Www kursach com Всебелорусское собрание курсовых предмет: История

Вид материала

Диплом

Содержание Глава I. Особенности польского общественно-политического движения на Беларуси второй половины XIX – начала XX веков Глава II. Деятельность польских общественных организаций на Беларуси во второй половине XIX века Глава III. Деятельность польских политических партий на Беларуси в конце XIX - начале XX веков Нарысы па гісторыі Беларусі. Ч. 1. Мн., 1994

Подобный материал:

• Www kursach com Содержание, 813.94kb.
• Конституцией Республики Беларусь посредством их участия в выборах, референдумах, обсуждений, 335.53kb.
• Информационный бюллетень московского онкологического общества. Издается с 1994 г общество, 184.55kb.
• Информационный бюллетень московского онкологического общества. Издается с 1994 г общество, 284.71kb.
• Сочинение. «Мой любимый предмет история», 10.49kb.
• Темы дипломных работ по специальности «Финансы и кредит», специализация «Финансовый, 93.49kb.
• Информационный бюллетень московского онкологического общества. Издается с 1994 г общество, 181.37kb.
• Информационный бюллетень московского онкологического общества. Издается с 1994 г общество, 256.57kb.
• Информационный бюллетень московского онкологического общества. Издается с 1994 г общество, 195.17kb.
• Информационный бюллетень московского онкологического общества. Издается с 1994 г общество, 266.89kb.

www.kursach.com

ВСЕБЕЛОРУССКОЕ СОБРАНИЕ КУРСОВЫХ

Предмет: История


Тип: Диплом


Количество страниц: 46


Тема: Польское общественно-политическое движение в Беларуси 2-ой половины XIX – начала XX вв.

Содержание


Введение …………………………………………….3


Глава I. Особенности польского общественно-политического движения на Беларуси второй половины XIX – начала XX веков…………………5


Глава II. Деятельность польских общественных организаций на Беларуси во второй половине XIX века………………………………………………….12


Глава III. Деятельность польских политических партий на Беларуси в конце XIX - начале XX веков………………………………………………...29


Заключение…………………………………………40


Примечания…………………………………………42


Литература………………………………………….44

Введение


В силу того, что Польша во второй половине XIX – начале XX веков была разорвана на части дер­жавами-соседями, польское освободительное движение развива­лось в довольно специфических условиях. Идея воссоединения и восстановления страны была настолько сильна у поляков, что, зачастую, заслоняла собой социальные программы. Подобные процессы имели место и в Белоруссии.

Вопрос о польских политических партий действовавших на территории Беларуси в конце XIX – начале XX веков интересовал и интересует широкий круг исследователей.

Задачами курсовой работы было исследовать причины создания польских политических партий действовавших на Беларуси, особенность их деятельности на территории Беларуси, изучение их политических взглядов. Несомненно большую роль при написании курсовой работы было в изучении исторической роли и места, которое оставили польские политические партии в истории Беларуси.

Входе написания курсовой работы был исследован широкий круг источников, таких как периодические публикации самих партий: Goniec Codzienny, Goniec Wiliocski, Курьер Литэвски. А также ряд работ таких исследователей как: Дьяков, Орехов, Смирнов, Снитко, Яжборовская и других. Наибольшую помощь при работе над курсовым проектом оказала работа В. Н. Черепицы «Истоки (Очерки из истории русско-белорус­ско-польских революционных и культурных связей XIX- начала XX веков)»

Проблема поднятая в курсовой работе очень актуальна. Ведь после распада Советского Союза многие политические партии современной Польши включили территорию Беларуси, особенно западные территории в ареал своего распространения.

^ Глава I. Особенности польского общественно-политического движения на Беларуси второй половины XIX – начала XX веков


Ликвидация польской государственности в 1815 году постави­ла формировавшуюся польскую нацию в драматическое положе­ние. Угроза потери национальной самостоятельности стала мощ­ным импульсом в деле защиты национального языка, культуры, традиций, религиозных верований. В течение всего периода утра­ты государственности национально-освободительная борьба поль­ского народа велась в разных формах и с разной степенью напря­женности.

Здесь одной из пассивных форм польского национального дви­жения являлась организация тайных польских школ.

Очевидно, что первые тайные школы преследовали цель сохра­нения польской культуры, письменности, поддержания особой атмосферы "польскости", основанной на уважении к собственной истории и почитании религиозных обрядов и верований в усло­виях официального запрета польского языка. Следует заметить, что тайная польская школа охватывала и значительное количес­тво белорусов-католиков.

Ужесточение политики царского режима в отношении Коро­левства Польского в последней четверти XIX века повлекло за собой подъем польского национального движения. Именно в это время происходят первые проникновения освободительных идей в область народного образования. Тайные польские школы не яв­лялись исключением в этом сложном процессе. В конце XIX века начинают проявляться первые признаки дифференциации между городскими и сельскими тайными школами. Городские школы постепенно становились хорошо организованными центрами, где, благодаря заслугам польских педагогов, сохранялись в чистом виде отдельные элементы польской культуры.

В конце 80-х начале 90-х годов XIX века польское обществен­ное движение претерпевало изменения, суть которых заключалась в политической активизации все более широких слоев и групп населения. К этому времени в нем в основном завершился процесс формирования новых политических концепций, начавшийся пос­ле поражения последнего национального восстания. Имущая часть общества стремилась приспособиться к существованию в услови­ях расчлененной страны. Общим для них во всех частях Польши был отказ от борьбы за национальное освобождение, примирение с разделами страны и утратой государственности. Социалисты противопоставляли лоялизму буржуазии стремление к социально­му и политическому освобождению. Единственно организован­ной силой была социально-революционная партия "Пролетари­ат". Провозглашенное ею положение о необходимости тесного сотрудничества с российским освободительным движением явилось продолжением и развитием традиций левого крыла польского освободительного движения. В Королевстве Польском после неко­торого спада социалистического движения обозначился новый общественный подъем. Патриотически настроенная и политичес­ки активная часть интеллигенции, особенно студенческая моло­дежь, втягивалась в зарождавшиеся массовые демократические движения.

С активизацией студенческого движения в Российской импе­рии и Королевстве Польском связано возникновение новых тай­ных польских школ на территории Гродненской губернии. Пре­подавателями в этих школах зачастую становилась патриотичес­ки настроенная студенческая молодежь, исключенная за свои взгляды из высших учебных заведений, но преобладали здесь все-таки люди с начальной подготовкой.

