Geum.ru

Лорен Вайсбергер Дьявол носит «Прада»

Вид материалаДокументы
Подобный материал:
1   ...   7   8   9   10   11   12   13   14   ...   35

Я схватила пакет с газетами и вытряхнула их на столик с подсветкой в кабинете Миранды. Эмили говорила, что Миранда по нескольку часов простаивает возле этого столика, изучая присланные фотопленки. И она любит, чтобы здесь же были разложены ее газеты. Я сверилась с блокнотом, чтобы не перепутать порядок. Сначала «Нью-Йорк тайме», затем «Уолл-стрит джорнал», а уж потом «Вашингтон пост»: одно за другим, по порядку, в котором я не улавливала никакой системы, издания ложились на стол, и каждое новое чуть накрывало предыдущее, пока наконец не образовался широкий веер. Единственным исключением была «Женская одежда»: ее следовало класть посреди рабочего стола.

— Она здесь! Андреа, выходи, она уже поднимается, — послышался снаружи свистящий шепот Эмили, — только что звонил Юрий, он уже высадил ее возле здания.

Я положила «Одежду» на стол, поставила «Пеллегрино» на льняную салфетку (с какой стороны стола, я никак не могла вспомнить) и бросилась из кабинета, метнув последний взгляд, чтоб удостовериться, что все в порядке. Джеф, ассистент из кладовой, помогавший организовывать выставку одежды, швырнул мне закрытую коробку и тут же исчез. Я открыла ее. Там была пара босоножек от Джимми Чу: на высоких каблуках, с прихотливо переплетенными ремешками из верблюжьей шерсти, с пряжками посередине. Стоили они, наверное, не меньше восьмисот долларов. Черт! Их бы теперь еще надеть! Я сбросила мокасины и влажные от пота носки, затолкала все под стол. Правую босоножку я надела довольно легко, но у меня никак не получалось застегнуть пряжку на левой. В конце концов я дернула пряжку, с силой толкнула ногу— и ремешки впились в кожу. Я поправила пряжку, начала подниматься, и тут… появилась Миранда.

Я застыла. Я просто застыла на месте, так и не успев распрямиться. Я не настолько утратила рассудок, чтобы не сообразить, насколько нелепо я выгляжу, но не могла найти в себе силы сесть прямо. Она заметила меня сразу же — может, ожидала увидеть на этом месте Эмили — и направилась прямо ко мне. Она оперлась на барьерчик, за которым стоял мой стол, и перегнулась через него так, чтобы видеть все мое прикованное к стулу тело. Ее яркие голубые глаза осматривали меня е головы до ног: белую блузку, красную вельветовую мини-юбку из «Гэп» и теперь уже застегнутые босоножки из верблюжьей шерсти. Я чувствовала, что она пристально изучает меня всю: кожу, волосы, одежду. Ее глаза скользили по мне, но лицо оставалось совершенно бесстрастным. Она наклонилась еще ближе, ее лицо оказалось в тридцати сантиметрах от моего, и я ощутила тонкий аромат эксклюзивного шампуня и дорогих духов, увидела тонкие морщинки возле ее губ и глаз» незаметные с обычного расстояния. Но я не могла смотреть ей в лицо слишком долго, потому что она очень уж откровенно меня рассматривала. Не похоже было, чтобы она осознавала, что: а) мы с ней уже встречались; б) я ее новая служащая; в) я не Эмили.

— Здравствуйте, мисс Пристли, — пискнула я, повинуясь неожиданному импульсу, хотя внутренний голос напомнил мне, что она еще не произнесла ни слова. Но напряжение было невыносимым, а у меня не было другого способа разрядить ситуацию. — Я так счастлива работать у вас. Спасибо вам огромное за возможность, которую…

«Заткнись! Заткнись же, идиотка! Ну чего ты унижаешься?!»

Она отошла от меня. Перестала меня разглядывать, распрямилась и пошла, не слушая, что я несу. Я вспыхнула от унижения и никак не могла успокоиться, хотя чувствовала на себе свирепый взгляд Эмили. Наконец я подняла пылающее лицо. Да, Эмили действительно смотрела на меня.

