Потанина И. Чепуха или семиклассницы в космосе
| Вид материала | Документы |
- Нравственной причастности ко всему, что происходит на земле в произведениях зауральского, 79.13kb.
- Людмила Стрельцова Мамам, папам и ребятам о Космосе и Человеке, 1189.45kb.
- Центре Медиа Программ. Школе Познера. Основная цель проведения конкурс, 126.07kb.
- Положение об открытом конкурсе «Звёзды ВнеЗемелья» на лучшее художественное литературное, 128.46kb.
- Книжный топ. Мусор в космосе. Немного статистики, 55.04kb.
- Примечания к Положению о грантах нбо «Благотворительный фонд В. Потанина» для молодых, 159.69kb.
- Суимбаева Риза Айкасовна пос. Домбаровский 2011г. Структура проекта Введение 3 Теоретическое, 171.98kb.
- Космос, Космонавтика, Первый полёт человека в космос, К. Э. Циолковский основоположник, 5.16kb.
- «Современная наука о космосе», 72.05kb.
- Фундаментальные константы скрывают последнюю тайну мироздания, 750.31kb.
Потанина И.
Чепуха или семиклассницы в космосе.
Начало (детским почерком)
Часть первая: Чокнутый
«ЛЫСЫЙ ДИРЕКТОР ШКОЛЫ С ГИПОПОТАМОМ В ТУАЛЕТЕ ЦЕЛОВАЛСЯ ОБОИХ ЗАБРАЛИ В МИЛИЦИЮ»
Марина Котикова прочитала вышеприведенный текст и громко захрюкала. Несколько восхищенных лиц мигом повернулись к ней. «Захрюкать на уроке литературы! Перед самой Горилловной! Вот это наглость!» — читалось в глазах у любопытных.
Толик Полевой, минуту назад передавший Маринке записку про милицию, нахмурился. «Ну вот, сейчас она завалит всю игру,— пронеслось у него в голове.— Правильно Толстый говорит, нельзя связываться с девчонками. Даже с такими боевыми, как Маринка».
Толик, отчаянно жестикулируя, призывал одноклассницу к спокойствию: он скорчил грозную физиономию, постучал себя кулаком по лбу, покрутил пальцем у виска и изо всех сил выпучил глаза.
— И так знаю, что ты тупица! — громким шепотом огрызнулась Маринка. В последнее время они с Полевым немного враждовали.
Марина прекрасно понимала, что ведет себя сумасбродно, но остановиться никак не могла. Решив все же взять себя в руки, она показала кулак всем предателям, требуя, чтоб они отвернулись и не привлекали внимание. Потом Маринка резко встряхнулась, героическим усилием воли успокоилась и, как ни в чем ни бывало, преданно уставилась на учительницу. Та монотонно зачитывала какой-то текст из методички и, кажется, ничего творящегося в 7-А не замечала.
«А ведь наш директор действительно лысый. Гладкий, как скользанка у Наташки во дворе,— вместо положенных мыслей об уроке, Маринке, как обычно, лезло в голову нечто совершенно неуместное.— Ну, о чем я думаю! Это все бред! — занялась самовоспитанием она.— Если речь идет о нашей школе, так в нашем туалете гиппопотам бы не поместился… Хотя, если это был маленький гиппопотаменок…» Воображение услужливо подбросило нужную картину. Хвостик гиппопотамчика радостно вертелся, а директор, раскланиваясь, слал животному воздушные поцелуи. Марина не выдержала и снова захрюкала. На этот раз протяжно и многократно. По утверждению Толика, Маринка вела себя иногда, как настоящая свинья. Но вообще-то подобные звуки были ей совершенно не свойственны. Поверьте, Котикова вовсе не собиралась хрюкать! Всему виною была смешинка, которая и не думала отставать! Короткими похрюкиваниями-всхлипываниями она прорывалась сквозь плотно сжатые губы и даже щекотала изнутри нос, как пузырики от минералки… Маринку попросту разрывало от хохота.
«Я лопну, если немедленно не дам волю чувствам!» — подумала она и прикрыла лицо руками, подхихикивая.
Это уже никак не могло остаться не замеченным. Анна Гавриловна, она же Горилловна, она же Злобный Монстр, медленно оторвала глаза от книги с текстом. Смешинка упала замертво. Маринка побледнела. Взгляд Монстра буквально вдавливал в парту. Толик заметил бедственное положение Маринки и непроизвольно сжал кулаки. Может из суеверия, а может от желания немедленно броситься защищать одноклассницу в честном бою с Монстром. «Хоть и паршивка, но своя… Как-никак, с первого класса ее знаю!» — мысленно оправдался Толик, который всегда стеснялся своих добрых чувств к Котиковой.
— Не-е-ет! — только и смогла простонать Марина, когда Горилловна молча схватила ручку. Не отводя глаз от нарушительницы дисциплины, Монстр занесла двойконосную руку над журналом. Ставить двойки без предупреждения, да еще и в конце семестра, было любимым занятием Горилловны.
«Все пропало! — молниеносно пронеслось в голове у Маринки.— Мама расстроится… А уж ни о каком гулянии сегодня вечером можно и не мечтать…» Маринка зажмурилась, смирившись с неизбежным, как вдруг…
— Будь здорова! — спокойно и твердо сказала из другого конца класса Наташа — отличница и лучшая подруга Маринки.
— Что?! — Монстр позеленела от злости.— Что за разговоры на уроке, Полевая?!
— Понимаете,— ангельским голоском проговорила Наташа,— я столкнулась с неразрешимой проблемой. Не пожелать подруге здоровья, когда она чихнула — невежливо. Но и разговаривать на уроке тоже плохо. Что же делать? И тут я поняла: пока Маринка чихает, она мешает вести урок. Значит, нужно сделать так, чтоб не чихала. А всем известно, что чихающий успокаивается, если пожелать ему здоровья…
Наташка окончила речь и перевела дух. Вообще-то, староста была довольно робкой девочкой, и подобные выступления были не в ее духе. Но не могла же она бросить подругу в беде!
— Ты полагаешь, Котикова чихнула? — с сомнением поинтересовалась Горилловна и убрала руку от журнала.
«Кажется, подействовало!» — с облегчением вздохнула половина класса.
— Думаю да,— твердо ответила отличница. Толик благодушно усмехнулся, заметив, что Наташка держит за спиной ладонь со сведенными в крестик пальцами.
Марина яростно зачихала в поддержку Наташи.
— Будь здорова! Будь здорова! Будь здорова! — заголосили все, убежденные доводами отличницы.
— Что за балаган!!! Полевой?! Полевая, успокой брата! Косточкин! — Горилловна разъярилась, и ее очки принялись с бешеной скоростью ездить вверх и вниз по носу.
Это неординарное умение Монстр всегда проявляла в минуты гнева. Наташа, склонная уважать всех учителей, утверждала, что Горилловна двигает очки усилием воли. «В педагогических целях,— говорила Наташа,— для устрашения. Чтоб вы ее боялись, и не баловались. А что? Тоже метод поддержания дисциплины». Маринка не верила в железную волю Монстра. Она больше верила рассказам Косточкина, который вообще-то был большим вралем, но одну историю рассказывал довольно убедительно. «Я знаю, что говорю,— доказывал Косточкин,— у Монстра обычно уши волосами прикрыты, вот мы их и не замечаем. А я как-то зашел в учительскую и ахнул. Горилловна по телефону разговаривала. Так я вам скажу, трубка у нее в ухо целиком помещалась! Не уши — крылья. Растопыренные, огромные и плоские по краям… Как у слона. Так вот, Горилловна меня увидела и давай кричать, мол, без стука входить в учительскую нельзя. И так разозлилась, что от злости у нее уши задергались и начали таскать вместе с собой очки. Вот в чем секрет! От злости у Горилловны начинается нервный ушной тик!»
— Прекратить шум! — продолжала Горилловна, зловеще сверкая глазами и не переставая «катать» очки по переносице. Она гигантскими шагами пересекла класс и оказалась возле старательно чихающей Маринки.— Что это? Лысый директор… — Монстр вырвала из рук притворщицы измятый листок и с выражением прочла его классу.