Согласно "Временным Правилам" от 1892 года, подобные шко­лы подвергались юридическому преследованию. Установить чис­ло таких школ невозможно, т. к. в архивных фондах имеются в наличии сведения только о тех из них, которые были обнаружены и закрыты властями, а обнаружить их удавалось относительно редко. По сведениям пристава 3-го округа Гродненского повета "при появлении в деревне чина полиции мальчики разбегаются по хатам и от школы никакого следа не остается, тем более, что они собираются не всегда в одном доме и приходится узнавать о существовании такого рода школы, когда в деревне между кресть­янами возникает какая-нибудь ссора". В НАРБ в Гродно имеется ряд документов, подтверждающих наличие подобных школ в последней четверти XIX века. Начальник Гродненской Дирекции Народных Училищ донесением от 30 марта 1884 года за № 1530 сообщал Гродненскому Губернатору о том, что "тайное обучение усиливается: почти в каждой деревне находится тайная школа. Особенно сложная ситуация наблюдается в Сокольском уезде. А полиция не обращает внимания". [1]

В результате принятых губернатором "мер" отношение поли­ции к тайному обучению изменилось. В январе 1886 года Сло­нимский уездный исправник докладывал Гродненскому губерна­тору о дисциплинарном взыскании, наложенном на пристава Пастернацкого о недонесении существования школы в деревне Яворской-Руде. Причиною недонесения было непризнание им школы, а обыкновенным обучением мещанкою Вилькевич молит­вам 4-х крестьянских детей: 3-х католиков и одного православно­го. В школе обучались: 1) Степан Осипов Каралька (православ­ный 9-и лет); 2) Осип Васильев Василькевич (католик 9-и лет); 3) Михаил Иванов Лебедзь (католик 8-и лет); 4) Михалина Ивано­ва Белуш (католичка 8-и лет). Школа существовала около 10 дней, после чего была закрыта. Особое возмущение Слонимского уез­дного исправника вызвало то, что среди старинных польских молитвенников, найденных в доме, были и недозволенные книги, нелегально перевезенные через границу.[2]

Начальник Жандармского Управления Слонимского и Волковысского уезда в своем донесении от 3 февраля 1888 года сообщал начальнику Гродненского Губернского Жандармского управле­ния, что унтер-офицером Жариным 17 декабря 1887 года был составлен протокол о существовании тайной польской школы в доме крестьянина Казимира Вилькевича в деревне Яворской-Руде Пацовской волости Слонимского уезда. Среди найденной литера­туры были также и нелегальные издания (какие именно не указы­ваются).

Полицейский урядник Вельского уезда 23 апреля 1888 года составил 3 протокола об открытии тайных школ в деревне Крин­ках-Соболях в доме мещанина Мартина Осипова Кринского; в деревне Селюках в доме крестьянина Секрюцкого (преподавала жена Антонина Иосифовна Секрюцкая); и в селе Долубовичи в доме, принадлежавшем Долубовскому римско-католическому при­ходу в квартире органиста того костела, мещанина Бронислава Маевского.

Обучение происходило на польском и русском языках по следу­ющим учебникам:

1. "Новая и полная русская азбука" изд. П. А. Галушкова
   (Москва, 1876 г.). Книга дозволена Московской цензурой.
   
2. Три русских разорванных букваря.
   
3. Два польских букваря.
   

5. Пять старых польских молитвенников. Польский букварь "Nauka czytania pisma polskiego" (дозво­лен Варшавской цензурой).
   
6. Два польских молитвенника "Sluzba Boza" изд. Иосифа За­
   вадского в Вильно, 1875 г.
   

7. Два издания И. Завадского в Петербурге, 1869 г.
Помимо этого был обнаружен ряд недозволенных книг.[3]

О причинах медленного обнаружения школ ярко свидетельствует рапорт Белостоцкого уездного исправника Гродненскому губер­натору от 10 марта 1888 года. По его мнению, главной причиной такого положения служит "крайняя осторожность учителей. По­лиция не получает содействия от населения, так как десятские, сотники, старосты и даже старшины, ввиду принадлежности к польской нации, а также посылая своих детей в данные польские школы, склонны к сокрытию наличия оных. В процессе следствия находят множество книг с оборванными обложками, что значи­тельно затрудняет попытки узнать, дозволены ли они цензурой. Также часто встречаются рукописные тетради на польском язы­ке".

К концу XIX века тайное польское обучение было поставлено уже на достаточно высокий уровень, что значительно снижало возможность их обнаружения.

В 1894-1895 годах наблюдается новый всплеск в тайном поль­ском обучении. Это было связано не только с деятельностью ППС, но движением народовцев (в 80-е годы XIX века это понятие употреблялось в значении "народник", "друг народа" и лишь с конца 90-х годов XIX века - в значении "националист"). Аван­гард нации народовцы видели в интеллигенции, мыслящей кате­гориями "национальных интересов". Под эгидой народовцев в 1891-1894 годах в Королевстве Польском проводились дни "на­ционального траура", уличные шествия, посвященные памятным датам национально-освободительной борьбы - столетию консти­туции 3 мая (отмечалось в 1891 г.), столетию со дня победы Т. Костюшко в битве под Рацлавицами - 5 апреля 1894 г., столетию восстания под руководством Я. Килиньского - 17 апреля 1894 г. Организаторами манифестаций была студенческая молодежь. Подобные выступления имели место и на территории Гродненс­кой губернии.

Очередной этап польского нелегального обучения был напря­мую связан с революцией 1905-1907 гг., которая имела отголосок и в Белоруссии. Революция временно внесла ряд изменений в дело народного образования. На некоторое время была достигнута возможность легального обучения на польском языке. Однако после подавления революции наступает период реакции и тайное обучение набирает новую силу. Развивается целая сеть нелегальных школ, многие из которых существовали вплоть до восстановления Польского государства в 1918 году, а впоследствии были преобразованы в городские и сельские общеобразовательные школы. Таким образом, дело тайного обучения не прошло бесследно для польского общества. Оно не только способствовало подъему общественного движения, но и сыграло важную роль в дальнейшем развитии польской культуры.

^ Глава II. Деятельность польских общественных организаций на Беларуси во второй половине XIX века


Прогрессивная общественность России всегда сочувственно относилась к борьбе польского народа за свою независимость, видя в этой борьбе содействие своих целей - освобождению страны от гнета самодержавия. Однако, представители этой общественнос­ти полагали, что Польша не добьется независимости, пока в России будет господствовать царизм, и потому свержение самодержавия и освобождение Польши объединяли в одну общую задачу.

Поражение повстанцев 1863 года, в рядах которых сражался цвет польской, белорусской, литовской, русской и украинской демок­ратической молодежи, серьезно затруднило, но не прервало процесс развития революционных межнациональных связей. В условиях реак­ции и временного спада освободительного движения значительно возросла роль демократической эмиграции, в составе которой на­ходились многие видные деятели 60-х годов, как русские, так и поляки, белорусы и украинцы - Я. Домбровский, В. Врублевский, Ю. Гауке, А. Серно-Соловьевич, А. Трусов и другие.

Борьбу с самодержавием продолжали А. Герцен, Н. Огарев и "молодая эмиграция", стремившиеся воссоздать нелегальную ор­ганизацию России, укрепить связи с польскими, украинскими, белорусскими демократами. "Колокол" Герцена и Огарева по-прежнему уделял огромное внимание польскому вопросу, нацио­нально-освободительной борьбе народов России против царизма. Среди 59 статей, заметок и информации о Белоруссии, напечатан­ных в разное время в "Колоколе", более десяти было опубликова­но после 1863 года. Несмотря на некоторые временные срывы (попытки обращения к царю, ошибки Н. Огарева в оценке муравьевской политики в Литве и Белоруссии), вредно сказавшиеся на развитии межнациональных связей, "Колокол" в целом ока­зался на высоте своего положения. [4]

Большую роль в укреплении межнациональных связей сыграла в этот период брошюра А. Серно-Соловьевича "Польский вопрос. Протест русского против "Колокола", посвященная критике статьи Н. Огарева "Продажа имений в Западном крае". В этой статье Огарев писал: "Если польская шляхта в Западном крае была злом.., то не потому, что она польская, а потому, что она вообще шлях­та. Чем же русская шляхта окажется лучше?" Далее сообщая о том, что охотников на покупку имений "нет или очень мало", Огарев выдвигал предложение, что в сложившейся ситуации возможно развитие в Белоруссии общинного землевладения, и высказывал­ся за объединение крестьян для покупки имений. От правительст­ва он требовал оказания помощи в виде займа, который затем крестьяне бы погашали частями в течение длительного времени. В том случае, если в Западном крае подобные общины не получат развития, он предлагал организовать переселенческие общины в других губерниях с оплатой государством их переезда и предос­тавления налоговых льгот. Таким образом, считал Огарев, "За­падный край был бы избавлен от русской шляхты".

