Geum.ru

Государственно-церковные отношения в 1958-1964 гг. (по материалам Кировской области)

Вид материалаДиссертация
Подобный материал:
1   2   3   4   5   6   7   8   9   ...   12
Дальнейшее совершенствование системы антирелигиозной

работы в Кировской области в 1963-1964 гг.


Период 1963-1964 гг. может быть условно выделен в качестве самостоятельного этапа развития государственно-церковных отношений, прежде всего, по причине произошедших на этом этапе изменений в структуре и составе органов управления областью, территория которой в результате осуществления административной реформы была разделена на две больших зоны – промышленную и сельскую – со своими обкомами и облисполкомами.

Управление промышленной зоной осуществляли первый секретарь Кировского промышленного обкома КПСС Павел Георгиевич Доброрадных (бывший первый секретарь Кировского горкома КПСС) и председатель Кировского промышленного облисполкома Григорий Иванович Шаталин (бывший второй секретарь Кировского обкома КПСС). Управление сельской зоной – первый секретарь Кировского сельского обкома КПСС Борис Федорович Петухов и председатель Кировского сельского облисполкома Иван Федорович Объедков, ранее возглавлявшие единые областные органы власти.1 Подобные же изменения произошли и в руководстве Кировской областной комсомольской организацией – Кировский промышленный обком ВЛКСМ возглавил Анатолий Иванович Дзюба, сельский – Ольга Георгиевна Галина (Трубина).2

Еще одной причиной, позволяющей особо выделить период 1963-1964 гг., является произошедшее на этом этапе смещение акцентов в антирелигиозной работе властей Кировской области - административные мероприятия, по-прежнему, играли в ней весьма заметную роль, но еще большее внимание уделялось совершенствованию системы атеистического воспитания трудящихся. В том числе путем внедрения в сознание и быт граждан «новых советских обрядов», неразрывно связанных с основными идеями и ценностями будущего коммунистического общества, задача непосредственного перехода к которому в ближайшие десятилетия была поставлена партийными съездами. В этом отношении, этап 1963-1964 гг., являясь логическим продолжением политики предыдущих лет, вместе с тем открывает нам новые, доныне неисследованные аспекты антирелигиозной работы властей Кировской области.

Почти одновременно с разделением области на промышленную и сельскую зоны, в ноябре 1962 г. Кировскую епархию возглавил новый управляющий - епископ Иоанн (Иванов Иван Спиридонович).3 Его наречение и хиротония во епископа Кировского и Слободского состоялись 22 ноября 1962 г.4 Характеризуя деятельность нового епископа, уполномоченный Кировского облисполкома И.Д.Ляпин отмечал: «К церкви относится ревностно. Прибыл в епархию с настроением исправить дела в развалившейся епархии. За нарушение церковных канонов не останавливается перед лишением духовенства церковного сана. С духовенством и мирянами не уживчив, ко всем относится с подозрением. Как епископ, авторитетом среди духовенства и верующих не пользуется. Некоторые называют его коммунистом. Старается показать себя преданным советской власти и Коммунистической партии» (Там же).

Еще больше может рассказать о епископе Иоанне его краткая биография,1 во многом отличная от биографии его предшественника епископа Поликарпа и в значительной мере объясняющая линию его поведения, отмеченную выше уполномоченным И.Д.Ляпиным.

Пожалуй, единственное сходство в биографиях епископа Иоанна (Иванова) и епископа Поликарпа (Приймака) состоит в том, что они были ровесниками и прибыли на Кировскую кафедру, первую в их жизни, не имея опыта архиерейского служения. Весь остальной жизненный путь - от рождения до назначения в г.Киров - был у них разным. Если епископ Поликарп провел все эти годы за пределами Советской России, оказавшись там по воле родителей – эмигрантов, то епископу Иоанну, наоборот, довелось разделить со своим народом все горести и радости советского периода истории.

Епископ Иоанн родился 6 февраля 1912 г. в г.Пскове, в семье рабочего, с 14 лет связал свою судьбу с Церковью, служа в храмах г.Пскова, сначала – псаломщиком, затем иподиаконом Псковского архиерея и, наконец, священником. Здесь же, в Пскове, он окончил среднюю школу и музыкальную школу по классу скрипки. В годы Великой Отечественной войны был связан с партизанским движением, а после нее – руководил восстановлением Свято-Троицкого кафедрального собора г.Пскова, являясь его настоятелем. В 1948-1962 гг. служил в храмах г.Ленинграда, обучался в Ленинградских Духовных Семинарии и Академии, был благочинным одного из округов Ленинградской епархии. Все ужасы войны и блокады, весь напряженный труд по восстановлению поруганных фашистами святынь и городов были хорошо знакомы епископу Иоанну, награжденному в 1958 году медалью «В память 250-летия Ленинграда».2

Таким образом, в конце 1962 года на Кировской кафедре произошла не просто очередная смена епископов, но нечто большее. Образно говоря, епископа - «эмигранта» сменил епископ – «патриот», симпатизирующий Советской власти. Возможно, в каких-то других условиях это обстоятельство могло бы послужить стабилизации государственно-церковных отношений. Однако, острота момента состояла в том, что эта смена епископов происходила в обстановке широкомасштабного наступления Советского государства на Русскую Православную Церковь, что не могло не сказаться на отношении духовенства и прихожан к новому Управляющему епархией. К сожалению, дальнейшие события подтвердили самые тревожные ожидания – назначение епископа Иоанна еще более усугубило остроту церковного вопроса в области, провоцируя часть духовенства и прихожан епархии на неповиновение правящему епископу и, тем самым, ставя епархию на грань раскола в условиях все более усиливающегося давления гражданских властей Кировской области на приходы Кировской епархии.

Одним из наиболее ярких свидетельств этого давления явилось закрытие в 1963 г. еще десяти церквей, а именно Троицкого молитвенного дома г.Омутнинска, Богородицкой церкви с.Злобино Просницкого (ныне – Кирово-Чепецкого) района, Ильинской церкви с.Юрьево Котельничского района, Троицкой церкви с.Гоньба Малмыжского района, Вознесенской церкви с.Сырчаны Нолинского района, Зосимо-Савватиевской церкви с.Коршик Оричевского района, Васильевской церкви с.Байса Уржумского района, а также Александро-Невской церкви с.Шурма, Георгиевской церкви с.Аджим и Троицкой церкви с.Ральники Шурминского (ныне – Малмыжского) района. Все они с согласия Совета по делам Русской Православной Церкви были закрыты решениями Кировского сельского и Кировского промышленного облисполкомов и лишены государственной регистрации. Также была лишена регистрации православная община г.Зуевка, уже несколько лет не имевшая своего молитвенного здания.1

В январе 1964 г. были закрыты еще два храма – Прокопьевская церковь с.Прокопьевское Шабалинского района и Георгиевский молитвенный дом пос.Рудничный Кайского (ныне – Верхнекамского) района.1

Документы сохранили свидетельства о фактах произвола, имевших место при закрытии церквей. Так при закрытии церкви в с.Байса, принимая церковное имущество от общины, члены комиссии под руководством главы сельсовета распили в алтаре церкви запасенный для богослужения кагор, что послужило поводом для подачи верующими жалобы в Верховный Совет СССР на незаконные действия властей. После проверки этого факта, руководивший комиссией глава сельсовета был освобожден от занимаемой должности.2

После закрытия церкви в с.Потняк вырванные из иконостаса с помощью пожарных багров иконы были свезены в г.Яранск и свалены во дворе местного музея. В феврале 1963 г. во время праздника проводов русской зимы иконы вывезли на площадь, на место массового гулянья, и зажгли. Возмущенные верующие обошли 12 окрестных деревень и собрали 1500 подписей в пользу открытия Потняковской церкви. Сообщая об этом, уполномоченный И.Д.Ляпин подчеркивал, что сборщица подписей Л.И.Ячменева «была в домах коммунистов, комсомольцев, руководящих работников колхозов, сельской интеллигенции, и никто не остановил ее».3 За этот вопиющий факт секретарь Яранского райисполкома тов. Марасанов был освобожден от занимаемой должности, но церковь осталась закрытой.4

По сообщению Б.В.Талантова, 21 марта 1963 г. в церкви с.Коршик бригада рабочих под руководством главы сельсовета С.С.Пономарева разрушила интерьер церкви, выпила красное вино, сожгла иконы и иконостас, изъятой в церкви краской глава сельсовета «выкрасил свой особняк».5 Все жалобы верующих остались без ответа, а сами они 10 декабря 1963 г. были вызваны в контору колхоза и «подвергнуты психической пытке со стороны местных властей во главе с районным прокурором».1

По сообщению уполномоченного И.Д.Ляпина, эти случаи жалоб не были единичными. Подобные им сообщения поступали из Советского, Уржумского, Белохолуницкого, Оричевского районов Кировской области.2 Всего в 1963-1964 гг. на имя уполномоченного Кировского облисполкома И.Д.Ляпина поступило 107 жалоб, писем и заявлений верующих, в том числе 73 обращения (68 %) через центральные органы – Совет по делам Русской Православной Церкви, ЦК КПСС, Верховный Совет СССР.3 Высокий процент обращений верующих в центральные органы власти, в определенном смысле, свидетельствовал об их недоверии местным властям в вопросе возвращения общинам неправомерно закрытых церквей.