Впору было объявлять карантин. Все отчаянно зачихали, пытаясь скрыть смех. Отсутствие чувства юмора Монстра было на лицо. Точнее — на лице. На суровом, без тени улыбки, лице Горилловны.
— Что это, я спрашиваю?! — закричало лицо.
Марина порывисто вскочила, потом сникла и, глядя на изящно загнутые вверх носки своих новых сапожек, принялась мямлить что-то о прощении. М-да, вызова мамы в школу, наверное, не избежать… О сережках к новому году можно забыть окончательно, и осветлить челку тоже, наверное, не разрешат…
— Что это?! — повторила Монстр.
— Чепуха, Анна Гори… тьфу, Анна Гавриловна. Это просто «Чепуха».
— Я сама вижу, что чепуха. Я спрашиваю, откуда эта чепуха взялась?
— Это игра, Анна Гавриловна. Игра, которая называется «Чепуха». Ведущий задает вопросы, а игроки пишут ответы.
— Полевой, поясни! — приказала Горилловна, помня, что Толик всегда отличался талантом понятно объясняться.
— Все играющие достают листочки и ручки,— бодро начал рапорт Толик, который миллион раз пересказывал эти правила новым игрокам.— Ведущий задает первый вопрос: какой? и каждый игрок пишет ответ. Кто-то пишет «большой», кто-то «психованный», а кто-то — «лысый». Понимаете? Потом игроки заворачивают ту часть листочка, на которой был ответ, и обмениваются листиками. После этого ведущий опять задает вопрос. На этот раз он спрашивает: «Кто?» Игроки пишут ответы. При этом они не знают, что написано на завернутой части. Ответ опять заворачивается, и листок передается дальше. Потом следуют вопросы: с кем? где? что делал? и что ему за это было? Потом все листочки разворачиваются, и на них оказывается очень смешной текст — настоящая чепуха. Ну, вроде этой, про директора. Игра развивающая, между прочим, помогает осваивать падежи…
— Вы этому должны были научиться еще в пятом классе! И не на литературе!
Кажется, опасность миновала. Очки Горилловны уже успокоились и сидели на положенном месте. Тщательно отрепетированное рвение в ответах Толика всегда действовало на учителей успокаивающе. Одноклассники даже предлагали сдать Полевого в аренду медпункту: пусть поработает успокоительным для учителей, а медсестра в обмен выпишет классу освобождение от физкультуры. Увы, храбрецов, согласившихся поговорить об этом с медсестрой, не нашлось. Даже Котикова не дерзнула. Так идея и погибла…
— Вы не думайте, мы не на литературе. Мы на перемене играли. После русского,— неожиданно набравшись смелости, добавила Маринка.— Закрепляли материал прошлых лет… Просто я листок на парте оставила…
Горилловна грозным взглядом пошарила по партам. К счастью, все давно уже спрятали остальные свидетельства «Чепухи». На самом деле, игра происходила прямо на уроке. Вопросы и их последовательность все давно знали наизусть, поэтому играли без ведущего, незаметно передавая друг другу листки с ответами.
— Гиппопотам, между прочим, пишется с двумя «п»! В вашем возрасте стыдно не знать этого… — Горилловна подчеркнула ошибку красной ручкой и вернула листок на парту.— Директор, надеюсь, будет вами недоволен! — многообещающе заявила она.— Марш к доске, Котикова! Напиши план текста, который я читала на уроке. Скорее, у нас не так много времени!
«Как-то мне сегодня не везет. Нужно вспомнить, с какой ноги я встала утром. Тогда буду знать, какая нога у меня «не та»»,— Маринка растерянно посмотрела на Наташу. Подруга едва заметно пожала плечами. Маринка обернулась к Толику — тот сосредоточенно рылся в сумке, игнорируя всякие мольбы. Горилловна сегодня читала так занудно, что даже отличники ее не слушали. Котикова схватила тряпку и принялась усердно полоскать ее в раковине. Нужно было знать, как сильно Марина ненавидела стирать, чтобы понять, какую жертву она сейчас приносила Монстру.
— В чем там дело? — проскрипела Горилловна, записывая что-то в черной тетрадке. О происходящем у доски она могла догадываться только по звукам.
— Очень-очень грязная доска, Анна Гори… Гавриловна. Нужно протереть.
Маринка сделалась совсем не похожей на себя — кроткой, спокойной… Отвечая учительнице, она зачем-то сделала реверанс. Даже черные кудряшки, разбросанные по плечам, выглядели сейчас как-то аккуратно. Толик фыркнул, поморщившись. Он презирал Маринку за ее панический страх перед Горилловной и ненавидел такие перевоплощения. Маринка-задира, Маринка-заводила, превращалась вдруг в кроткую глупую овцу, и Толику это совсем не нравилось. Он был очень правильный мальчик и всегда всем говорил правду в глаза. К счастью, мало кто его о ней спрашивал. Иначе Толик перессорился бы со всем классом.
Марина медленно провела тряпкой по зеленой глади доски. Потом сочла тряпку недостаточно чистой и снова кинулась к раковине. Задуманное осуществилось. Когда Котикова взяла, наконец, мел и аккуратным круглым почерком, стараясь так, как старалась только в первом классе, вывела роковое слово «План», зазвенел звонок.
— Пе-ре-мена! — мгновенно вскочил Косточкин и принялся прыгать.
Он махал руками так радостно, будто урок Горилловны был последним. А между тем, еще предстояло посетить классный час.
— Классного часа не будет! Все пойдем домой! — кричал Косточкин.
Врал он не с умыслом, а просто по привычке. Все знали, что классный час никто не отменял, и не обращали на слова враля никакого внимания.
Маринка положила мел.
— Ну вот, я не успела… — едва сдерживая победные нотки в голосе, сказала она, довольная, что придумала такой легкий и такой действенный трюк.
Монстр глянула на Котикову, как на ускользающую из мышеловки мышь.
— До свидания,— сказала Горилловна сквозь зубы, отпуская класс на волю.
7-А, разбившись на группки, двинулся к родному кабинету.
***
Словно взбесившееся стадо бизонов, мальчишки 7-А орали и гоцали с парты на парту. После литературы на них всегда находил странный буйняк. Девчонки разбились на враждующие кучки и шептались о своем.
— Странные все-таки существа наши мальчики,— задумчиво проговорила Наташа, вынимая из сумки листок, ручку и яблоко.— Живут, как будто внутри у них переключатель. Перемена — орут и бегают. Урок — сидят смирно. Дрессированные какие-то.
— Точно,— подхватила оказавшаяся рядом Маринка.
В благодарность за поддержку на литературе, она решила присоединиться к блюстительнице дисциплины и пообещала до конца дня быть хорошей.
— Могу поклясться, если кого-то из наших охламонов разбудить среди ночи громким криком Косточкина, то все они, не разобравшись, примутся орать и вскакивать на стол.
— Ага,— согласно закивала Наташа.— Впрочем, есть, наверное, в мире и умные мальчишки,— добавила она.
— Жаль только, что ни один из них не учится в нашей школе,— в тон вздохнула Маринка, которой вообще-то стоило больших усилий не ввязаться в общий бедлам.
Между тем, мальчики были заняты очень серьезным и новым для них делом. Они играли в «Квача» на партах. Игру придумал Толик. Тот, кого засалит водящий — должен забраться на парту и пытаться засалить остальных, топчущихся по полу ребят. В результате полкласса должно было оказаться на партах, что несомненно придало бы кабинету прекрасный, экзотический вид, а классу — звание самого разбитного и бесстрашного в параллели.
Толик засалил Толстого, получил секундную передышку и глянул на Маринку. Обычно подвижная Котикова копировала теперь от рождения спокойную Наташу. Обе сидели, чинно сложив ручки на коленях, хлопали ресницами и осуждающе косились на играющих.