Утопические стремления Огарева немедленно приступить к осу­ществлению идей общинного социализма в Литве и Белоруссии были тем более неосуществимы, что он рассчитывал на содействие правительства. Однако, главной политической ошибкой Огарева было его выступление за переселение сюда крестьян из Централь­ных губерний, т. е. за обрусение Западного края. А. Серно-Соловьевич предлагал исключить из статьи предложение о пересе­ленцах, но Огарев и Герцен с ним не согласились. В ответ на это Серно-Соловьевич заявил, что "Колокол" не является знаменем Мо­лодой России, а лишь отражает личные взгляды Герцена и Огаре­ва.

В поддержку Серно-Соловьевича выступили и другие русские эмигранты-демократы. Н. Утин, упрекая Н. Огарева за то, что он стал на путь косвенного оправдания царской политики русифи­кации и национальных преследований, отмечал, что Литва и Белоруссия не Польша, но и не Россия, и потому "петербургское правительство не имеет в ней никакого права распоряжаться..." Надо отдать должное А. Герцену и Н. Огареву, которые вскоре исправили ошибку невольную, родившуюся в горячей полемике, и в специальной прокламации "Нашим польским братьям" разъ­яснили, что не имели в виду права польской национальности, а говорили лишь о правомерности перехода земли из рук помещи­ков к крестьянам и напомнили о своей многолетней борьбе за свободу Польши, за русско-польский революционный союз.

Статья Огарева оттолкнула часть польских эмигрантов от "Ко­локола", однако, радикальная польская эмиграция сохранила свое положительное отношение к русскому революционному изданию и поддерживала с ним связи. Установление и развитие их было обусловлено широкой пропагандой Герцена на страницах "Коло­кола" идеи борьбы за независимость польского народа и за союз революционных сил народов России и Польши: ''Освобождение Польши, освобождение прилежащих областей (Белорус­сии) и освобождение России - неразделимы". С общим врагом - самодержавием — Россия и Польша должны бороться вместе. Здесь Герцен в равной мере отстаивал как право польского, так и право украинского, литовского и белорусского народов на самобытное существование. Герцен отвергал националистические утверждения о том, будто право Польши на независимость связано с исто­рическим правом на восстановление границ старой Речи Посполитой, включая земли украинцев, белорусов и литовцев. Он при­знавал за этими народами право самим решать свою судьбу. "Никого не надобно ни русифицировать, ни полонизировать... никому не надобно мешать говорить и думать, учиться и писать, как ему хочется". Это было по тому времени революционное по­нимание национального вопроса, признание права на самостоя­тельное существование и за теми народами, которые еще не имели независимого государства и у которых процесс становления их национального самосознания и формирования нации не был еще завершен. Особенно близки к вышеназванной позиции Герцена были журнал "Гмина" (1866-1867 гг.) и его редакторы - Ю. Токажевич и Ю. Бжезиньский. По-видимому, в самых близких от­ношениях к редакции находился в этот период и белорусский демократ, участник восстания 1863 г. А. Трусов. При публика­ции в 1855 г. писем Ю. Токажевича к А. Герцену была непра­вильно прочитана надпись под письмом от 5 мая 1866 г., припи­сываемая какому-то польскому эмигранту "А. Труссу". Есть все основания присоединиться к мнению Г. Киселева, что эта под­пись сделана рукой А. Трусова. Редакция и сотрудники "Гмины" с уважением относились к многолетней благородной деятельности А. Герцена и Н. Огарева по укреплению российско-польского революционного союза и выражали свою солидарность с их тео­рией общинного социализма. "Гмина" решительно выступала за революционный союз народов России и Польши, смело разоблачала несостоятельность шляхетских воззрений на земли Литвы, Белорус­сии и Украины как составную часть Польши, выступала в защи­ту их прав на самобытное, национальное существование.[5]

Польская эмиграция второй половины 60—70-х гг. не имела единого взгляда на судьбы украинского, литовского и белорус­ского народов. Правда, в радикальных польских организациях высказывались за добровольную федерацию этих народов, одна­ко относительно государственной принадлежности этих народов мнения эмигрантов расходились.

Группировки, связанные с направлением журналов "Гмина" и "Неподлеглость" считали, что основой будущего государственно­го устройства Польши должна стать федерация славянских наро­дов. Достижение этой цели возможно при наличии соглашения представителей революционных партий всех славянских земель для подготовки и проведения общего в них вооруженного восстания. Об этом писал в "Гмине" от 20 сентября 1866 года Зыгмунт Бужанец (Иосиф Бржезиньский), обращаясь к Герцену и Огареву в ответ на их статьи по польскому вопросу.

Близкие этой концепции взгляды развивал также демократи­ческий орган одной из самых многочисленных эмигрантских ор­ганизаций "Объединение (Зъедночене) польской эмиграции" (1866--1870) журнал "Неподлеглость". На своих страницах этот орган неоднократно высказывался за идею равноправия народов, при­чем особое ударение делал на зависимость национального осво­бождения Польши от революционного движения в России.

Большой вклад в защиту и пропаганду идей революционной солидарности народов России и Польши внес "Польский револю­ционный очаг" ("Огниско"), возникший в 1864 г. Руководителем и идеологом его был И. Булевский. В своей брошюре "Свобода -- наш девиз", считая естественным проявлением солидарности жителей Царства Польского со своими соплеменниками в других частях Речи Посполитой во имя общей борьбы за свободу, Булев­ский в то же время предупреждал, что эти чувства не должны являться основой для выдвижения каких бы то ни было террито­риальных претензий: "...Было бы, по-моему, насилием, беззако­нием и злоупотреблением, если бы то же Конгрессовое Королев­ство хотело силой присоединить к себе какую-нибудь провинцию, входившую в состав прежней Польши, вопреки воле ее народа". В программе "Огниско", вышедшей в 1867 году, выражался протест против всякого национального гнета: "...не знаем ничего кроме вольной воли народов, как единого судьи в определении границ ему принадлежащих". Провозглашая право украинцев, литовцев и белорусов на свободное устройство своей судьбы, И. Булевский призывал их к сотрудничеству с польским народом в освободи­тельной борьбе против общего ига — царского самодержавия. [6]

Тесные связи с радикальной частью польской эмиграции имела, и группа журнала "Народное дело" во главе с Н. Утиным, ставшей затем Русской секцией I Интернационала. В состав редакции журнала входили также белорусы и поляки: А. Трусов был секре­тарем редакции, в качестве сотрудников состояли В. Мрочковский, Я. Загурский. "Народное дело" требовало независимости Польши и обращалось к полякам и белорусам с призывом "рабо­тать солидарно" с ним. Вступая в защиту прав народов т. н. "вос­точных кресов", Валериан Мрочковский заявил, что необходимо уважать "свободу и независимость каждого народа, независимо от того, входил он или не входил в состав прежней Речи Посполитой. Крупный вклад в развитие и укрепление революционной соли­дарности народов России и Польши, в установлении связей с де­мократическим и пролетарским движением в Европе внесли во­жди радикальной польской эмиграции, ветераны восстания 1863 года - В. Врублевский и Я. Домбровский.

