Geum.ru

Вот и не верь после этого в приметы заявил Александр Владимирович, нежно обнимая женщину, которой через месяц предстояло стать его женой

Вид материалаДокументы
Подобный материал:
1   2   3   4   5   6   7   8   9   10
Глава 12.

Круг сужается.


Оставшись один, Алферов решил снова внимательно все обдумать. Итак, с кого он бы заведомо снял подозрения? С Марины, разумеется, а также с Майи. У обеих не было алиби, но это ситуации не меняет. Леночка Бальбух тоже стопроцентно не при чем. Оля Карпова днюет и ночует у мужа в больнице, ей не до Славика Петухова. Минус четыре -- неплохо.

Теперь о мужчинах. Из Миши Бальбуха убийца никакой, Снутко и Вольского в этом качестве забраковала Майя, а она отнюдь не дура и возможности собственных супругов знать должна. И Карпов, конечно, не подходит. Еще минус четыре. Кто остается? Юрская -- как-никак, против нее масса улик. Однако есть нечто, ее оправдывающее. Умница Марина утверждает, что Петухов никогда не напечатал бы записку на струйном принтере. Значит, обвинения в адрес Светы писал не он. Тогда кто? Не она же сама, правильно? Это сделал убийца, желая отвести от себя подозрения. Разумеется, для суда подобных аргументов недостаточно, но их достаточно для самого майора, чтобы продолжать копать.

Ладно, трое претендентов -- это вам не тринадцать. Вольская, Павлова и Юрский. Прежде всего надо разрешить вопрос с их алиби. Алферов не только из желания подразнить Марину заявил, что не любит без нужды утруждать мозги, он и впрямь предпочитал не браться за работу, без которой легко обойтись. Вдруг кого-нибудь из троицы можно сразу оправдать? В офисы к Павловой и Вольской снова пошлем подчиненных, а к Юрскому придется ехать самому. И надо напрячь лабораторию по поводу отпечатков из квартиры Петухова. Они нашли отпечатки Юрской и успокоились, а теперь пусть поищут пальчики остальных. Удачно, что всех сразу дактилоскопировали, когда потребовалось определить, где чья стопка.

Лишь при этой мысли майор спохватился, что перед поездкой к Майе успел провернуть одно странное дело -- под ложным предлогом вызвать к себе Леночку Бальбух и Снутко. На один и тот же час. Предлог состоял в том, что карточки с их отпечатками пальцев якобы испорчены, поэтому требуется дактилоскопироваться заново. Шальная идея забрела к нему в голову во время беседы с Мариной, и он не удержался. Пора бы обоим приглашенным быть на месте.

Леночка, что характерно, и впрямь уже явилась, а Снутко, что не менее характерно, опаздывал.

-- Вам нужны мои отпечатки? -- уточнила она с таким ужасом, словно ей собирались как минимум отрезать голову.

-- Это формальность. Не волнуйтесь, пожалуйста. Как вы себя чувствуете? Получше?

Лена тут же приосанилась, закинув ногу на ногу. Вот уж, девочка расцветает от каждого ласкового слова! Общаться с нею очень просто.

-- Знаете, я тут думала, Александр Владимирович... Я страшно хочу вам помочь! Вы такой мужчина, для которого я готова на все.

Алферов с трудом сдержал улыбку. Он еще не забыл Маринины рассуждения про роскошные хоромы и собачью будку. Бедная Леночка воюет за будку, а не отломятся ли ей хоромы? Чем черт не шутит? Собеседница между тем продолжала:

-- Вот вы спрашивали, кто в субботу задернул шторы. Я вспомнила. Это Света.

-- Вы уверены?

-- Да. Я еще типа спросила: "Ты зачем закрываешь?" А она: "Вовочке вредно, когда смешивается электрический и солнечный свет. Ему надо беречь глаза".

-- Спасибо, -- вздохнул майор. Новость не вдохновляла.

-- И еще. Вы спрашивали, про что говорил вчера Славик. Я все вспоминала, вспоминала... Он говорил, какой он замечательный программист. Это правда, это даже Маринка признает. Он программист куда лучше, чем она, вот. Он вчера рассказывал, что он этот... на мотоцикле рокер, а он... ужасно похожее слово...

-- Хакер?

-- Точно, хакер. От него, мол, ничего не скрыть, потому что он умный. Поэтому он на работе скоро сделает карьеру. Раньше не удавалось, потому что не везло, а теперь типа повезло, поэтому удастся.

-- И в чем конкретно ему повезло?

-- Не знаю. Я не поняла. Он так быстро иногда говорит, ничего не разберешь. Я помогла вам? Хорошо, что я рассказала?

-- Очень хорошо. Спасибо, Леночка.

В дверь постучали, и, не дождавшись разрешения, в кабинет влетел Снутко.

-- Вы что, издеваетесь? -- прорычал он. -- Я каждый день, что ли, должен сюда являться? Мне что, делать нечего? Чего это у всех отпечатки в порядке, а с моими типа не то?

-- Не у всех в порядке, -- спокойно сообщил Алферов. -- Вот, и у Лены проблемы. Кстати, вы опоздали на четверть часа. Придется вам подождать, пока освободится оборудование. Надо приходить вовремя.

-- Оборудование? Какое такое оборудование, чтобы снять отпечатки? За дурака меня держите?

-- О последнем судите сами. А пока оба подождите в холле.

-- Милиционеры всегда грубые, -- пояснила Леночка, начисто запамятовшая, что пять минут назад стремилась привлечь одного из представителей столь грубого племени. -- Но вас даже они уважают, это сразу видно.

-- Непохоже, -- буркнул Снутко.

-- Ну, что вы! Вас нельзя не уважать...

Продолжения увлекательного диалога майор не слышал -- собеседники вышли в коридор, а сам он через другую дверь утек к Пашке.

-- Ты в компьютерах разбираешься? -- без предисловий спросил парня он.

-- Немного секу. Правда, дома к интернету не подключен, денег жалко. А что?

-- Какие бывают принтеры, знаешь?

-- Матричные, струйные и лазерные. Только матричные -- это вчерашний день, а лазерные дорогие. У меня дома струйник.

-- Можешь определить, на струйном это напечатано или нет?

Алферов протянул письмо, полученное Светой -- то, где ее вызывали на Гороховую 42. Пашка внимательно его изучил, даже поскреб, затем констатировал:

-- Струйник. Видите, у меня чернила на пальце? От лазерного такого не бывает.

-- Срочно дуй на квартиру к Петухову, проверь, какой у него принтер. Да, и еще! Проверь, есть ли у него в компьютере текст записки, которую мы нашли в мусорном ведре. Сможешь?

-- Конечно. Погодите, Александр Владимирович... Записка из ведра тоже напечатана на струйнике, факт. А у Петухова... я и так скажу -- лазерный. Я еще позавидовал... все у мужика по высшему разряду. Монитор плазменный, принтер лазерный -- короче, полный апгрейт. Вы гений, Александр Владимирович!

-- Комплемент не по адресу. Это сообразила Марина... то есть Лазарева.