— Марина-дубина! — решил спасти Маринку Толик. Он-то знал, каких усилий нормальному человеку стоит сидеть за партой, когда все остальные весело бесятся. Ему и самому ни раз приходилось попадать под гнет дисциплинированной сестры. Раз в неделю Толик целый день прилежно изображал джентльмена. В противном случае Наташка отказывалась делать за Толика черчение. Она, как настоящая староста, пыталась добиваться порядка любыми методами, и в качестве платы за помощь в уроках требовала от одноклассников хорошего поведения.
Над головами Наташи и Марины вдруг пролетел чей-то пенал.
— Мой! — радостно ахнула Маринка и, издав громкий вопль, выставила вперед свои кошачьи когти. Не щадя маникюра, она храбро бросилась на обидчика. В душе Маринка была очень довольна. Из-за выходки Толика она получила полное право безобразничать, невзирая на все обещания.
Наташа, давно привыкшая, что ее окружают ненормальные, сокрушенно покачала головой и по-матерински заботливо принялась собирать вывалившиеся из Маринкиного пенала ручки. Попутно она с невозмутимым видом вытянула ногу в проход. Случайно? Может быть. Но почему же именно в тот момент, когда весело пыхтящий Толик пробегал мимо?!
Наташа, как приличная девочка, предусмотрительно приложила ладони к ушам, поэтому страшной ругани брата не услышала. Видела лишь, как Толик, наткнувшись на подножку, замер, а потом рухнул к ногам неожиданно вошедшего в класс мальчика.
— Дети! — защебетала, влетевшая следом за незнакомцем, Маша Ильинична.— Дети, успокойтесь! Да что с вами сегодня? Поберегите мои бедные нервы!
Совсем молоденькую классную, Машу Ильиничну, все любили. О ее бедных нервах были наслышаны, и всегда, даже после уроков литературы, успокаивались по первому же требованию.
— Дети! — торжественно заговорила классная.— Разрешите представить вам нашего нового ученика, Николая Иванова. Прошу принять в коллектив и не обижать.
Все послушно закивали, с любопытством рассматривая новенького.
— Модняк какой-то! — то ли презрительно, то ли с уважением прошептал кто-то из мальчишек. Волосы новенького были собраны в аккуратный хвостик, на руках красовались плетеные фенечки, а на поясе висел плеер. Разглядывая усеянные карманами и змейками брюки Николая, Наташа подумала, что это наверняка не ради моды, а для шпаргалок…
И тут новенький повел себя совсем неожиданно.
— Здорово братва! — весело произнес он, делая два шага вперед и нагло ухмыляясь.— Я — Ник. Ну что, скорефанимся? Я смотрю, у вас потрясные девчонки, и училка тоже ничего…
Маша Ильинична, держащая до этого руку на плече новенького, резко одернула ладонь — будто обожглась. Ребята оторопели. Наташа тут же решила отказаться от роли старосты, если этого типа зачислят в класс. Толик соображал, можно ли отвесить новенькому тумаков прямо при Маше Ильиничне.
Со стороны некоторых девчонок донеслись одобряющие вздохи. С некоторых пор девчонкам нравились «крутые» ребята. Маша Ильинична опомнилась. Она сделала непривычно строгое лицо, и, глядя в упор на новенького, произнесла:
— Не знаю, как в твоей предыдущей школе, но у нас так разговаривать не принято.
Потом она растерялась от страшной догадки:
— По крайней мере, я надеюсь, что не принято. То есть при мне такого не было никогда… Но…
— И без вас тоже,— решительно вступилась за моральный облик класса Наташа.
— Вот видишь! — сказала Маша Ильинична, облегченно вздохнув,— Не знаю, с кем ты общался раньше… Но с нами, пожалуйста…
Не дослушав, новенький круто развернулся и, ни слова не говоря, вышел из класса.
— Чокнутый! — торжественно зашептала Маринка, почувствовав учащенное сердцебиение. Ее всегда притягивало необычное. То есть, никакой «крутости» в речи новенького Маринка не услышала. Так разговаривали подростки в соседнем дворе, и ничего, кроме обычного хамства, за такими текстами обычно не наблюдалось. Маринку поразил факт ухода новенького. «Уму непостижимо! Учительница представляет его классу, а он молча разворачивается и уходит…Здесь явно что-то не то…»
— Он из тюрьмы вчера вышел, я его в новостях видел! Десять лет сидел, бедняга… Я вам без всяких крестиков говорю… — затараторил Косточкин.
На него обязательно зашикали бы, подловили бы, мол, кто ж в три года в тюрьму садится? Но тут в дверь робко постучали.
— Войдите,— непривычно ледяным тоном проговорила Маша Ильинична. Она всегда была ужасно беззащитной, и совсем не была готова к встрече с настоящими хулиганами.
— Простите, я уже перестроился. Можно войти? — поинтересовался новенький, приоткрывая дверь.
Класс застонал от удивления. Фенечки с плеером исчезли, ухмылка превратилась в улыбку. И, главное: хвостика на голове Николая не было! Обычная короткая стрижка, волосы немного взлохмачены, но в целом…
— Простите, я вел себя непозволительно. Это от рассеянности. Я просто очень стеснительный,— продолжил новенький.
— Хорошо,— Маша Ильинична нервно закусила губу, но решила делать вид, что все в порядке.— Заходи, садись. Сейчас начнем классный час.
«Не такой уж он и стеснительный. Стеснительный сел бы к мальчишке»,— мигом смекнула Наташа, когда новенький подошел к ней и спросил разрешения сесть рядом. Смекнуть смекнула, но разрешение, конечно, дала. Как истинная староста она подавала пример дружелюбия.
— Еще один ослик купился на эти старомодные косы! Свой-то хвост пришлось ликвидировать… Первый раз вижу пацана, который накладной хвост носит… Нетрадиционный какой-то. Впрочем, другой бы к нашей крысе и не сел,— зло зашептала подружкам Ксеня Марченко, которая сама хотела быть главной отличницей, и потому терпеть не могла Наташу.
«И чего это он на мое место уселся?» — мысленно возмутилась Маринка, глядя на новенького. Вообще-то, место возле старосты всегда пользовалось спросом, и обычно там сидела Марина. Но за болтовню, ее на неделю отсадили в первый ряд.— «Буду прогонять!» — решила Котикова, обрадовавшись поводу завязать разговор.
«Отдубасить или не отдубасить?» — мучался Толик. С одной стороны, новенький вел себя вызывающе. С другой — вроде извинился и ничего наглого больше не вытворял.
«Какой же я все-таки болван! — думал в это время новенький.— Перепутал время! Так ошибся в традициях… Нет, меня точно сошлют на Юпитер…»
***
— Слушай,— Маринка явно теряла терпение,— Хватить морочить нам голову! Феньки и плеер — ладно… Но волосы ты куда дел? Ну что ты молчишь? Вопрос не понимаешь?
— Понимаю,— новенький улыбнулся и смущенно пожал плечами. Всем своим видом он показывал, что не ожидал столь повышенного внимания к себе.
— Понимаешь, но сказать ничего не можешь? — издевательски засмеялась Марина.— Как моя кошка, да?
После классного часа новенький оказался окружен плотным кольцом любопытствующих. Маринка начала издалека и сперва говорила довольно вежливо. Намекнула, что место возле Наташи не свободно. Новенький покладисто согласился его освободить, и прицепиться больше было не к чему. Тогда Марина не выдержала и решила обо всем спросить прямо. Вот тут-то и выяснилось, что давать вразумительный ответ Николай не собирается.
— Марина,— новенький говорил очень спокойно, и это всех злило.— Сейчас я не могу тебе этого сказать. Когда придет время, ты сама все поймешь. Пока же я могу лишь просить всех вас никому не говорить о моем прежнем внешнем виде и забыть о случившемся недоразумении.
— Чего? — стоявший неподалеку Толик не выдержал и вмешался.— Во-первых, она тебе не Марина никакая, а Котикова! Я с ней с первого класса вместе учусь и все равно Котиковой называю, а ты… Во-вторых, говорить надо по-человечески. Будь проще, и к тебе потянутся люди! Отвечай, куда хвост дел, а не то…
— Толик, стыдно за тебя! — осадила брата Наташа.— Человек не хочет отвечать. Что вы к нему пристали?
