однако стали известны Сталину. Участь Кирова была решена.

1 декабря 1934 г. у своего кабинета в Смольном Киров был убит. Его застрелил некий Л.Николаев, в прошлом рядовой партийный работник, в тот момент безработный. Для самого Николаева выстрел в Кирова был актом протеста, хотя, несомненно, вызванным личными неудачами. По свидетельству А.Орлова, советского разведчика — невозвращенца, на допросе Николаев сказал Сталину: «Я стрелял в партию». Но Николаев оказался пешкой в руках Наркомата внутренних дел. (Летом 1934 г. ОГПУ вошло в состав НКВД). Агенты НКВД достали ему пистолет и пропуск в Смольный, а 2 декабря в инсценированной автомобильной катастрофе убили начальника личной охраны Кирова. За «преступную халатность», отсутствие должной охраны, были наказаны руководители ленинградского НКВД. Приговоры были непропорционально мягкими: 2—3 года заключения. Такая гуманность могла иметь лишь одно объяснение — «преступную халатность» они проявили по указанию свыше. В 1937—1938 гг. эти люди были все же расстреляны — лишние свидетели были не нужны. Распоряжения об убийстве не отдаются в письменном виде, и прямые улики против Сталина отсутствуют. Однако если убийство Кирова организовал НКВД, то соответствующий приказ он мог получить от одного человека — Сталина.

Об этом свидетельствует еще одно обстоятельство. 2 декабря 1934 г. было обнародовано постановление Президиума ЦИК Советов СССР, датированное, кстати, 1 декабря, об ускоренном рассмотрении дел по обвинению в совершении террористических актов, диверсий и т.п. Очевидно, оно было подготовлено заранее. Сталин убивал двух зайцев: избавлялся от возможного соперника и получал предлог для массовых репрессий.

Новый порядок лишал подсудимых всех юридических прав. Сроки следствия по политическим делам сокращались до 10 дней, обвинительное заключение вручалось подсудимому за сутки до суда, процесс происходил без участия адвоката, обжалование и просьбы о помиловании не допускались, приговоры к высшей мере наказания должны были исполняться немедленно.

Виновными в убийстве Кирова объявили сначала белогвардейцев, затем зиновьевцев. Белогвардейцев не нашли, несколько десятков зиновьевцев расстреляли. Сами Зиновьев и Каменев, ранее сосланные за «недоносительство» о платформе Рю-тина, теперь были приговорены к тюремному заключению по обвинению в том, что своей прежней деятельностью способствовали убийству.

Состоялась чистка партии; еще ранее, в первой половине 30-х годов, прошли фальсифицированные судебные процессы уже упоминавшейся Промпартии, бактериологов, руководителей пищевой промышленности, обвиненных во вредительстве, а также историков, чтобы искоренить желание оспаривать официальную историческую концепцию.

Но то были лишь репетиции тех грандиозных политических спектаклей, что устроил Сталин в 1936—1938 гг.

В августе 1936 г. был проведен первый из трех больших московских показательных процессов — бывших лидеров левой оппозиции Зиновьева, Каменева и троцкистов второго эшелона Смирнова, Мрачковского и др. Обвиняемые были подобраны по принципу амальгамы: старые большевики на скамье подсудимых оказались рядом с платными агентами НКВД. Обвиненные в убийстве Кирова, подготовке убийства Сталина и других руководителей страны, подсудимые признали свою вину, связь с Троцким, Пятаковым, Радеком, Бухариным, Рыковым и прочими оппозиционерами, после чего были расстреляны.

Вероятно, нарком внутренних дел Г.Ягода не стремился расширять террор. И через месяц после этого процесса Сталин и Жданов, находясь на отдыхе в Сочи, направили телеграмму в Политбюро, где заявили, что ОГПУ отстает на 4 года в разоблачении троцкистско-зиновьевской оппозиции и что поэтому необходимо заменить Ягоду секретарем ЦК и председателем ЦКК Н.Ежовым. Это и было сделано.

Именно 4 года прошло с дела Рютина. Именно тогда Сталин хотел развязать террор во всей его мощи. Теперь он мстил тем, кто ему помешал.