Пашка явно не поверил, но спорить не стал. Он с энтузиазмом помчался к Петухову, а Алферов без энтузиазма -- к Юрскому. Что касается парочки, ждущей дактилоскопии... когда им надоест и они обратятся к кому-нибудь с вопросом, их отпустят. Пускай Снутко позлится на произвол милиции -- тем больше он оценит хорошее к себе отношение со стороны соседки. Леночка получила шанс, а сумеет ли его реализовать -- ее дело. И майор перешел к решению проблем, интересующих его куда больше.

В офисе Юрского кипела жизнь -- не то, что утром. Юные стройные девицы, у которых, казалось, при приеме на работу тщательно измеряли длину ног, зачарованно пялились в мониторы. Солидные мужчины шелестели бумагами. Хозяина видно не было.

-- А программисты где? -- уточнил майор.

Одна из девиц подняла нарисованные глаза и указала направление. Пройдя по коридору, майор обнаружил маленькую комнатку, в которой парень лет двадцати пяти с тремя сережками в левом ухе мрачно раскладывал на экране компьютера пасьянс.

-- Не сошлось, -- дождавшись конца, констатировал Алферов.

-- Сам вижу, -- не поворачивая головы, вздохнул парень. -- Ты что, будешь вместо Славки?

-- Да где мне! Он был хакер.

-- Это да. Рядом с ним даже я чайник. Славка мог все. Все, представляете! Ломал на спор любую защиту. И такого парня прикончила облезлая старуха...

-- Какая старуха?

-- Да жена нашего шефа.

В вопросе возраста майор был с собеседником совершенно не согласен, но предпочел не возражать.

-- Так его прикончила жена Юрского?

Парень, наконец, обернулся.

-- А ты... то есть вы... вы, собственно, кто?

Алферов продемонстрировал удостоверение.

-- А, мент. И чего хотите?

-- Расследовать смерть Петухова, разумеется.

-- Да? -- изумился программист. -- Я думал, там все ясно. Меня зовут Иван.

-- Значит, Иван, Петухов был хороший программист?

Иван скривился:

-- Вы еще скажите, "Битлы" -- неплохая группа. Славка был супер, ясно? Майкрософт отдыхает, а Билл Гейтс маст дай. Вот что значит Славка!

Дав себе слово при случае ознакомиться с компьютерным сленгом, дабы не чувствовать себя полным идиотом, майор уточнил:

-- То есть Петухов -- выдающийся программист. Он бы сделал здесь отличную карьеру, да?

-- Здесь? В этой богадельне? -- хмыкнул Иван. -- Ну, вы сказанете! Славка -- крутой системщик, а нашему шефу собственные системы не нужны. Ему подай винды, последнюю версию, мэйд ин ю эс а. При этом последнюю версию от первой он не отличит даже за штуку баксов. В клавиши тыкать умеет, это да, а чтобы разбираться... чайник чайником!

-- Зачем же ему последняя версия? -- удивился майор. Вопрос не имел отношения к делу, просто заинтересовал.

-- Да из престижа. Он же политикан, сами знаете. Политиканы, они все напоказ, а что там за вывеской, никому не важно.

-- Значит, карьера здесь Петухову не светила?

-- Конечно, нет. Тут мухи со скуки дохнут.

-- Почему же он стал тут работать?

-- Ну, бабки Юрский платит неслабые. Да, еще! -- Иван восторженно улыбнулся. -- Славка был натуральный шизик. Хакеры, они все такие. Чердак у него здорово ехал.

Алферов никогда не подозревал, что подобные качества могут восхищать, однако собеседник явно был в упоении.

-- То есть Петухов... гмм... не вполне нормален?

-- Конечно! -- горячо подтвердил Иван. -- Он жил в виртуале, а не в реале. Только так можно стать настоящим хакером. Вот его и вышибали со всех работ. Начальство, оно требует, чтоб вовремя пришел, вовремя ушел, а Славке это кость в горле.

-- А Юрский этого не требует?

-- Со Славки нет. Наверное, просек все-таки, кого заполучил. Юрский, он чайник, но не дурак.

-- Я слышал, -- вставил майор, -- что Петухову тут на работе в чем-то очень повезло, и это должно было оказать влияние на его карьеру.

Вроде бы, так докладывала Леночка?

-- Серьезно? Ну, я ничего про это не знаю. Хотя... я тут как-то засиделся допоздна, ну, плавал в сети. А когда уходил, никого в офисе уже не было, только шеф и Славка. Базарили в кабинете шефа. Я еще удивился. Шеф, он нас обычно не замечает, а тут болтает, как заведенный.

-- О чем?

-- Так не слышно, дверь-то была закрыта! Я спросил потом у Славки, в чем дело, но он не хотел это обсуждать, а я приставать не стал.

Алферов почувствовал себя словно рыбак, у которого задергалась леска.

-- Давно это было?

-- Дней десять.

Майор точно помнил, как накануне обсуждал с Юрским, кого можно заподозрить в покушении на адвоката. Про Петухова Юрский сообщил: "Я послал его в отдел программистов и до вчерашнего дня больше о нем не вспоминал". Наврал, определенно наврал! Зачем? О чем таком таинственном он беседовал со Славиком?

-- Иван, вы тут произнесли фразу... мол, Петухов мог сломать любую защиту. Что это значит?

-- Ну, возможно, любую -- это я загнул, -- оживился программист. -- Но почти любую. Вы ведь мент, так наверняка слышали про Левина, который сломал защиту банка и снял со счета миллионы. Так Славик ничуть Левина не слабее. Захотел бы, тоже снял бы.

-- Это и означает -- сломать защиту?

-- Не только это. Сейчас куча сделок проходит через сеть, особенно сделки с иностранцами. Но никто не хочет, чтобы конкуренты знали, что и как, правильно? Вот и ставят защиту. Ну, чтобы информация была доступна только своим. Я понятно объясняю? А Славик мог добраться до чего угодно. Он хакер, понимаете?

-- Да, пожалуй. Вы не знаете, а к нему не обращался кто-нибудь с подобной просьбой? То есть узнать секреты конкурентов.

-- Кто ж про такое станет болтать? -- пожал плечами Иван. -- Не знаю.

-- Вы сегодня со скольки на работе?

-- Я-то? Вообще положено с девяти, но я приполз к одиннадцати. Я часто так делаю. С утра обычно шефа нет, а вечером он притащится и торчит допоздна. А, пока он тут, уйти вроде как нельзя. Есть работа, нет работы, но раньше шефа уйти неприлично, он потом это попомнит. Особенно девчонкам тошно, они сидят на виду. Раз начало в девять, в шесть должны быть свободны, а часто приходится маяться до восьми. Имеем же мы право в таком случае начать попозже? Мы чередуемся. Кто-то, конечно, припирается к девяти, но не все.

-- Так Юрский обычно не появляется в девять?

-- Обычно нет, но сегодня нам не повезло. Они оформляют какой-то там контракт, и ему ударило в голову, что он плохо составлен. Говорят, устроил страшный разнос, но меня при этом не было.

-- А кто был?

-- Через две двери кабинет Николая Семеновича Тихонова, одного из замов. Он всегда сидит с девяти, но от нас этого не требует. Тихонов мужик нормальный, с ним можно иметь дело.

Поблагодарив, Алферов отправился к нормальному мужику. Это оказался тот самый человек, которого Юрский распекал по поводу контракта.