— Ой, защитница нашлась! — фыркнула Ксеня Марченко, почувствовав возможность задеть Наташу.— Сама ко всем пристает, а другим не разрешает. Думаешь, я не видела, как ты с ним весь классный час переговаривалась? Да-да! Она даже записала про него что-то…
Безликие подружки Ксени наперебой заахали.
— Я?! — вспыхнула Наташа.— Да я просто спросила его данные. Я ведь староста…
— Вот-вот! — не отставала Ксеня,— Воспользовалась служебным положением, все про хвост разузнала, а нам ничего узнать не дает… А нам, может, тоже интересно!
— Ты же говорила, с хвостом все ясно. Ты же говорила — накладной хвост! — хором затараторили глупенькие подружки Ксени.
Новенький ошарашено глянул на Марченко. Та попятилась.
— Я?! — Ксеня засуетилась, отчаянно оправдываясь.— Я не говорила! Да вы! Да она! А еще староста!!!
— В такой обстановке ни о чем не расспросишь,— грустно вздохнула Марина и пошла собирать вещи.
Наташа с упреком посмотрела на Ксению, но ничего не сказала. Молча взяла свою сумку и отправилась к выходу. Маринка уже ждала ее у дверей, Толик пошел следом.
— Дуры вы, девки! — на ходу кинул Толик Ксениным подругам.— Теперь на целый месяц без домашек по черчению останетесь. Наташка вам их старалась, делала… А вы за этой сплетницей Марченко пошли… И с сочинениями Анны Горилловны я вам помогать не буду…
— Постой,— вдруг ожил новенький, перекрикивая обиженные восклицания девчонок,— Друг, скажи, а сегодня будет урок у упомянутой тобой особы? Я, знаешь ли, очень хочу попасть к Анне Горилловне… Люблю литературу. Ведь она ее ведет?
— Точно чокнутый! — застывшая возле двери Маринка не верила своим ушам.
— Во-первых,— как можно грубее начал Толик,— я тебе не друг… Во-вторых, урок литературы только в среду, то есть через четыре дня. В-третьих, Горилловна и литература — вещи не совместимые.
— Через четыре дня? — в глазах новенького отразилась неподдельная скорбь,— Но ведь это ужасно много… А не знаешь ли ты, где можно найти эту замечательную учительницу сегодня?
— На кладбище! — тут же вмешался Косточкин.— Она каждую ночь в полночь ходит на наше кладбище. Из моих окон центральный вход виден. Я за ней наблюдал. Она выкапывает покойников и пьет их кровь. У нее от этого уши лучше растут. Я знаю, я без всяких крестиков говорю… Для того, чтоб такие уши отращивать, покойничья кровь очень нужна…
Все, кроме новенького, засмеялись. Николай же посмотрел серьезно, потом достал из сумки точно такую же, как у Горилловны, черную блестящую тетрадь и что-то записал в нее.
— Они — те, кто что-то отращивает — вообще странные люди,— Ксеня Марченко не хотела отвлекаться от своей главной темы, и снова попыталась перевести разговор на Наташу и ее косы.— Моя бабка и то была современнее, чем они…
Наташа тяжело вздохнула, но промолчала. Марина молча утащила подругу из класса.
— Не расстраивайся,— затараторила она.— И не опускайся до споров с этой истеричкой. Она просто от зависти… — Марина наклонилась, чтобы смахнуть с сапожек неудачно приземлившуюся пылинку, но говорить при этом не переставала.— Ксенька завидует твоим косам. У самой ведь три волосины, и те в одну сторону торчат. А ты видела, как страшно она щурится? Вместо глаз — щелки, как в дисководе. А гу… агу, агу, агу!
Конечно же, Марина не хотела произносить это детское слово «агу». Она хотела сказать что-то достойное, вроде, «а губы — как индюшкин пуп», но запнулась на полуслове увидев нечто экстраординарное.
— Слушай, а ведь он постригся тут! Прямо в коридоре! — наконец, смогла произнести Марина.
Несколько волосков возле двери кабинета еще ни о чем не говорили, но Марина нечаянно глянула за батарею. Там небрежной кучкой валялись волосы, связанные простой черной резинкой в хвост.
Девочки удивленно переглянулись.
— Это ж кем нужно быть, чтобы за несколько секунд, не глядя, обкорнать собственные волосы и выбросить их за батарею? — Марина с содроганием глядела на обрезанный хвост.
— Пойдем отсюда,— шепотом попросила Наташа, за рукав оттаскивая подругу от батареи.— Тут явно замешана чья-то страшная тайна.
— То-то и оно! — упиралась Маринка.— Настоящая тайна! Представляешь?
— Лезть в чужие тайны нехорошо.— Наташа была выше и немного сильнее Маринки, поэтому, хоть и медленно, девочки все же продвигались к лестнице.
— Оставлять тайны неразгаданными — отвратительно! — со слезами в голосе умоляла Марина, потом опомнилась:— Ну, ладно, ладно,— быстро сказала она,— помню, я обещала быть хорошей, вежливой и все такое…
Не сводя глаз с батареи, она пятилась спиной к лестнице и причитала:
— Я ухожу! Все видят? Я спокойно ухожу и не пристаю к новенькому с расспросами… Неужели я и впрямь это делаю? Вот это я даю!
***
— Я в ужасе! — спокойным Наташиным голосом сообщила Маринке трубка.
Телефонные разговоры недавно снова подорожали, поэтому родители не разрешали болтать долго. Девочкам приходилось говорить лишь по существу и понимать друг друга с полуслова.
— Открываю сумку, а сумка пустая. Совсем. Полбеды, что пустая. Она еще и не моя! Совсем.
— Вы с новеньким перепутали сумки! У него ведь такая же была! — не в силах скрыть радость, завопила довольная Марина.— Немедленно звони ему, пойдем вызволять твои тетради. А то как мы уроки делать будем?
Маринка давно уже привыкла, пообедав, идти к Толику и Наташе, чтобы с ними вместе делать уроки. Вовсе не из-за того, что Полевые отличники. А просто потому, что вместе значительно веселее. Раньше ребята собирались и у Марины. Но сейчас, когда Котиковы вот уже полгода как держали квартиру в осадном предремонтном состоянии, ни о каких Марининых гостях речи быть не могло.
— Я ему уже звонила! — продолжала свой телефонный отчет Наташа.— Его там нет. И никогда не было. Совсем. Он мне соврал. Дал неправильный номер телефона.
— Зачем?! — ахнула Маринка.
Она сама была любительницей пошутить. Витьке из параллельного класса, когда тот вздумал за ней бегать, вместо своего номера продиктовала телефон городской психбольницы. Рыжему Курочкину из 8-В, когда тот пришел на дискотеку семиклашек, вместо спрашиваемого Наташиного, назвала телефон жабы-Ксении. Но неправильно сообщить свой телефон старосте для заполнения журнала?! Такая наглость никогда бы не пришла Маринке в голову!
— Не знаю, зачем он обманул меня, не знаю, зачем утащил мою сумку, не знаю, зачем постригся… Ты свидетель, Маринка, я не собиралась лезть в его тайны. Но теперь, когда он уволок мой блокнот старосты со всеми нашими оценками и данными… Мне попросту придется вывести этого новенького на чистую воду…
— Я с тобой!!! Ур-ра! — завопила Марина и, подпрыгнув, больно стукнулась головой о светильник.
— Сколько раз я тебе говорила, не сиди на тумбочке! — крикнула бабушка из кухни, по характерному звуку удара догадавшись, что случилось с Маринкой.— По телефону можно говорить и стоя! Так меньше наговоришь…
— Не экономьте на ребенке! — цитируя папу, отозвалась Маринка.
— Я просто приучаю тебя к порядку,— заохала бабушка.— Вот станем мы с дедом совсем старенькими, окажемся на кладбище, никто тебя не обучит…
Обычная бабушкина присказка натолкнула Маринку на грандиозную мысль.
