Помогите, умоляю я в машине Очень много крови. Моя жена Рита Ее убили Не могу говорить больно
| Вид материала | Документы |
- Революция в творчестве Александра Блока, 25.14kb.
- Сочинение. Моя любимая игрушка, 9.75kb.
- Учитель: Милованова, 89.65kb.
- 1)Добрый день! Мой ребенок в 4 года научился говорить в словах букву «р». После этого, 736.48kb.
- Мама-болячка снова удобно села на председательское место, а весь её большой стол был, 529.96kb.
- «моя будущая профессия менеджер», 180.08kb.
- Циклические алгоритмы. Цикл с предусловием, 297.88kb.
- «О готовности системы образования Свердловской области к введению федерального государственного, 93.12kb.
- Сочинение. «Моя мама», 12.16kb.
- Бытует много легенд об истории возникновения нашего села. Каждая легенда хороша, 39.7kb.
"РИМ, КОНЕЧНО, РИМ!"
Часть Первая (продолжение в Части второй «Подари мне свой сон»)
--------------------------------------------------------------------------------------
---------------------------------------------------------------------------------------------------
Эпиграф "SE NOME VERO , E BEN TROVATO"
"Если это и не верно, то все же хорошо придумано" /лат/
Пролог
В телефонной трубке хрипел и задыхался едва слышный мужской голос:
- Помогите, умоляю... Я в машине... Очень много крови. Моя жена... Рита... Ее убили... Не могу говорить... больно...
-Где вы находитесь, синьор? Назовите адрес!
Свистящее дыхание, стон, тишина.
Диспетчер службы происшествий Рима Нина Ламани, вопросительно посмотрев на сидящих за пультами коллег, включила трансляцию. В комнате, украшенной гирляндами серебряной канители и рождественскими бело-красными флажками повис усиленный динамиками стон.
- М-м... очень больно! Помогите скорее... прошу вас.
Часы под сверкающим пожеланием "Buon Notale!" показывали 22.00. Младший сержант - хохотушка Дина Корто -- с непривычно ярко подведенными глазами и нарядной заколкой в тщательно уложенных волосах -- только что сварила кофе и высыпала в вазочки разноцветное печенье. Все это вместе - запах кофе, ванили, искрящиеся гирлянды, лохматые ресницы младшего сержанта и цифры на часах создавали атмосферу праздничной приподнятости, в которых прерывающийся, молящий о помощи голос казался неуместной шуткой из серии радиоужасов.
- Где вы находитесь, сеньор? Назовите район, улицу. Вы можете определить ваше местонахождение?
- Ничего не вижу. Здесь темно. Дождь... Рита... Рита...О,Боже...
Нина Ламани протянула руку к клавише вызова патрульной группы, готовой к экстренному выезду и чуть помедлила. Светлая рождественская ночь из года в год ставила рекорды по количеству мрачных происшествий и проявляла феноменальную щедрость на идиотские шутки. Господь еще только рождался, а сатана уже куролесил вовсю. Мало кому из мирных граждан итальянской столицы, собравшихся в эти часы у нарядных елок могло прийти в голову, какой урожай колотых, резаных, стреляных ран собирают сейчас врачи экстренной помощи, как часто выезжают к пылающим объектам пожарные, и сколько бездыханных жильцов занимают ячейки в холодильниках моргов. В праздничную ночь преступники, похоже, испытывают необычайный подъем сил, а уж дебилам, не нашедшим ничего лучшего как развлекаться звонками в полицию и службу происшествий, -- просто удержу нет.
- Где вы? Как вас зовут? Марка вашей машины? - настаивала Нина, добиваясь от звонившего хоть какой-то вразумительной информации. Она подозревала, что хриплые вопли о помощи могут оказаться наглым розыгрышем подвыпившего идиота.
- Элмер..,Меня зовут Элмер… - мужчина дышал с трудом, собирая силы для каждого слова. - Не знаю, где нахожусь, не понимаю... Глухое место... Я свернул с улицы Номентана к шоссе... Здесь кругом заборы... Помогите, скорее... Прошу вас... Он стрелял в меня и Риту... Она беременна...