-- Все так и есть, -- подтвердил он. -- У каждого свой заскок. У меня такой: раз рабочий день начинается в девять ноль ноль, прийти в девять ноль пять я уже не способен. Что касается Юрского, он появляется здесь от случая к случаю. У него масса других дел.

-- Но сегодня он появился в девять?

-- Да.

-- Он обычно приезжает на своей машине?

-- На казенной. Ему положена машина и шофер.

-- Так его привез шофер?

-- Да, Сашка. Юрский позвонил ему часов в семь утра и велел срочно собираться и подъехать к дому. Бедный парень вскочил и помчался.

-- Во сколько же он заехал за Юрским? -- осведомился майор.

-- Здесь они были чуть раньше девяти, значит, заехал в восемь с копейками. Там езды от силы полчаса, но утром пробки, утром минут сорок. А что?

-- Часто ваше начальство приезжает в офис так рано?

-- Очень редко. Я сразу заподозрил неладное. Ну, думаю, попала шефу вожжа под мантию! А он сразу потребовал контракт, просмотрел отдельные пункты и пошел орать.

Не требовалось быть провидцем, чтобы понять, что адвокат не пользуется любовью подчиненных.

-- Контракт действительно был чем-то плох?

-- Ну... это как посмотреть. Я сделал, что велено, а шеф за выходные взял да передумал. С ним бывает. И убедить его после этого, что он заказывал совсем другое, невозможно. Уверяет, что ясно мне все объяснил, а я, старый идиот, напутал. Я спорить не стал, а предложил переделать.

-- Переделали?

-- Нет. Юрский заявил, что я не справлюсь, засел в своем кабинете и переделал собственноручно. Сидел почти до двенадцати.

-- Один? -- небрежно бросил Алферов.

Тихонов засмеялся.

-- Намек понят! Если честно, я собираюсь отсюда увольняться. Доконал меня сегодня Юрский... Так что покрывать его мне невыгодно, но вынужден ответить "нет". Посудите сами. Во сколько умер Славка?

-- С восьми до одиннадцати тридцати, -- не стал скрывать майор.

-- В восемь Юрский был дома, потом его прихватил Сашка и привез сюда, еще девяти не было. Полчаса длился разнос, где-то в девять двадцать он уединился в кабинете, а около десяти уже выдал мне первую часть. И потом каждые полчаса... даже чаще... выносил следующие части. И так до двенадцати.

-- До дома Петухова чуть больше десяти минут быстрым шагом. Плюс десять минут там. Как раз сорок минут -- с девяти двадцати до десяти.

Тихонов отрицательно помотал головой.

-- За контрактом должны были подъехать сегодня к обеду. Кровь из носу, он должен был быть готов. А вот, гляньте, сколько исправлений требовалось сделать только в первой части! Это сорок минут не поднимать головы. Я ручаюсь, меньше, чем за сорок минут, тут не справиться, а шеф получил от меня дискету с файлом сегодня в девять двадцать.

Алферов вздохнул.

-- А чисто теоретически... мог Юрский незаметно покинуть кабинет?

-- Ну, если б ему пришла охота лезть через окно... этаж-то первый. Но он взял у меня файл и через сорок минут вернул его радикально переделанным.

-- А получить его заранее... к примеру, в пятницу... он не мог?

-- Я закончил текст только вчера -- дома сидел целый вечер за компьютером. Нет, тут все чисто!

Майор в задумчивости уставился на стол, и тут его взгляд привлекла до боли знакомая обложка.

-- Агата Кристи? -- не удержался от вопроса он.

-- Да. Называется "Драма в трех актах". Агата Кристи -- мой кумир. Это вам не нынешние поделки! Вы тоже любите?

-- Да, но этой что-то не помню.

-- А вы берите, почитаете. Хорошая книжка, вовек убийцу не угадаешь. Эту книгу даже Юрский читал, хоть и уверяет, что все детективы -- чушь.

-- Интересно...

Тихонов весело фыркнул.

-- Я сам видел, как он стянул ее с моего стола, недели две с тех пор прошло, а потом положил обратно. Юрский, он ведь тоже человек. Вы берите книжку, мне она больше не нужна. Да она фактически одноразовая, видите, на листочки распадается?

-- Спасибо. -- После общения с Пашкой устоять перед королевой детектива Алферов не мог. -- Скажите, Юрский много общался с Петуховым?

-- Совсем не общался. К программистам обращаются девочки, когда у них проблемы, а Юрский... он предпочитает в компьютер не вникать, он...

Фраза была прервана на полуслове. Герой разговора без стука вошел в кабинет и при виде нежданного гостя переменился в лице.

-- Что... что вы здесь делаете? -- фальцетом выкрикнул он.

-- Провожу расследование, -- спокойно поведал майор. -- Вы со свойственной вам самоотверженностью разрешили относиться к вам, как к рядовому гражданину. Журналисты, узнав, будут в восторге. Я обязательно процитирую вашу фразу о полном доверии правосудию.

-- Да, -- кивнул адвокат, -- я именно так и говорил. Просто ваше появление выглядит странно. Ведь и без того все ясно, так стоит ли снова меня травмировать? Быть мужем убийцы -- страшная нагрузка для нервной системы.

-- Несомненно. Поэтому вы решили заглушить горе работой? -- с безграничным сочувствием в голосе осведомился Алферов.

-- Да, что мне еще остается? -- трагически воскликнул Юрский. -- Но сейчас уже поздно, офис пора закрывать. Мне предстоит бессонная ночь.

-- Пару вопросов, если можно...

Юрский задумался, потом предложил:

-- Хорошо. Пройдемте ко мне.

-- Душно, -- заметил майор, оказавшись в кабинете адвоката, и немного поднял жалюзи. Окно выходило в парк. -- Нам, Владимир Борисович, надо собрать данные об убитом. Таков порядок. Вот я и опрашивал ваших подчиненных. Но, возможно, мне поможете вы?

-- Я? Я совсем его не знал. Говорил с ним три раза в жизни: при приеме на работу, потом поздоровался на этой идиотской встрече да еще вчера, во время следственного эксперимента.

-- Но неужели вы не сталкивались с ним здесь? Все-таки он проработал у вас несколько месяцев.

-- Нет. Программисты сидят на отшибе, мне до них дела нет.

-- Ясно. Значит, на встрече в субботу вы с Петуховым не общались?

-- Нет.

-- А с Карповыми?

Юрский явно удивился.

-- С Карповыми? Ну, раз он около меня сидел, наверное, перекинулись парой слов. Не помню. Я общался с Майей. Да, кажется, сперва рядом со мной сидела его жена, такая бесцветная особа в дешевом костюмчике, а потом они почему-то поменялись местами. Вот и все, что я помню. Простите, я страшно устал. Моя жена уже призналась или пока нет?

-- Нет, не призналась.

-- Боюсь, она лишь усугубляет этим свое положение. Впрочем, Света очень упряма. Держите меня в курсе, Александр Владимирович. До свидания.