В ходе восстания далеко не все руководящие де­ятели "красных" признавали и отстаивали идею самоопределения белорусского, украинского и литовского народов. После разгро­ма восстания некоторые из его участников стали гораздо более принципиальными в этом вопросе. Наиболее характерны в этом отношении взгляды Я. Домбровского, который в числе первых выступил против той части эмиграции, которая, идеализируя значение Люблинской унии (1569—1869) как символа бывшей сла­вянской федерации, не хотела понять, что в Белоруссии социальные конфликты, как правило, совпадали с линией национально­го разделения между польскими помещиками и непольскими крестьянами. "Польская нация, борющаяся за независимость, - писал Домбровский в 1866 году, — превосходно поняла, что не может отказывать в независимости ни одной народности, не во­оружая против себя всех тех, кому бы она отказывала в этом праве, не отрекаясь от идеи, написанной на поднятом ею знамени, не совершая самоубийства". Критикуя национализм польской шлях­ты, аннексионистские требования в отношении Белоруссии, Лит­вы и Украины, Домбровский писал: "Трактаты, общность проис­хождения и даже общность политической жизни не дают, по мо­ему мнению, одной нации право над другой... Право решать о себе имеет только сама и при этом каждая нация. Потребность в свободе, осознанная нацией, дает ей непререкаемое право на ос­вобождение от опеки. Любое же навязывание чужого влияния или власти есть насилие. Это насилие становится тем более постыд­ным, если его совершает нация, борющаяся за свою собственную независимость". Домбровский далее подчеркивает, что гнет поль­ской шляхты сделал в умах украинцев, белорусов, литовцев само имя поляка синонимом барщины, рабства, надругательства, а потому даже обещание свободы, равенства из уст поляков они воспринимают как обман. И потому это серьезное затруднение в установлении братских и дружеских отношений между народами. В этих условиях выдвижение и борьба за полное равенство наций - единственное средство достижения свободы и обеспечения про­гресса. Утверждения Домбровского о национальном угнетении народов "кресов" со стороны польской шляхты и признание ими прав этих народов на самоопределение вызвало появление на страницах "Неподлеглости" и "Глосу вольнего" статей, делавших попытки опровергнуть его доводы. Для ряда деятелей эмиграции они означали отход от идеи воссоздания Польши в границах 1772 г. и потому казались кощунственными. [7]

Когда "Неподлеглость" перестала существовать, Ю. Токашевич, В. Рожановский, А. Медекша в июле 1870 г. начали изда­вать в Цюрихе радикальный журнал "Змова". Его программа пред­ставляла собой смесь герценовских теорий общинного социализ­ма, теорий западных мелкобуржуазных социалистических идей и анархизма с идеями польского национально-освободительного движения. Проблема отношения журнала и его сторонников к судьбам народов "кресов" нашла свое выражение в полемике А. Медекши с М. Бакуниным. Опровергая упреки последнего, что культом поляков является идея возрождения Польши в границах 1772 г., Медекша напоминал, что "мы не являемся первыми, кто опровергал границы 1772 года. Примером этому могут быть те круги польских революционеров, которые еще в 30-40-х годах выступали против реакционного шляхетского правления, против помещичьей собственности и ее господства на кресах..." [8]

Программа "Змовы" хотя и учитывала существующие общес­твенные отношения и призывала к народной революции при по­мощи "союза народов Польши, Литвы и Руси", не была в состо­янии ясно и конкретно разъяснить цели этой революции, методов ее осуществления и перспектив.

Выступая за объединение сил польской эмиграции, В. Врублевский всегда подчеркивал, что оно невозможно без единства взгля­дов на судьбу народов, входивших когда-то в Речь Посполитую.

Сложность взаимоотношений между польскими эмигрантски­ми группировками не могли не наложить своего отпечатка на возможность учета этого вопроса в решении практической задачи польских революционеров — подготовке нового вооруженного выступления "путем агитации среди простого народа при посред­стве преданной делу молодежи". Что касается роли польской эмиг­рации в решении этой задачи, то она, по мнению В. Врублевского, при условии объединения "сумеет занять такое положение, какое принадлежит ей по праву и по традиции". Поскольку, как известно, полного объединения не произошло в силу социальной дифференциации польской эмиграции, то конкретного воплоще­ния в отдельные периоды подъема польского национального ос­вободительного движения второй половины 60—70-х гг. вопрос о судьбах белорусского, украинского, литовского народов в рево­люционной практике почти не шел.

События 1870-71 гг. оказали огромное влияние на польскую эмиграцию. В ней более определенно наметилось идейное разме­жевание. После разгрома Парижской Коммуны демократические круги эмиграции при участии В. Врублевского создали револю­ционно-демократическую организацию "Люд польский". Своей главной целью организация провозгласила возрождение родины путем совместной борьбы польского народа, славянской полити­ческой федерации и рабочего класса, стремящегося сбросить гнет капитала во всем мире. "Люд польский" включал в свой состав преимущественно поляков, но его членами были также чехи и сербы, русские и украинцы, белорусы и литовцы. "Люд польский" и Врублевский, как один из его руководителей, много делали для пропаганды интернационализма и идей русско-польского революционного союза, подчеркивая, что "тот русский и тот поляк, которые отрицают необходимость и возможность такого союза, не желают свободы своему народу".

Говоря о практическом взаимодействии русско-польской демок­ратической эмиграции с общественным движением в Белоруссии, необходимо заметить, что примеров такого взаимодействия не­много, поскольку они тщательно законспирированы.

Среди перечня мероприятий царского правительства по борьбе с "происками эмиграции" обращает на себя внимание предложе­ние, адресованное виленскому генерал-губернатору, "о назначе­нии вознаграждения за выдачу прибывающих из-за границы ре­волюционеров в размере 1500 рублей.., а за указание скрытого оружия, заготавливаемого с целью нового восстания, в три раза больше".

