Развитие межгосударственных отношений в Азиатско-Каспийском субрегионе в XVIII-XIX вв

Вид материала

Автореферат

Содержание Практическая значимость исследования Структура работы. Положения, выносимые на защиту Основное содержание работы Первая глава «Страны Среднего Востока в политических планах Российской империи»

Подобный материал:

• Формирование и развитие отношений между российской империей и нидерландами (XVIII iполовина, 332.4kb.
• Реферат Развитие математики в России в XVIII и XIX столетиях, 176.04kb.
• Темы для контрольных работ по курсу "История международных отношений в конце xviii­, 19.05kb.
• I. введение состояние дореформенной армии определялось социально-экономической обстановкой,, 331.37kb.
• Развитие научно-технической мысли на Алтае в XVIII – первой половине XIX вв. Цели урока, 124.73kb.
• Слушатель 3111 учебного отделения подполковник, 326.67kb.
• Военная реформа Милютина 1860-1870, 317.68kb.
• Вопросы для экзамена по курсу «История русской культуры XVIII -xix вв.», 22.23kb.
• «пишем по-английски», 92.43kb.
• Рабочей учебной программы дисциплины Б. 03. В. Историческая наука Зап. Европы и США, 22kb.

научно-исследовательского характера. Автор счёл целесообразным отказаться от традиционного деления исследований по формальному признаку на отечественные и зарубежные. Научно-исследовательская литература была сгруппирована по проблемному принципу, в соответствии с задачами, поставленными в диссертации. Таким образом, на макроуровне можно выделить три основных направления: 1) труды по общим вопросам развития стран региона; 2) работы по международным отношениям стран-субъектов; 3) исследования по русско-иранским связям. Каждый блок включил в себя несколько микроуровней, изучающих отдельные аспекты вышеозначенной проблематики.

На принципах комплексного социально-экономического и политического анализа была написана целая серия общих работ по истории государств, имеющих отношение к развитию региона: Ирана, Афганистана, Великобритании, среднеазиатских ханств¹⁷. Более подробно детали этой истории в отдельные периоды рассмотрены в трудах С.Л. Агаева, С.М. Алиева, П.П. Иванова, М.С. Иванова, Н.А. Кузнецовой, Р. Табризи, М. Рустема, С.К. Риштия, М.Г.М. Губара, Х. Рабино, П. Сайкса, А. Лэмбтона и др. ¹⁸ Работы по всеобщей истории дополняют исследования отечественных специалистов по истории России – В.И. Буганова, А.А. Корнилова, Н.И. Костомарова, М.А. Полиевктова и других авторов.¹⁹ Эти исследования позволили автору диссертации более ясно представить закономерности и характер внешнеполитических инициатив во взаимосвязи с внутренними обстоятельствами и тенденциями государственного развития стран региона. Для написания разделов диссертации, посвященных торговым инициативам России, Ирана и Великобритании, особенно полезной оказалась монография Ч. Иссави, основанная на богатом фактическом материале и содержащая интересные статистические данные. ²⁰

Известную помощь при написании диссертации оказали работы Д.Б. Малышевой, Ф. Дафтари и Р. Вотерфильда, посвященные анализу конфессиональной структуры Ирана²¹. Социальное влияние улемов в Иране, как в периоды потрясений, так и в периоды относительной стабильности сложно переоценить. Корни такой сплоченности следует искать не только в религиозной сфере, но и в корпоративной связи иранского духовенства с торгово-промышленной средой. Происхождению такой общности и ее эволюции уделил внимание в своей работе иранский ученый М. Реза Годс²².

Для анализа социальной политики России в пограничных землях автор использовал работы Н.О. Демченко, В.Н. Захарова, Е.И. Заозерской, Н.В. Козловой, В.А. Ковригиной и П.Г. Любомирова²³. Они позволили диссертанту более объективно и в тоже время критично отнестись к фактам и явлениям процесса формирования и эволюции торгово-промышленного класса России, его деятельности на внешней арене.