Страна не сразу поняла смысл перемен. Смещение Ягоды, принятие в декабре 1936 г. Конституции, написанной, к слову, Бухариным и содержавшей демократические положения, создавали иллюзию смягчения режима.

Действительность оказалась обратной. 1937—1938 гг. стали пиком террора и вошли в историю под названием ежовщины.

Новый нарком быстро доказал свои способности, организовав в январе 1937 г. второй большой процесс — бывших троцкистов Г.Пятакова, К.Радека и др. После публичного покаяния в конце 20-х годов они и не помышляли об оппозиционной деятельности. Пятаков был заместителем наркома тяжелой промышленности Орджоникидзе и фактическим руководителем политики индустриализации. Фанатик-коммунист, он вызвался расстрелять коллег по процессу и свою бывшую жену, также арестованную, чтобы доказать свою преданность партии. Радек, человек на редкость циничный, превратился в советского публициста № 1. Именно с его статей начался культ Сталина.

Подсудимые были обвинены в заговоре с целью захвата власти, убийства Сталина и его соратников, намерении реставрировать капитализм, подарить Германии и Японии часть советской земли, связях с Троцким, будто бы управляющим из-за границы антисоветским подпольем, шпионаже и диверсиях. Последнее проясняло причины экономических трудностей. Все подсудимые признали себя виновными, большинство было расстреляно, остальные умерли в заключении.

Через три недели после процесса покончил с собой (или был убит) Орджоникидзе, безуспешно пытавшийся спасти своего заместителя и остановить террор.

А еще через несколько дней открылся знаменитый февральско-мартовский Пленум ЦК, где Сталин заявил, что по мере укрепления социализма классовая борьба обостряется, что не все руководители проявляют должную бдительность, что вредители, диверсанты, шпионы будут разгромлены беспощадно. Под давлением Сталина и его окружения (В.Молотова, Н.Ежова, А.Жданова, Н.Хрущева) Пленум дал санкцию на арест Бухарина и Рыкова, тогда кандидатов в члены ЦК. (Томский застрелился после процесса 1936 г.). Немногие выступления против террора — П.Постышева, В.Чубаря, Я.Рудзутака — оказались гласом вопиющего в пустыне и лишь привели к скорой гибели самих протестовавших. Отныне даже членство в этом высшем партийно-государственном ареопаге не гарантировало безопасности. Террор получил зеленый свет.

Были истреблены сотни тысяч руководителей разного ранга. Почти целиком была уничтожена «ленинская гвардия» — большевики с дореволюционным стажем. После закрытого процесса и расстрела в июне 1937 г. восьми военачальников во главе с заместителем наркома обороны Тухачевским, усмирителем кронштадтского и антоновского мятежей, террор обрушился на армию. Были репрессированы 43 тысячи командиров, почти целиком истреблен высший командный состав. В годы террора погибли:

все 11 заместителей наркома обороны,

3 из 5 маршалов,

13 из 15 командующих армиями,

8 из 9 флагманов (адмиралов),

50 из 57 командиров корпусов,

154 из 186 командиров дивизий ([14], т.2, с.91).

Репрессии не миновали НКВД — Ежов убирал людей Ягоды. Советские разведчики, работавшие за границей, получили приказ возвращаться домой. Понимая, что их ждет, перешли на положение невозвращенцев резидент в Швейцарии И. Рейсе, резидент в Голландии В.Кривицкий, руководитель группы НКВД в Испании А.Орлов. Двое первых были убиты советскими агентами. В убийстве Рейсса принимал участие С.Эфрон, муж поэтессы М.Цветаевой, завербованный советской разведкой. Эфрону пришлось бежать на Родину, за ним вернулась и его жена. Вскоре он был расстрелян; в 1941 г. Цветаева повесилась в Елабуге. Мемуары Кривицкого ([16]) и Орлова ([17]) стали одними из немногих свидетельств по истории сталинизма.

Коминтерн постигла общая участь. В той или иной степени репрессии коснулись всех иностранных коммунистов, находившихся в СССР. Были разгромлены компартии Югославии, Польши, Литвы. Латвии, Эстонии, погиб легендарный Бела Кун, генеральный секретарь ЦК компартии Венгрии, вождь венгерской революции, участник гражданской войны в России, прославившийся своей жестокостью.