Однако, изменить судьбу закрытых храмов эти жалобы уже не могли. В этом можно убедиться на примере оставленных без ответа жалоб на закрытие церквей в пос.Белая Холуница (6 обращений верующих), селах Байса (5 обращений), Верходворье (9 обращений) и Потняк (коллективное обращение 1500 человек). Впрочем, сам уполномоченный И.Д.Ляпин оценивал эти обращения верующих иначе: «Таким образом, все эти жалобы служат для нас как бы сигналом и маяком, указывающим на наличие вокруг церкви гнезда фанатиков, среди которых следует организовать и вести работу».4

Таким образом, в течение 1958-1964 гг. число действующих на территории Кировской области православных общин сократилось с 80 до 34 - 3 общины в результате изменения административных границ оказались на территории Костромской и Нижегородской областей, 41 православная община (51 %) была лишена государственной регистрации, официально прекратила свое существование и утратила право пользования церковным зданием. На территории области продолжали считаться действующими 34 православных культовых зданий, из которых к концу 1964 г., по разным причинам, не служили в 4 церквях – в г.Советске, с.Анкушино Юрьянского района, с.Русские Краи и с.Соболи Яранского района.1 Теоретически эти храмы могли считаться первыми «кандидатами» на закрытие.

К этой же группе могли быть отнесены еще 10 «малодоходных» церквей с годовым доходом менее 10 тыс.рублей и 9 церквей с годовым доходом от 10 до 20 тыс.рублей.2 В разное время гражданские власти уже предпринимали попытки закрытия некоторых из них, и только активная позиция прихожан позволила сохранить эти храмы действующими. Так власти Санчурского района трижды пытались закрыть Вознесенскую церковь с.Сметанино: первый раз - в сентябре 1961 г. по предложению механизаторов колхоза «Новая жизнь», второй раз – в апреле 1963 г. – по инициативе работников местного детского дома, третий раз – в апреле 1964 г., когда церковь осталась без священника, вышедшего по старости за штат епархии, но каждый раз Совет по делам Русской Православной Церкви не находил оснований для снятия с регистрации Сметанинской общины, «учитывая высокую активность этого религиозного общества».3 Дважды – в июле 1963 г. и апреле 1964 г. – Совет по делам Русской Православной Церкви отказывал Кировскому сельскому облисполкому в закрытии Покровской церкви г.Советска, обращая внимание уполномоченного И.Д.Ляпина на «несерьезное отношение к представлению Совету материалов на снятие с регистрации религиозных обществ».4

Следует отметить, что порой действующие храмы епархии подвергались произволу не меньшему, чем закрытые церкви. Об одном из таких случаев настоятель Пиксурской церкви священник Павел Жаровский докладывал епископу Иоанну: «Довожу до Вашего сведения, что 12 июня сего года председатель Варженского сельсовета Даровского района Зубарев Иван Андрианович и некто Ефимова А.Т. были с проверкой в нашем храме и без всякого уважения к святыне вошли в алтарь, открывали Престол и жертвенник, не вызвав меня».1 Следует напомнить, что, в соответствии с церковными канонами, женщины не могут входить в алтарь, миряне не могут прикасаться к святому престолу и жертвеннику, а сами проверяющие не имеют никакого отношения к этим святыням, проверка состояния которых является прерогативой одного только епископа.

По-прежнему, в 1963 и 1964 гг. решениями райисполкомов в сельских церквях в дни полевых работ запрещались дневные службы, а также любые богослужения во время эпидемии гриппа.2 Уже после слияния Феодоровской и Серафимовской общин г.Кирова уполномоченный И.Д.Ляпин, нарушив все данные ранее обещания, потребовал от духовенства кафедрального собора служить только четыре дня в неделю, хотя храм не мог вместить всех верующих. Епископ Иоанн смог опротестовать это решение, но понедельник по устному требованию уполномоченного так и остался в храме «санитарным днем».3

Желая воспрепятствовать крещению детей, власти иногда также принимали меры, вызывавшие возмущение прихожан. Так, посетив церковь в с.Завертная секретарь Советского райисполкома А.И.Алешина дала устное распоряжение настоятелю храма крестить младенцев только ночью с субботы на воскресенье и выбрала для крещения самую старую и маленькую купель, не пригодную для крещения больших ребят.4 Таким же устным распоряжением, секретарь Слободского горсовета в феврале 1964 г. потребовал от настоятеля местной церкви священника Владимира Левчука вообще не допускать присутствия на церковной службе каких-либо детей, кроме грудных, что не было ничем обосновано.5 В течение 3 дней - с 9 по 11 августа 1963 г. – большие отряды милиции и дружинников с 6 часов утра до 4 часов вечера, взяв в кольцо оцепления единственную в г.Кирове Серафимовскую церковь, не пропускали в нее женщин с детьми, а также подростков от 8 до 18 лет. Очевидцы рассказывали, что «женщины смело вступали в рукопашную схватку с дружинниками и легко прорывали оцепление».1

Все эти примеры свидетельствуют о том, насколько были распространены факты необоснованного произвола в отношении церковных общин. Как правило, главной целью этого административного нажима было стремление добиться сокращения посещаемости церквей, что должно было повлечь падение доходов церквей и позволить формально считать их общины утратившими всякую поддержку населения.

Определенное влияние на финансовое состояние приходов Кировской епархии также был призван оказать сбор пожертвований в Советский Фонд мира, которым к концу 1963 г. были охвачены большинство православных общин области.2 При этом следует отметить, что доля участия приходов епархии в общем поступлении средств в Кировский областной комитет защиты мира была очень велика – нередко взносы церковных превышали взносы всех остальных общественных организаций и трудовых коллективов области. Так в первом квартале 1964 г. религиозная община Серафимовского кафедрального собора г.Кирова внесла в Фонд мира 6800 руб., что составило 19 % всех средств, а в третьем квартале 1964 г. – 9200 рублей или 44 % средств, поступивших в Фонд мира по г.Кирову.3 Даже в 1963 и 1964 гг., наиболее тяжелых в финансовом отношении для Кировской епархии, ее приходы перечисляли значительные суммы в Кировский областной комитет защиты мира. Такая практика сохранялась до второй половины 1980-х гг. включительно. Сведения об этих перечислениях представлены в таблице № 8.