Отдельный интерес представляют работы, освещающие деятельность российских императоров и императриц, иранских и британских лидеров, направленную на реализацию государственных планов. Статьи и монографии Е.В. Анисимова, С.К. Бушуева, Я.Е. Водарского, Ф. Гудала, Ю.В. Готье, В.В. Каллаша, Л.М. Ляшенко, В. Пембертона, Н.К. Шильдера позволяют оценить не только состояние властных структур, но и политические пристрастия глав государств и правительств²⁴. От восприятия ими внешнеполитических целей и задач государства зачастую зависела реализация планов и проектов, разработанных дипломатическим корпусом и военной элитой страны. Следует отметить работу Ф. Лиштенан, в которой помимо ценных свидетельств современников включены подлинные записки о состоянии двора Елизаветы Петровны, европейских дипломатов А. фон Мардефельда и К. Финкельштайна²⁵.

Второй блок исследовательской литературы объединяет работы по истории международных отношений, необходимых для понимания не только общих политических процессов, участниками которых были Иран, Россия, Великобритания, но и закономерностей развития этих стран. Общим вопросам европейских и восточных контактов посвящены труды Н.Н. Бантыш-Каменского, М.А. Игамбердыева, Р. Михневой, Г.А. Некрасова, Л.А. Никифорова, Р. Рамазани, Д. Хорна, а также коллективные работы «Восточный вопрос во внешней политике России (конец XVIII – начало XX вв.)», «Международные отношения и внешняя политика СССР. История и современность», и др.²⁶.

Заслуживают внимания исследования, отражающие отдельные аспекты международных отношений в регионе Каспийского моря. В данном направлении работали Ф. Абдуллаев, Х. Агаев, И. Инграм, Д. Ридинг, Руир и др.²⁷ Полезными для решения, поставленных в диссертации задач, оказались работы Н.А. Халфина. Основанные на серьезном фактическом материале, они способствовали ясному пониманию объективных причин возникновения англо-русского соперничества в Центральной Азии и той роли, какая отводилась Ирану в колониальных планах двух держав. Выводы и положения этого автора были использованы в разделах, посвященных политике Российской и Британской империй в Закаспийском крае.

Следует отметить, что с XIX в. в британской исторической науке сложились две точки зрения на мотивы внешнеполитической деятельности России и Англии в регионе Среднего Востока. Г. Роулинсон, Д. Болгер и др., считали, что политика Великобритании в данный период стремилась защитить национальные интересы от экспансионистских устремлений Российской империи²⁸. Напротив, представители школы «закрытых границ»: В. Торбурн, Ф. Тренч и др., делали вывод о невозможности русского похода на Индию²⁹. В этой связи наиболее плодотворными, на наш взгляд, являются исследования Ф. Казем Заде, П. Хопкирка, Г. Морриса и Д. Джилларда³⁰, поскольку авторы сумели отрешиться от «врожденной» антироссийской позиции и признали наличие взаимно агрессивных планов Великобритании и России в отношении стран Центральной Азии. Существенным недостатком исследований британской школы следует признать слабое знание источников российского происхождения.

Весьма обширна литература, посвященная изучению собственно русско-иранских и русско-азиатских отношений. Вместе с тем, необходимо отметить два существенных, на взгляд автора, недостатка данных работ. Во-первых, проблемы двусторонних отношений никогда не рассматривались в широком контексте – общего внешнеполитического развития стран региона. Историческая традиция, заложенная в трудах XVIII в. и продолженная впоследствии, обусловила анализ таких связей как самодостаточный объект исследования. Этот критерий привел к определенной предметной дифференциации научных изысканий и формированию двух основных направлений: 1) исследования двусторонних политических связей; 2) анализ экономических контактов между государствами.

Для XVIII в. такое разделение деятельности по профессиональному признаку (на купцов и дипломатов) по большей части искусственно. Дипломаты часто осуществляли торговые сделки, и наоборот, купцы занимались разведкой, доставляли дипломатическую почту, выполняли представительские функции и т.п. Функции коммерческого и дипломатического ведомств определились только к середине XIX в., но и тогда были тесно переплетены. Такая зависимость вытекала из специфики организации восточных государств и обществ. Таким образом, целесообразно при анализе шагов России и Ирана на внешней арене рассматривать их в комплексе, исходя из определенных государственных интересов и стратегических задач.

Тем не менее, в отечественных трудах утвердились два вышеозначенных подхода. Первый – экономически детерминировал все политические мероприятия России в Центральной Азии, Иране и на Кавказе, второй – обусловливал экономические шаги в регионе геополитическими и военно-стратегическими интересами империи.