Были расстреляны или погибли в заключении тысячи представителей интеллигенции. Среди них были режиссер В.Мейерхольд, писатель И.Бабель, поэт О.Мандельштам. Почти год провел в заключении физик Л.Ландау, будущий лауреат Нобелевской премии. Он был освобожден благодаря настойчивым обращениям к Сталину академика П.Капицы, лично поручившегося за Ландау. Были арестованы выдающиеся инженеры А.Туполев и С.Королев. Но такие люди были нужны для обороны страны, и инженеры-заключенные работали в тюремных конструкторских бюро, на блатном жаргоне именуемых «шарагами».

В марте 1938 г. состоялся третий показательный процесс — лидеров сфабрикованного НКВД «Правотроцкистского блока» Н.Бухарина. А.Рыкова, И.Крестинского и др. На скамье подсудимых были и Ягода, и три врача, связанных с НКВД.

Обвинения и результат были традиционными, но присутствие Ягоды придавало достоверность обвинению в убийстве Кирова. Бывший руководитель НКВД не мог не приложить руку к организации этого дела. Теперь Сталин судил его за то, что ранее поручил исполнить.

Центральные процессы сопровождались множеством периферийных. На всех этих судилищах единственной уликой против подсудимых служили их собственные признания. Еще Дзержинский считал признание преступника самым убедительным доказательством его вины. Генеральный прокурор, государственный обвинитель на трех показательных процессах А.Вышинский провозгласил признание «царицей доказательств». Задача следователей, таким образом, сводилась к тому, чтобы выбить из обвиняемых нужные признания. Они и выбивались любыми методами.

В 1937 г. ЦК ВКП(б), т.е. Сталин, разрешил применять пытки; фактически они использовались со времен гражданской войны. Излюбленным методом НКВД был «конвейер» — непрерывный допрос арестованного сменяющимися следователями. Конвейер мог длиться часами и сутками — пока человек не даст необходимые показания. Иногда при этом ему не давали ни сесть, ни лечь.

Сильнодействующим средством была угроза расправиться с семьей — заложницей в руках вождя. В 1935 г. особым указом наказания Уголовного кодекса были распространены на детей с 12-летнего возраста. Отныне 12-летнего ребенка можно было расстрелять на законных основаниях. Расправа же с семьями приговоренных стала обязательной практикой — жена и дети могли мстить за мужа и отца. Формулировка «член семьи изменника Родины» была обычным основанием для ссылки или заключения в концлагерь.

Фанатики вроде Пятакова поддавались призывам к коммунистической сознательности. Свою роль на суде они рассматривали как партийное поручение.

Всем, кто шел на сотрудничество со следствием, обещали сохранить жизнь. Зиновьеву и Каменеву Сталин лично дал подобное обещание, забыв о нем по окончании процесса.

Ну, а тех, против кого оказывался бессильным подобный арсенал, расстреливали без суда. Не появились на показательных процессах соратник Бухарина, бывший первый секретарь Московского комитета партии Н.Угланов, лидер «рабочей оппозиции» А.Шляпников, не удалось провести процесс над комсомольскими деятелями — А.Косаревым и др.

Абсурдность обвинений и саморазоблачений подсудимых, заявлявших, что не заслуживают снисхождения, однообразие улик, обнаружившиеся на суде фактические ошибки следствия, — скажем, один из подсудимых на процессе Пятакова — Радека утверждал, что встречался с сыном Троцкого Львом Седовым в Копенгагене в отеле «Бристоль», снесенным в 1917 г., — все это указывало, что процессы шиты белыми нитками. Но чем нелепей ложь, тем охотней ей верят. Многие люди и в Советском Союзе, и на Западе считали, что нет дыма без огня, что-то, да затевали оппозиционеры против Сталина.

Процессы шли под аккомпанемент мощной пропагандистской кампании. Организованные властями бесчисленные собрания и митинги принимали резолюции с требованием казнить подсудимых. Тех, кто осмеливался воздержаться или проголосовать против, немедленно арестовывали. Подобно вожаку бандитов, связывающему их общим преступлением, Сталин весь народ превращал в своего подельника. Одновременно воспевались рекордные полеты летчиков, героизм полярников, успехи промышленности. «Добру», воплощенному в Сталине, противопоставлялось «зло» в лице его противников.