Нина почувствовала как мгновенно вспотела ее ладонь, сжимавшая трубку и сердце глухо ударило тревогу. "Увы, это не шутка".
- Держись, дружище ! Мы высылаем поисковый патруль. Ребята помогут вам.
Через двенадцать минут сержант Энцо, выехавший на место происшествия доложил: Мы нашли их. Серебряный "феррари". Водитель - Элмер Вествуд и его женщина находятся без сознания с огнестрельными ранениями. Скорую вызвали. Криминалистов тоже. Вообще-то нам повезло, это жуткая глухомань. Поздравляю, инспектор. Счастливого Рождества!
- Уфф! - Нина отключил связь и с силой крутанула вращающееся сиденье. – Из обнаружили! Дина, плесни мне горячего кофейку. Вествуд… Слушай, ни тот ли это красавчик, что ведет передачи о всяких модных тусовках? Бодрый, самоуверенный малый...
- Кто-кто? -- оживился дежуривший в эту ночь в диспетчерской корреспондент криминальных новостей Боб Сандрюс. -- Элмер? Элмер Вествуд? Ого! Вот уж, действительно, "пуля", детка! -- Он подмигнул Дине и подтолкнул к дверям разомлевшего в тишине оператора. -- Живо, Риччи -- в машину!
Взглянув на часы, Боб кивнул всем с порога:
- Buon divertimento! Приятного праздничного дежурства, коллеги! Выше голову, девочки!
В глазах репортера горел азарт охотника, вышедшего на крупного зверя.
Они успели как раз вовремя. В темном переулке стояли полицейские и санитарные машины. В свете мигалок накрапывающий дождь казался голубым, а все вокруг -- глухие заборы, фабричные строения за ними, чавкающая под ногами грязь и серебристый "феррари", приткнувшийся к обочине, -- декорациями к мрачному фантастическому триллеру.
Риччи тут же проводил камерой санитаров, грузивших в медицинский фургон носилки с женщиной, успел скользнуть по безжизненному лицу, скрытому кислородной маской. Затем переметнулся к "феррари", из которого осторожно вытаскивали находящегося без сознания мужчину. Пострадавший был в черном смокинге и экстравагантной красно-синей бабочке. Прилипшие к ногам брюки казались мокрыми, а на сидении, на светлом бархате обивки чернела лужа крови. Подгоняемый торопливыми комментариями Боба, скороговоркой вещавшего в микрофон, Риччи прицелился из-за спин санитаров в лицо раненого. Голова мужчины откинулась, вздернув окровавленный подбородок и густые каштановые волосы волной легли на зеленый пластик носилок. Да, это был Вествуд, всего лишь час назад улыбавшийся с экранов миллионам телезрителей.
Боб проводил носилки вплоть до захлопнувшейся двери фургона с красным крестом. Машины рванулись в разные стороны - одна "скорая" увезла женщину в специальный госпиталь для рожениц, другая Элмера - в клинику экстренной хирургии. На месте кровавой драмы остались лишь полицейские, занятые своим кропотливым делом. Боб, буквально прилип с расспросами к возглавляющему криминальную группу инспектору Курбе, вытягивая сенсационную информацию. Не забывая об эффектном фоне, он встал перед камерой:
- Давай, Риччи, чтобы захватить "феррари" и снующих копов. Пошел!
- Мне удалось получить кое-какие сведения от инспектора, ведущего расследование ужасающего преступления. Уже известно, что неизвестный в маске Санта-Клауса остановил машину Элмера Вествуда, спешившего со своей женой Ритой Гватичелли дель Форте на дружескую вечеринку. Не говоря ни слова, он выстрелил в открывшееся окно машины: вначале в женщину, а потом в сидящего рядом мужчину. Мотивы преступления пока остаются загадкой. Но мы можем надеяться, что очень скоро злодей попадет в руки правосудия - полицейским удалось обнаружить серьезную улику... Стоп, Риччи, хорошо для начала. Теперь пройдись еще по машине - там, на кресле, где сидела женщина и под ним - галлоны крови. Очень эффектно выглядит на светлой обивке...