Алферов покинул офис и завернул в парк. Вот то самое окно... при определенном везении можно вылезти незамеченным, добежать до дома Петухова, отравить того и вернуться обратно, уложившись в сорок минут. Но тогда не успеешь переделать контракт, а он переделан, это несомненно. И еще -- наблюдательная старушка, сидевшая у подъезда, узнала бы Юрского. Не сходится! Хотя есть на удивление подозрительные моменты. Адвокат старательно скрывает свои контакты с Петуховым. Ту загадочную встречу, о которой упоминал Иван. Сейчас, когда Петухова убили, еще понятно -- не хочет ввязываться в расследование. Но Юрский начал врать еще д о убийства. Хотя, конечно, можно предположить всякое. Например, программист незаконными средствами добыл для шефа секреты конкурентов. Естественно, Юрский не жаждет, чтобы этот факт стал достоянием гласности. Кстати, получается, убийство Петухова не обязательно вызвано тем, что парень догадался, кто подлил яд Карпову. Человек, способный разрушить компьютерную защиту, сам по себе может представлять для многих опасность. Однако сперва отравили Карпова, который, похоже, совершенно безобиден. Или нет? Карпов-то, наверное, помнит, о чем беседовал в субботу с соседом по столу?


Глава 13.

Метод исключения.


Майор решительно направился в больницу.

-- У Карпова уже есть посетительница, -- предупредила медсестра.

-- Да? А как его здоровье?

-- Замечательно! То есть не совсем, но поправляется на глазах. Сперва боялись, не выкарабкается, но, поскольку сразу приняли меры, все обошлось. Мы так за него переживали! Человек хороший и жена милая.

-- Она там?

-- Нет, недавно уехала. Решила, наконец, переночевать дома, с детьми. Сами понимаете, волнуется, как они там без матери.

Карпов не лежал в постели, а сидел на диванчике в холле, оживленно беседуя с посетительницей -- той самой, которая сегодня днем кротко кивнула, обещая майору ждать звонка с докладом об успехах расследования. Будет она ждать, как же! Теперь ее кротость понятна -- Марина решила взяться за дело сама. Надо так понимать, что Алферову она не доверяет.

-- Александр Владимирович! -- улыбнулась она. -- Добрый вечер. А я решила навестить Игоря. По-моему, он прекрасно выглядит.

-- За всю жизнь не слышал столько раз о своем прекрасном виде, как за последний день, -- немного раздраженно сообщил Карпов. -- Да здоров я, здоров! Зажило, как на собаке.

-- Терпеть не могу лечиться, -- заметил майор.

-- Ну, хоть кто-то меня понимает. Надоело до смерти! Но вы, наверное, хотите нас порасспрашивать? Я готов, хотя толку от меня мало. Пытались тут с Маринкой вспомнить, о чем я разговаривал в субботу с Юрским... да ни о чем не разговаривал! Мы и Олю помучили -- тоже без толку.

-- Но все же...

-- Сперва рядом с Юрским сидела Оля и всячески старалась завладеть его вниманием, но он смотрел только на Майю. Тогда Оля без всяких экивоков рассказала ему о моих проблемах с выездом за границу. Он кивал, но, по-моему, не вслушивался. Мне стало неприятно, и мы с Олей по моей инициативе поменялись местами. Со мною, по-моему, Юрский не произнес ни слова. Я пару раз пытался из вежливости завести беседу, но он не реагировал. Немудрено -- конкурировать с Майкой в женской привлекательности я не в силах. Все.

-- И ни вы, ни Оля никогда до этого с Юрским не встречались?

-- Видели по телевизору, вот и все. Ну, и знали, конечно, что он Светин муж.

Этим пришлось удовольствоваться.

-- Значит, решили навестить знакомого? -- холодно осведомился у Марины Алферов, покинув больницу.

-- А разве нельзя? -- демонстративно и весело удивилась Марина. -- Я вообще сегодня пробежалась по гостям. Сперва Майка, потом Леша Вольский, теперь вот Игорь.

Но, глянув на недовольное лицо собеседника, посерьезнела.

-- Вы думаете, я что-то напортила? Я старалась аккуратно. В конце концов, я их всех давно знаю, они меня тоже, а желание женщины после таких событий хорошенько посплетничать никого не удивляет. Мне скажут больше, чем милиции.

Марина явно стремилась объяснить, поделиться, и настроение майора улучшилось. Пожалуй, недоверием тут не пахнет, она искренне хочет помочь.

-- И что с Лешей Вольским?

-- На нем и на его жене можно смело ставить крест, -- заявила Марина, сделав соответствующий жест рукой. -- Понедельник в их конторе -- день тяжелый. С утра приема нет, потому что госпожа Вольская собирает персонал и лично каждого распекает, а Леша сидит в ее кабинете в качестве комнатной собачки. Я навестила Лешку в офисе и на всякий случай поболтала с сотрудниками. Все утро оба были там. Я рада, что это не она. Лешку все-таки жалко.

-- Если б его жену арестовали, за Вольского можно было бы лишь порадоваться, -- съязвил Алферов.

-- Не думаю, -- возразила Марина. -- В конце концов, каждый мужчина получает такую жену, какая ему нужна. Лешке нужно, чтобы кто-нибудь другой брал на себя ответственность. Это делает Евгения Петровна. Оставшись один, он бы снова спился. Ему кажется, что начал бы новую, чудесную жизнь, но я в этом сомневаюсь.

-- Вы настолько презираете мужчин?

Марина изумленно вскинула глаза.

-- Разве? Мужчины бывают разные, и женщины тоже. А то, что мне Лешку жалко, вовсе не значит, что я его презираю. По большому счету, я сильно перед ним виновата.

-- Вы?

-- Да. Я привела Майку в "Аврору", и она смертельно в него влюбилась. Удивляться не приходится. Знаете, есть у Тениссона баллада с рефреном "А граф был демонски хорош"? Вот Лешка таков и был. Хорош, да еще и талантлив. Майка совсем отчаялась, и я в порыве вдохновения дала ей совет... ну, немного сменить имидж.

При этих словах Марина запнулась, и майор добавил:

-- Обесцветить волосы и снять очки. Не волнуйтесь, страшная тайна большинства блондинок мне известна.

Собеседница засмеялась.

-- Ну, да. А я думала, мужчины подобных вещей не замечают. Короче, Майка преобразилась и добилась своего. Но прежде, чем добиваться своего, не мешает поразмыслить: а свое ли это? Она завоевала Лешку, изображая из себя не то, что есть, но и сама видела вместо него нечто совсем иное. Она пыталась заставить его быть таким, как ей представлялась, а у него не вышло. Естественно! Оба набили шишек и все равно расстались. А теперь Майка для Леши -- мечта, мираж, недостижимый идеал. Это куда для него лучше. Жизнь отдельно, идеалы отдельно. Да он бы умер от ужаса, согласись Майка за него выйти!

-- И после этого вы уверяете, что не презираете его?

-- Конечно. А по-вашему, хорошо относиться и не замечать недостатков -- одно и то же?

-- Ладно, -- свернул тему Алферов, довольный тем, что заставил-таки Марину горячиться, -- значит, Вольские вне подозрений. Ну-ка, а что накопали мои парни?

Он позвонил по мобильнику и вскоре сообщил:

-- Все сходится. У Вольских алиби. Правда, в офисе стоит струйный принтер, но они сейчас у многих. А вот с госпожой Павловой дело сложнее... Кстати, Марина, что ж вы ее-то упустили? Всех посетили, а ее нет. Недосмотр!