Несмотря на сообщение заграничной агентуры о том, что на­стоящее положение польского вопроса не предлагает прямо во­оруженного восстания по причине... отсутствия единства в эмиг­рантской среде, правительственные круги были напуганы инфор­мацией о "наличии связей между здешними агитаторами и Лит­вой". Агенты не только сообщали об активизации этих связей, начиная с апреля 1868 г., но и называли широкий круг лиц, как эмигрантов, так и жителей Западного края, замеченных в этих связях. Трудно судить, насколько достоверными были эти сведе­ния, во всяком случае, жандармы учитывали их. По подозрению в переписке с эмигрантами проводились обыски у гродненского аптекаря И. Стромбского, в имении Зельвяны Волковысского уез­да у доктора А. Михайловского и т. д. В 1869 г. в Гродно был задержан, как заграничный агитатор, неизвестный, назвавшийся сначала Дзеконским, а затем Федоровичем. Арест и допросы подозреваемого ничего не дали гродненским жандармам в отноше­нии выявления характера и связей демократической русско-поль­ской эмиграции с Белоруссией, кроме вывода о "совершенной ис­порченности его анархическими учениями". Если проследить за реакцией III отделения на предполагаемые действия польской эмиграции в Белоруссии, то наибольшую для себя опасность они видели в появлении здесь "практических агитаторов к новому восстанию", что касается русской эмиграции, то ее воздействие на общественное движение усматривалось в засылке революционных прокламаций. В 1868 г. их получали по почте отдельные лица в Новогрудском и Лепельском уездах, в апреле-июне 1869 г. рево­люционные прокламации Бакунина и Нечаева были получены в Минске, Кобрине и Чаусах. В конце 60-х—начале 70-х гг. весьма нередкими были случаи, когда в Северо-Западном крае объявля­лась полицейская тревога по поводу возможного прибытия эмис­саров эмигрантских революционных организаций, в том числе и Международного Товарищества Рабочих. По утверждению про­вокатора Балашевича, конференция МТР осенью 1871 г. намети­ла организовать секции в целом ряде городов империи, в том числе в Витебске и Гродно. В сентябре 1871 г. было приведено в готов­ность Виленское ГЖУ предупреждением о том, что некоторые члены Интернационала направляются в "Польшу и Северо-Запад­ный край для образования Интернационального комитета". В связи с этим полиция получала "указания" строго соблюдать, чтобы в случае появления Ярослава Домбровского, братьев Вилкошевских или других эмигрантов и деятелей I Итернационала (...) они были немедленно подвергнуты аресту..." "Ждали появле­ния в западных губерниях и других, по агентурным сведениям", членов Интернационала: А. Потоцкого, Л. Скальского, Ю. Палюшкевича и др. В этом же году жандармы получили сведения, что участник Коммуны польский эмигрант В. Врублевский наме­рен через Одессу проникнуть в Россию. К счастью, жандармы поч­ти ничего не знали о связях В. Врублевского с Белоруссией и Поль­шей. Сейчас из различных источников о них известно несколько больше, но все же еще мало. У родственников В. Врублевского соханилась его записка к тетке Эмилии Врублевской, датирован­ной осенью 1871 г., с просьбой передать его новый лондонский адрес матери, которая жила тогда в деревне неподалеку от Грод­но. Существование записки свидетельствует о том, что пути для передачи корреспонденции (легальные или нелегальные) все же существовали, и Врублевский умело ими пользовался. [9]

Есть основания полагать, что связь с Литвой и Белоруссией Врублевский мог осуществлять при помощи уроженцев этих мест, коммунара Ю. Бжезиньского, который в 70-х гг. какое-то время находился в Галиции, а также Л. Белозерского — эмигранта, воз­вратившегося в 1874 г. из Лондона на родину. Могли быть пол­езны в этом отношении П. Л. Лавров, а также редакционный аппарат и сеть агентов издававшейся им газеты и журнала "Впе­ред". В этом издании помещались материалы о Белоруссии, экзем­пляры его проникали туда на протяжении всего периода сущес­твования газеты и журнала "Вперед", т. е. с 1873 по 1877 годы. В марте 1874 г. Врублевский обратился к Энгельсу со следующим письмом: "Буду очень благодарен, если Вы пришлете мне решение Конгресса Интернационала и Манифест Коммунистической пар­тии, написанный Вами в 1848 году. Мне нужно их отослать неко­торым славянским кружкам, которые меня об этом просят". Труд­но сказать, какие славянские кружки имел в виду Врублевский. Не исключено, что речь шла также и про некоторые народничес­кие кружки в Белоруссии, члены которых еще в 70-х гг. начали знакомиться с марксизмом, но приведенный пример свидетельству­ет о связях их с польской секцией Интернационала. Это подтвер­ждается и приездом в Лондон для переговоров с В. Врублевским при посредничестве П. Лаврова представителя петербургского со­циалистического кружка, уроженца Витебской губернии Я. Гласко, который был не только активным корреспондентом Лавров­ского "Вперед" в Белоруссии, но и сторонником организации за границей польского печатного социалистического органа. В. Вруб­левский очень понравился Я. Гласко, о чем свидетельствовали слова последнего, что "следует войти с ним в более тесные отно­шения, сделав его своим заграничным представителем". [10]

Находясь в эмиграции, Врублевский все свои усилия направ­лял на расширение связей с родиной, на укрепление тех нитей, которые его связывали с освободительным движением в Польше и Белоруссии. По меньшей мере дважды побывал Врублевский на границе с Россией. Существовало немало возможностей для свя­зей с Белоруссией через находящихся в эмиграции участников восстания 1863 г. В Женеве В. Врублевский часто встречался с А. Трусовым, М. Гурским, 3. Милковским и др. Существовал и еще один канал общения с родными, по-прежнему жившими на Гродненщине. Кто-то из эмигрантов (предполагают, что 3. Милковский) сообщил матери Врублевского о его материальных затруднениях; она продала все, что можно было продать, и в 1877 г. при­везла сыну в Женеву порядочную сумму денег. Вероятно, она кроме этого привезла и, конечно, захватила с собой при возвращении немало письменных и устных сообщений, предназначенных не только для родных и знакомых, но и для соратников по конспи­ративной работе в Литве и Белоруссии.

Все эти данные отрывочны и скупы, чтобы представить пол­ную картину связей демократической послеповстанческой эмиг­рации с Белоруссией, но одно можно сказать с уверенностью: в эмиграции живо интересовались общественным движением в За­падном крае, в Белоруссии знали о деятельности прогрессивной эмиграции, ее нуждах и проблемах.

В 1876—1878 гг. польская демократическая эмиграция прошла через полосу радужных надежд и горьких разочарований. Оче­редной восточный кризис и русско-турецкая война возбудили в ней надежду на оживление почти угасшего после восстания 1863 г. польского национального освободительного движения. Но очень скоро эмигранты убедились в абсолютной несостоятельности сво­их планов для данной конкретной ситуации и в непригодности для новых условий почти всей прежней системы их представле­ний. После крестьянской реформы 1861 и 1864 гг. на белорусских и польских землях стало заметным их быстрое продвижение по пути капиталистического развития. Менялись социально-эконо­мические отношения: росла прослойка обуржуазившихся помещи­ков; мелкопоместные и неимущие шляхтичи отчасти вливались в ряды буржуазной интеллигенции или становились предпринима­телями, а отчасти пролетаризовались; наконец, крестьянство, и ранее не являвшееся единым в социальном смысле сословием, пре­вратилось в класс мелких собственников, который, с одной сторо­ны, постоянно давал пополнение для буржуазии, а с другой — служил главным источником для формирования рабочего класса. Эти сдвиги естественно не могли не отразиться на польском осво­бодительном движении и его проявлениях в Белоруссии.

Новый этап знаменовался дальнейшим изменением соотноше­ния национального и социального аспектов движения в пользу последнего из них. В условиях все обостряющихся противоречий польские революционеры должны были отказаться от расчетов на единство наций, которые были эфемерны и в предшествующий период, а теперь стали совершенно беспочвенными. Шляхта окон­чательно теряла свой былой приоритет в освободительном движении. Касаясь особенностей взаимосвязей польского национально-освободительного движения с общественным движением в России 60—70-х гг., необходимо заметить, что пока борьба против наци­онального угнетения Польши, борьба за ее независимость стояла на первом плане, отношения польских и русских революционеров друг с другом характеризовались взаимным сочувствием, содей­ствием и помощью в решении конкретных задач, стоящих перед теми и другими. С упадком польских национально-освободитель­ных тенденций прогрессивная часть польской молодежи начинает становиться на борьбу с царизмом в одних рядах с народниками Белоруссии, увидев в народничестве оппозицию ненавистному строю. Участие поляков в народническом движении в Белоруссии можно рассматривать, как переход белорусско-польских револю­ционных связей на более высокую ступень.

После разгрома царизмом польских социалистических органи­заций в середине 80-х годов начинается постепенный подъем поль­ского национального движения. В начале 90-х годов он приобре­тает уже конкретные организационные черты. Параллельно ему развивался процесс выработки новых форм протеста на уровне сознания широких народных масс. В Белоруссии, преимуществен­но в ее западном регионе, свое выражение этот протест, кроме прочего, нашел в организации тайных польских школ.