— Последние сводки получены? — спросила Миранда, ни к кому конкретно не обращаясь. Она вошла в свой кабинет, и я с удовлетворением отметила, что она направилась прямо к газетам.

— Да, Миранда, все здесь, — услужливо отозвалась Эмили, подбегая к ней и подавая папку, в которую мы собирали распечатки для Миранды.

Я сидела молча и наблюдала за всеми передвижениями Миранды с помощью фотографий, которыми были увешаны стены ее кабинета: они находились под стеклом, и в них было видно ее отражение. Вернулась Эмили, и воцарилось молчание. Мне стало интересно: что же, мы теперь никогда не будем разговаривать, если Она в кабинете? Я спросила об этом Эмили в записке, которую послала по электронной почте. Ее ответ пришел тут же. «Вот именно, — писала она, — если нам надо поговорить, мы делаем это шепотом. Иначе — никаких разговоров. И НИКОГДА не говори с ней, пока она не заговорит с тобой. И НИКОГДА не называй ее мисс Пристли; она Миранда. Поняла?» Я снова почувствовала себя так, словно меня отшлепали, но посмотрела на нее и кивнула. И в этот момент я заметила пальто. Оно лежало прямо передо мной, возвышалось грудой великолепного меха у меня на столе, один рукав перевесился через край. Я взглянула на Эмили. Она округлила глаза, махнула в направлении шкафа и прошептала: «Повесь!» Пальто было тяжелое, как одеяло, которое достаешь из стиральной машины; мне пришлось держать его обеими руками, чтобы оно не касалось пола, но я аккуратно повесила его на плечики и тихонько, старательно прикрыла дверцы.

Не успела я сесть на место, как возле меня появилась Миранда, и теперь ее глаза могли свободно шарить по всему моему телу. Странная вещь: от ее взгляда тело мое горело — но одновременно меня словно сковало льдом» и я не могла сесть на свое место, не могла даже пальцем пошевелить. И в тот момент, когда, казалось, уже готовы были вспыхнуть волосы, ее безжалостные голубые глаза встретились с моими.

— Мне нужно мое пальто, — сказала она тихо, глядя прямо на меня, и я вновь подумала, отдает ли она себе отчет в том, что перед ней новый человек, или ей нет до этого абсолютно никакого дела. В ее глазах не было ни малейшего проблеска узнавания» хотя моя встреча с ней состоялась всего несколько недель назад.

— Конечно» — выдавила я и снова направилась к шкафу, что было довольно затруднительно, так как она стояла на дороге. Я развернулась так, чтобы не задеть ее, и постаралась боком добраться до шкафа, который только что закрыла. Она не подвинулась ни на сантиметр, и я чувствовала, что ее глаза продолжают меня осматривать. Наконец, благодарение Богу, мои пальцы коснулись меха, и я осторожно высвободила его из шкафа. Мне вдруг захотелось бросить его ей и посмотреть, сумеет ли она его поймать, но в последний момент я сдержалась и подала ей пальто так, как джентльмен подает его даме. Она шагнула в него одним грациозным движением и взяла сотовый телефон — единственную вещь, которую привезла с собой в офис.

— Сегодня вечером мне понадобится Книга, Эмили, — сказала она и важно вышла из кабинета, похоже, даже не заметив группку из трех женщин, которые, завидев ее, бросились врассыпную.

— Да, Миранда. Я распоряжусь, чтобы Андреа привезла ее вам.

Вот так— то. Она ушла. Визит, породивший в офисе дикую панику, суматошные приготовления и спешные переодевания, продлился всего четыре минуты и -как показалось моему неискушенному глазу — не имел ровным счетом никакого смысла.

— Только не пялься слишком откровенно. — Джеймс говорил не разжимая губ, как чревовещатель. — Риз Уизерспун на горизонте.