Обратив внимание приведенные в таблице № 8 процентные соотношения, в ряде случаев совпадающие или близкие друг другу, с определенной степенью вероятности можно предположить, что перечисление приходами средств в Фонд мира не всегда носило добровольный характер, но было инициировано свыше епархиальным руководством под давлением гражданских властей. Впрочем, тому существуют и документальные свидетельства. Например, факт перечисления приходом Успенского собора г.Яранска в Фонд мира 50 тыс. рублей по настоятельному требованию уполномоченного И.Д.Ляпина, отмеченный в его служебном дневнике,1 а также адресованная уполномоченному Н.И.Белобородову заместителем председателя Кировского областного комитета защиты мира В.В.Санникова «убедительная» просьба «обратить внимание на активизацию взносов в Фонд мира от общин верующих».2 Другой пример - 18 июня 1964 г. церковный совет Лальской церкви докладывал епископу Иоанну о том, что местный райисполком потребовал от общины перечислить в Фонд мира всю зарплату и пособия, выплаченные приходскому духовенству, хотя «в Фонд мира нами перечислены почти все деньги со счета – 20,5 тыс. рублей за три года, и это они не считают деньгами».3

В конечном итоге, информация о перечислении приходами взносов в Фонд мира поступала в Совет по делам Русской Православной Церкви. В августе 1963 г. член Совета Г.Казызаев от лица его инспекторского отдела направил всем уполномоченным циркулярное письмо с просьбой предоставить в Совет сведения об отчислениях, сделанных религиозными организациями за 7 месяцев этого года.4 Тогда же в типовую форму предоставляемых уполномоченными Совету «Сведений о религиозных обрядах, доходах и расходах религиозных обществ» была включена графа «Внесено в фонд мира».5

Еще одним направлением борьбы за снижение доходов и закрытие церквей в 1963-1964 гг., как и в предыдущий период, явилась борьба за решительное сокращение посещаемости церквей и святых мест. 22 апреля 1963 г. бюро Кировского областного сельского обкома КПСС рассмотрело вопрос «О фактах отправления религиозных праздников» и приняло по нему соответствующее постановление,1 в котором особое освещение получил факт пожара на скотном дворе колхоза «Дружба» в деревне Головки Фаленского района, случившегося в ночь на с 15 на 16 апреля 1963 г., на следующий день после праздника Пасхи. Вина за пожар была возложена на колхозников, оставивших скотный двор без присмотра по причине устроенной ими коллективной пьянки. Виновные в этом руководители колхоза и партийной организации понесли строгие взыскания. Бюро призвало партийные организации области «пресекать факты религиозного разгула и пьянства, придавая им острую политическую оценку».2

Через неделю после заседания бюро в газете «Кировская правда» была опубликована посвященная этой трагедии статья Н.Ренева «На второй день Пасхи», автор которой винил в случившемся «пресловутую пасху» и призывал еще более решительно бороться с религиозными пережитками.3

Однако, в мае 1963 г. эта история получила еще большее развитие – 21 мая в центральной газете «Правда» была опубликована статья специального корреспондента газеты Л.Кудреватых «Где же воинственность?», содержащая резкую критику состояния атеистической пропаганды в Кировской области, «запущенной» по вине местных властей.4. Автор статьи утверждал, что атеистической пропагандой в Кировской области занимаются лишь «единицы энтузиастов», в то время, как многие партийные и комсомольские комитеты «заняли позиции наблюдателей в борьбе с религиозными и обрядовыми предрассудками».5 Особое внимание обращает на себя тот факт, что статья Л.Кудреватых была опубликована в рубрике «Навстречу Пленуму ЦК КПСС», в преддверии июньского Пленума, который должен был рассмотреть вопросы идеологической работы партии. Уже на следующий день, 22 мая, этот материал был перепечатан в газете «Кировская правда», а 5 июня в ней была опубликована статья одного из отмеченных Л.Кудреватых «энтузиастов» антирелигиозной работы в Кировской области, преподавателя Кировского государственного сельскохозяйственного института А.Сухих с программным названием «Главное в атеистической пропаганде», автор которой признавал имеющиеся в области факты равнодушия к борьбе с соблюдением религиозных обрядов и призывал ответственных лиц еще более целеустремленно и наступательно разоблачать «антинаучную религиозную идеологию».1 Все эти материалы, и, в особенности, сам факт публикации критической статьи в печатном органе ЦК КПСС, не могли не оказать определенного влияния на состояние антирелигиозной работы в Кировской области.

По времени, публикация этих критических материалов совпала с очередными мероприятиями по противодействию паломничеству к святым местам. Еще в 1961 г., отчитываясь о проделанной работе, уполномоченный П.Л.Смирнов докладывал Совету по делам Русской Православной Церкви о полной ликвидации Великорецкого паломничества и паломничества к другим святым местам Кировской области.2 Понимая, что этот результат был достигнут, прежде всего, с помощью административных мер, власти и в следующем 1962 г. не отказались от них, выставив на дорогах специальные «контрольные посты из агитаторов», не пропускающих паломников в село Великорецкое.3 О том, что «агитаторы» могли применять не только метод убеждения, но и другие методы, свидетельствует данное им указание: «В случаях, если паломники будут проникать обходными дорогами, не допускать сосредоточения их в колонны и проведения богослужений в пути, рассеивать их и возвращать обратно».4

Еще за три недели до начала паломничества, 10 мая 1962 года, всем настоятелям церквей епархии было разослано специальное письмо епископа Поликарпа следующего содержания: «В связи с приближением даты 3-го июня, дня паломничества на реку Великую, предлагаю всем настоятелям предупредить верующих, 3-4 раза с амвона, что и ныне, как и в предыдущие годы, паломничество на Великую Реку, а также и в другие места (почитающиеся верующими) запрещено. Необходимо убедить верующих, чтобы они сами не принимали участия в паломничестве, а также удерживали от этого и своих родственников, соседей и знакомых. Невыполнение постановлений Областного и Местных Исполкомов повлечет за собой для лиц, игнорирующих эти постановления, те или иные неприятности и ответственность за нарушение постановлений Местных Советов».1

Следуя указанию уполномоченного, 15 мая 1963 г. новый управляющий епархией епископ Иоанн направил всем настоятелям церквей Кировской епархии свое послание, проявив в этом вопросе известную осторожность – повторив, слово в слово, прежнее послание владыки Поликарпа.2. Поскольку в 1963 г. день начала паломничества на реку Великую совпал с большим церковным праздником – Днем Святого Духа, то 22 мая, на следующий день после публикации статьи Л.Кудреватых в газете «Правда», епископом Иоанном было направлено еще одно письмо настоятелям и церковным советам церквей г.Кирова, г.Слободского и с.Чудиново, запрещающее богослужение в этих церквях в этот праздничный день.3 Следует отметить, что День Святого Духа (Пятидесятница) – один из наиболее почитаемых праздников, и только исключительные обстоятельства могли побудить управляющего епархией принять подобное решение.

Тогда же, в мае 1963 г., епископом Иоанном было сделано распоряжение благочинному Яранского округа протоиерею Леониду Медведеву, запрещающее паломничество к могиле иеромонаха Матфея (Швецова) на кладбище г.Яранска. Епископ указывал: «Такое народное почитание, без канонизации, порождает суеверие, с которым церковь всегда боролась, как с идолопоклонством. На Вас возлагается обязанность - наблюдать, ведется ли борьба с паломничеством теми причтами, в которых распространено это ненужное и вредное для жизни церкви почитание, и внушать причтам тех церквей, чтобы они не принимали никакого участия и не подавали бы повода к проявлению этого суеверия, но всегда разъясняли бы обращающимся к ним почитателям этих усопших, что такое непомерное почитание приносит вред церкви и спасению их собственной души».1

И все же основные усилия властей были направлены на ликвидацию Великорецкого паломничества. В этих целях в период с 1 по 6 июня были выставлены заградительные посты на всех дорогах, переправах, разъездах и железнодорожных станциях, посредством которых можно было пройти на реку Великую. При этом были определены точные места расстановки постов и количество дежуривших на них. К этому вопросу власти подошли с особой тщательностью, поскольку переправа паломников через реку Вятку теперь была значительно облегчена благодаря недавно вступившему в строй новому мосту. На заградительных постах, в две смены, с 6 до 23 часов, несли дежурство 219 дружинников, милиционеров и сотрудников КГБ. Две милицейских машины и два мотопатруля постоянно курсировали вдоль Казанского, Советского и Московского трактов. В самом же селе Великорецком, оцепленном силами милиции, были организованы учения ДОСААФ, в которых приняло участие до 100 человек. В результате всех этих мер, по сообщению уполномоченного И.Л.Ляпина, «паломников на реке Великой не было ни одного человека».2 Хотя нельзя исключать, что в другие дни 1963 г. паломники все же были на реке Великой. На это есть косвенное указание уполномоченного И.Д.Ляпина, который в годовом отчете критикует заявление епископа Иоанна о том, что «минимум 200 человек» все же посетили в 1963 г. место явления Великорецкого образа.3