-- А я пыталась, -- откровенно призналась собеседница, -- но она не захотела. Я ее подкараулила у входа в банк, когда она шла с работы. Мол, случайно встретилась и хочу поболтать. Она поболтать никогда не отказывается, а тут сказала, что страшно болит голова. Настаивать я не решилась. А что, у нее нет алиби?

-- В том-то и дело, что нет. Она взяла с утра пол-отгула. Неожиданно позвонила и отпросилась, хотя никогда раньше так не поступала. Кстати, у нее дома есть компьютер со струйным принтером, подарок банка. Она считается в банке прекрасным работником.

-- А чем она мотивировала отгул?

-- Головной болью.

-- Может, правда?

-- Может. А может, и нет. Вот что! Вы не захватили с собой обещанных фотографий авроровцев?

-- Захватила.

-- В таком случае, не хотите ли съездить к одной наблюдательной старушке? Надеюсь, она еще не легла спать.

-- Конечно, хочу. Только...

-- Да?

Марина, немного смутившись, попросила:

-- Можно позвонить с вашего телефона? Буквально на минутку.

Алферов молча протянул трубку. Настроение снова упало. Перед кем это она обязана отчитываться?

-- Мама? Я приеду поздно. Раньше одиннадцати не ждите, хорошо? Ну, сейчас ведь светло!

-- Я довезу вас до подъезда, так что пусть не беспокоятся, -- громко произнес майор.

-- Меня довезут до подъезда, -- повторила Марина. -- Ну, пока! Извините, Александр Владимирович. Меня вовсе не обязательно довозить.

-- Ну, конечно, -- покладисто согласился он. -- Я обязательно брошу вас посереди дороги, лучше всего на пустыре. В наших кругах это называется профилактикой преступности. Поехали?

Наталья Устиновна, слава богу, не спала и с большой охотой впустила гостей.

-- Ты ему жена? -- с интересом спросила она Марину, оглядев ее с головы до ног.

-- Нет, -- испуганно отчиталась та. -- Я свидетель.

-- Тогда ладно. Тогда ты не виноватая. А я тебя ругать хотела.

-- В чем не виноватая? -- опешила Марина.

-- А вот!

Наталья Устиновна ткнула пальцем в алферовскую рубашку.

-- Мятая, -- назидательно сообщила она. -- Я еще днем приметила. Жена есть?

-- Нет, -- тоже не без испуга отчитался Алферов. Он ведь точно эту рубашку гладил! Неделю назад или около того. Короче, после стирки.

-- Плохо. Небось, желудок больной? Травки пьешь? Зверобойчик там...

Майор, у которого и впрямь начиналась язва (а трав он, разумеется, не пил), поспешно попросил Марину:

-- Фотографии! Фотографии покажите.

Фотографии Наталья Устиновна разглядывала с упоением.

-- Эта пигалица прискакала примерно полдвенадцатого, -- заявила она про Леночку Бальбух. -- А вышла уже после вашего, товарищ майор, приезда. А вот это та самая баба из золотой машины. Ну, она зашла в подъезд в десять, а вышла в одиннадцать. -- Здесь речь шла о Свете.

-- Замечательно! А еще кого-нибудь из этих людей вы видели?

Старушка в очередной раз дотошно просмотрела снимки.

-- Эта тетка ходит иногда, но сегодня не была, -- и она указала на Павлову.

-- Что значит -- иногда?

-- Иногда, оно иногда и есть. Ну, в год раз или два. Я думала, она кому-то здесь родня. Дальняя.

-- А когда вы ее видели в последний раз?

-- С месяц назад, что ли? А остальных ваших людей не знаю. Юрского Владимира Борисовича знаю, конечно, чай, не безграмотная, но лично видеть не привелось.

-- А пропустить вы сегодня никого не могли? -- осторожно поинтересовался Алферов. -- Отвлеклись на что-нибудь... ну, мало ли...

Слава богу, Наталья Устиновна не обиделась.

-- А могла. Вот как баба уехала в золотой машине, ко мне подружка прибежала. Во-он из того дома напротив! У нас, говорит, такие дела, бежим, а то не успеем! -- Наблюдательная старушка презрительно фыркнула. -- Ну, и чего такого? Собака кошку на дерево загнала -- эка невидаль? Знаете, -- она заговорщицки понизила голос, -- бывают такие бабки любопытные, угомону им нет. Вот моя подружка из таковских. Хорошая бабка, но уж больно ей до всего дело.

Алферов сочувственно кивнул, не собираясь спорить с утверждением, что многим бабкам свойственно неуемное любопытство. Впрочем, данное качество вовсе не казалось ему недостатком.

-- И надолго вы уходили?

-- Четверть часика, не больше. Может, кто и прошмыгнул. А, как я вернулась, скоро пигалица пришла.

-- Наталья Устиновна! -- торжественно обратился майор. -- У меня вся надежда на вас. Без вашей помощи милиции не справиться. С самого утра... часов с восьми... припомните, заходили ли в подъезд посторонние? Такие люди, которых раньше здесь не бывало.

-- Так с утра или с восьми? -- встревожено уточнила собеседница. -- А то с утра я за творогом ходила на угол, к молочной бочке, а сюда вернулась... да вот не раньше, чем часиков в восемь. Может, даже чуток попозже.

-- Очень хорошо! Вот вы сюда вернулись, люди на работу пошли, а таких, кто, наоборот, приходил бы, наверняка было мало. Так?

-- Так. Валька вернулась с ночной смены... потом эта, ну, девка одна есть. Камень в пупке блестящий и возвращается по утрам. Срамота!

-- Но этих вы знаете, а чужие были? Не здешние?

-- Был один... дурной такой. Попозже, после девяти. Даже еще попозже. Он недолго был, а как ушел, скоро золотая машина приехала. Точно!

-- То есть ушел немного раньше десяти, а появился... минут десять пробыл, правильно?

-- Поболе. Четверть часика или минут двадцать.

-- То есть появился около половины десятого, -- подсчитал насторожившийся Алферов. Юрский уединился в кабинете в девять двадцать, а ходьбы сюда десять минут. -- А чем же он дурной, этот посетитель?

-- Увечный, зато бородатый! -- с торжеством поведала Наталья Устиновна. -- Разве не дурной?

-- Увечный?

-- Горбатый. По походке вроде молодой, справный, а сам с горбом.

-- Замечательная у вас память! -- восхитился майор. -- Опишите все, пожалуйста, как можно подробнее. Как одет, откуда появился.

-- Появился из арки. Рядом с нашим подъездом как раз арка в доме, видели небось? Через нее быстрее, чем в обход, мы все так ходим. Вот оттуда и сиганул, да быстро так! Видать, замерз сильно. Точно замерз, он еще и в плащик кутался. Плащик такой обыкновенный, как многие носят. Днем-то солнышко припекает, а в восемь взаправду мерзнешь. Я тоже в двух кофтах сижу, обе шерстяные.

-- Какого цвета плащ?

-- Да такой коричневатый. Еще воротник поднятый, для тепла. Лицо плохо видно, да я на лицо почти и не смотрела.

-- Что ж вы так, Наталья Устиновна? -- мягко пожурил Алферов.

-- Да, -- покаянно кивнула старушка, -- недоглядела. Понимаете, лицо как лицо, а тут -- горб. Я все на горб смотрела. Когда еще повезет горбуна-то встретить? А лицо... чего лицо? Бородатое.