^ Глава III. Деятельность польских политических партий на Беларуси в конце XIX - начале XX веков


Численность польского населения в Беларуси и Литве к началу XX в. не превышала 5,6—6 % от общего числа всех жителей данного региона, а по переписи 1897 г. здесь проживало около 12 млн. человек.

Польское население литовско-белорусских земель было представлено различными социальными классами и группами. Прежде всего это была аграрная аристократия — круп­ные земельные собственники, а также представители шлях­ты и крестьянство. Развитие буржуазных отношений уско­рило социальную дифференциацию польского населения края. Начал формироваться новый тип польского помещика-пред­принимателя, приближавшегося по психологии к европейс­кому буржуа. Все отчетливее стали вырисовываться соци­альные слои зажиточного крестьянства, середняки и мелкие хозяева.

Большая часть польского населения была сосредоточена в городах и местечках. Здесь проживала техническая и твор­ческая интеллигенция (врачи, преподаватели, юристы, ученые, литераторы, артисты, журналисты, чиновничество), рабочие ремесленники.

Польское общество на белорусско-литовских землях ока­залось довольно сплоченным и политически активным. При­верженность к своей национальной культуре и традициям усиливала в его сознании оппозиционность к российскому самодержавию.

В единении польского населения данного региона немаловаж­ную роль играл и конфессийный аспект. Католиков-поляков здесь объединяла организованная и строгая церковная структура. Уро­вень исторического самосознания также играл не последнюю роль в их консолидации. Этому способствовала и политика царского самодержавия, которая ограничивала культурно-национальную инициативу польского населения Литвы и Беларуси.

На этой социальной основе начиная с 90-х гг. XIX в. быс­трыми темпами развивается польское национальное движе­ние на белорусско-литовских землях. В русле основных на­правлений польской общественно-политической мысли (кон­сервативного, либерального, радикального) идеологически офор­мились и заявили о себе течения различных политических ориентации: краевое (консервативно-помещичье и либераль­но-буржуазное), религиозно-клерикальное, национал-демокра­тическое, социалистическое.

Начинает складываться система польских политических партий, которые в своих программных документах отражали наиболее существенные экономические, политические и куль­турные стремления различных слоев польского общества Литвы и Беларуси.

Краевцы-консерваторы были представлены в большин­стве своем крупными землевладельцами, а также банкирами, представителями польской шляхты, частью духовенства, ин­теллигенции (врачи, юристы из среды крупных аграриев) (И.Корвин-Милевски, Р.Скирмунт, Э.Войнилович, С.Ванькович, Т.Дэмбовски, И.Янковски).

Идейным центром краевого землячества стал "Курьер Литэвски". В рамках этого направления была образована Кра­евая партия Литвы и Беларуси. Объединение имело своих представителей в I и IV Государственных Думах, а также своего представителя в Государственном Совете [11].

Краевое либерально-буржуазное движение объединяло "передовых аграриев" — помещиков-предпринимателей, выс­ший слой профессиональной интеллигенции (З.Петкевич, Т.Врублевски, К.Скирмунт, А.Абрамович). Идейным центром данного движения были "Пшегленд Виленски", "Газета Виленска".

В рамках данного движения оформились Польский демок­ратический союз в Беларуси и Польский союз общественной деятельности в Литве и Беларуси. Платформа и первого и второго союзов строилась на общегражданских принципах и была направлена на самоукрепление поляков в Беларуси и Литве. Она предполагала осуществление культурных и соци­ально-экономических задач польского общества в крае [12].

Организационной формой клерикального направления на белорусско-литовских землях стала Конституционно-католи­ческая партия (ККП), созданная в 1906 г. по инициативе виленского римско-католического епископа Эдуарда фон Роппа [13]. Она провозгласила принцип безусловной справедливости по отношению ко всем жителям края, независимо от нацио­нального и социального положения. Партия объединила на общей конфессийной платформе литовцев, католиков-белору­сов, местных поляков. Наиболее активной политической си­лой ее являлось местное католическое духовенство (Я.Крептович, Я.Варняховски, Э.Минковски).

Значительное влияние на белорусско-литовских землях среди польского населения имела Национал-демократическая партия, организационно связанная с Национал-демократией в Царстве Польском. Первоначально она действовала на правах автономной партийной организации, а в феврале 1906 г. была реорганизована в Польскую национал-демократическую партию Литвы. В августе того же года оформился и идейный центр партии — газета "Дзенник Виленски", редактором ко­торого стал Ю.Гласко [14]. Активными представителями дан­ного направления были Р.Дмовски, Я.Поплавски, З.Балицки, Г.Гершуни, Ф.Юревич, Г.Масхониус.

Социальной опорой партии являлась польская интелли­генция, аграрии, представители средних городских слоев, като­лическое духовенство.

Программа Польской национал-демократической партии Литвы предусматривала: просвещение населения края, его обучение на польском языке, распространение польских обы­чаев и пробуждение национального сознания у поляков по­всюду, где они живут; "удержание земель в польских руках" на белорусско-литовских землях, отпор политике русифика­ции. Однако главная цель сводилась к политической независи­мости Польши (белорусско-литовские земли рассматривались как составная часть будущего возрожденного независимого польского государства, а поляки Беларуси и Литвы как часть единого польского народа, интересы же Литвы и Беларуси тесно связывались с интересами демократической Польши). Польское социалистическое движение на белорусско-ли­товских землях было представлено двумя партиями: Польской партией социалистов (ППС) и Социал-демократией Королев­ства Польского и Литвы (СДКПиЛ).

Главное ядро ППС составляла радикальная интеллиген­ция, борющаяся за независимость Польши. Польские социали­сты выдвигали лозунг полной независимости демократичес­кой Польской Республики, отрицали необходимость ее госу­дарственной связи с Россией.

В 1893 г. по инициативе Ю.Пилсудского и В.Йодко-Норкевича, Ф.Перля была создана секция "ППС на Литве". А в январе 1902 г. она была переименована в "ППС на Литве" (Г.Валецки, Ф.Кон, М.Белецки, С.Войцеховски, Я.Стружецки, М.Арцишевски, П.Шуман, В.Абрамович и др.) Печатным орга­ном стала "Валка". Издавались и другие газеты: "Пшедсвит", "Рабочий", "Слово", "Газэта Людова", "Латарня".

Социал-демократия Королевства Польского и Литвы окон­чательно оформилась в 1900 г. Партия стояла на марксистс-ко-классовых позициях и ориентировалась в деятельности на общность интересов польского и русского пролетариата. По своей революционной тактике она стояла очень близко к рус­ским большевикам, с которыми координировала свою деятель­ность. Основные лидеры партии — Ю.Мархлевски, А.Варски, Ф.Дзержински, Я.Тышка, С.Трусевич-Залевски, В.Войнаровс-ки и др. Печатные издания — "Пшегленд роботничи", "Курь­ер роботничи", "Пшегленд Социал-Дэмократычны", "Справа Роботнича".

Плюрализм, проявившийся в польском общественно-по­литическом движении на литовско-белорусских землях в конце XIX—начале XX в. был обусловлен социальным соста­вом польского населения, а социальный выбор польского об­щества был сопряжен с крупнейшей исторической драмой — утратой государственности. Это обстоятельство и наложило отпечаток на политическую стратегию и тактику польского общественно-политического движения в Беларуси и Литве на рубеже XIX—XX вв. и его отношения к белорусскому на­ционально-культурному возрождению начала XX в.