В 1964 г. события вокруг Великорецкого паломничества развивались примерно по такой же схеме - снова на пути паломников были выставлены заградительные посты, а само место явления иконы было оцеплено для проведения учений ДОСААФ. Наибольший интерес для нашего исследования представляет послание епископа Иоанна настоятелям церквей епархии, в котором он на этот раз не стал повторять слова своего предшественника епископа Поликарпа, но самостоятельно развил мысль о том, почему это паломничество запрещено не только государством, но и Церковью. Вот некоторые из приведенных им аргументов: с закрытием Великорецкой церкви паломничество потеряло всякие религиозные основания, не имеет благословения Святейшего Патриарха или управляющего епархией и является «показным благочестием», которое осуждалось Церковью с первых веков христианства, а также приносит большой материальный вред колхозам, расположенным на пути паломников.1 Особое внимание епископ Иоанн обращал на то, что теперь, когда Церковь на реке Великой ничего не освящает, нельзя «приписывать святости» ни источнику, ни камням, ни каким другим предметам в этом месте. Ибо даже воды такой священной реки, как Иордан, в которой крестился Сам Христос Спаситель, и то Церковь освящает, и только после освящения считает их святыми.2 Можно предположить, что необходимость столь подробной аргументации была вызвана той критикой, которой подверглось епархиальное руководство в этом вопросе со стороны наиболее радикально настроенных верующих.

С 18 по 21 июня 1963 г. в г.Москве работал Пленум ЦК КПСС, рассмотревший вопросы идеологической работы партии. Выступая с докладом в первый день работы пленума, секретарь ЦК КПСС Л.Ф.Ильичев констатировал: «Нельзя благодушествовать и рассчитывать, что религия, как антинаучная идеология, отомрет сама собой, без усилий, без борьбы с ней. Надо противопоставить религии боевую, наступательную научно-атеистическую пропаганду, разоблачать деятельность изуверских сект, которые причиняют физический и моральный ущерб людям, носят откровенно антиобщественный характер».1 В принятом на пленуме постановлении «Об очередных задачах идеологической работы партии» был сделан вывод о том, что со вступлением страны в этап развернутого строительства коммунизма идеологический фронт становится «одним из важнейших» в деятельности партии, и победа на нем невозможна без объединения сил всего советского общества в борьбе с «пережитками прошлого в сознании и поведении советских людей».2

События, последовавшие за Июньским Пленумом ЦК КПСС 1963 г., М.В.Шкаровский назвал «последним натиском» на Русскую Православную Церковь.3 Уже 25 июня 1963 г. в г.Москве начало работу новое Всесоюзное совещание республиканских, краевых, областных уполномоченных Совета по делам Русской Православной Церкви по вопросу «О задачах Совета и его уполномоченных в свете решений июньского Пленума ЦК КПСС». В работе совещания, которое продолжалось 5 дней, приняли участие уполномоченный И.Д.Ляпин и секретарь Кировского сельского облисполкома К.И.Колевазова.4 Работа над выполнением решений Июньского Пленума ЦК КПСС означала для властей Кировской области, прежде всего, ликвидацию недостатков в научно-атеистической пропаганде, отмеченных в печатном органе ЦК КПСС - газете «Правда». И, действительно, в течение 1963-1964 гг. было многое сделано для того, чтобы эта работа перестала быть уделом одних лишь только «энтузиастов» (как отмечалось в статье Л.Кудреватых), но была серьезно организована на всех уровнях реализации антирелигиозных мероприятий.

Первым шагом в этом направлении стало произошедшее 22 марта 1963 г. объединение городской и областной научно-атеистических секций Общества по распространению политических и научных знаний, незадолго до этого получившего новое наименование – Всесоюзного общество «Знание».5 С 18 по 20 июня 1963 г., в дни работы Пленума ЦК КПСС, объединенная научно-атеистическая секция организовала и провела новый областной семинар лекторов-атеистов сельских районов с участием лекторов из Ленинграда – Н.В.Носовича, выступившего с лекцией «Моральный кодекс строителя коммунизма и религиозная мораль», и Н.И.Юдина, выступившего с лекцией «Современное религиозное сектантство и его идеология».1 4 июля бюро объединенной научно-атеистической секции утвердило тематику циклов бесед на научно-атеистические темы по местному телевидению, ответственным за это направление работы был назначен секретарь секции П.С.Стрекозов.2

Объединение и подготовка пропагандистских кадров была продолжена на занятиях областной школы лекторов-атеистов при Кировском областном Доме просвещения, состоявшихся 13-14 августа и 26-27 декабря 1963 г., 23-24 марта 1964 г. В подготовке и проведении этих занятий приняли участие секретарь Кировского промышленного обкома КПСС В.И.Трушин, секретарь Кировского сельского обкома КПСС Г.Т.Фокин, секретарь Кировского горсовета А.Ф.Останина, уполномоченный И.Д.Ляпин, преподаватели Кировских ВУЗов И.М.Сметанин, А.А.Сухих, А.В.Эммаусский, бывший уполномоченный Кировского облисполкома П.Л.Смирнов.3 20 июня 1964 г. состоялся выпуск лекторов-атеистов промышленных зон (5 групп по 20 человек), а 11 декабря 1964 г. – выпуск лекторов-атеистов сельских районов (2 группы по 20 человек).4 Подобные школы атеизма были организованы в ряде городов и поселков области – Яранске, Санчурске, Матвинуре и других, их деятельность активно освящалась в областной печати.5

Благодаря принятым мерам, число лекторов-атеистов, прошедших специальную подготовку, к концу 1964 г. значительно увеличилось. Так же увеличилось и число прочитанных ими лекций, достигнув наивысших показателей за весь изучаемый период - 3543 лекций в 1963 г. и 4048 лекций в 1964 году.1 Вместе с тем, приведенные в таблице № 9 процентные соотношения показывают, что лекции на научно-атеистическую тематику занимали в общей картине деятельности Общества «Знание» весьма скромные позиции, занимая в «рейтинге» тем 1964 г. всего лишь 8 место, после следующих тем: «история КПСС» (15511 лекций), «международная» (12970), «медицина» (12708), «педагогика» (9868), «сельскохозяйственная» (8672), «государство и право» (7875), «история СССР и всеобщая история» (6177).2

Еще одним шагом к наилучшей организации сил научно-атеистической пропаганды стало создание областного совета атеистов, который возглавил руководитель областной объединенной научно-атеистической секции И.М.Сметанин, заведующий кафедрой философии Кировского государственного педагогического института им. В.И.Ленина. Постановление о создании областного совета атеистов было принято на совместном заседании бюро Кировского промышленного и Кировского сельского обкомов КПСС 30 августа 1963 г.3 Главной целью этого совета была названа «координация деятельности по антирелигиозной работе промышленных и сельских партийных организаций и всех, областных органов и организаций, призванных заниматься воспитательной работой».4

Свое организационное оформление областной совет атеистов получил 2 сентября 1963 г. на совместном заседании бюро Кировского сельского обкома КПСС и Кировского сельского облисполкома.5 Заместителями председателя областного совета атеистов были утверждены заместители заведующих идеологическими отделами обкомов КПСС: промышленного – М.И.Лаптев и сельского – А.С.Мосеев, в состав совета также вошли уполномоченный И.Д.Ляпин, секретарь Кировского горсовета А.Ф.Останина, представители промышленного и сельского областных отделов народного образования, секретари по идеологии промышленного и сельского обкомов ВЛКСМ, заведующий Домом политического просвещения, заведующий идеологическим отделом газеты «Кировская правда» и другие.