Второй недостаток исследовательской литературы рассматриваемого направления заключается в определенной избирательности сюжетов для анализа межгосударственных отношений. Среди популярных – экспедиции Петра I в Среднюю Азию, внешняя политика Надир шаха, русско-иранские войны XIX в., деятельность А.С. Грибоедова, концессионная политика иностранцев в Иране (русских в том числе) в последней четверти XIX в., и некоторые другие. Представляется, что такой подход не позволяет создать целостной картины взаимоотношений на протяжении большого отрезка времени, поскольку наиболее полно освещает события в периоды наивысшей интенсивности отношений, а периоды спадов политической активности стран освещены весьма поверхностно.

В отечественной науке одним из наиболее изученных является сюжет организации российских экспедиций начала XVIII в. в Центральную Азию. Первая работа принадлежит перу Г.Ф. Миллера, в которой главная причина их отправки сводилась к поиску «песошного» золота и стремлению открыть торговые сношения с Индией, Хивой и Бухарой. К аналогичным выводам пришли В. Могутов, И.И. Голиков, М.Д. Чулков³¹. Причины неудач авторам виделись в стремлении азиатских народов сохранить «вольность свою» и в «коварстве и злодействе» народов, с которыми царская власть пыталась вступить в коммерческие отношения. Отличительной чертой данных работ была недостаточная источниковая обеспеченность, вследствие чего, отдельные выводы строились на основе умозаключений, а не на фактах.

В XIX в. сюжеты, посвященные первым петровским экспедициям, рассматривали А. Попов, С.М. Соловьев, Л. Костенко и др. Основное стремление империи в отношении восточных стран, по мнению авторов, сводилось к завоеванию средств и освоению минеральных ресурсов региона, который был обозначен как «неисчерпаемый рудник минеральных богатств». Политические инициативы, включая военные походы И. Бухгольца, И. Лихарева, А. Бековича-Черкасского, были лишь средством для достижения торговой цели, намеченной еще во времена царя Алексея Михайловича³².

Во второй половине XIX в. круг интересов исследователей расширился за счет изучения вопросов торгово-экономических связей Ирана и России. И.Н. Березин, А.П. Берже, Г.В. Мельгунов оставили интересные труды, которые включали обзоры иранского хозяйства, состояние торговли и торгового класса шахского государства и их перспективы.³³. На рубеже XIX–XX вв. появились аналитические исследования М.Л. Томары, Л.А. Собоцинского, С.С. Остапенко, основанные на данных русских и иранских таможен и консульств³⁴. Главный тезис, выдвинутый авторами, можно свести к теоретическому обоснованию закономерности коммерческого освоения Азиатско-Каспийского субрегиона.

В XX столетии традиция рассматривать русско-иранские отношения через призму экономических интересов Российской империи нашла продолжение в работах Х.А. Атаева, П.П. Бушева, Н.Г. Кукановой, Н.А. Кузнецовой, А.Л. Рябцева, Л.И. Юнусовой, А.И. Юхта и др.³⁵ Изучались вопросы, связанные с динамикой экспортно-импортных операций, конъюнктурой товарных потоков, организацией купеческих компаний и др. Объективно рассматривая события в целом, авторы иногда приходили к неверным выводам, объясняя причины российских неудач субъективными, а не объективными обстоятельствами, связанными в действительности со сменой коммерческого курса.

К середине 90-х гг. XX в. интерес к изучению вопросов коммерческих отношений между странами заметно снизился. Отдельные диссертационные исследования и публикации, появившиеся на рубеже XX-XXI вв., хотя и ввели в научный оборот ряд новых документов и материалов, к сожалению, не вышли за рамки устоявшихся традиций³⁶. В частности, в 2002 г. были опубликованы 3-х томные «Очерки истории Министерства Иностранных Дел России 1802-2002 г.», где утверждается, что «главной целью укрепления России в Персии были задачи не политического, а экономического характера. Проникновение России в Закавказье и Среднюю Азию шло преимущественно по линии торговли»³⁷.

Другим направлением научной деятельности ученых стал анализ сюжетов внешнеполитической истории. Военной проблематике посвящены работы Н. Дубровина, С.О. Кишмишева, В. Лебедева, В.П. Лысцева и др.³⁸. Одним из серьезных следует признать труд А.А. Зонненштраль-Пискорского, посвященный анализу торговых и политических соглашений. ³⁹ Проблемы мирного урегулирования военных конфликтов и история заключения Гюлистанского и Туркманчайского мира исследуются в монографиях Б.П. Балаяна⁴⁰. Формированию политического аппарата Российской империи в Иране и его роли в развитии двусторонних отношений посвятил свою работу В.А. Уляницкий⁴¹. Схожие проблемы были исследованы в труде Г. Мамедовой⁴².