Боб закурил, затягиваясь с особым удовольствием - от сделанного "убойного" репортажа, а еще от того, что его собственная кровь - до капельки при нем, и в жизни. соприкоснувшейся с чужой бедой, обнаружились приятнейшие моменты.
- Вот так праздничек вышел у Вествуда..., -- бормотал Риччи, снимая окровавленный "феррари" и мрачную панораму вокруг. -- Впервые вижу, чтобы мужику так не повезло... Сидел бы сейчас под елочкой с женой, поглаживая ей животик...
- Ну ты романтик, Риччи! Тебе стоит попробовать делать передачи для дам. -- Боб щелчком послал окурок в лужу и ухмыльнулся. – Душещипательная мелодрама во вкусе домохозяек. А с точки зрения проницательного журналста-циника можно предположить, что везунчику Элу опять подфартило. Раскинь мозгами, старикан: милая супруга нашего любимца, как известно, владеет огромным капиталом и далеко не конфетка по экстерьеру, а вот русская моделька, с которой он так скандально расстался, -- очень, очень недурна. Вот и начинаешь думать: может, он и не собирался бросать ее, а? Может крошка пожалеет несчастного вдовца-миллионера? Кровавая история завершиться хеппи-эндом и мы снимем трогательный репортаж под звон колоколов... --- Боб напел первые такты свадебно марша и задумался. – Я бы снял последние штаны, чтобы увидеть сейчас физиономию этой милой российской шлюшки!
Кристи взяла у Джено протянутый ей бокал вина и села на диван поближе к жарко полыхающему камину. Даже не улыбнулась в знак благодарности, рассеянно уставившись на огонь. Брови Джено удивленно поднялись: вот уже несколько месяцев он чуть ли не ежедневно встречал девушку в съемочных павильонах или в обыденной жизни, но ни разу не видел ее ТАКОЙ .
Все было как всегда в порядке -- платье, макияж, прическа. Несмотря на то, что Кристина опоздала на званый ужин почти на час и, как говорила, проторчала все это время под дождем, пытаясь привести в чувство заглохший мотор своего "фиата", ее лицо поражало свежестью и чистотой линий, а платье из ярко-алого панбархата -- безупречностью. Впрочем, это и составляло основной капитал преуспевающей модели: всегда и при любых обстоятельствах, в гриме или после хорошего душа, она выглядела так, будто над ней потрудились опытные визажисты. Напрасно старались соперницы подметить во внешности Кристины Лариной доказательства тайных усилий -- совершенство досталось ей просто так, задаром, от природы. Каждое движение, легкий взмах головы, откидывающей длинные светлые пряди, мимолетный взгляд исподлобья, удивленная улыбка, пожатие плеч, протянутая небрежно узкая кисть, жеребячья грация длинных ног, нетерпеливо переступающих на месте или расслабленно заброшенных одна на другую -- все так и просилось в объектив.
Эудженио Коруги, ставший почти что персональным стилистом Кристины и ее близким другом, привык к этому, считая нормой. Поэтому сейчас он внутренне насторожился, наткнувшись на что-то непонятное: Кристина казалась не только нефотогеничной, но даже не особенно красивой. Так себе, -- принарядившаяся хорошенькая девчонка.
"У крошки явно нелады с настроением", -- подумал Джено, решив призвать на помощь всегда удачно разряжавшую напряженность Ненси.
Семейство Коруги -- Эудженио, его жена Ненси и двое сыновей четырех и восьми лет стали близкими друзьями русской девушки, так и не сдружившейся со своими коллегами-манекенщицами. Даже теперь, в Рождество, Кристина приехала именно в их дом -- всегда гостеприимный, немного безалаберный и абсолютно не светский. Здесь можно было есть, сидя в кресле, ставить блюдечки и бокалы прямо на ковер, болтать чепуху, рассказывать о себе и задавать наивные вопросы, не думая о том, что при этом подумают окружающие.