— Кладбище!!! — что есть мочи закричала Маринка в трубку.— Вот где его искать!
— Думаешь, его уже прибил кто? — усомнилась Наташа.— Впрочем, немудрено. С таким вредным характером и привычкой забирать чужие сумки…
— Да нет! Новенький придет ночью на кладбище! Ты не видела, а я видела. Когда Косточкин про кладбище врал, новенький так на него смотрел, будто все за чистую монету принимает… Понимаешь? Он обязательно отправится туда искать нашу Горилловну… Помнишь, она ему зачем-то понадобилась…
— Он-то, может, и отправится,— перебила Наташа,— а мы?
— И мы,— напирала Маринка.— Возьмем Толика с собой, чтоб не страшно было… — тут Маринке пришлось перейти на шепот,— чего там боятся-то? Походим у центрального входа… Если никто не придет — разойдемся по домам… Мы быстро, родители проснуться не успеют… Ну?
Чтобы подтвердить собственное бесстрашие, подруги вспомнили, как недавно бегали с мальчишками к больничному моргу. Толик тогда любезно взял сестру и Маринку с собой.
На улице уже было темно. Наташа нервно сжимала Маринкин локоть, опасаясь, что свалится в обморок от рассказов брата. Подтягиваясь на руках, мальчишки поочередно заглядывали в окно, и перепуганные, спрыгивали на землю. «Там прямо перед носом пятка. Желтая. Покойничья,— задыхаясь от эмоций, сообщал Толик девчонкам.— А дальше — вообще жуть! Кто следующий полезет?» Мальчишки все лезли и лезли. Наташа все сильнее впивалась в руку подруги, а Маринка скрежетала зубами и отчаянно ругала себя за то, что так и не научилась подтягиваться.
— А не боишься? Вдруг Горилловна и вправду будет на кладбище? — неудачно пошутила Наташа.
— Тогда я не пойду,— мигом сориентировалась Маринка,— знаешь же, я ее больше всяких мертвецов боюсь. Ладно, не пугай меня. Не будет ее там. Косточкин — известный враль. Он придумал все. Если бы Монстр на кладбище хоть раз сходила, все мертвецы давно бы оттуда разбежались. Слушай, ну пойдем… Блокнот твой не отберем, так хоть прогуляемся. Я сама пойду, если ты откажешься…
— Странные у тебя представления о прогулках,— внезапно осипшим голосом произнесла Наташа.— Знаешь, у меня на этот счет дурное предчувствие. Впрочем, одну тебя отпускать еще опаснее. Постучишь в окно, когда будешь готова.
На том и порешили. На этот раз подруги проговорили всего двадцать минут. Рекордное время для людей, которым всегда есть, что сказать друг другу.
***
Черной-черной ночью, в черных-черных сапогах и черной-черной куртке девочка с черными-черными кудрями ругала черными-черными словами черную-черную кошку.
— Ночка, дрянь ты эдакая! Иди домой! Иди домой, кому сказала, всех родителей мне перебудишь!
Ночка сидела на окне и возмущенно мяукала. Она не крутила пальцем у виска только по причине отсутствия у кошек рук. Ее персональный вход в квартиру нагло эксплуатировался «хозяйским котенком»! Марина, одевшись и на цыпочках прокравшись в коридор, влезла на подоконник и пыталась протиснуться в форточку. Ночка считала это окно своей собственностью и была глубоко возмущена. Маринка пользовалась форточкой вместо двери не в первый раз, поэтому трюк прошел довольно удачно. Ночка грациозно запрыгнула на оконную раму и проводила «хозяйского котенка» недовольным взглядом. Она с нескрываемым отвращением следила, как Марина пересекает бабушкин огород и перелазит через забор. Умей кошка говорить, она наверняка рассказала бы Марине, что карабкающиеся на доски дети — зрелище страшное и во многом неэстетичное.
Страшно гордая, что догадалась помыть сапоги, чтобы не наследить на подоконнике, и умудрилась не зацепиться курткой за опасный гвоздь, о который изодрала все летние ветровки, Маринка спешила к соседней пятиэтажке. Идти в полдвенадцатого одной по улице было куда страшнее, чем ходить с Наташкой куда угодно, пусть даже на кладбище. Поэтому Маринка бежала со всей мочи и совсем не смотрела по сторонам. А зря! Два широкоплечих мужчины в темных очках, притаившись за крыльцом Наташиного подъезда, пристально наблюдали за бегущей по улице девочкой.
Наташе, которая жила не в частном доме, а в обычной пятиэтажке, было куда сложнее выбираться из дому. Окно было запечатано на зиму, а в узенькую форточку не смогла бы пролезть даже Маринкина Ночка. Заслышав стук в окно, Наташа отодвинула штору и жестами показала, что сейчас выйдет. И действительно вышла, как нормальный человек, через подъездную дверь. Вместо обещанного Толика, она волокла с собой мусорное ведро.
— Зачем? — одними губами спросила Маринка.
— Если мама проснется, пусть думает, что я мусор пошла выносить. А то волноваться станет. Я когда выходила, вроде слышала в ее комнате какое-то шевеление…
— А Толик где?
— Спит. Крепко. Я его и так будила, и эдак… Бесполезно. Ничего, и без него разберемся. Нужно спешить, у нас осталось пятнадцать минут до полуночи.
Девочки ускорили шаг. Освещенная фонарями улица никаких опасений не внушала, поэтому они шли, не таясь и ни от кого не скрываясь.
— Вдруг он нас увидит и убежит… Может, лучше спрячемся?
Наташа резко остановилась возле угла дома, за которым начинался пустырь, ведущий к кладбищу. Марина, не расслышав слова подруги, по инерции пошла вперед, повернула за угол и тут же вернулась обратно.
— Что? — Наташа побелела, почуяв неладное.
— Горилловна,— со слезами на глазах прохрипела Маринка,— сидит над могилой возле центрального входа и пьет кровь мертвеца…
— Ну и шуточки у тебя! — недовольно буркнула Наташа и сама выглянула из-за угла. Через секунду она тоже прижалась к стене.
— Здорово я тебя подколола? — довольная своей шуткой про Монстра, спросила Маринка.
— Не здорово! — зашипела Наташа,— Кажется, нас заметили. Я высунула голову как раз, когда он смотрел сюда…
Из-за угла тут же появился запыхавшийся новенький.
— Котикова? Полевая? Вы что здесь делаете?! — строго, будто взрослый, спросил он.
— Наш район, где хотим, там гуляем,— насупилась Маринка, почувствовав потребность защищаться.
— Мы? — Наташа улыбнулась самой невинной своей улыбкой и выставила вперед спасительное мусорное ведро,— Мы мусор выносим!
— А поближе у вас для этих целей ничего не нашлось? — щеки новенького горели от гнева.— А ну-ка идите по домам, а не то…
— Ты у меня сумку забрал,— внезапно опомнилась Наташа, и достала из-под пальто свернутую в жгут пустую школьную сумку Николая.— Вот!
— Странные люди,— удивился новенький,— Говорят «ты у меня забрал» и тут же тебе еще что-то отдают… Ладно, не буду придираться к словам. Спасибо. Между прочим, это ты у меня вещи забрала. Ты ведь первая уходила. Я твою сумку не трогал. Она так и лежит в парте…
Наташе вдруг стало стыдно. Она представила себя со стороны. С мусорным ведром, возле кладбища, среди ночи… И все это вместо того, чтоб зайти в класс и забрать свое имущество, оставленное по собственной безалаберности. Наташа собиралась уже извиниться, как вдруг…
Их было двое, у них были одинаково неестественные, ничего не выражающие лица, и тупые взгляды. В руках у них поблескивали темные солнечные очки. Силуэты неожиданно отделились от стены и двинулись к нашим героям. Один из мужчин приблизился к троице и угрожающе произнес:
— Ник! Друг мой! Сколько лет, сколько зим! Разве ты не представишь меня дамам?