Было бы ошибкой думать, что террор был направлен против правящей бюрократии или интеллигенции. Он был направлен против всей страны. В свое время Дзержинский, поддержанный Троцким, требовал, чтобы коммунисты доносили в ЧК на нелояльных товарищей по партии. Теперь донос был провозглашен почетной обязанностью советского человека. Национальным героем стал пионер Павлик Морозов, доносом погубивший своего отца, председателя колхоза, и убитый родственниками. Заводы и институты, кинотеатры и автобусы кишели платными («сексотами» — секретными сотрудниками) и бесплатными осведомителями НКВД. В подобной атмосфере любое неосторожное слово грозило потерей свободы или жизни.

Расправа была короткой. Политические дела (по 58-й статье Уголовного кодекса) рассматривались не обычным судом, а «тройкой», напоминавшей трибунал времен гражданской войны. В «тройку» входили первый секретарь местного территориального партийного комитета, представитель НКВД и прокурор. Большая же часть приговоров по 58-й статье вообще выносилась заочно — Особым совещанием, которое составляли руководители НКВД и Прокуратуры. Срок не имел принципиального значения. Когда он заканчивался, как правило, добавлялся новый.

В 1937—1938 гг. было арестовано 1,4 миллиона человек, из которых половина была расстреляна ([17], с. 120). Синонимом расстрела была формулировка «10 лет без права переписки». Для семьи заключенный как бы пропадал без вести.

Ликвидация шла в плановом порядке. Р.Конквест приводит телеграмму Ежова в киргизское управление НКВД: «Вам поручено ликвидировать 10000 врагов народа» и ответ на нее: «сообщаем ликвидацию следующих врагов народа». Далее идет список имен с порядковыми номерами ([18], т.2, с.362).

Те, кого миновал смертный приговор, попадали в тюрьмы и лагеря. Первым крупным лагерем был Соловецкий лагерь особого назначения, созданный в 1923 г. в известном монастыре на Белом море. Самый знаменитый лагерь эпохи индустриализации находился на Беломорканале, соединившем Белое море с Онежским озером. Именуемые исправительно-трудовыми, лагеря были воспеты Горьким как образец гуманного и эффективного перевоспитания заключенных. Перед войной в этой «гуманной» империи ГУЛАГ (Государственное управление лагерей, подведомственное НКВД) с ее систематическими истязаниями заключенных, хроническим голоданием, работами на 50-градусном морозе, содержалось 2,3 миллиона человек ([19], с.60).

В середине 1938 г. террор достиг масштабов, непосильных для страны и НКВД. Не хватало следователей и тюрем. Из-за массовых арестов замедлился промышленный рост. К тому же цель террора — создание атмосферы страха, исключающей появление оппозиции, — была достигнута. Именно этой цели служили и казни бывших оппозиционеров, призванные отбить охоту следовать их примеру, и лотерейный, как в опричнину Ивана Грозного, характер репрессий — никто, от члена Политбюро до дворника, не должен был чувствовать себя в безопасности. О царившем страхе свидетельствовали слухи, в пять — шесть раз преувеличивавшие число расстрелянных и заключенных. В качестве непреложной истины они впоследствии перекочевали в работы профессиональных историков.

В декабре 1938 г. Сталин сместил сделавшего свое дело Ежова с поста наркома внутренних дел. Собственно, тот мог догадываться о своей участи, ибо в апреле 1938 г. был назначен по совместительству наркомом водного транспорта. Год спустя Ежов был арестован, а в феврале 1940 г. — расстрелян. НКВД возглавил Л.Берия.

На XVIII съезде ВКП(б) в 1939 г. Сталин заявил, что чистка партии проведена не без ошибок и что чисток больше не будет. Количество арестов сократилось на порядок, кое-кто был выпущен на свободу, но вскоре многие из освобожденных были арестованы повторно. Полностью террор и не мог прекратиться — страх жизненно необходим тоталитарному строю. В 1940 г., например, был расстрелян член ЦК П.Постышев, арестован академик Н.Вавилов, биолог с мировым именем, через три года умерший в тюрьме от дистрофии, наконец, в Мексике агент НКВД испанец Рамон Меркадер ледорубом зарубил Троцкого. Убийца получил 20 лет мексиканской тюрьмы и (секретно) звание Героя Советского Союза. Отсидев полностью свой срок, он скончался в СССР в 1965 г. Орденов Ленина были удостоены мать Меркадера, участница операции, и организатор покушения полковник НКВД Н.Эйтингон.