В определенном смысле, создание областного совета атеистов и, особенно, его состав свидетельствовали о стремлении преодолеть навязанное свыше разделение областных органов власти на промышленные и сельские, без чего невозможно было бы достигнуть поставленной перед советом цели - «разработки и внедрения системы научно-атеистической пропаганды среди населения Кировской области».1

Все это позволило провести в сентябре 1963 г. крупную административную акцию по «выявлению верующих» путем посещения учителями квартир учащихся в начале нового учебного года. Так в Котельничском районе было обследовано 4372 семьи, в составе которых из 12083 человек было выявлено 462 верующих (3,8 %), в Кирово-Чепецкой промышленной зоне выявлено 108 семей верующих (2,3 %) из обследованных 4700 семей, в Мурашинской промышленной зоне 392 семьи верующих (4,0 %) из обследованных 9732 семей.2

В Октябрьском районе г.Кирова было выявлено 406 семей верующих, причем в работе по выявлению этих семей приняли участие 383 учителя, преимущественно, классные руководители.3 Так учителя средней школы № 49 выявили в своем микрорайоне 89 верующих родственников учащихся, учителя средней школы № 28 – 77, учителя средней школы № 24 – 51 родственника, учителя средней школы № 22 – 10 семей верующих. Списки верующих были предоставлены в местный райком партии.4 Всего же, в результате этой акции в городах и районах области было обследовано 64288 семей и «путем доверительных бесед» выявлено 3596 человек верующих, за которыми были закреплены 2218 агитаторов-атеистов.1

Можно только предположить, какое напряжение могло возникнуть и возникало в результате подобной деятельности между классными руководителями и верующими родителями, бабушками и дедушками. Того обстоятельства, что в центре этого противостояния – между семьей и учителями – оказывался сам ребенок, никто не скрывал. Особенно это заметно по публикациям областных газет, регулярно публиковавших на своих страницах наиболее яркие примеры такого противостояния. Еще в начале 1963 года в газете «Кировская правда» вышла статья доцента кафедры педагогики Кировского пединститута В.Косолапова «С богом пронырливым надо бороться», автор которой утверждал, что религия нравственно уродует детей, вызывает в их сознании конфликт с советской действительностью, а религиозные обряды (крещение, причащение, целование крестов икон) «способствуют распространению заразных заболеваний и ведут иногда к смерти».2 Однако, до конца 1963 г. ни в «Кировской правде», ни в «Комсомольском племени» эта тема больше не поднималась.

После проведения акции по выявлению верующих в семьях учащихся, ситуация изменилась – на страницах областных газет широкое освящение получила история борьбы ученика Матвинурской школы Санчурского района Лени Ильина за право носить пионерский галстук вопреки желанию его родителей и, особенно, верующей бабушки. В первом полугодии 1964 г. областные газеты четыре возвращались к теме противостояния коллектива учителей и учащихся Матвинурской школы с семьей Лени Ильина, о котором благодаря радиопередаче «Пионерская зорька» стало известно всей стране. Узнав об этой борьбе санчурского пионера, Е.Д.Стасова, соратник В.И.Ленина, член партии с 1898 г., написала ему взволнованное письмо, которое также было опубликовано в областной прессе. В итоге семья уступила, и Матвинурская школа смогла торжествовать победу в борьбе за судьбу юного пионера.1

Оценивая сказанное выше, следует отметить, что поднятая в публикациях о судьбе Лени Ильина тема противостояния школы и семьи не была надуманной. Подобные случаи, когда родители не позволяли детям вступать в пионеры, имели место не только в Матвинурской школе, но и в других школах Санчурского района – Кувшинской, Вотчинской, Цекеевской, Сметанинской, Ихтинской.2 Можно предположить, что иногда причиной этого противостояния были даже не столько духовные вопросы, а политические, когда своим запретом на ношение пионерского галстука родители пытались показать свое неприятие некоторых деяний Советской власти (коллективизации, массовых репрессий), оставивших раны на судьбах их семей. Трудно сказать, насколько позиция родителей была в этом случае оправданной, но возлагать на верующих родителей всю вину за «нравственное уродование детских душ» все-таки нельзя. Тем более, если принять во внимание, что семьи верующих в этот период российской истории жили в обстановке постоянного идеологического давления и неприятия, провоцирующего на не всегда оправданные ответные действия.

Эти примеры также показывают, насколько действенным могло быть влияние атеистической пропаганды, проникающей сквозь все социальные, возрастные, половые и другие пределы глубоко в сознание личности. Можно предположить, что в этом отношении индивидуальная работа агитаторов с верующими с наибольшей силой выражала идею «воинственной» атеистической пропаганды, а также являлась самым необходимым и самым близким к личности звеном системы научно-атеистической пропаганды, формирование которой, по мнению уполномоченного И.Д.Ляпина, в основных чертах было завершено в Кировской области к концу 1963 г.1

Первой характерной чертой этой системы можно считать сложившуюся внутри нее иерархию отношений отдельных звеньев (подсистем) по вертикали: областной совет атеистов – советы атеистов в городах и районах области – ответственные за постановку научно-атеистической пропаганды в трудовых коллективах – агитаторы, лекторы, «беседчики» для проведения индивидуальной работы с верующими. На всех уровнях этой системы лица, ответственные за организацию антирелигиозной пропаганды, активно взаимодействовали с соответствующими партийными и государственными органами, а также созданными при них различными общественными объединениями и организациями. Это взаимодействие осуществлялось на областном уровне – с областными комитетами КПСС, ВЛКСМ, профсоюзов, различными отделами облисполкомов, редакциями областных газет, областной научно-атеистической секцией Всесоюзного общества «Знание»; на районном (городском) уровне – с райкомами (горкомами) КПСС, райисполкомами (горисполкомами) и созданными при них комиссиями общественного контроля за соблюдением советского законодательства о культах, местными отделениями Всесоюзного общества «Знание», редакциями районных (городских) газет; на низовом уровне – с первичными партийными организациями, администрациями сельских советов, профсоюзными комитетами предприятий и учреждений.

Таким образом, к концу изучаемого периода число исполнителей антирелигиозных мероприятий значительно увеличилось. Главным координатором этой деятельности по-прежнему оставался уполномоченный Совета по делам Русской Православной Церкви по Кировской области, который в 1963 г. провел около 100 дней в командировках по городам и районам области.2

Вторым компонентом сложившейся в области системы научно-атеистической пропаганды выступало само многообразие составляющих ее методов и мероприятий, перечисленных И.Д.Ляпиным в справке на имя секретаря Кировского сельского обкома КПСС Г.Т.Фокина, составленной по итогам 1963 г.1 Первым и наиболее важным из них уполномоченный называет метод индивидуальной работы с верующими, сообщая, что за всем церковным активом области закреплены «лучшие активисты-атеисты» для отрыва их от Церкви. Далее он сообщает, что в «сети партийного просвещения» области организованы и работают 119 семинаров и 29 кружков по изучению основ научного атеизма «с охватом 2961 человек», причем после каждого занятия слушателям этих семинаров и кружков дается конкретное задание по проведению с верующими бесед и лекций, соответствующих содержанию изученной темы. О проведенных областным отделением Всесоюзного общества «Знание» областных семинарах лекторов-атеистов и прочитанных ими лекциях было сказано выше. По-прежнему, по словам уполномоченного, пользовались успехом вечера вопросов и ответов на антирелигиозные темы, к участию в которых верующие приглашались теперь именными пригласительными билетами, что доказало свою эффективность. Начиная с 1963 г., общеобразовательные школы стали также практиковать «собрания бабушек и дедушек», на которых лучшим из лучших от лица местного совета вручались почетные грамоты за «правильное воспитание внуков».2

Начиная со второго полугодия 1963 г., власти Кировской области стали уделять большое внимание еще одному новому направлению атеистической пропаганде - внедрению в быт трудящихся новых советских обрядов. Важность этой работы впервые была отмечена постановлением ЦК КПСС от 25 августа 1962 г. «О некоторых мерах по отвлечению населения от исполнения религиозных обрядов». Дважды в течение второго полугодия 1963 г. этот вопрос обсуждался на занятиях школы лекторов-атеистов, работавшей при областном Доме политического просвещения - с развернутыми лекциями по вопросу внедрения новых советских обрядов перед слушателями школы выступили 13 августа 1963 г. – московский лектор Н.Д.Горохова, 26 декабря 1963 г. - секретарь Кировского горсовета А.Ф.Останина и заведующая парткабинетом п/я 211 (ныне ВМП «Авитек») Ф.И.Серкина, рассказавшая об опыте работы заводского Дворца культуры по внедрению новых советских обрядов.1