-- А борода накладная! -- выпалила Марина. -- Александр Владимирович, это Юрский, Юрский!

Молчала-молчала, да и выдала... Но ругать ее не хватило духу. Она сама перепугалась неожиданно вырвавшимся словам и смолкла, с явным раскаяньем опустив голову.

-- Юрский? -- повторила Наталья Устиновна. -- Ты, девонька, чего-то путаешь. У него горба нет. Росточку-то он невеликого, но ходит, как положено солидному человеку. Словно аршин проглотил, вот как ходит. Я по телевизору видела.

-- Наталья Устиновна, -- рискнул майор, раз уж подозрения были высказаны, -- а вот если предположить, что горб и борода накладные... без них вы этого человека узнали бы?

-- Смеетесь? -- обиделась старушка. -- Он был бородатый горбун. Без бороды и горба как бородатого горбуна узнаешь?

Гости вынуждены были согласиться с несокрушимой логикой данного утверждения, хозяйка простила их и обещала, если что вспомнит, обязательно позвонить. Однако Алферов сомневался, что это случится. Чтобы вспомнить, нужно сперва забыть, а забывчивостью Наталья Устиновна не страдала.

-- Это Юрский! -- с энтузиазмом воскликнула Марина, едва покинув квартиру. -- Александр Владимирович, ну, что за бородатый горбун? Смешно даже! Это камуфляж.

-- Вы всерьез верите, -- осведомился майор, -- что горбуны никогда не отращивают бород?

Вместо того, чтобы возмутиться -- а именно такой реакции ему хотелось, -- собеседница вдруг спросила:

-- Александр Владимирович, вам что, доставляет удовольствие меня дразнить?

-- Огромное, -- честно признался он и тут же прикусил язык. Это ж надо ляпнуть! Вот теперь и получит по заслугам...

-- Ну, тогда ладно, -- согласилась Марина. -- А то я удивлялась, зачем вы это делаете.

-- Я почти все делаю для удовольствия, -- успокоившись, сообщил Алферов. -- За исключением, конечно, ранних вставаний и мытья посуды. Хорошо, вернемся к нашему горбуну. Я могу послать ребят обойти все квартиры и выяснить, куда он шел. Предположим, никто о нем слыхом не слыхивал. Что тогда?

-- Тогда будет очевидно, что это Юрский, -- настороженно произнесла Марина, чувствуя подвох. -- Разве нет? Славик видел, как он подлил Игорю яд, но не стал выдавать любимого начальника, а предпочел сперва обсудить с ним ситуацию. Решил, вдруг это было не покушение, а случайность? Короче, Славик позвал его к себе. Юрский в камуфляже -- он же известная личность, его могли бы узнать, -- пришел к Славику домой. Перед дверью квартиры, конечно, бороду и горб он снял. Попросил кофе и подлил туда болиголов. Или у него алиби? Вы ведь наверняка были в его офисе.

-- Был. Подчиненные Юрского терпеть не могут, что, впрочем, неудивительно -- он с ними весьма груб. Что интересно, у него были какие-то контакты с Петуховым. Один из программистов видел, как они поздно вечером уединились в кабинете Юрского и оживленно что-то обсуждали. Дней десять назад. Хотя наш правозащитник настойчиво подчеркивал, что совершенно с Петуховым не общался.

-- Шикарно! -- обрадовалась Марина. -- Раз он врал, значит, виноват.

-- Да? А завравшаяся Леночка Бальбух? Нет, вранье еще ничего не значит. Припру его к стенке, а он скажет: "Да, вроде снимал я с парня стружку за постоянные опоздания, а потом об этом забыл. У меня столько подчиненных и их так часто приходится распекать!" Хотя хотелось бы мне знать, о чем на самом деле был этот разговор. Леночка говорила, Петухов ей хвастался, что его ожидает блестящая карьера. Я думаю, уж не помог ли он Юрскому выведать нечто секретное, а тот обещал ему за это помощь в карьере.

-- Думаете, Славик занимался хакерством? -- с ходу сообразила собеседница. -- Запросто. Способностей у него тьма, а ответственности ноль -- самое то для хакера. Но, связываясь с ним, Юрский здорово рисковал. Рано или поздно Славик бы проговорился -- все из той же безответственности. Александр Владимирович! -- загорелась она. -- Так ведь все сходится! Юрский потому его и убил, что это понимал, а разоблачение подобных вещей поставило бы крест на его карьере.

-- А почему же он покушался на Карпова? -- парировал Алферов. -- Если бы события произошли в обратном порядке, я бы согласился. Юрский прикончил опасного сообщника, а потом покушался на безобидного свидетеля своего преступления. Но все было иначе! Первым был отравлен Карпов, и мы вынуждены с этим считаться. Причем я узнавал -- то, что Карпов выжил, случайность. Доза яда была вполне достаточна, однако своевременное вмешательство врачей его спасло.

-- А этим вмешательством, -- мрачно пробормотала Марина, -- мы обязаны Вольской, Павловой и Юрскому. Что снимает подозрения с Юрского и направляет их на Павлову. Мы уже это обсуждали. Именно Юрский сел за стол первым, заняв чужое место, именно из-за него яд достался Игорю. Если преступница Павлова, то она покушалась на Юрского и, увидев свою ошибку, решила Игоря спасти. К тому же она бывала у Славика... Наталья Устиновна ее видела, пусть и не сегодня. А сегодня Павлова взяла пол-отгула и могла проскользнуть в те самые пятнадцать минут, когда собака загнала на дерево кошку. Голова кругом! И все-таки, Александр Владимирович, алиби у Юрского есть?

-- Косвенное. Впрочем, честный человек редко запасается железным алиби. Время смерти Петухова -- примерно с восьми до одиннадцати тридцати. Часов в семь Юрский неожиданно позвонил шоферу и потребовал отвезти себя на работу. В начале девятого он под присмотром любящей жены сел в машину, чуть раньше девяти был в офисе. Шофер подтверждает.

-- Вы сказали -- н е о ж и д а н н о позвонил шоферу, -- подчеркнула Марина.

-- Именно так. Он знал, что к обеду должен быть готов важный контракт, и испугался, что подчиненные составили его неправильно. Что и подтвердилось в офисе. Правда, Тихонов, составитель контракта, уверяет, что сделал ровно то, что велено, но Юрский, мол, нередко меняет свои требования, а делает вид, будто виноваты подчиненные. Таков его демократичный стиль работы. Как бы там ни было, после событий выходных дней Юрский имел полное право на некоторую забывчивость. Прочтя контракт и получив в девять двадцать дискету с соответствующим файлом, он уединился в кабинете и, засучив рукава, принялся за работу, каковую и вынес Тихонову около десяти. Теоретически он мог вылезти из окна, полдесятого в виде горбуна заявиться к Петухову, а к десяти вернуться. Этаж там первый, а окно выходит в довольно пустынный сквер. Но практически он сделал ровно столько исправлений, сколько можно успеть за сорок минут, и ни буквой меньше. Так говорит беспристрастный свидетель. Да, и еще! Заранее получить файл Юрский не мог -- Тихонов закончил его только накануне вечером. Вывод?