Я резко повернулась (Джеймс дернулся от смущения) и увидела Риз: она пила шампанское и смеялась, откинув голову. Я не хотела показывать свое провинциальное восхищение, но ничего не могла с собой поделать: это была одна из моих самых любимых актрис.

— Джеймс, дорогуша, я так рад, что ты выбрался на мой скромный вечер, — насмешливо заговорил красивый худощавый мужчина, подошедший к нам сзади. — А кто это здесь у нас? — Они поцеловались.

— Маршалл Мэдден — виртуоз цвета, а это Андреа Сакс. Она…

— Новый секретарь Миранды, — перебил Маршалл, улыбаясь мне, — наслышан о вас, малютка. Добре пожаловать в семью. Я надеюсь, вы придете навестить меня; обещаю, что вместе мы,., хм… прибавим вам лоска.

Его пальцы нежно пробежали по моей шевелюре, он осмотрел кончики моих волос, сравнил их с корнями.

— Да, стоит добавить легкий медовый оттенок, и вы — топ-модель. Возьмите у Джеймса мой телефончик, обязательно возьмите, детка, и заходите в любую свободную минутку. Хотя, наверное, они не так уж часто у вас случаются! — пропел он и танцующей походкой направился к Риз.

Джеймс вздохнул, в его взгляде сквозила тоска.

— Он мастер. Он самый-самый. Лучше уже некуда. Все остальные рядом с ним просто мальчишки. Настоящий мужчина. Шикарный.

Настоящий мужчина? Забавно. Раньше, когда я слышала эту фразу, я всегда представляла себе Шакила О'Нила, мчащегося с мячом к кольцу, — и уж никак не специалиста по окраске волос.

— Он действительно шикарный, в этом я с тобой согласна. Вы с ним встречались?

Они бы здорово подошли друг другу: помощник редактора отдела красоты журнала «Подиум» и самый успешный колорист цивилизованного мира.

— Я-то не против. Но у него уже четыре года один партнер. Ты представляешь? Четыре года! Я бы запретил таким сексуальным геям иметь постоянного партнера. Это просто несправедливо.

— Ничего себе! А как насчет постоянной партнерши у сексуального мужчины с традиционной ориентацией? Если эта партнерша я, значит, все справедливо. — Я глубоко затянулась и выпустила почти безукоризненное колечко дыма.

— Ну признавайся, Энди, ты ведь рада, что пошла сегодня со мной? Это же самая крутая тусовка на свете! — улыбаясь, проговорил Джеймс.

Я нехотя согласилась пойти с ним, когда Алекс отменил нашу встречу, скорее из-за того, что не хотела оставаться одна. С трудом верилось, что на вечеринке по поводу нашумевшей книжки может произойти хоть что-нибудь интересное. Но я оказалась приятно удивлена. Поздороваться с Джеймсом подошел Джонни Депп, и меня потрясло не только то, что он вообще способен связно говорить по-английски, но и то, что он выдал несколько по-настоящему забавных шуток. И я испытала невыразимое удовлетворение, увидав, что Жизель — эта самая-пресамая из красоток, мелькающих на обложках журналов, — на самом деле до смешного маленького роста. Естественно, еще приятнее было бы обнаружить, что она переедает и что у нее угревая сыпь, которую из-за толстого слоя косметики не видно на ее шикарных фотографиях, — но мне пришлось удовольствоваться низким ростом. В общем, последние полтора часа все шло совсем неплохо.

— Ну, я бы не сказала, что самая крутая, — ответила я, наклоняясь к Джеймсу, чтобы взглянуть на диджея Моби, который с мрачным видом стоял возле стола с книгами, — но здесь совсем не так плохо, как я ожидала. И потом, знаешь, после всего, что сегодня произошло, мне просто необходимо было как-то поднять себе настроение.