Не осталась в стороне от этого вопроса и областная пресса. Первые публикации на тему внедрения новых советских обрядов состоялись в газете «Кировская правда» 23 июля2 и 13 августа 1963 г.3 и рассказывали о большом интересе молодежи к новому обряду торжественной регистрации брака во Дворце культуры ХХ партсъезда г.Кирова. 23 октября 1963 г. газета «Кировская правда» рассказала о торжественной регистрации новорожденных в городском Доме семейного счастья, созданном в Доме культуры металлургов г.Кирова– обряд был назван «звездинами»4. В первых «звездинах» 17 октября 1963 г. приняли участие 8 молодых женщин, «специально подготовленных роддомом» к этому событию.5

По сообщению уполномоченного И.Д.Ляпина, в соответствии с постановлением Кировского промышленного облисполкома от 19 декабря 1963 г., «советская обрядность по регистрации браков и новорожденных» была «внедрена» по опыту областного центра также в городах Слободском, Вятских Полянах, Омутнинске и Яранске.6 При этом большую помощь местным советам оказали Кировский промышленный обком комсомола, профсоюзные организации и директора предприятий, в домах культуры которых проходили новые обряды. Однако, к концу 1963 г., по его мнению, в этой работе все еще не было «массовости и системы».1 По-прежнему, в стороне от нее оставалась областная молодежная газета «Комсомольское племя», в которой за все второе полугодие 1963 г. не было ни одной статьи на тему внедрения новых советских обрядов. Кроме того, как оказалось, некоторые родители уже после проведения «звездин» все же несли своих детей в церковь на крещение, и священники не отказывали им, потому что с церковной точки зрения торжественная регистрация новорожденных не имела никакого религиозного значения и не являлась препятствием ко крещению ребенка.2

О том, что к концу 1963 г. работа по внедрению новых советских обрядов все еще не дала должного эффекта, прежде всего, свидетельствовали показатели религиозной обрядности - рост числа крещений с 11399 до 11602 при сокращения числа новорожденных с 34396 до 32289, а также рост количества отпеваний с 11126 до 11212 при сокращении числа умерших с 17087 до 16615 за год.3 В Яранском же районе количество крещений в течение 1963 г. увеличилось более, чем на тысячу случаев, и составило 140 % к числу родившихся.4

Эти факты роста показателей религиозной обрядности при сокращении количества действующих в области церквей, уполномоченный И.Д.Ляпин объяснял тем, что, добившись закрытия храма, местные власти чаще всего прекращают дальнейшую атеистическую работу и мирятся с тем, что для совершения религиозных обрядов люди уезжают в соседний город или село.5 Особенное возмущение у него вызывали факты крещения детей коммунистами и представителями сельской интеллигенции - учителями, врачами, агрономами. Однако, по свидетельству уполномоченного, в случае обнаружения таких фактов местные партийные комитеты чаще всего не проявляли должной принципиальности – виновного ожидал «в лучшем случае» выговор, не более того.1

Обобщив эти факты, в конце 1963 г. И.Д.Ляпин докладывал Совету по делам Русской Православной Церкви: «В первичных партийных организациях не создано нетерпимого отношения к членам партии, совершающим религиозные обряды».2 Насколько эта ситуация была характерна для всей области, показывает следующий факт - в течение 1963-1964 гг. бюро Кировского промышленного и бюро Кировского сельского обкомов КПСС не рассмотрело ни одного факта исключения из партии за соблюдение религиозного обряда.3

Всего с такой формулировкой за весь период 1958-1964 гг. было исключено из рядов КПСС 4 человека: в сентябре 1958 г. - Е.И.Седых,4 в июле 1959 г. - Л.А.Рязанов,5 в сентябре 1959 г. - А.Д.Мамаева,6 последним, в октябре 1961 гг. за венчание в церкви с.Зыково был исключен из партии П.Ф.Бушмакин, член КПСС с 1960 гг., тракторист колхоза «Ударник» Нолинского района.7 С определенной степенью вероятности можно утверждать, что эти единичные случаи свидетельствуют о том, что в течение всего изучаемого периода областным партийным руководством так и не была инициирована «кампания» по исключению из партии за соблюдение религиозных обрядов. В противном случае, количество исключенных могло быть значительно больше.

18 февраля 1964 г. деятельности по «внедрению в быт советских людей новых гражданских обрядов» был придан новый импульс соответствующим постановлением Совета Министров СССР.8 28 апреля 1964 г. Кировский сельский облисполком принял постановление по этому вопросу, аналогичное постановлению Кировского промышленного облисполкома от 19 декабря 1963 г.1 Почти одновременно с этим, 9 мая 1964 г. Кировский промышленный облисполком рассмотрел практику внедрения новых советских обрядов и констатировал серьезные недостатки в этой работе: отсутствие массового производства надгробных плит и памятников, нехватку музыкальных записей для проведения торжественной регистрации рождений и браков, плохую работу общественных комиссий, специально созданных при местных исполкомах для решения всех затруднительных вопросов.

В результате всех этих недочетов за первые четыре месяца 1964 г. по всей промышленной зоне области было зарегистрировано в торжественной обстановке только 13 % новорожденных и 23 % браков.2 В дальнейшем некоторые из отмеченных в этом постановлении недостатков были исправлены. В частности, в г.Кирове был построен мозаичный цех для изготовления памятников и надгробий, выпустивший в 1965 г. 707 изделий.3

Определенный интерес для понимания этого вопроса представляют рекомендации по проведению новых советских обрядов – торжественной регистрации новорожденных, молодежной свадьбы, гражданской панихиды. Прежде всего, следует обратить внимание на активное участие общественности в проведении этих обрядов. Предполагалось, что все вопросы подготовки и проведения свадьбы – выбор помещения, круга приглашенных гостей, меню и даже свадебных нарядов жениха и невесты - будут решать не родственники молодоженов, а «свадебная комиссия» в количестве 5-7 представителей общественных организаций во главе с членом партийного или комсомольского комитета.4 Таким же обязательным являлось присутствие депутатов горсовета при регистрации новорожденных или обряде «октябрин» - наречении имени ребенку.5

Так же обращает на себя внимание копирование церковных традиций, умышленное или случайное, но заметное каждому, кто хотя бы отчасти знаком с ними. Например, при проведении обряда «октябрин» каждому новорожденному следовало избрать, по аналогии с крестным отцом и матерью, «почетных родителей» из числа передовиков производства, имена которых записывались в книгу вместе с именем малыша.1 Прощание с покойным должно было происходить на кладбищах в специально построенных для этого павильонах и, непременно, под музыку, в чем можно увидеть искаженную традицию отпевания покойных в православном храме.2 Скорее всего, эти совпадения будет корректнее всего объяснить тем значительным следом, который традиции Русской Православной Церкви оставили в культуре России и сознании ее граждан.

В итоге, благодаря всем указанным выше мерам, к концу 1964 г. количество совершенных в области новых советских обрядов несколько возросло, но, по-прежнему, значительно уступало показателям религиозной обрядности. Особенно в тех районах, где религиозная активность населения была традиционно высокой – Яранском, Санчурском, Слободском, Котельничском, Малмыжском, Нолинском.3 Сообщая об этом, уполномоченный И.Д.Ляпин приводил следующий пример - в 1964 г. в Санчурском районе по новым обрядам было зарегистрировано из 605 родившихся - 18 детей (2,9 %), а окрещено – 770 детей (127 %), в Яранском районе – зарегистрировано по новым обрядам из 1431 родившихся 92 ребенка (6 %), а окрещено – 1207 детей (84 %).4

В первом полугодии 1965 г. ситуация изменилась незначительно – всего по области в торжественной обстановке было зарегистрировано 30,2 % новорожденных и 37,4 % молодоженов (Там же). Работа по внедрению новых советских обрядов продолжалась и в последующие годы, являясь, по определению руководящих документов, одной из мер по «отвлечению населения от исполнения религиозных обрядов», а также составной частью существующей в Кировской области системы научно-атеистической пропаганды.