-- Ох, -- вздохнула Марина. -- Это называется метод исключения. Значит, Надежда Юрьевна? Не зря она сегодня отказалась со мной поболтать... Но чем ей мог насолить Юрский? Хотя... они ведь регулярно общались, вы знаете? А она женщина умная, очень умная.

-- Боюсь, -- заметил майор, взглянув на часы, -- полдвенадцатого вваливаться к ней домой без более веских обвинений поздновато. Побеседую с нею завтра.

-- Полдвенадцатого? -- вскинулась Марина. -- Александр Владимирович, мне пора.

Алферов, профессионально не доверяющий ночным подъездам, проводил ее не только до дому, но и до самой двери. Внутрь его не пригласили, а он не напрашивался. Вернувшись к себе, он с отвращением поставил будильник на полвосьмого. Как ни печально, с Павловой надо разобраться пораньше.

Надежда Юрьевна восседала в собственном кабинете, обставленном по-деловому, однако богато. Хозяйка тоже была одета по-деловому, в строгий костюм и светлую блузку. Никаких нелепых носочков, никаких люраксов. Впрочем, поведение ее не изменилось.

-- Вы по поводу вчерашнего несчастья, да? -- горестно затараторила она. -- Я ночь не спала, все переживала. Славика убили! И кто -- Света! Кто бы мог подумать? Просто не верится! А, может, он сам отравился? Знаете, Славик мальчик хороший, но неуравновешенный. Вундеркинды, они всегда такие. Расстроился из-за чего-нибудь, и...

-- Когда и от кого вы узнали о его смерти? -- жестко прервал монолог майор.

-- Вчера.

-- Во сколько и от кого?

-- Ну... -- Павлова, сперва немного опешившая, вновь возвращалась к привычному тону, -- я позвонила Владимиру Борисовичу. Он, знаете, хотя известный человек и все такое, но со знакомыми отзывчивый и простой.

-- Да? -- поднял брови Алферов.

-- Ну... если иногда и сорвется, так я знаю, это не со зла, а от нервов... у него такая перегрузка! Политика, она ужасно выматывает. Я страшно им сочувствую, политикам то есть... несчастные ведь люди...

-- Во сколько и зачем вы позвонили Юрскому?

-- Около трех. Позвонила проконсультироваться по одному вопросу, юридическому. Владимир Борисович, он никогда не откажет, такой любезный человек... Вот он и говорит, мол, Светочка в тюрьме, потому что отравила Славика. Это доказано совершенно точно. Неужели точно?

На какой-то миг в установившейся тишине Алферова пронзил настойчивый, умный взгляд, но собеседница, словно опомнившись, вновь принялась тараторить:

-- Я так их всех люблю, меня так мучит мысль, что один может сделать плохо другому, я...

-- А разве вас не развлекает, когда один из них делает плохо другому? -- перебил майор. -- Разве не это -- ваша основная цель?

Снова установилась тишина, затем совершенно новый, спокойный и уверенный голос произнес:

-- Бездоказательное утверждение. Если не сказать -- безответственное.

-- Надежда Юрьевна, -- пожал плечами Алферов. -- Конечно, вы можете продолжать играть роль простодушной вульгарной дурочки. Но в этих декорациях, -- он кивнул на компьютер и папки с документами, -- даже ваш талант подобную роль не спасет.

Павлова неожиданно засмеялась.

-- А вы не дурак. Мне не повезло, что вы прихватили меня на работе. Тут нельзя быть дурочкой -- мигом укажут на дверь. Но дома вы бы меня врасплох не застали.

-- Ошибаетесь, -- тоже засмеялся майор. -- В воскресенье у Юрского... суметь, как вы, одной короткой фразой поддеть сразу в с е х присутствующих женщин -- это дано не каждому. Я прозрел еще там. -- И почти без иронии он продолжил: -- У вас такое хобби -- издеваться над людьми, или вы извлекаете практическую выгоду?

-- А я ни над кем не издеваюсь, -- парировала Надежда Юрьевна. -- По крайней мере, не больше, чем вы. "Ах, Владимир Борисович, как демократично с вашей стороны разрешить нам следственный эксперимент! Журналисты будут в восторге! Я и сам от вас в восторге!"

Она настолько похоже изобразила майора, что он, не выдержав, снова рассмеялся.

-- Я поступаю так в интересах дела, Надежда Юрьевна, -- объяснил он.

-- Да? И не получаете ни малейшего удовольствия, потешаясь над самодовольными дураками? Не поверю.

Она была права -- определенное удовольствие Алферов получал.

-- Но вы ведь нарочно стравливаете людей, Надежда Юрьевна. Больно сталкиваете их лбами. Разве нет?

-- А вы? Разве ваш следственный эксперимент -- это не стравливание людей? Они хорошенько сталкиваются лбами, и в свете высекаемых искр можно разглядеть кое-что интересное. Объективно говоря, я вам помогла. Вы хотели узнать, кто есть кто. Я повела себя так, что они показали себя -- по крайней мере, большинство из них. Чем вы недовольны?

Как ни странно, своим сравнением она задевала собеседника за живое.

-- Мне эти люди чужие, -- возразил он. -- Более того -- это подозреваемые, из которых я должен вычленить убийцу. А вас они считают другом. Это совсем другое дело.

-- Они считают меня дурой, а не другом, -- гневно ответила Павлова.

-- Потому что вы стараетесь их в этом убедить.

-- Раз уж бог дал мне такую внешность, -- раздраженно сообщила собеседница, -- должна же я извлекать из нее хоть какую-то пользу! Толстая, маленькая, белобрысая, наблюдательная и умная. Да от меня станут шарахаться! Знаю, испробовала, пока молодая была. А вот толстая, маленькая, простодушная и вульгарная -- это вполне приемлемо. Стараюсь соответствовать -- кстати, с тех пор все ко мне превосходно относятся. Зато здесь, на работе, я вызываю раздражение, хоть меня и терпят как незаменимого специалиста.

-- Я бы не сказал, что с каждым из наших общих знакомых у вас превосходные отношения, -- съязвил майор.

Надежда Юрьевна схватывала на лету.

-- Вы имеете в виду Маринку Лазареву? Вот вам пример наблюдательной женщины, у которой не хватает ума это качество скрывать. Жалкое зрелище! Много ли она преуспела в жизни?

-- По-моему, много, -- ледяным тоном произнес Алферов. -- Она живет, не кривя душой и не поступаясь совестью. Я могу ей только позавидовать.

Надежда Юрьевна вдруг изумленно вскинула глаза, и майор, почувствовавший себя неуютно, словно его раздели, а вдобавок просветили рентгеном, предпочел сменить тему.

-- Вчера утром вас не было на работе. Где вы были?

-- Дома. Вас интересует, есть ли у меня алиби на время убийства Славика? -- догадалась Павлова. -- Значит, вина Светы не доказана?

Майор не ответил, и она, помолчав, констатировала:

-- Алиби у меня нет. Я провела утро дома. Никто ко мне не заходил, никто не звонил. Все знают, что работу я никогда не пропускаю. Очень некстати! Но, можете проверить, с Юрским я не ссорилась.

-- Почему не с Петуховым, а с Юрским?

Надежда Юрьевна пожала плечами.