Самостоятельное направление исследований представляют работы о месте и роли Азербайджана, Армении, Дагестана, Закавказья, Кавказа, Астрабада в борьбе России и Ирана за гегемонию на этих территориях.⁴³ Отдельного упоминания заслуживает фундаментальный труд русского исследователя С.М. Броневского⁴⁴, который на огромном документальном материале раскрывает специфику строительства отношений Ирана с Россией на Кавказе и в регионе Каспийского моря, давая ценные сведения о культуре, быте, географии этого региона за период XVIII – начала XIX вв.

Несмотря на обилие работ по различным аспектам двусторонних связей, приходится признать отсутствие таких исследований, которые проанализировали бы значение Ирана и России в организации межгосударственных отношений Азиатско-Каспийского субрегиона и определили место Ирана в системе отношений России с прочими восточными государствами. В исторической науке сложилось убеждение, что русско-иранские контакты были приоритетными и традиционными. Вырывая их из общего контекста внешней политики империи на Востоке, исследователи серьезно искажали исторические перспективы этих связей, что приводило к появлению не совсем верных представлений о целях и задачах России в субрегионе и Иране в частности.

Вместе с тем, накопленный в отечественной и зарубежной науке опыт, позволил автору более объективно и комплексно подойти к решению поставленных в диссертации проблем.

^ Практическая значимость исследования определяется тем, что его положения и выводы могут способствовать более углубленному пониманию внешнеполитических процессов и явлений, протекавших в Азиатско-Каспийском субрегионе и их систематизации. Результаты исследования могут быть внедрены в практику высшей школы при чтении общих и специальных курсов по Новой истории России и истории стран Востока, по истории международных отношений, а также могут быть применены при написании учебников, учебных пособий, практикумов и программ по названным дисциплинам. Материалы и результаты диссертации могут быть использованы в научных трудах специалистов, занимающихся изучением внешнеполитических процессов всемирной истории для сравнительно-исторического анализа. Теоретические положения и выводы диссертации могут быть полезны представителям государственных структур и частных организаций, занимающихся практической деятельностью по формированию отношений РФ со странами Азиатско-Каспийского субрегиона.

^ Структура работы. Проблемно-хронологический подход исследования предопределили его структуру и содержание глав и разделов диссертации, которая состоит из введения, 5 глав, разделенных на параграфы, заключения и списка использованных источников и литературы.

^ Положения, выносимые на защиту

• Становление межгосударственных отношений стран Азиатско-Каспийского субрегиона – это сложный, порой противоречивый, процесс в котором приоритеты внешних контактов государств определились далеко не сразу. Мотивация смены приоритетов зависела от объективных и субъективных факторов, связанных с внутренним развитием стран-участниц и международными обстоятельствами.
  
• Активизация в начале XVIII в. межгосударственного диалога в Азиатско-Каспийском субрегионе является закономерным итогом общеисторического и социально-экономического развития стран Востока, Европы и России.
  
• Участие Российской империи в строительстве межгосударственных отношений в регионе Каспийского моря всегда было подчинено главной цели – достижению коммерческих и политических льгот и защите государственных интересов. Проводниками такой политики выступали дипломатические представительства за рубежом (консульства и резидентуры).
  
• Определяющей силой в строительстве межгосударственных отношений в регионе являлись Иран и Российская империя, от политических и коммерческих инициатив которых зависели параметры международных контактов, интенсивность межгосударственных связей и характер юридических соглашений сопредельных стран.
  
• Монархические политические режимы в Иране, России и азиатских ханствах стали определяющим фактором, повлиявшим на выработку внешнеполитической концепции государств. Их властные элиты несли ответственность за политические «зигзаги» и последствия реализации государственных инициатив.
  
• Социальная политика Российского государства в отношении «новых» граждан (армян, грузин, туркмен и т.п.) всегда оставалась гибкой, несмотря на ощутимый ущерб экономическим интересам империи. Сознательный выбор российского правительства в пользу постепенного инкорпорирования данных граждан в социальную структуру государства способствовал преодолению последствий военных конфликтов в регионе.
  
• Политика Великобритании в отношении стран Азиатско-Каспийского региона, в том числе России, в XVIII–XIX вв. основывалась на идее «сдерживания» российской политики, что негативно сказалось как на характере русско-восточных отношений, так и на реализации стратегических инициатив, предложенных Россией.
  