После внезапного отъезда Миранды (которому предшествовало столь же внезапное появление) Эмили сообщила, что сегодня мне впервые предстоит везти Книгу ей на квартиру. Книгой именовалась огромная, как телефонный справочник, подшивка, где были собраны все текущие материалы по «Подиуму». Эмили объяснила, что, когда Миранда находится в офисе, никакой производительной работы быть не может, потому что сотрудники весь день совещаются с Мирандой, а она ежечасно меняет свое мнение. Когда же около пяти часов она наконец уходит (чтобы провести немного времени с близняшками), вот тут-то и начинается настоящая работа. Арт-секция заново перекраивает макет и вставляет в него только что полученные снимки, редакторы распечатывают материал, который — все-таки! — получил одобрение Миранды: огромные небрежные буквы МП, занимающие целую страницу. Все найденные изменения посылаются в арт-секцию, и один из ее сотрудников еще несколько часов после того, как все остальные уйдут, пропускает снимки и тексты через специальный аппарат, который вощит страницы; после этого их в надлежащем порядке подшивают в Книгу. Затем начинается моя работа: я должна отвезти Книгу на квартиру к Миранде. Происходит это где-то между восемью и одиннадцатью вечера — в зависимости от того, когда завершается производственный процесс. Миранда сделает в Книге свои пометки и на следующий день привезет ее обратно, после чего все вышеуказанное повторится.

Когда Эмили краем уха услышала, что я собираюсь на вечер с Джеймсом, она так и подпрыгнула,

— Ты ведь знаешь, что не можешь уйти, пока не будет готова Книга?

Я уставилась на нее. По лицу Джеймса можно было подумать, что он сейчас бросится на Эмили с кулаками.

— Да, не скрою, это та часть работы, от которой я особенно рада избавиться. Порой это затягивается допоздна, но Книга необходима Миранде каждый вечер. Она привыкла работать дома. В общем, сегодня я посижу с тобой и покажу, как это делается, но потом ты будешь все делать сама.

— Спасибо. Как думаешь, во сколько сегодня будет готова Книга?

— Понятия не имею. Каждый вечер по-разному, об этом лучше спросить в арт-секции.

В этот день с Книгой закончили рано — всего в половине девятого. Я приняла ее у вконец измученного сотрудника арт-секции, и мы с Эмили спустились к Пятьдесят девятой улице. Эмили несла ворох одежды, только что доставленной из химчистки, — в пластиковых пакетах и на плечиках. Она пояснила» что вычищенная одежда всегда доставляется вместе с Книгой. Свою грязную одежду Миранда привыкла привозить в офис, и — вот радость-то! — моей обязанностью было звонить в химчистку и сообщать им, что у нас есть для них работка. Как правило, они тут же посылали кого-нибудь в «Элиас-Кларк», чтобы забрать одежду, и на следующий день возвращали ее в идеальном состоянии. Мы убирали все в шкаф, а потом отдавали Юрию или отвозили к ней на квартиру сами. С каждой минутой моя работа казалась мне все более высокоинтеллектуальной!

— Эй, Рич! — заискивающе улыбаясь, окликнула Эмили посасывающего трубку диспетчера, которого я встретила в первый день работы. — Это Андреа. Она будет отвозить Книгу каждый вечер, так что вы уж позаботьтесь, чтобы ей доставалась хорошая машина, ладно?

— Сделаем, Рыженькая. — Он достал изо рта трубку и указал на меня: — Я позабочусь о Блондиночке,

— Вот и хорошо. Ой, а не могли бы вы дать нам еще одну машину? После того как мы отвезем Книгу, нам с Андреа надо ехать в разные места.

Два массивных «таун-кара» остановились перед нами, и верзила водитель открыл для нас дверь. Эмили забралась в машину первой и тут же достала мобильник.

— Квартира Миранды Пристли, будьте добры. Водитель кивнул, завел мотор, и мы тронулись с места.

— А что, всегда бывает один и тот же водитель? — спросила я, удивившись, что он знает дорогу.

Эмили жестом велела мне помолчать: она оставляла сообщение для девушки, вместе с которой снимала квартиру, а потом сказала:

— Нет, в компании работает довольно много водителей. Я с каждым ездила раз по двадцать, так что теперь дорогу знают все.

После этого она снова занялась телефоном. Я оглянулась назад и увидела вторую машину: она аккуратно повторяла все наши повороты и остановки.