В ходе революции 1905—1907 гг. польское население края осознало, что живет в полиэтническом обществе и должно определиться в отношении и к литовскому, и белорусскому национальному вопросу.

Главные противоречия между польской и белорусской сторонами проявились по вопросу о языке и конфессийно-национальной принадлежности. В польском обществе быто­вало мнение, что белорусский язык не может быть признан самостоятельным, т.к. по своей сути они его считали переход­ным диалектом между польским и русским языками [15]. К тому же некоторые польские публицисты считали чуть ли не всех католиков, проживающих на белорусско-литовских зем­лях поляками [16].

Польские национал демократы в отношении белорусско­го национально-культурного возрождения занимали крайне непримиримую позицию. Как нельзя лучше это нашло свое выражение в публикациях Яна Булгака, члена Национал-де­мократической партии Литвы. Белорусский язык он считал только диалектом и советовал беларусам не тратить попусту время на формирование собственной культуры, а "изучать и приобщаться к плодам древнейших, уже сложившихся культур, например таких, как польская или даже русская" [17]. К тому же он осудил тех представителей польского общества, которые оказывали поддержку белорусскому национальному движению, отмечая, что тем самым они способствуют не толь­ко ослаблению польского влияния на белорусско-литовских землях, но и, выбивая почву из под ног у самих себя, отдаляют просвещение многочисленных народных масс, которые, в свою очередь, уже давно повернулись лицом к свету образования и польскому населению края. Много упреков и обвинений было адресовано "Нашей Ниве". Ю.Гласко и А.Звежинский упре­кали газету в пророссийской ориентации и российском шо­винизме: в распространении антипольской пропаганды и мно­гом другом [18].

Наряду с мнением "эндэков", которые явно враждебно ставились к белорусскому национальному движению, краевцы-консерваторы занимали более "лояльную" позицию. Они демонстрировали безразличие к белорусскому национально-культурному возрождению и не придавали ему должного зна­чения. Лидер этого направления И.Корвин-Милевский дал та­кой совет польской шляхте: ''Корректно относиться к белорусам, но помнить о том, что вряд ли их можно счи­тать самостоятельным народом" [19].

Однако в польском обществе на белорусско-литовских землях были и те, кто симпатизировал развитию националь­ной идеи у белорусов.

Поддержку и, в некоторой степени, организаторскую помощь белорусское национальное движение получило со стороны Польской партии социалистов (ППС). Польские социалисты приветствовали развитие данного движения и видели в этом процессе благоприятные условия для создания общего потока в борьбе с российским влиянием на белорусско-литовских землях. Среди членов ППС на Литве было распространено мне­ние, что возродившееся национальное движение белорусов нужно сделать "дружеским по отношению к себе" и тем самым укрепить свои позиции в крае. "Если даже в теоретических положениях мы расходимся, то на практике нам ничего не остается, как только его поддержать", — ут­верждал на страницах "Курьера Литэвского" автор, пожелав­ший остаться неизвестным и выступивший под псевдонимом "идеолог" [20]. Он призывал оказывать белорусам братскую поддержку, отмечая, что развитие белорусской культуры будет способствовать поднятию общего уровня народного образова­ния в крае [21].

В этой связи заслуживают внимания отношения ППС и БРГ (БСГ). Единственный документ, на основе которого ППС сформулировало свое отношение к БРГ (БСГ), — воззвание "К интеллигенции" (1902). Это воззвание представляло собой программу культурно-просветительской деятельности, включа­ющую необходимость создания грамматики белорусского язы­ка, собственной литературы, краеведения, истории, а также нала­живание издательской деятельности. Однако видный деятель ППС Витольд Йодко-Норкевич, по поводу призывов воззвания "К интеллигенции" заявил так: "Если мы и признаем полнос­тью право каждого народа на самостоятельное развитие, то это еще не значит, что мы должны смотреть не кри­тически на шансы подобного развития. Что же касается белорусов, то следует признать, что перспективы превра­щения этой народности в нацию являются при нынешней политической ситуации очень малыми" [22].

Можно предположить, что отношения польских социалис­тов к БСГ формировалось под влиянием двух факторов — мобилизации белорусского народа на борьбу с российским самодержавием и проблематичности самой идеи белорусско­го национального возрождения, точнее невозможности конст­руктивного разрешения белорусского вопроса даже в обнов­ленной демократической России.

Тем не менее ППС и БСГ проводили совместные акции по организации забастовок. Примером могут служить забас­товка работников больницы в Новой Вилейке (август 1905 г.), всеобщая политическая стачка в Вильно (декабрь 1905 г.). На белорусско-литовских землях часто распространялись воз­звания с совместными подписями ППС и БСГ.

Несомненно, тогдашнее руководство ППС стремилось к сотрудничеству с БСГ на принципах партнерства и учета нацио­нальных интересов последних. Однако решающее слово было за теми членами руководства партии (Ю.Пилсудским, Ф.Перлем), для которых это сотрудничество было скорее лишь вопро­сом тактики, которая предполагала создание единой территори­альной социалистической организации, объединяющей польских, белорусских, литовских и еврейских социалистов, в которой функцию организатора и координатора выполняла бы ППС. Краевцы-либералы более последовательно, чем ППС, под­держивали национальное движение белорусов. Свидетель­ством этого является заявление одного из руководителей те­чения А.Тупальского о том, что "только руководствуясь в своей деятельности краевыми принципами и исходя из ин­тересов своего края и для своего края, поляки Литвы и Беларуси смогут рассчитывать на то, что не станут чу­жими в своих, собственных землях" [23].

Газета "Курьер Литэвски" — печатный орган краевого либерального течения — отмечала "...Мы, поляки, издавна проживаем на восточных землях бывшей Речи Поспалитой и в полной мере можем считать себя хозяевами этих земель. Поэтому наш святой долг и обязанность — идти рука об руку с коренным населением этого края. С ним мы вместе живем и должны помочь ему и материально, и морально. Необходимо заняться его просвещением и вмес­те с ним идти вперед, начертав наш общий девиз "За нашу и вашу вольность" [24].

Обращает на себя внимание и тот факт, что в среде польских аграриев белорусско-литовских земель наряду с определением "поляк-литвин" все более употребительным становилось "поляк-беларус" (белорус по происхождению (тутэйшы), поляк по национальности). Даже высшие аристок­ратические круги Литвы и Беларуси признавали за собой принадлежность к белорусам. Примером тому может служить княжна Магдалена Радзивил, которая всячески поддерживала идею белорусского национально-культурного возрождения и считала, что ее корни "тутэйшыя" — белорусские.

Такое участие со стороны польских аграриев по отноше­нию к белорусскому национальному движению во многом объяснялось защитой своих же экономических интересов и желанием уберечь данное движение от эволюции в сторону радикализма. Со временем многие представители польской земельной собственности перестали оказывать поддержку и сочувствие белорусскому движению, обвинив его в радика­лизме и революционности.

Интеллигенция краевого либерального направления с боль­шим пониманием отнеслась к белорусскому национальному возрождению, чем представители крупного землячества. В ее лице газета "Наша Нива" нашла защитника от нападок со сторо­ны "Курьера Литэвского". В своих публикациях Л.Абрамович неоднократно обращал внимание на необходимость взаимопо­нимания между польской и белорусской интеллигенцией, а М.Ромер призывал представителей польского общества края оказы­вать всяческую поддержку белорусской национальной культу­ре, хотя и отмечал, что белорусское национальное движение постепенно эволюционирует к радикальному национализму.