- Фу, убери эту кислятину! -- Ненси взяла у Кристины бокал с нетронутым белым вином и обняв ее за плечи, обратилась к мужу, -- Джено, дорогой, нам нужен вкусный глинтвейн со всякими твоими колдовскими приправами. Девочка, по-моему, просто заледенела, смотри, свернулась, как кошка на снегу.
- Прости, Ненси, мне сегодня не везет. И настроение странное -- будто я здесь и не здесь... Дрожит что-то внутри, как перед экзаменом по физике. Мне эти ужасы до сих пор снятся. - Кристина зябко обхватила руками плечи.
- Прекрати! -- Ненси слегка встряхнула девушку и строго посмотрела ей в глаза. -- Сегодня никто ничего не должен бояться. Поняла?
- О'кей. Будем веселиться! – Кристина стряхнула оцепенение, расправила плечи и потянулась, закинув голову, так что волна шелковистых волос упала за спину, золотясь как крылья ангела. -- Джено, тащи свое фирменное зелье и включи музыку. Что-нибудь старомодное, сентиментальное -- Джо Дассена, Мильву, Кутуньо... Завтра у меня отвратительно шумная тусовка во дворце Тинтури: бал, лотерея, ужин и тому подобное. Сверкают лысины и бриллианты, дамы делают загадочные лица и все про всех знают. Чувствуешь себя как под рентгеном.
- Ты будешь в компании милейшего Стефано Антонелли и твоей забавной подружки? -- Джено, подал дамам бокалы с дымящимся напитком, распространяющим запах гвоздики и апельсина.
- Вот уж нет. Весь город знает, что наш скромный герой проводит праздник в уединении на вилле "Тразименто". Он избегает светские мероприятия, предпочитает провести время с удочкой в маленькой лодочке...
- Бог мой, какая очаровательная идиллия! Король слухов и любимец общественного мнения, "золотой Стефано" прячется от общества в маленькой лодочке! -- Ненси всплеснула руками. -- А скажи, Кристи, какая часть слухов ближе к истине, -- он святой или мафиози?
- Я плохо разбираюсь в тех и других. По-моему, Антонелли просто на редкость хваткий и способный человек с отличными исходными данными -- происхождением, прибыльным фамильным делом...Ему удалось удачно приумножить наследственный капитал. Причем, без грязных афер и махинаций. Да, да, не смейтесь! Считаете, что истории о добреньком Антонелли рекламный трюк? Ничуть. В бизнесе я, конечно, разбираюсь плоховато, но для меня Стефано - добрый гений. И абсолютно бескорыстный, можете поверить.
- Никто не возразил, не зная как комментировать болезненную для Кристин тему -- дружбу с одним из богатейших людей страны, вспыхнувшую внезапно и основанную, как полагала девушка, лишь на симпатии благородного синьора к юной иностранке.
- Ладно, оставим старика в покое. Где ваши бандиты? -- Кристина поднялась, услышав свое любимое "Tango italiana", бывшее шлягером лет двадцать-тридцать назад. -- Зовите малышей под елочку. Тетя Кристина исполнит танец о неумирающей страсти.
Выпорхнув в центр комнаты, она сбросила туфли и закрыла глаза, сливаясь с музыкой. В пестром блеске елочных огней и мерцающем свете камина вытянувшаяся гибкая фигура казалась почти бесплотной, сотканной из той искристой, пьянящей субстанции, которую называют праздником. Приведенные няней дети притихли в дверях. "Итальянское танго, это сладкое итальянское танго…", -- пела Мильва. Втянув в центр комнаты мальчишек, кружила под ее томные всхлипы девушка в красном. Сквозь летучий флер музыки гулко и мерно пробили одиннадцать раз высокие напольные часы. Кристина застыла, будто ее неожиданно окликнули и выключила магнитофон.
- Все. Представление окончено. Голова идет кругом. Что ты там подмешал в глинтвейн, рыжий кудесник? -- бросила она Джено, рухнув в глубокое кресло. И тут же спросила: -- Можно включить телек? В этом выпуске новостей должны показать нашу работу.
- Я и сам хотел предложить, -- сказал Эудженио, переключая бубнящие на разные голоса программы.