Мы остановились перед типичным для Пятой авеню домом: идеально чистый тротуар, ухоженные балконы и шикарный, уютно подсвеченный вестибюль. Человек в смокинге и шляпе тут же подошел к машине и открыл дверь. Эмили вышла. Я подумала: почему бы нам просто не оставить Книгу и одежду этому человеку — в конце концов, разве не для этого и нужны швейцары? Это их работа. Но Эмили вытащила из сумки ключ на кожаном брелоке от Луи Вюиттона и протянула его мне.

— Я подожду здесь. Отнеси все в ее квартиру, в пентхаус А. Просто открой дверь, оставь Книгу на столике в фойе и повесь одежду на крючки возле шкафа. Не в сам шкаф — возле шкафа. А потом уходи. Не вздумай стучать или звонить, она терпеть не может» когда ее беспокоят. Просто тихо войди и выйди. — Она передала мне пластиковые пакеты и проволочные вешалки и снова взялась за свой мобильник.

Ну хорошо, я отнесу все это, только к чему такие сложности?

Лифтер грустно улыбнулся мне и нажал кнопку пентхауса. Он был похож на женщину, которую колотит муж: унылую, целиком покорившуюся своей участи.

— Я подожду вас здесь, — кротко сказал он, глядя в пол, — это займет у вас не больше минуты.

Ковер в холле был сочного рубинового цвета; я чуть не упала, когда мой каблук запутался в его густом ворсе. Стены были затянуты плотной кремовой тканью, по длине полотна виднелись крохотные кремовые же шляпки обойных гвоздиков; возле стены стояла обитая кремовой замшей скамеечка. На раздвижных дверях прямо передо мной было указано «пентхаус Б»; я развернулась и увидела точно такую же дверь с надписью «пентхаус А». Вовремя вспомнив предостережение Эмили, я отдернула руку от звонка и вставила ключ в замочную скважину. Дверь тут же открылась, и не успела я и глазом моргнуть, как очутилась в просторной комнате и ноздри мне защекотал чудесный запах бараньей отбивной. Она была там: изящно подносила вилку ко рту, а две совершенно одинаковые черноволосые девочки, разделенные столом, оглушительно кричали друг на друга. Высокий, сурового вида мужчина с крупным носом и серебристой шевелюрой читал газету.

— Мам, скажи ей, что она не имеет права заходить в мою комнату и брать мои джинсы! Она меня не слушает! — вопила одна из малюток, обращаясь к Миранде. Та отложила вилку и отпила из бокала, который взяла с левой половины стола, из чего я заключила» что это «Пеллегрино».

— Каролина, Кэссиди, ну хватит. Я уже достаточно этого наслушалась. Габриэль, принесите еще мятного желе.

Мужчина, по всей вероятности повар, поспешно внес в комнату широкую серебряную чашу на серебряном подносе.

И в этот момент я осознала, что уже полминуты стою и смотрю, как они ужинают. Они меня еще не заметили, но непременно заметят, как только я направлюсь к столику в прихожей. Я двигалась затаив дыхание, но чувствовала, что все они повернулись и смотрят на меня. Я хотела как-то их поприветствовать, но сдержалась, вспомнив, как я вляпалась сегодня утром, когда мычала и бормотала что-то словно идиотка. Столик, столик. Вот он. Кладем на него драгоценную Книгу. Теперь одежда. Я отчаянно озиралась в поисках места, куда следовало повесить вещи, но у меня все расплывалось перед глазами. Стол молчал, и я кожей чувствовала на себе их взгляды. Никто со мной не поздоровался. Девочки, похоже, нисколько не удивились, что в их квартире оказался совершенно посторонний человек. Наконец я заметила за дверью небольшой шкаф для верхней одежды и сумела аккуратно повесить ненадежные гнущиеся плечики на перекладину.

— Не в шкаф, Эмили, — прозвучал размеренный голос Миранды, — на крючки: они предназначены специально для этого.

— Ох да, конечно. Здрасте.