Ничего не отвечая, Николай подпрыгнул, двинул ногой в челюсть одного и, оттолкнув второго, схватил Марину с Наташей за руки:
— Бежим! — закричал он и со скоростью олимпийского чемпиона по бегу бросился в ближайший двор.
— Вау! — весело завизжала Марина, почувствовав, как ноги отрываются от земли.
— Ничего себе «Матрица»! — недовольно бурчала озадаченная Наташа, еще не определившись, считать чувство полета приятным или утомительным… — Николай, учти, пожалуйста, что меня может укачать,— добавила она через несколько минут, осознав, что эта беготня затянется надолго.
— Брось ведро, ненормальная, оно же усиливает сопротивление! — вместо вежливого ответа выпалил чудо-новенький.
Ник бежал, не выпуская рук одноклассниц, а девчонки, словно ленточки на веночках, болтались позади него. Рукам при этом совсем не было больно, поэтому Марина с Наташей не испугались.
Погоня слегка отстала. Николай резко сбавил темп и тут, почувствовав опору под ногами, Маринка взвизгнула.
— Ай, кажется, я вывихнула ногу! — изо всех сил стараясь не зареветь, сообщила она.
— Х-м… А нам еще бежать и бежать! — озадачился Ник и принялся дуть в какой-то странный, не издающий звуков, свисток.— Ладно, будем ждать его здесь. Пусть спешит нам навстречу...
Непонятная фраза Николая сбила Наташу с толку, и староста на какое-то мгновение даже забыла о вывихнутой ноге подруги. Потом Наташа спохватилась.
— Сильно болит? Нужно осмотреть и плотно забинтовать!
— Некогда,— резко бросил Ник, и дотронулся до ноги Маринки какой-то желтой штуковиной.— Обезбаливатель,— пояснил он,— тот же, которым я лишил чувствительности ваши руки, чтоб не больно было.
— Мгновенное обезбаливающее? — прошептала Маринка в смятении.— Но ведь этого не может быть… Вообще, всего этого не может быть…
— То есть, когда действие этой желтой фигни кончится, наши суставы развалятся от боли? — охнула практичная Наташа.— Ты же, наверное, плечи нам повыкручивал!
— Глупости,— резко остановил Наташин поток слов Николай.— Земляне сами не знают возможностей своего организма. Боль служит им ненужным ограничителем. Все в порядке с вашими руками, такая растяжка суставам совсем не вредна. А ногу осмотрим позже. Ну, где же он?
Все это время Николай жал какую-то кнопку на свистке.
— Земляне? — сощурилась Маринка, толкая Наташу локтем в бок.— Мне не послышалось? Он сказал земляне так, будто сам к ним не относится?!
Вдруг кнопка на свистке Николая засветилась зелененьким.
— Ну, наконец-то! — обрадовался мальчик и бросился навстречу появившейся в другом конце двора собаке колли.
Наташа огляделась и пришла к весьма неутешительным выводам. И этот двор, и эту собаку она видела первый раз в жизни. Между тем, родной район Наташа знала, как свои пять пальцев.
— Где это мы? — растерянно поинтересовалась она. Но вдоволь посокрушаться по этому поводу не успела, потому как тут же обнаружился следующий повод — куда более впечатляющий.
Собака колли, радостно облизав Нику физиономию, вдруг улеглась и принялась кататься по земле. Причем делала она это совсем не по-собачьи. Кувыркалась через голову, как заядлый акробат, только в десять раз быстрее. Марина мгновенно забыла о своей ноге и вообще обо всем на свете. Всего через мгновение собака превратилась в гладкий шар с металлическим отливом. Девочки думали, что самый страшный фокус уже позади, но тут шар начал расти. Вскоре взорам совсем обалдевших подруг предстала следующая картина: посередине кажущегося теперь очень маленьким дворика стоял на четырех деревянных палках огромный, безжизненный, металлический шар.
— Кеша, ко мне! — крикнул Ник, и шар побежал к нему, переставляя палки так, будто они были собачьими лапами.— Голос! — скомандовал Ник, и шарик, изрекая что-то вроде кряканья, открыл «рот» — круглое отверстие, размером с входную дверь школы. Ни слова не говоря, Николай втолкнул девчонок внутрь.
— О, нет! — Маринку бросило в дрожь...
Внутри шарика было достаточно светло, потому что помещение освещали два огромных, круглых, висящих на каких-то жилах, зеленых глаза. Они были совершенно живыми и светились радостью. Это было слишком. Маринка прислонилась к стене, почувствовала, что теряет силы, после чего первый раз в жизни свалилась в обморок.
— Марина! — Наташа бросилась на помощь подруге.
— Действие двойного обезбаливателя, наложившееся на нервное потрясение,— констатировал Ник.— Обычный обморок. Организму требуется восстановление. Сейчас попрошу Кешку отнести ее в комнату отдыха…
— Может, не надо? — неизвестно что имея в виду, поинтересовалась Наташа.
— Я бы и сам отнес, но состояние супермена отнимает уйму энергии. И его можно включать не чаще одного раза в ваш земной год. Поэтому…
— То есть ты пожертвовал этим одним разом, ради того, чтоб утащить нас с Маринкой сюда? — поразилась Наташа…
— Да,— ответил Ник,— дело было очень серьезным, вы могли пострадать… Я ведь не поддался на уловки роботов и не стал делать перед вами вид, будто они мои давние приятели. Они, бедолаги, даже очки сняли, хотя без них видят на Земле с большим трудом.
— Зачем сняли? — Наташа пыталась заставить свой голос звучать уверенно — она ведь все-таки староста… Но из ее груди вырывались только сдавленные вздохи и глупые вопросы.— Зачем сняли очки?
— Иначе вы с Мариной заподозрили бы неладное. Их же обучали, что зимней ночью в темных очках ходить не принято. Если бы я поддался на их игру — поприветствовал бы их в ответ, мило распрощался с вами и ушел с роботами — они б вас не тронули… Зато тронули бы меня. Если б я не сделал этого, а попытался бежать один, они бы вряд ли смогли захватить меня, зато вас бы точно взяли на учет.
— На какой учет?
— Ну, расправились бы с вами в ближайшее же время, как с опасными свидетелями. Ведь вы бы догадались, что дело нечисто. Поэтому я решил воспользоваться третьим вариантом. Не поддаться на игру роботов, но и вас не бросать, а забрать с собой.
— Как? Но ведь они найдут нас позже! Все в округе знают, где мы живем…
— Где вы жили, ты хочешь сказать? — слова Ника зловещим эхом отскакивали от рифленых ступенек.— Отныне и, я думаю, довольно надолго, вы будете жить здесь. Оставаться на Земле вам небезопасно.
— Что?! — не поверила своим ушам Наташа.— Что все это значит?! Немедленно верни нас домой! У Маринкиной бабушки слабое сердце! Как ты можешь?
Была бы Наташа одна, она давно бы расплакалась, но сейчас на ней, как на старосте, лежала ответственность и за Марину тоже. Поэтому девочка мужественно крепилась и делала то, что было ей абсолютно не свойственно — скандалила из последних сил.
— Ты втравил нас Бог весть во что!
— Ну, уж нет, это ты втравила меня, и всех нас! — Ник не кричал, но выглядел очень суровым.— Зачем ты забрала мою сумку? Я собирался ее выкинуть, потому что обнаружил в ней жучок — устройство, с помощью которого враги могут отслеживать мои передвижения… Зачем ты забрала себе эту гадость? Зачем отправилась искать меня на кладбище? Ведь ты знала, что я пойду туда выслеживать Лопоухого Монстра? Ну, в смысле вашу Анну Горилловну. Ее космическая кличка — Лопоухий Монстр.
Несмотря на критичность ситуации, Наташа не удержалась от улыбки.
— Надо же, как мы угадали с прозвищем…
— Это мы угадали! — тут же включился в нормальное общение Ник,— Ее прозвали Горилла в нашей марсианской школе, когда мы проходили врагов прента. А потом оказалось, что это ее земное имя.