Кристи, сидевшая в пол-оборота к телевизору, вдруг резко обернулась, выхватила у него из рук пульт и прибавила звук. Ее округлившиеся немигающие глаза впились в экран.
Ворвавшийся в гостиную шум показался оглушительным -- сквозь завывание сирен, окрики полицейских, чьи-то тревожные восклицания звучала торопливая скороговорка комментатора криминальных происшествий Боба Сандрюса: "Остановивший машину человек выстрелил в окно, сначала в мужчину, а потом -- в сидящую рядом с ним женщину..." На экране показались носилки, исчезнувшие в распахнутом нутре "скорой помощи". Едва мелькнула неловко откинутая лохматая голова, окровавленный подбородок, мученически запавшие глаза молодого мцжчины. Но даже в синем мертвенном свете мигалок все сразу узнали его.
- Вествуд! Боже, не может быть! -- Ненси вплотную придвинулась к экрану. -- Точно, это он!
"В эту светлую ночь злой рок настиг одного из самых популярных ведущих и удачливых кавалеров нашего экрана, -- продолжал Боб полным сострадания голосом. -- Врачи оценивают состояние Элмера Вествуда как крайне тяжелое. Еще менее надежд высказали они в отношении его жены, находящейся на четвертом месяце беременности. Женщина пока жива. Ребенка спасти, разумеется, не удастся... Пусть верующие в милосердие Господа помолятся за тех, кто так нуждается сейчас в его помощи."
Когда на экране появился серебристый бархат автомобильных кресел, залитый кровью, Джено и Ненси разом повернулись к Кристине. Ненси выключила телевизор, в комнате воцарилась невероятная, мертвая тишина. Джено открыл рот, соображая, чем успокоить девушку, но так и не нашел нужных слов.
Короткий и бурный роман Элмера и Кристины ни для кого не был секретом. Поговаривали, что даже женитьба Вествуда не прервала эту связь. Джено знал, как рождаются сплетни в призрачном мире звезд и успел понять, что русская девушка не из тех, кто способен на легкие связи. "А ведь она чувствовала беду весь вечер. Может, у них и вправду - любовь"..., -- пронеслось у него в голове.
Кристина поднялась и решительно направилась к дверям. Ее лицо казалось высеченным из белого мрамора.
- Простите, что испортила вам вечер. Мне пора ехать.
- Ты в госпиталь? Постой, я провожу тебя. – Джено торопливо натянул стильную, искусно состаренную кожаную куртку.
- Не надо провожать. Мне не место у его постели. Я просто хочу побыть одна.
- Дорогая, останься! -- Ненси пыталась удержать Кристи. -- К тебе сейчас нагрянут репортеры. Может, лучше побыть у нас? -- Она вопросительно заглянула в потемневшие глаза Кристины, но не увидела в них ничего, кроме отрешенности.
- Не беспокойтесь. Не следите за мной. Как доберусь домой, сразу позвоню. Вы поняли? -- Кристина пристально посмотрела в тревожное лицо Джено и твердо повторила, -- Я позвоню сама.
...Она не позвонила. А направившийся, несмотря на запрет, вслед за "фиатом" Кристины Эудженио, потерял машину из вида: шоссе, танцуя и распевая песни, запрудила костюмированная толпа. Проводив взглядом габаритные огни автомобиля, Джено понял окончательно то, что уже и так было ясно: девушка не поехала в свой отель. Выжимая предельно допустимую скорость, рискованно лавируя между машинами, она неслась прочь, покидая празднично светящийся Рим.
1.
Почему всегда, получая пинки от жизни, Кристина вспоминала тот случай? Ведь были уже в ее биографии моменты и пострашнее, раны поглубже... Но нет, -- подстегивая оборонительный пыл, едкую злость, заставляющую выпустить коготки, она мысленно возвращалась в тихий, ароматный майский вечер. В пригород Москвы, где вот уже сорок лет стоял себе на девяти сотках деревянный дом бабушки.
Впереди три праздничных дня, один из которых, -- "со слезами на глазах", -- 9 мая. Прозрачные сумерки, кажется, застыли в фазе "белой ночи". В домах допоздна не зажигают огней и лишь яркой лентой уходит к окутанной светящийся дымкой Москве веренице столбов, украшенных красными лампочками.