В течение 1964 г. для дальнейшего совершенствования этой системы было сделано немало. В течение всего года антирелигиозная работа переживала подъем, инициированный решениями Июньского пленума ЦК КПСС 1963 г., а также принятым 2 января 1964 г. постановлением ЦК КПСС «О мероприятиях по усилению атеистического воспитания трудящихся». Во исполнение этого постановления в начале февраля 1964 г. на заседании бюро Кировского промышленного обкома КПСС под председательством П.Г.Доброрадных мероприятия, представленные идеологически отделом обкома КПСС и областным советом по научно-атеистической пропаганде.1 Круг исполнителей этих мероприятий был чрезвычайно широк и включал все структурные подразделения существующей в области системы антирелигиозной работы - горкомы, райкомы и зональные парткомы КПСС, обком ВЛКСМ, областные отделы народного образования, культуры, здравоохранения, педагогический институт, институт усовершенствования учителей, областной совет профессиональных союзов, областное отделение Всесоюзного общества «Знание», областная контора по прокату кинофильмов, областная редакция радиовещания и телевидения, первичные партийные организации.2

Важным элементом деятельности соответствующих местных органов явились проверки состояния антирелигиозной работы, проведенные в первом полугодии 1964 г. по инициативе Кировского промышленного и Кировского сельского обкомов КПСС.

15 апреля 1964 г. на заседании бюро Кировского сельского обкома КПСС был заслушан вопрос «О состоянии и мерах улучшения научно-атеистической пропаганды в Яранском районе» по итогам проверки, предпринятой комиссией под руководством инструктора идеологического отдела обкома КПСС В.Бегуненко и уполномоченного Совета по делам русской Православной Церкви по Кировской области И.Д.Ляпина. В постановлении по этому вопросу работа парторганизаций района была названа «крайне неудовлетворительной» и подвергнута резкой критике буквально по всем ее направлениям – подготовки атеистических кадров, индивидуальной работы с верующими, контроля за соблюдением духовенством советского законодательства о культах, борьбе с паломничеством, внедрения новых советских обрядов, совершения религиозных обрядов коммунистами и комсомольцами района.1 В качестве фактов, подтверждающих запущенность антирелигиозной работы, были приведены высокие показатели религиозной обрядности по Яранскому району за 1963 год – 41 % крещений, 72 % венчаний и 30 % отпеваний от общего числа этих обрядов по сельским районам области.2 Тем не менее, каких либо административных перестановок в руководстве района по итогам этой проверки предпринято не было. Руководителям района лишь было дано указание устранить имеющиеся недостатки.

22 мая 1964 г. на заседании бюро Кировского промышленного обкома КПСС был рассмотрен вопрос «О мероприятиях по усилению атеистического воспитания населения Мурашинским промышленно-производственным партийным комитетом».3 И снова в принятом по этому вопросу постановлении были отмечены серьезные недостатки в организации антирелигиозной работы, указано на необходимость исправить положение дел, но не более того.

Примечательно, что во время обсуждения этого вопроса на заседании бюро, резкой критике подвергся уполномоченный И.Д.Ляпин, обвиненный некоторыми членами бюро в том, что не ведет должной наступательной политики на религию, в целом, и в вопросе закрытия Кстининской церкви, в частности.4 Краткая история вопроса такова. В январе 1964 г., по указанию И.Д.Ляпина, епископ Иоанн запретил в служении настоятеля церкви протоиерея Александра Кибардина, а второго священника и диакона перевел в г.Халтурин. Кстининская церковь осталась без священников, но верующие не стали с этим мириться и обратились с жалобой в г.Москву.1 Уполномоченный был вызван в ЦК КПСС, где был вынужден давать объяснения по вопросу закрытия этой церкви, имеющей и высокие доходы, и высокие показатели обрядности. Ему было рекомендовано «вернуть» священников в церковь и возобновить в ней богослужения. Подобная позиция ЦК КПСС вызвала горячее обсуждение на заседании бюро обкома, члены которого призывали И.Д.Ляпина «не идти на поводу у верующих» и «не жалеть сил» для закрытия Кстининской церкви.2 Этот эпизод еще раз свидетельствует о том, что восприятие местными властями государственно-церковной политики центральных органов власти было не всегда адекватным.

Подводя итог вопросу руководства антирелигиозной работой в области со стороны руководящих органов Кировской областной партийной организации, следует отметить, что в течение всего периода 1958-1964 гг. обращались к этим вопросам 12 раз (29.10.1958, 3.11.1958, 17.12.1958, 17.02.1960, 22.11.1961, 16.09.1962, 22.04.1963, 30.08.1963, 2.09.1963, 5.02.1964, 15.04.1964, 22.05.1964) - на каждом из этапов антицерковной кампании. В то же время, вклад руководящих органов областной комсомольской организации в этот вопрос был не таким значительным. В течение всего периода 1958-1964 гг. они всего лишь дважды рассматривали вопросы антирелигиозной пропаганды на своих заседаниях - 24 апреля 1962 г.3 и 6 февраля 1964 г., когда вопрос «О работе комсомольской организации Ленинского района г.Кирова по научно-атеистической пропаганде среди молодежи» был рассмотрен на заседании Кировского промышленного обкома ВЛКСМ.4 В принятом по этому вопросу постановлении Ленинский райком ВЛКСМ и комсомольские организации района были подвернуты критике за отсутствие «системы» в деле научно-атеистической пропаганды, «недостаточную» работу по пропаганде новых советских обрядов, отсутствие индивидуальной работы с верующими.

Вместе с тем, нет никаких оснований, считать, что малоинициативность областной комсомольской организации в борьбе с религией была вызвана большей религиозностью молодежи. Приведенные нами факты свидетельствуют об обратном. Стараясь осмыслить эту проблему, можно высказать предположение, что одной из причин малоинициативности молодежи в борьбе с религией было непонимание ей самой сути вопроса – почему эта борьба так необходима? В свою же очередь, это непонимание являлось плодом секулярного сознания людей, далеких от Церкви.

Известный православный богослов протопресвитер Александр Шмеман писал об этом феномене на примере хорошо известной ему американской культуры, на первый взгляд, удивляющей своей религиозностью, но по сути далекой от Евангелия: «Даже открыто антирелигиозные общества, такие как Советская Россия или Красный Китай, не могут быть названы секулярными. Религия там – враг, подлежащий ликвидации, и все компромиссы с ней должны быть в лучшем случае временными. Но характерной особенностью американской культуры и образа жизни является то, что они одновременно принимают религию, как нечто важное для человека и отрицают ее как цельное мировоззрение, формирующее всю человеческую жизнь. Американский «секулярист» может быть вполне «религиозным» человеком, преданным своей церкви, регулярно молящимся, посещающим богослужения и щедрым на пожертвования. Но достаточно лишь перечислить некоторые основные «ценности» нашей культуры – успех, безопасность, общественное положение, конкуренция, выгода, престиж, честолюбие – чтобы понять, насколько они противоречат самому духу Евангелия».1

По убеждению А.Шмемана, секулярное равнодушие людей к проблемам религиозной жизни оказывается еще более опасным для судеб Церкви, чем открытое противостояние веры и неверия. В контексте нашего исследования, эта мысль позволяет увидеть и оценить не только внешние результаты антицерковных мероприятий 1958-1964 гг., но и глубинный внутренний сдвиг всей российской культуры, в широком понимании этого слова, в сторону современной секулярной культуры «советского», «постсоветского» или «американского» образца.

С этой точки зрения, становится более понятным поворот в церковной политике после отставки Н.С.Хрущева, выразившийся в отказе от дальнейшего обострения отношений между Советским государством и Русской Православной Церковью. В истории развития государственно-церковных отношений в Кировской области этот поворот проявился в снижении интенсивности научно-атеистической пропаганды и дальнейшем сохранении положения, в котором оказалась Кировская епархия к концу 1964 г. Если в течение 1964 г. в областных газетах «Кировская правда» и «Комсомольское племя» было опубликовано 28 материалов на антирелигиозную тему, то в течение следующего 1965 г. – всего 3.1

Еще одном из свидетельств снижения интенсивности атеистической пропаганды явилось сокращение количества лекций на научно-атеистическую тему, прочитанных лекторами Кировского областного отделения Всесоюзного общества «Знание» - если в 1964 г. было прочитано 4048 таких лекций, то в 1966 г. - 3271, в 1967 г. – 2525, в 1968 г. – 2552, в 1969 г. – 2566, в 1970 – 1976.2 Еще более убедительно об изменении политического курса в отношении религии и Церкви свидетельствовал тот факт, что в 1965 г. вопросы организации антирелигиозной работы Кировским обкомом КПСС, обкомом ВЛКСМ и облисполкомом не рассматривались.