-- Ясно, как дважды два. Если я отравила Славика, то я же подлила яд в стопку Юрского. Поскольку трудно предположить, что я одновременно умудрилась столь радикально поссориться сразу с д в у м я людьми, напрашивается вывод, что убийства связаны между собой. Точнее, второе -- прямое следствие первого. Славик что-то видел, и я была вынуждена его убрать, между тем как основная моя мишень -- это Юрский. Так вот, мотива у меня нет. Наш правозащитник любит быть умнее окружающих, поэтому относится ко мне прекрасно. Позвоните ему хоть сейчас. И заметьте следующее! Если я имела причины убить его, вряд ли с субботы они исчезли. Я бы попыталась убить его снова, но я этого не делала.

-- Полагаю, не имели возможности.

-- Я бы эту возможность создала. Пришла к Свете в гости, незаметно подлила яду в Вовочкино лекарство от язвы. Кого бы вы заподозрили? Разумеется, Свету. Если б меня припекало, я бы быстро добилась своего, и первая неудача меня б не остановила.

-- Предположим. Тогда почему вы взяли вчера отгул?

-- У меня болела голова.

-- А о ч е м она у вас болела?

Надежда Юрьевна засмеялась.

-- Приятно беседовать с умным человеком и при этом не притворяться. Хотя притворяться так, что умный человек будет ходить у тебя на поводу, тоже весьма приятно. Ладно, буду с вами откровенна. Только предупреждаю -- ничего, кроме проблем, это вам не даст. У меня болела голова о Юрском. Может, лучше ограничиться этим и мирно разойтись? Вы не будете трогать меня, а я вас.

-- Загадочно, -- весело ответил майор. -- Не очень понимаю, как вы меня намерены трогать.

-- Я неудачно выразилась, -- поспешно добавила Павлова. -- Вы мне очень симпатичны, и я не хочу доставлять вам неприятности, подталкивая к конфликтам с таким влиятельным человеком, как Юрский. Но, разумеется, если речь пойдет о моей свободе, я не посчитаюсь ни с чем.

-- Вообще-то я уже достаточно взрослый мальчик и способен позаботиться о себе сам, Надежда Юрьевна, -- улыбнулся Алферов. -- А ваша задача проста -- говорить правду.

-- Хорошо. В субботу, когда Игорю стало плохо, я, как и все, была в панике и не понимала, что произошло. Потом всплыл болиголов, и стало ясно, что это отравление. Врагов у Игоря не было, и я терялась в догадках. Когда выяснилось, что убить хотели Юрского, все вроде бы встало на свои места -- Юрский умеет наживать врагов. Но следственный эксперимент снова поставил меня в тупик. Вы выясняли у нас, кто задернул шторы. Я вспомнила, кто.

Майор замер. Леночка Бальбух уверяла, что это сделала Света. Вот и проверим собеседницу на честность!

-- Шторы задернула Света, но подтолкнул ее к этому Юрский.

-- Что значит -- подтолкнул?

-- Бытует мнение, что сочетание искусственного и естественного света вредно для глаз. Юрские помешаны на здоровье, оба. Он буркнул Свете, что у него болят глаза, и она поспешила задернуть шторы. Зная Свету, можно было не сомневаться в ее реакции. Хотя добавлю -- впрямую он о шторах не упомянул.

-- И это единственная причина вашей головной боли?

-- Нет, не единственная. Вы задавали второй вопрос -- кто после пения при свечах первым сел за стол. Это был Юрский. Так получилось, что я обратила на него внимание. Я бы его не заметила, но он сделал странную вещь. Вскочил, как ужаленный, и пересел. Это было, пока мы пели.

-- Пересел со своего места на место Майи? -- уточнил Алферов. -- По правую руку от него сидел Карпов, по левую Майя. В итоге Юрский оказался на месте Майи, а Карпов поэтому -- на его месте. Так?

-- Не совсем, -- ехидно возразила Павлова. -- Я потому и заметила, что Юрский сдвинулся сразу на д в а стула.

-- На два? Вы уверены? Тогда как же Карпов оказался на его месте?

-- Мне тоже это было непонятно. Я не могла успокоиться, пока не пойму, так уж я устроена. Я взяла пол-отгула и принялась думать. Юрский действительно сдвинулся на два места, причем совсем не в том направлении. Закрыв глаза и вспоминая, я четко это вижу.

-- Не в том? Вы хотите сказать, не по часовой стрелке, а против?

-- Вот именно. Стол круглый, и я не могу ничего утверждать с уверенностью, но получается так. Я увидела, как Юрский в ужасе вскочил с места Игоря и пересел на место Майи, пропустив свое. Что вы на это скажете?

-- Если бы он остался на месте Карпова, яд выпила бы Майя, -- моментально среагировал майор.

-- Да, она. А ни один мужчина, даже Юрский, не сохранит спокойствия при мысли, что чуть было ни уничтожил столь восхитительный образчик женственности. Предположим (я подчеркиваю, предположим), Юрский хотел убить Игоря, сделав вид, что покушались на него самого. Подлив в свою стопку яд, он помнил, что должен сесть не на свое место, а на соседнее, но в волнении перепутал направление. Сдвинулся не налево, а направо. Потом сообразил и быстро исправил ошибку. Впрочем, это мои фантазии, тем более, у Юрского начисто отсутствует мотив. Обвинять его я не собираюсь, да мне и не в чем. Потер усталые глазки да в темноте перепутал стул -- это не те обвинения, которые можно предъявить лицу подобного ранга. Вы у меня спросили, о чем у меня болела голова, я ответила. Все.

-- И что вы сделали, поняв правду?

-- О правде речь не идет, Александр Владимирович, и ссылаться на меня в данном вопросе бесполезно. Я, бедная бестолковая женщина, запуталась в своих воспоминаниях и потратила утро на то, чтобы навести в них порядок, а потом поехала на работу. Брать целый отгул по столь ничтожному поводу -- недопустимая роскошь.

-- А с работы позвонили Юрскому. Вы хотели во всем удостовериться?

-- Если и хотела, то, услышав про смерть Славика и арест Светы, передумала. В конце концов, у Светы есть и возможность, и мотив, а против Юрского только мои фантазии. Я не собираюсь бросаться под паровой каток и не думаю, что это собираетесь делать вы. Вы для этого слишком умны.

-- Боюсь, -- усмехнулся майор, -- я выгляжу умнее, чем на самом деле. Я правильно понял, что ради спасения Светы (а точнее, ради справедливости) вы не намерены рисковать, обвиняя Юрского?

-- Совершенно правильно. Мне не в чем его обвинить. А то, что я вам рассказала... Я вообще иногда несу удивительную чушь, спросите, кого угодно.

-- Но ради спасения с в о е й персоны, -- очень вежливо, почти ласково продолжил Алферов, -- вы, по собственному меткому выражению, не посчитаетесь ни с чем. Как по-вашему, в каком направлении будет мой следующий шаг?

И, оставив вмиг помрачневшую собеседницу оценивать ситуацию, он удалился. Впрочем, сам он знал, что шаги станет делать вовсе не в том направлении, на которое намекнул. Намекать майор мог сколько угодно, однако реально предъявить заведомо беспочвенные обвинения Алферов был органически не способен. А в невиновность Павловой он поверил, что не мешало ему злорадно представлять, как она сейчас нервничает. Несправедливость в отношении других ее, видите ли, не волнует, так пускай поволнуется за себя!