Идиотка! Заткнись! Ей вовсе не нужно, чтобы ты отвечала, просто делай, что она говорит! Но я ничего не могла с собой поделать. Мне было дико, что они не поздоровались, не поинтересовались, кто я такая, — вообще никак не отреагировали на мое вторжение в их квартиру, И что значит «Эмили»? Она что, издевается? Ослепла? Не видит, что я не та девушка, которая проработала у нее уже почти два года?

— Я Андреа, Миранда, ваша новая секретарша. Тишина. Все покрывающая, нестерпимая, оглушающая, отупляющая, нескончаемая тишина.

Я знала, что должна замолчать, знала, что сама рою себе могилу, но я действительно ничего не могла с собой поделать.

— Простите, что я перепутала. Я сейчас перевешу все на крючки, как вы сказали, и тут же уйду.

Да перестань же распинаться! Она плевать на тебя хотела. Просто сделай все как надо и выметайся.

— Ну вот, всем приятного аппетита. Приятно было познакомиться.

Я повернулась, чтобы уйти, и поняла, что не только поставила себя в глупейшее положение, просто заговорив с ними, но и на самом деле несу ужасную чушь. Приятно познакомиться?! Да ведь никто меня ни с кем не знакомил!

— Эмили! — услышала я ее голос, едва коснувшись дверной ручки. — Эмили, постарайтесь, чтобы этого больше не повторилось. Мы не терпим вмешательства в нашу личную жизнь.

Ручка повернулась, и я оказалась в холле. Прошло всего около минуты, но мне казалось, будто я на едином вдохе проплыла дорожку олимпийского бассейна.

Я тяжело опустилась на скамеечку и перевела дух. Ну что за стерва! В первый раз она могла назвать меня Эмили просто по ошибке, но во второй она, конечно же, сделала это нарочно. Лучший способ унизить и обезличить человека, коль скоро вы открыто игнорируете сам факт его присутствия в вашем доме. Не хотела ли она таким образом указать мне на мое место — место на низшей ступени развития и в самом низу журнальной иерархии?

Я вполне могла просидеть всю ночь, сверля взглядом двери пентхауса А, но тут возле меня кто-то кашлянул. Я подняла глаза и увидела маленького лифтера: он смотрел в пол и терпеливо ждал, когда я присоединюсь к нему.

— Простите, — сказала я, входя в лифт.

— Ничего, — проговорил он чуть слышно, настойчиво изучая пол, — потом будет легче.

— Что? Простите, я не расслышала, что вы…

— Ничего, ничего. Ну вот, мисс. Приятно вам провести вечер.

Двери открылись, и я очутилась в вестибюле, где Эмили громко болтала по телефону. Увидев меня, она прервала разговор.

— Ну, как все прошло? Все нормально?

Я хотела все ей рассказать и всей душой желала, чтоб она посочувствовала мне. Мне хотелось, чтобы мы могли доверять друг другу, но я знала, что получу только новую словесную оплеуху. А это мне сейчас совсем ни к чему.

— Все прекрасно. Никаких проблем. Они ужинали, и я просто оставила все, где ты сказала.

— Вот и хорошо. Теперь будешь делать это каждый вечер. Потом просто езжай домой, и все. В общем, повеселись сегодня у Маршалла. Я бы тоже пошла, но мне нужно сделать эпиляцию зоны бикини, я не могу это отменить. Представляешь, у них все расписано на два месяца вперед. И это в середине зимы! Похоже, все забили те, кто собирается в зимние отпуска, Я просто понять не могу, с чего это вдруг всем женщинам в Нью-Йорке вдруг понадобилось делать эпиляцию области бикини. Просто удивительно, но тут уж ничего не поделаешь.

Я покачивала головой в такт ее словам, и не имело абсолютно никакого значения, что я делаю или что думаю по этому поводу, я была обречена постоянно выслушивать ее излияния по поводу восковой эпиляции. Может, было бы лучше, если б она наорала на меня за то, что я помешала Миранде спокойно поужинать?