Сталинский режим поделил население страны на две категории: рабов и крепостных.

Рабами были заключенные. Они не имели никаких прав, их можно было безнаказанно убивать. Они были ничем иным, как «говорящими орудиями труда».

Остальные были крепостными. В 1933 г. были введены паспорта и прописка, ликвидировавшая свободу передвижения. Разрешение на прописку выдавалось местной администрацией в соответствии с установленными сверху лимитами. Без нее нельзя было ни жить, ни работать ни в городе, ни в деревне. Крестьяне же паспортов не получили. Без разрешения начальства они не могли покинуть деревню. За уклонение от работы или невыполнение нормы им грозило тюремное заключение либо ссылка. Недаром они расшифровывали аббревиатуру ВКП(б) как «второе крепостное право большевиков».

Указы 1940 г. ввели уголовную ответственность за прогулы и опоздания, запретили рабочим и служащим увольняться или менять место работы без разрешения администрации, предоставив ей право переводить их с одного предприятия на другое. Отчасти это было связано со строительством и пуском множества военных заводов, нуждавшихся в рабочей силе.

Свобода творчества и независимые творческие организации были ликвидированы. Были созданы единые и полностью подчиненные государству Союз писателей. Союз художников, Союз композиторов. Интеллигенция должна была исполнять заказ государства. Единственно правильным стилем в литературе и искусстве был провозглашен социалистический реализм, заключавшийся в восхвалении коммунистической политики и идеологии. Произведения иного рода («Реквием» Ахматовой, «Мастер и Маргарита» Булгакова) при сталинской цензуре не имели шансов увидеть свет.

Тот же подход распространялся на любую науку, где появлялась официальная доктрина. Когда таковым стало отрицавшее генетику учение Т.Лысенко, генетиков начали изгонять с работы и сажать в тюрьму.

Опубликованные сочинения, по каким-либо причинам не потрафившие вкусам вождя, ждал суровый прием. В напечатанной без подписи в «Правде» статье с запоминающимся названием «Сумбур вместо музыки» Сталин подверг разносной критике оперу Д.Шостаковича «Леди Макбет Мценского уезда».

Она была мгновенно снята с репертуара всех театров, а Шостакович больше опер не писал.

Коллективизация и индустриализация сопровождались очередной серией репрессий против церкви — нужно было лишить народ традиционной идеологии. Планировалось изгнать из народного сознания «само понятие бога как пережиток средневековья и средство угнетения народных масс». К войне действующих храмов почти не осталось. Они были уничтожены либо переоборудованы под промышленные предприятия, склады и клубы. В 1931 г. был взорван храм Христа Спасителя. На его месте началось строительство Дворца Советов (по проекту архитекторов Б.Иофана, В.Щуко, В.Гельфрейха). Это здание, общей высотой в 415 метров, увенчанное 100-метровой статуей Ленина, должно было символизировать мощь Советского государства. Был сооружен фундамент, но завершению строительства помешала война.

По мере того как государство укреплялось, а революция уходила в прошлое, революционная фразеология заменялась государственно-националистической. В середине 30-х годов была отвергнута школа марксиста-догматика М.Покровского, объявлявшая царскую Россию тюрьмой народов и служившая ранее официальной. Стали прославляться цари и полководцы прошлого: Александр Невский, Дмитрий Донской, Иван Грозный, Петр Великий, Суворов, Кутузов, стала подчеркиваться цивилизаторская миссия России. Основным же идеологическим документом, обязательным к всеобщему изучению, был сталинский «Краткий курс истории ВКП(б)», содержавший набор марксистских истин и сводивший ее к деятельности двух положительных героев — Ленина и Сталина.

Итак, вторая попытка коммунистического строительства оказалась более успешной. Был создан социализм — согласно марксистскому учению, первая фаза коммунизма, лишенная, в отличие от второй, завершающей, материального изобилия. Но эта черта для партийных вождей имела мало значения. Они получили главное — тотальную, неограниченную власть над народом.