Позицию представителей клерикального направления по отношению к белорусскому вопросу можно определить вы­держкой из программы Конституционно-католической партии: "...Все народы Беларуси и Литвы имеют право разговари­вать на родном языке, право открывать школы, для раз­вития своего языка, литературы и культуры". К тому же лидер клерикального направления бискуп Э.Ропп, напри­мер, был уверен в том, что ополячивание белорусов не вхо­дит в сферу польских национальных интересов, а тем более католического костела. Позиция бискупа опиралась на пози­цию Ватикана, считавшего, что белорусский язык имеет пол­ное право стать языком католических служб в крае.

Заключение


Как свидетельствуют многие документы, взаимоотноше­ния между польскими и белорусскими политическими парти­ями строились по своему сценарию, отличавшемуся от литовс­ко-польского. Если последний развивался по линии конфликта, то отношения между польскими и белорусскими политически­ми партиями на белорусско-литовских землях в начале XX в. носили характер взаимной заинтересованности в борьбе с цар­ским самодержавием.

Причина этого, возможно, кроется в отсутствии ощутимого языкового барьера между польским и белорусским языками, а также в том, что национальный конфликт "поляк — белорус" нивелировался классовым антагонизмом белорусского кресть­янства и крупных землевладельцев, которые в большинстве своем на белорусско-литовских землях считали себя поляками, и заинтересованностью представителей польской науки и ли­тературы историей и культурой белорусского народа.

Примером тому служит творчество Е.Ожешковой, кото­рая многие произведения посвятила жизни белорусского на­рода, или работу М.Феодоровского "Народ белорусский". Она и сегодня имеет фундаментальное значение для этнографии и фольклористики Беларуси.

Безусловно, представители польского общества Беларуси и Литвы не хотели потерять свой статус на белорусско-литовс­ких землях и всячески стремились его упрочить. Краевцы-либералы и социалисты видели эту возможность в поддержке белорусского национально-культурного движения и совмест­ной работе в крае, чего нельзя сказать о представителях крае­вого консервативного направления и национал-демократах.

Примечания

1. Асвета i педагагічная думка у Беларусі са старажытных часоў да 1917 г. Мн., 1985. С.25
   
2. В. В. Чепко. Общественно-политическое движение в Белорус­сии во второй половине XIX века. Мн., 1968. С. 67.
   
3. Асвета i педагагічная думка у Беларусі са старажытных часоў да 1917 г. Мн., 1985. С. 28.
   
4. Т. Г. Снытко. Русское народничество и польское общественное движение (1865--1881 гг.). М., 1968. С. 43.
   
5. И. С. Яжборовская, Н. И. Бухарин. У истоков польского соци­алистического движения. М., 1976. С. 121.
   
6. А. М. Орехов. Становление польского социалистического дви­жения. Общественно-политические движения в Центральной Ев­ропе в XIX - начале XX вв. Сб. статей. М., 1974. С. 43.
   
7. Очерки революционных связей народов России и Польши (1815--1917). М., 1976. С. 32.
   
8. C. М. Самбук. Общественно-политическая мысль Белоруссии
   во второй половине XIX века. Мн., 1976. С. 94.
   
9. С. М. Фалькович. Идейно-политическая борьба в Польском освободительном движении 50-60-х годов XIX века. М., 1966. С. 41.
   
10. В. В. Чепко. Общественно-политическое движение в Белорус­сии во второй половине XIX века. Мн., 1968. С.102.
    
11. Курьер Литэвски. — 1907. — № 135.
    
12. Курьер Литэвски. — 1907. — № 247.
    
13. Курьер Литэвски. — 1906. — № 12.
    
14. Polskie stronnictwo demokratyczno narodowe na Litwe. — Wilno, 1906. S.22.
    
15. Курьер Литэвски. — 1905. — № 15.
    
16. Goniec Codzienny. — 1910. — № 35.
    
17. Goniec Wiliocski. – 1908. - № 12
    
18. Курьер Литэвски. — 1913. — № 52.
    
19. Polskie stronnictwo demokratyczno narodowe na Litwe. — Wilno, 1906. S. 27
    
20. Курьер Литэвски. — 1908. — № 180.
    
21. Там же.
    
22. Пщедсвит. - 1903. - № 2. С. 56.
    
23. Курьер Литэвски. — 1906. — № 189.
    
24. Курьер Литэвски. — 1907. — № 141.
    

Литература

1. Goniec Codzienny. 1910.
   
2. Goniec Wiliocski. 1908.
   
3. Polskie stronnictwo demokratyczno narodowe na Litwe. — Wilno, 1906.
   
4. Асвета i педагагічная думка у Беларусі са старажытных часоў да 1917 г. Мн., 1985.
   
5. Гісторыя Беларусі. Пад рэд. А. Г. Каханоўскага. Мн., 1996.
   
6. Гісторыя Беларусі. Ч. 2. XIX-XX ст. Пад рэд. І. П. Крэнь і інш. Мн., 2002.
   
7. Дьяков В. А. Революционная деятельность и мировоззрение Петра Сцеченного (1801-1890 гг.). М,, 1972.
   
8. Исследования по истории польского общественного движения XIX - начала XX вв. М., 1971.
   
9. Качаноўскі У. У. Гісторыя культуры Беларусі. Мн., 1994.
   
10. Ковкель И. И., Ярмусик Э. С. История Беларуси с древнейших времен до нашего времени. Мн., 1998.
    
11. Курьер Литэвски. 1906-1913.
    
12. Ластоўскі В. Кароткая гісторыя Беларусі. Мн., 1993.
    
13. Морозова О. П. Польский революционер-демократ Бронислав Шварце. М., 1975.
    
14. Мохнач Н. Н. Общественно-политическая и этическая мысль Белоруссии начала XIX в. Мн., 1985.
    
15. ^

    Нарысы па гісторыі Беларусі. Ч. 1. Мн., 1994

16. Общественное движение на польских землях. Основные идей­ные течения и политические партии в 1864-1914 гг. М., 1988.
    
17. Орехов А. М. Становление польского социалистического дви­жения. Общественно-политические движения в Центральной Ев­ропе в XIX - начале XX вв. Сб. статей. М., 1974.
    
18. Очерки истории науки и культуры Беларуси. Мн., 1996.
    
19. Очерки истории философской и социологической мысли Белоруссии. Мн., 1973.
    
20. Очерки революционных связей народов России и Польши (1815--1917). М., 1976.
    
21. Самбук С. М. Общественно-политическая мысль Белоруссии во второй половине XIX века. Мн., 1976.
    
22. Смирнов А. Ф. Революционные связи народов России и Поль­ши (30--60 годы XIX века). М., 1962.
    
23. Снытко Т. Г. Русское народничество и польское общественное движение (1865--1881 гг.). М., 1968.
    
24. Фалькович С. М. Идейно-политическая борьба в Польском освободительном движении 50-60-х годов XIX века. М., 1966.
    
25. Чепко В. В. Общественно-политическое движение в Белорус­сии во второй половине XIX века. Мн., 1968.
    
26. Черепица В. Н. Истоки (Очерки из истории русско-белорус­ско-польских революционных и культурных связей XIX- начала XX веков). Гродно, 1991.
    
27. Яжборовская И. С., Бухарин Н. И. У истоков польского соци­алистического движения. М., 1976.