— Горилла — это тоже кличка,— справедливости ради поправила Наташа, а потом, как бы невзначай, как бы о само собой разумеющемся, спросила,— А ты что, марсианин?
— Да,— гордо улыбнулся Ник.
Впервые отличница Наташа потеряла над собой контроль.
— А-а-а-а-а! — завопила она. То место, где была дверь, уже затянулось, и найти его было невозможно, поэтому Наташа набросилась с кулаками на стену: — Выпустите нас! Спасите! Бред! Ужас! Вас не существует!
— Может, тебе тоже нужно поспать? — спросил Ник.
Наташа мгновенно замолчала. Она тяжело сглотнула, откинула косы за спину и, выставив руки ладошками вперед, как бы защищаясь, заговорила.
— Только не подходи ко мне. Дотронешься — повешусь на косах. Так все пленницы делали… Ладно, не подходи, но продолжай рассказывать. Итак, ты считаешь, что я пошла выслеживать тебя к кладбищу и привела за собой хвост в лице роботов с солнечными очками в руках. Так?
— Ну, да… — Ник не совсем понимал, чего можно ждать от этой ненормальной, и мысленно даже жалел уже, что забрал девчонок к себе на корабль. Правильно ему говорил когда-то школьный товарищ Толстяк: с девчонками связываться нельзя. Даже с такими смешными, как эти.
— Говорила мне мама, нельзя быть такой рассеянной… Как я могла перепутать сумки? Черт! Черт! Черт! — Наташа вдруг неистово затопала ногами, и вывалила перед бедным Ником весь ворох знакомых ей от брата ругательств. Николаю пришлось прикрыть уши ладонями, чтоб не краснеть.
— Ты прав! — наконец, закончила свою тираду бывшая староста.— Я действительно виновата. Мне и отвечать. А Маринка-то тут причем? Отпусти ее, а?
— Чтобы роботы убрали ее, как свидетеля? Предложенный мною выход — самый верный. Другого просто нет. Вернетесь на Землю спустя какое-то время. Не бойся, никто ничего не заметит. Я об этом позже расскажу… А сейчас...
Наташа уже почти успокоилась, но на всякий случай, чтоб сбросить уже все негативные эмоции, еще раз топнула ногой по ступеньке.
— Слушай, ты не могла бы быть помягче? — решился попросить Ник.— Пожалей Кешку. Интересно, как бы ты отреагировала, топай я по твоим зубам с таким же энтузиазмом, как ты делаешь это сейчас?
Наташа пристальнее вгляделась в лестницу. Ну все! Сомнений не оставалось! Ступеньками в этом помещении служили зубы поглотившего их с Маринкой чудовища.
— Эй, да не пугайся ты так. Кеша хороший. Кешка — мой межпланетный кораблик.
«Час от часу не легче!!! Господи, почему все самое плохое в этом мире случается именно со мной?!» — подумала Наташа, завидуя Маринке, которая пребывала в своем обмороке и ничего ведать ни ведала…
— Наташа,— заговорил Ник,— Сейчас я должен объяснить тебе кое-что. Причем как можно скорей. Не уверен, что когда роботы нас догонят, у меня будет время разговаривать. Сейчас разберусь с планом полета и твоей подругой, и сразу поговорим…. Эй, Кешка, отнеси приболевшую гостью отдохнуть!
Из дальней темной части чудовища змеею вылетел гигантский жилистый язык. Ник приподнял бесчувственную Марину и кончик языка распластался под ней. После этого язык сделал несколько баюкающих движений и стремительно умчал Маринку куда-то в темноту. У Наташи совсем не было сил противиться происходящему. Мысленно она молилась, чтобы Маринка не пришла в себя где-нибудь в полете. От встречи с таким языком любой нормальный человек впал бы в вечный обморок. Впрочем, Маринка нормальной никогда не была…
— А мы с тобой пока пройдем в аппаратную. Там и поговорим.
Аппаратная оказалась наверху. Это было небольшое помещение, отделенное от остальной полости чудовища толстой стенкой. Стенка эта, равно как и вся мебель, и пол, явно были выдолблены из десны чудовища. Если, конечно, у межпланетных кораблей плоть, из которой растут зубы, называется десной. Наташа заметила, что свет не уменьшается. Жуткие глаза страшного Кеши следовали за Ником. Теперь они висели чуть сбоку. Причем один глаз с обожанием смотрел на Николая, а другой с каким-то недоумением, даже обидой, уставился на Наташу. Бывшая староста села в мягкое, рыхлое кресло и поморщилась. Сидеть было противно: кресло покачивалось в такт вздохам чудища.
— Сейчас согласую с Кешкой траекторию полета, а потом поговорим.
Ник начертил какой-то палочкой волнистую линию прямо на стене. Потом спокойно отсмотрел, как линия сама по себе видоизменяется, согласно закивал и переключился на общение с Наташей:
— Итак, сегодня ты увидела слишком много, чтобы оставаться непосвященной. Слушай… Ты в состоянии что-либо слушать?
Наташа вяло кивнула.
— Здесь, на Земле, я работаю уже давно,— начал Николай,— Раньше я жил в другом времени. В будущем. Как ты, наверное, догадалась, я служу кем-то вроде разведчика. Работа малооплачиваемая, да и почета не приносит ни малейшего, но деваться мне некуда. Обязали — надо работать. Я должен был следить за Лопоухим Монстром. Для этого 13 земных лет назад я родился младенцем у одних очень благополучных родителей, воспитывался в их семье, ждал, пока пойду в школу… В общем, три дня назад выяснилось, что ребята из центра ошиблись и заслали меня не в то время. Все эти годы я жил на двадцать лет вперед от времени, в котором действовала Монстр. Пришлось срочно перебираться к вам. 13 лет — коту под хвост! Это нормально?! — Ник нервно вздохнул, и Наташе стало его жалко.— В этой неразберихе я даже забыл изучить традиции времени и явился к вам, как школьник будущего…
— Ты хочешь сказать, что через двадцать лет школьники станут так ужасно разговаривать? Не верю!
— По крайней мере, в том будущем, где жил я, было именно так! Не забывай, будущих ведь очень много.
— Нельзя забыть то, что никогда не знала! — простонала Наташа.
— То настоящее, в котором ты живешь, катится к тому будущему, из которого я пришел. Но если изменить что-то важное, то ваше настоящее плавно перекатится в другое будущее. Впрочем, это сложно…
«Ну все.«Ты оставайся, я поехала. Твоя крыша. Дожили!!!» — подумала Наташа, а вслух сказала:
— Ладно, рассказывай дальше…
— Дальше? — Ник горько усмехнулся.— Дальше ты все знаешь. Я легко разыскал Монстра, хотел прикинуться учеником ее класса, но роботы меня выследили и подложили мне в сумку жучок…Вряд ли они хотели «взять» меня. Скорее — лишь проследить и выяснить, с каким заданием я здесь. Я оставил сумку в классе, чтоб роботы не могли отследить мои передвижения. Тогда роботы разозлились и решили все же взять меня в плен… Твоя помощь тут была им очень полезна. Проследив за источником сигналов жучка, то есть за тобой, они сразу вышли на меня. Эх! Разведчик рассекречен, работа провалена, жизнь не удалась… По законам Марса меня теперь могут даже казнить... Но не переживай, вам с подругой это ничем не грозит. Я о вас никому не скажу. Поживете в Кешке какое-то время, покуда все уляжется, а потом вернетесь на Землю, в то же время, из которого улетели… Не бойся.
— Я и не боюсь,— солгала Наташа, забыв свести пальцы в крестик.— А расскажи, пожалуйста, зачем ты должен был следить за Горилловной. И вообще, чей ты разведчик, куда мы летим, и как долго будем лететь?
— Зачем тебе это?
— Так, ради спортивного интереса,— Наташа стала потихоньку успокаиваться и неожиданно для самой себя заговорила довольно дерзко.
— Для удовлетворения спортивного интереса люди обычно читают газету «Спорт», а не пытаются влезть в стратегические планы властелинов галактики,— насмешливо ответил Ник.