У калиток выходящих к шоссе домов еще стоят табуретки и ящики с выставленными на продажу пучками малиновой редиски, молодого лучка и петрушки, а также банки с тюльпанами и нарциссами, очень в эти дни популярными. Кристина, названная так в результате старинной любви-зависти матери к Алле Пугачевой, сидит на скамейке у забора, провожая взглядом поток уносящихся за город машин. Кроме общепринятого в их округе садового ассортимента на табуретке Кристины стоят букетики гиацинтов, обернутые в хрустящий целлофан. Анастасия Сергеевна очень гордится своими цветами, всего-то двадцать луковиц, а возни с ними не оберешься -- уж очень капризное растение этот гиацинт. Говорят, где-то на Средиземноморье они растут сами, покрывая полями прибрежные склоны. А у нас -- выхаживай как маленького ребенка. Зато как поднимутся высокие стрелки в лиловых, сиреневых и белых колокольчиках -- таких нежных, ароматных, -- на сердце благодать. На ящик, как на витрину выставляешь букетики всем на зависть и сама про себя хорошее думаешь.
У бабушки свои интересы, а Кристине вся эта продажа совершенно ни в кайф. Ей нравится смотреть, как протекает мимо чужая красивая жизнь -- поток иномарок с оранжево-красным сиянием габаритных огней и настроением наглой нетерпимости к отечественным развалюхам. Еще бы! Хозяева жизни торопятся в свои коттеджные городки, охраняемые заборами и матерой спецобслугой. Кристина знала, что скрывается под черепичными крышами новеньких затейливых домов типа иностранных шале или русских теремков. Там, в обстановке сумасшедшей роскоши, сказочного комфорта и барской вседозволенности протекает та самая жизнь, о которой без конца талдычит реклама и с завистливым шипением сплетничают журналисты. Среди офигенных ванн джаккузи с золотым напылением, каминов и колонн из первосортного мрамора, в зимних садах с пальмами, фонтанами и экзотическими орхидеями, под звуки высококлассного музыкального центра сонно бродят, накинув на обнаженные плечи соболиный мех, длинноногие девочки. Они томно возлежат на гигантских кроватях от Карло Фортини, пролистывая каталоги лучших фирм, заказывая по радиотелефону пятизвездочный номер в Париже или Монте-Карло, нехотя проглатывают землянику со сливками и ублажают время от времени своих богатеньких и чрезвычайно щедрых патронов. Тех самых воротил бизнеса, которых уносили сейчас в душистые сосновые леса умопомрачительные автомобили.
Волнующе-греховная и великолепно-беззаботная жизнь -- сладкая, благоухающая, шальная -- пролетала мимо, обдавая бревенчатые домики клубами пыли и выхлопных газов.
- Тинка, неси в дом, что осталось, уже темно, -- крикнула с крыльца бабушка, упорно называвшая внучку этим противным, но по ее убеждению старорусским, именем. Уж чересчур изысканно-иностранно звучало для "училкиной дочки" имя Кристина. Все-таки не чета Пугачевой Алла Аркадьевна Ларина, хоть и тезка и кончала иняз, а во французскую школу пошла преподавать только потому, чтобы дочь под присмотром держать.
И приклеилось это гадкое Тинка и в школе, и в институте. Знавшая два языка чуть не с пеленок вполне прилично, Кристина поступила в Вуз не без протекции. Помогли старые инязовские связи матери, вот только учиться совсем не хотелось. Хоть и вечерний факультет, хоть и отбарабанила уже четыре года, а все мечтала Кристина улизнуть от старомодной интеллигентской привязанности к высшему образованию и необходимости доставать справки о работе. Периодически она, конечно, куда-то под напором близких устраивалась -- то в библиотеку, то в ЖЭК, то даже на фирму полу-иностанную ковролин пылесосить. Фартучек, личико свежеумытое, кеды - маскарад и только! Чтобы потом детям рассказывать, какие трудные были у их необыкновенной маман "университеты".