• Экономические связи государств Азиатско-Каспийского региона строились на перспективах участия в них предпринимателей центральной России.
  

^ ОСНОВНОЕ СОДЕРЖАНИЕ РАБОТЫ

Во введении обосновываются актуальность темы, научная новизна работы, территориальные и хронологические рамки диссертации, определяются объект и предмет исследования, цель и основные задачи, дается характеристика источниковой базы, определяется степень изученности предложенной темы, ее теоретическая и практическая значимость.

^ Первая глава «Страны Среднего Востока в политических планах Российской империи» состоит из четырех параграфов. В §1 «Исторические и политико-экономические предпосылки возрастания роли Каспийского региона в международной жизни» раскрыты объективные и субъективные предпосылки интенсификации внешних связей в субрегионе. Новая расстановка сил в Европе и обострение отношений старых промышленных держав из-за колониальных вопросов, неизбежно втягивали в этот процесс Россию, геополитически связывающую эти театры международной борьбы. Труды иностранных купцов и миссионеров о Востоке подогревали интерес европейских производителей к богатствам Ирана, Индии, азиатских ханств и к возможностям использования российских транзитных маршрутов. Интересы континентальных держав совпали с модернизационными потребностями русского государства, что, в свою очередь, потребовало пересмотра существующих на тот момент отношений России со странами Востока. Провальные миссии В. Кучукова в Иран (1700), Мохаммеда-Юсуфа Касимова в Бухару, Кабул и Индию (1675), нереализованный проект хана Ануши об организации торга на п-ове Мангышлак (1678), обострение русско-китайских отношений в связи с деятельностью Е.Хабарова, Т.Чечигина – все это вскрыло необходимость целенаправленных государственных усилий для интенсификации отношений с восточными странами. В качестве основного объекта этих усилий был избран Азиатско-Каспийский субрегион.

Анализу первых торгово-политических шагов России в землях субрегиона посвящен § 2 «Персия и Центральная Азия в политических планах Петра I». Неудачные попытки в период с 1695 по 1714 гг. ознакомиться с состоянием дел в бассейне Каспийского моря и безрезультатные переговоры российской стороны 1711 и 1713 гг. с представителями армянской торговой диаспоры Джульфы об активизации русско-иранского торга заметно снизил интерес Петра I к юридическому оформлению межгосударственных отношений с Ираном. Это отразилось в индифферентном отношении властей к прибывшим шахским посольствам Мохаммед-Казим бека (1707) и Фазл-Али бека (1711–1712). Альтернативой Ирану в качестве партнера России на Востоке стали рассматриваться азиатские ханства. Поскольку ценные товары – драгоценные камни, ювелирные и ремесленные изделия, кашемировые и шелковые ткани попадали на российские рынки с караванами хивинских и бухарских купцов, то в правительстве сложилось убеждение в необходимости организации торга по пути Астрахань – Хива, Бухара–Мешхед (Иран) – Герат (Афганистан) – Индия. В определенной степени дезориентировали правительство ошибочные сведения туркмена ходжа Нефеса и оренбургского губернатора Гагарина о «песошном» золоте в бассейн реки Амударьи. Именно этими соображениями руководствовался Петр I, организуя экспедиции А. Бековича-Черкасского (1714–1715, 1717 гг.), А. Кожина (1718) и посольство Ф. Беневени (1718–1725) в Среднюю Азию. Заинтересованность в установлении связей с азиатскими ханствами вылилась в интенсивный дипломатический диалог. С 1700 по 1716 гг. в России побывало 4 официальных посольства: два из Бухары (Алим-бек в 1705 г. и Хан Кулы Топчи-баши в 1716 г.), и два из Хивы (Достек-бек Бехадур в 1700 г. и Ашир-бек в 1714 г.), принятые со всем радушием. Трагическая гибель отряда А. Бековича-Черкасского вскрыла боязнь азиатских владык по поводу проникновения России в Закаспийский край и вынудила Петра I искать более надежно партнера.