— Послушай, сначала ты втравливаешь нас в какую-то фантастическую историю с элементами ужасов, — Наташа кивнула в сторону уставившегося на нее глаза, при этом он потух, и помещение погрузилось в полутьму,— а потом, думаешь избежать вопросов?
— Полевая, у тебя речь, похоже, борется за независимость от разума! Был бы я твоим отцом, отшлепал бы хорошенько! — Ник осуждающе покачал головой.— Вот взяла, кораблик обидела. Кешка, дружище, не обижайся, лучше иди, поздороваемся. Ведь сто лет не виделись с тобой в этом воплощении. Все собачкой, да собачкой…
Огромный жилистый язык вынырнул откуда-то сверху и подлетел вплотную к Нику. Кажется, они крепко обнялись.
«ФУ! ФУ! ФУ!» — отчетливо пульсировало в Наташиных мозгах.
— Ну, привет, привет,— не успокаивался Ник,— а теперь, Кешенька, пойди поздоровайся с нашей гостьей
Наташа попятилась. Орудие Кешиного приветствия беспощадно приближалось к ней. Остановившись на расстоянии вытянутой руки от девочки, кончик Кешиного языка принял форму человеческой руки и замер в ожидании. Наташа закрыла глаза, и притронулась к этой «языковой руке». К ее великому удивлению, ощущение было приятное. Теплая, крепкая, дружественная рука. Ее прикосновение действовало на редкость успокаивающе.
— Привет,— проговорила Наташа, открывая глаза и отвечая на крепкое, дружеское рукопожатие.
Кеша, видимо, перестав обижаться, счел нужным открыть следовавший за Наташей глаз, и даже прищурить его. Сразу же стало понятно, что зверь так улыбается.
«Что ж, приятное знакомство, главное оригинальное-то какое! Интересно, что еще мне жизнь моя преподнесет?» — подумала Наташа.
— О, да вы, как я погляжу, подружились? Неплохо.
— Я бы даже сказала, хорошо...— честно сообщила Наташа, которая после общения с Кешкиной рукой почувствовала себя куда более уютно.
Что ж, придется пожить какое-то время на межпланетном корабле… Вот и отлично… Тем более, что можно будет вернуться в то же самое время, откуда улетела, а значит — отставанием от учебной программы полет не грозит
— Но ты мне так ничего и не ответил.— вспомнила вдруг Наташа,— куда мы летим?
— С чего ты взяла, что мы летим?
— А что ж мы, по-твоему, чай пьем в межпланетном корабле-то? Ведь не можешь же ты быть таким глупым, чтобы даже после разоблачения остаться на Земле…
Наташа вдруг засомневалась, не поменялась ли она ненароком с Мариной характерами. Почему? Потому как отчетливо поняла, что ужасно расстроится, если узнает, что они никуда не летят. Наташа уже настроилась на приключения и желала их. Собственно, Наташа всю жизнь не любила всевозможные истории только потому, что все они были мизерными и незначительными. А такие, как эта — огромные, нереальные — такие, были ей вполне по душе…
— Ведь я права… Мы летим?
— Наивная,— рассмеялся Ник, подмигнув Кешкиному глазу, тон его не оставлял сомнений, что Наташа не ошиблась.— Да, кстати, насчет чая…
— Прости, но сначала я хочу узнать, куда мы летим! — как можно строже произнесла Наташа.
— Хорошо. Скажу. В альфоносную терцию третьего светового кластера дербиндолской метеорной поляны,— ни разу не сбившись, выпалил Ник.
Наташа расширила глаза, помотала косами и мило улыбнулась.
— Так что ты там хотел сказать насчет чая? — поинтересовалась она.
— Насчет чая, я хотел сказать следующее: А не попить ли нам кофе?
— Кофе нам нельзя… Он плохо влияет на сердце… Впрочем, если есть сливки… Ответ положительный — попить.
— Ну, так пойди и приготовь нам его! Должна же от тебя быть хоть какая-то польза на корабле… Дома тебя учили готовить? Кеша, проводи здоровую гостью на кухню.
Кешкин язык тут же принял форму стульчика. Наташа послушно села. Кеша слегка качнулся и куда-то понес ее, разрезая окружающую тьму лучами следовавшего за Наташей глаза.
— Какой класс! Как на качелях! Скорей бы Маринка выздоровела! — весело рассмеялась Наташа, и ее голос звонким эхом разнесся по сторонам. Кеша, казалось, почувствовал восторг гостьи и стал двигаться быстрее.
— Эй,— крикнул ей вслед Николай,— Наташа, только не вздумай приближаться к ушам!!
— Yes, мистер! — выпалила Наташа, которая для себя решила, что Ник только выглядит мальчишкой, а на самом деле является вполне взрослым человеком, и поэтому слушаться его вовсе не зазорно.— Не буду подходить!
«Интересно, а что представляют собой уши межпланетного корабля?» — подумала она спустя миг.
Между тем, Кешка принес Наташу в малюсенькую комнатушку. Вся мебель в ней, как и в предыдущем отсеке, состояла прямо из Кешиной плоти. Тумба возле двери галантно вжалась в стену, пропуская гостью. В уголке стол то набухал, то сужался снова в такт Кешкиному дыханию.
— Хм, по-моему кораблику было больно, когда здесь создавался интерьер,— нахмурилась Наташа.
Когда девочка приблизилась, изнутри стола плавно выдвинулась полочка с обыкновенными земными чашками, банкой кофе, тремя порциями сливок и чайником, наполненным кипятком.
— Любопытно, откуда здесь берется горячая вода? — вслух задумалась Наташа.
«Как и всякое живое существо, я имею температуру тела» — мгновенно возникла надпись прямо на столе.
— О! С тобой можно еще и разговаривать? — Наташа была настолько ошарашена ситуацией в целом, что к такой мелочи, как самопоявляющиеся надписи, отнеслась довольно спокойно.— Ну, так как же тебе удается доводить воду до кипения? – спросила она.
«Как и у людей, температура воспаленных тканей у меня повышается. Только у меня — повышается очень сильно. Вот мы и используем специальный микроб для возбуждения местного воспаления моей плоти. Получается что-то вроде печки. Нужно взять этого микроба, посадить в нужное место — тогда там начнется воспаление и станет жарко…»
— Какое кощунство! — не выдержала Наташа,— Так издеваться над бедным животным!! И вообще, придется где-нибудь купить аспирин. А то перспектива быть сваренной заживо, если ты, Кешка, подхватишь простуду, меня не устраивает…
«Мне очень смешно. Спасибо, что вы меня жалеете, но этого делать не стоит. Каждый выполняет свое призвание. Мое — быть комфортабельным, уютным кораблем».
Больше всего Наташу поразил тот факт, что кораблик обращается к ней на вы. Она хотела было объяснить, что еще не совсем взрослая, и к такому уважительному обращению не привыкла, как вдруг увидела в Кешиной стенке огромную дыру, отделенную от остального отсека тоненькой, прозрачной пленкой. Панорама, представшая перед Наташей, поглотила все ее внимание. Ничего более красивого Наташа не видела за всю свою жизнь. На фоне насыщенного, черного неба, ровным и мощным светом, пробиваясь серебристыми лучами внутрь Кеши, горели невероятно яркие и большие звезды. Они звали, манили, притягивали…
Наташа, обалдев от умопомрачительной красоты, подошла ближе к дыре, страшно жалея, что у нее нет фотоаппарата. Звездные лучи, казалось, играли с ней. Они медленно смыкались вокруг Наташиной фигуры.
«Как странно, они почти материальны!» — подумала Наташа.
Ощущение покоя и расслабленности прокатилось по всему ее телу. Она полностью отдалась блаженному сну. И вот, уже теряя сознание, она вдруг повернула голову и увидела пульсирующую красным Кешкину надпись: «Уши, Вы же подошли к ушам!» Наташа рванулась, попыталась отойти, но было уже поздно, пелена беспамятства окутала ее всю.
***