Внешним выражением произошедших перемен можно считать также очередную замену уполномоченного Кировского облисполкома – с 6 января 1965 г. к работе в этой должности приступил Борис Владимирович Родин, ранее возглавлявший областной комитет по радиовещанию и телевидению и много потрудившийся в этой должности для создания и открытия Кировского телецентра.1

Об окончании антирелигиозной кампании, косвенно может также свидетельствовать факт роста совокупного дохода церквей епархии в течение 1965 г. на 13 % - с 918,2 тыс. руб. до 1039,0 тыс. руб.2 В течение 1965 г. 6 священников епархии были восстановлены в регистрации.3 Показательным в этом отношении может считаться даже такой факт, что в 1965 г. епархиальное управление приобрело легковую машину «Волга» и смогло построить для нее гараж - еще в 1964 г. это было сделать невозможно.4 Впервые за многие годы в 1965 г. состоялось рукоположение нового клирика – 59-летний священник Александр Малиновский бы назначен к церкви с.Рождественское Уржумского района.5 В 1965 г., отбыв срок по ложному обвинению, в клир епархии вернулся священник Иоанн Евдокимов и был назначен настоятелем церкви с.Волково Слободского района.6

Вместе с тем, следует отметить, что одним из наиболее тяжелых последствий антирелигиозной кампании, проявившим себя с особенной силой на этапе 1963-1964 гг. и позже, явился конфликт между управляющим Кировской епархией епископом Иоанном и некоторой частью духовенства, прихожан епархии. Среди конкретных проявлений этого конфликта можно назвать состоявшееся в конце 1963 г. увольнение с должности председателя Епархиального совета священника Александра Кибардина, который «дерзнул», обратившись в Московскую Патриархию, проверить данной епископом Иоанном указание не крестить, не причащать и не приглашать в восприемники детей школьного возраста.1

Епархиальные документы сохранили свидетельства еще об одном из фактов такого неприятия - 20 декабря 1964 г. верующие г.Орлова при встрече в церкви в епископом Иоанном стали требовать него оставить на приходе священника Алексея Никулина, боясь, что с переводом Никулина из церковь будет закрыта. В результате, случился скандал, виновные в котором прихожане к тому ситуация возникла однажды в церкви с.Кстинино, оставшейся в начале 1964 г. без священника.2

О напряженных отношениях владыки Иоанна с духовенством епархии свидетельствует, в том числе, характеристика, данная им местным духовенству: «Своих кандидатов для рукоположения епархия не имеет. Из рукоположенных моим предшественником Преосвященным Поликарпом почти все священники аморальны, ханжи, фанатики, безграмотные и не желающие учиться. Работать здесь не с кем».3 Между тем, к чести духовенства Кировской епархии надо сказать, что за весь период 1958-1964 гг. известен лишь один случай, когда клирик епархии публично заявил о своем разрыве с Церковью – это был бывший протодиакон Халтуринской церкви Николай Сенилов, заявление которого было опубликовано газетой «Кировская правда» в феврале 1962 г.4

Еще более ярким свидетельством конфликта между епископом Иоанном и его паствой является деятельность религиозного диссидента Бориса Владимировича Талантова, которым в период 1963-1966 гг. были направлены четыре письма на имя Святейшего Патриарха Московского и всея Руси Алексия.5 Наиболее известным из них стало «Открытое письмо верующих Кировской епархии Патриарху Алексию», переданное 8 декабря 1966 г. в эфире британской радиостанцией Би-Би-Си.6 Кроме Талантова, его подписали также 11 верующих из гг.Кирова, Нолинска и Белой Холуницы.1 Письмо содержало резкую критику правящего епископа Иоанна, обвиненного в политике соглашательства с «произволом» и «беззакониями» местных властей, а также многочисленные примеры нарушения прав верующих в ходе антирелигиозной кампании 1958-1964 гг.2 Дальнейшая судьба Б.В.Талантова была трагична - в феврале 1967 г. правоохранительные органы начали в отношении его уголовное дело, по итогам которого 12 июня 1969 г. он был арестован и осужден на два года лишения свободы по статье 190-1 Уголовного кодекса РСФСР за «распространение заведомо ложных измышлений, порочащих государственный и общественный строй». В заключении его содержали в таких условиях, что он тяжело заболел и скончался в неволе за несколько часов до освобождения 4 января 1971 г.3

Очевидно, что подобные конфликты между управляющим епархией и священниками, прихожанами, ослабляли Кировскую епархию, а также усугубляли конфликт верующих с уполномоченным, выполняя рекомендации которого епископ иногда был вынужден идти на конфликт со своей паствой.

Подводя итог изучению периода 1963-1964 гг., можно констатировать, что на протяжении этих двух лет гражданскими властями Кировской области было сделано немало для совершенствования сложившейся в области системы руководства научно-атеистической пропагандой, подготовки квалифицированных кадров лекторов-атеистов, привлечения к активной антирелигиозной работе широкого круга исполнителей. Как и в прежние годы, эта деятельность была инициирована руководящими документами партии и правительства, а также решениями Июньского Пленума ЦК КПСС 1963 г., посвященного вопросам идеологической работы партии. Нет оснований, говорить о том, что на этапе 1963-1964 гг., к концу изучаемого периода, антирелигиозная работа переживала спад. Наоборот, одним из направлений ее совершенствования явилась работа по внедрению в быт жителей Кировской области новых советских обрядов, призванных содействовать еще большему отвлечению людей от Церкви. Несмотря на имеющиеся в этой работе недостатки, она имела свои перспективы, особенно среди молодежи.

В результате осуществления пропагандистских и административных мероприятий на данном этапе государственно-церковные отношения испытывали сильное напряжение, оказавшее влияние, в том числе, на развитие конфликта между частью духовенства, прихожан и управляющим епархией.

Естественно, что в условиях, когда открытое проявление религиозных чувств могло повлечь определенные притеснения, распространение получили некоторые формы «скрытой», «подпольной» религиозной жизни. Такие как, «заочное» отпевание, крещение детей на дому воцерковленными старушками, исповедь «по переписке», «туристические» поездки к святым местам, почитание святых икон под видом их коллекционирования, венчание или крещение детей в церквях, находящимися за пределами родного региона и другие.

Известно, что все последующие годы не прерывалась традиция Великорецкого паломничества, хотя оно и совершалось нелегально – если в 1965 г., несмотря на выставленные по опыту прежних лет заградительные посты, на реку Великую пришло 15 чел.,1 то к 1980 г. число паломников возросло уже до 200 чел.,2 в первом официально разрешенном паломничестве 1989 г. участвовало 700 верующих.3 В 1962 г., на пике антирелигиозной кампании, возникло паломничество на речку Недуму к месту подвигов преподобного Леонида Усть-Недумского, совершаемое с той поры ежегодно в девятую пятницу после праздника Пасхи.4 Несмотря на все усилия гражданских властей, несколько раз «уничтожавших» могилу старца Матфея (Швецова) на Яранском кладбище, это место ежегодно посещали десятки верующих.5 Тогда же возникло паломничество в деревню Ершово Кикнурского района, где старец Матфей провел последние годы своей земной жизни.1

В течение 1965-1966 гг. верующие неоднократно обращались к уполномоченному с просьбами об открытии Успенского собора Трифонова монастыря, а также церквей в г.Белая Холуница, селах Аджим, Алешево, Анкушино, Байса, Верхотурье, Коршик, Подволочье, Ральники, Русские Краи, Соболи, Юрьево.2 В ответ на просьбу об открытии церкви в с.Юрьево Котельничского района в январе 1966 г. в село приехал лектор общества «Знание», но обе атеистические лекции не состоялись – в течение всей первой лекции группа из 40 верующих постоянно скандировала «откройте церковь!», а на вторую верующие просто не пришли.3 В течение 1968 г. в Кировский облисполком поступило 11 обращений об открытии второй церкви в г.Кирове.4 Просьбы об открытии церквей не прекращались и в последующие годы.5

Все эти факты свидетельствовали о жизнеспособности церковного организма, а также о том, что с отставкой Н.С.Хрущева острота противостояния Церкви и государства уменьшилась. Однако, антирелигиозные мероприятия 1958-1964 гг. не могли пройти бесследно для дальнейшего развития государственно-церковных отношений в Кировской области.