§ 3 «Государственный кризис в Персии и поход русской армии 1722–1723 гг.» раскрывает причины и условия, побудившие Россию совершить вторжение в Иран. Анализ источников, политической ситуации в регионе и конкретных инициатив русского государства позволяют сделать вывод о хорошо и заранее спланированной акции. Представления отечественной науки о Персидском походе, как о спонтанном решении Петра не соответствует действительности. Автор склонен согласиться с Г. Мамедовой, что для решения глобальных задач Российской империи шемахинские погромы имели косвенное значение. По-видимому, идея похода возникла после гибели отряда А. Бековича-Черкасского. С этого момента в задачи русских посольств стал входить сбор военно-стратегических сведений. А. Волынский и А. Баскаков в Иране, Ф. Беневени в Бухаре и прочие обязаны были оценить экономические потенциалы страны, дееспособность правительства, настрой этно-конфессиональных меньшинств Ирана, наличие союзников, ориентацию ханств Кавказа (переговоры велись с Атайчи – братом Тарковского шамхала и кабардинским князем Атажуки Мисостовым). Во время путешествия по Ирану Ф. Беневени был обязан проанализировать возможность вмешательства в русско-иранские дела Османской империи. Для этой цели он встречался с османским эмиссаром Дури эфенди. По пути следования эмиссары картографировали кавказские дороги, мосты, переправы, источники воды, запасы фуража и источники его пополнения. Кроме того, в Казани заложили 15 военных судов и построили за государственный счет свыше 80 транспортов в Ярославле, Твери, Волочке и Угличе, которые затем были сплавлены к Астрахани. Уже с 1719 г. в Астрахань стали переводиться из центральной России полки регулярных войск.

Военному мероприятию способствовала ситуация внутри Ирана, осложненная вторжением афганских племен и начавшейся в результате гражданской войны. Следует принимать в расчет и международную обстановку. Константинопольский мир 1720 г. с султаном установил равновесие в отношениях Российской и Османской империй, а Ништадтский мир со Швецией развязал руки Петербургскому кабинету. Наконец, русско-иранский торговый договор не гарантировал транзит русских караванов в сопредельные с Ираном страны. Совокупность этих обстоятельств позволяет сделать вывод о планомерной подготовке похода и намеренном вторжении в пределы Ирана. Избирательность в выборе аннексированных территорий (иранское побережье Каспия) лишь подтверждает данный вывод, поскольку только таким путем можно было наладить связи с индийскими и афганскими рынками, минуя несостоявшийся азиатский маршрут.

В § 4 «Деятельность русского экспедиционного корпуса в Персии» раскрываются попытки России адаптировать к своим потребностям хозяйственные потенциалы завоеванных территорий. Главные усилия оккупационных властей были направлены на укрепление транспортных и коммерческих связей сырьевых центров Ирана с перерабатывающими предприятиями России. Уже в 1723 г. были укреплены морские стоянки в Пир-Базаре, Дербенте, крепости Святого Креста, начаты геологические изыскания в Ардевиле (медь), Мосуле (свинец), Баку (нефть) и сбор сведений о состоянии сельскохозяйственных угодий в Азербайджане, Мазандеране и Гиляне. Анализ хозяйства показал, что надежды российского правительства на скорый доход от поставок в Европу шелка и изделий из него, сахара, сухофруктов и прочего не состоятельны. Разоренные гражданской войной хозяйства были не в состоянии обеспечить ни нужды самой империи, ни ее реэкспортные планы. Попытки организовать производство на местах, используя методы реквизиций сырья и строительных материалов, и принудительного привлечения местного населения на строительные работы спровоцировали массовое бегство ремесленников в леса и появление партизанских отрядов. Саботаж, нападения на фуражирские отряды, угрозы купечеству, ведущему дела с Россией, – все это вскрыло наличие глубокого непонимания российскими чинами специфики туземного общества, его структуры, роли улама в организации внутриобщинной жизни и т.п. Кроме того, необдуманная политика корпуса, стремившегося контролировать производство основных экспортных статей (табак, хлеб, шелк, монетное и мануфактурное производство, сахар) спровоцировала резкий рост незаконных товарных операций, в которые оказались втянутыми купцы Исфахана, Мазендерана, Ардевиля, Мосула, туркменских улусов, кавказских ханств и маркитанты российских казачьих частей. Ни репрессивные меры, ни специальные регламентации, были не в состоянии пресечь рост контрабандной торговли. Большие людские потери (41172 чел. в период с 1723 по 1731 гг., из которых от болезней скончалось 36644 чел.), отсутствие правовой базы (договор об аннексии не был ратифицирован Ираном) и смерть главного вдохновителя завоеваний – Петра I, все это сделало необходимым пересмотр целей, задач и методов строительства отношений с Ираном.