Geum.ru

Мировой кризис: Общая Теория Глобализации Издание второе, переработанное и дополненное Москва, 2003

Вид материалаРеферат

Содержание


Старое общество против новых технологий:очерк одной «пирровой победы»
16.4. Конкуренция на коленях
16.5. Недопустимость политики умиротворения агрессора
Подобный материал:
1   ...   29   30   31   32   33   34   35   36   37
16.3. Контуры технологической доктрины

Поддержание порогового уровня обороноспособности страны, которое в свете вышеизложенного означает сохранение принципиальной возможности ее нормального развития, объективно требует осознанных и целенаправленных усилий государства в разработке новых и модернизации имеющихся технологий.
Для обеспечения должного уровня эффективности этих усилий представляется жизненно необходимым в кратчайшие сроки разработать простую и реалистичную комплексную стратегию развития технологий. Эта стратегия должна увязывать воедино:
· согласованное развитие технологий производства, управления и формирования сознания (в первую очередь массового);
· распространение указанных технологий в России;
· модернизацию системы среднего и высшего образования, поставленную бездумно-догматическими либеральными реформами последних лет на грань окончательного уничтожения.

Пример

Старое общество против новых технологий:
очерк одной «пирровой победы»

О принципиальной важности единого комплексного рассмотрения всех составляющих технологической сферы весьма убедительно свидетельствует совсем недавняя история «застоя» и распада Советского Союза.
Развитие производственных технологий (в первую очередь жизненно необходимых для поддержания обороноспособ-ности) уже с конца 50-х годов ХХ века предъявляло к технологиям управления заведомо неприемлемые для существовавшей в СССР политической системы требования - делегирование полномочий, радикальное сокращение количества уровней управления, стимулирование инициативы и самостоятельности. Когда приспособление системы управления обществом к этим объективно обусловленным развитием производственных технологий требованиям начало угрожать ее принципиальным основам, она постепенно закостенела и под действием простого инстинкта самосохранения начала не приспособляться сама к развитию производственных технологий, но, напротив, приспосабливать их развитие к интересам своего собственного сохранения с наименьшими изменениями.
В результате система управления прежде всего локализовала объективно подрывавшие ее существование передовые технологии производства в непосредственно наиболее важных для ее выживания научной и оборонной сферах, оторванных от общественной жизни в целом (в случае «закрытых городов» - даже территориально) и потому наименее опасных для управляющих систем общества. (Вспомним для примера раскованный стиль поведения физиков 60-х годов и талантливой научной молодежи из разнообразных «наукоградов», шокирующий основную часть советских граждан, а также концерты Высоцкого и других «недостаточно формализованных» деятелей искусства не где-нибудь, а именно в НИИ).
Этим отсталые технологии управления сначала практически остановили течение несовместимого с ними и потому угрожавшего их существованию технологического прогресса в остальных сферах жизни общества, в том числе прекратили «внедрение» (термин, уже на лексическом уровне подразумевавший преодоление сопротивления) научных разработок в гражданские отрасли.
Затем произошло постепенное стихийное торможение развития угрожавших отсталым технологиям управления современных производственных технологий и в этих ключевых сферах, что привело к практической остановке технологического прогресса в СССР в целом (успешно компенсировавшемуся широкомасштабным воровством технологий довольно длительное время - пока деградация не приняла масштабов, исключавших даже своевременное внедрение полученных извне разработок), органическому отторжению советским обществом основной части носителей этого прогресса, необратимому и нарастающему отставанию СССР в мировой конкурентной гонке, а затем - и к его гибели.
Однако конфликт между относительно передовыми производственными технологиями и отсталыми технологиями управления не прекратился в результате разрушения одной лишь системы государственного управления.
Так как с распадом Советского Союза технологии управления обществом не только не были усовершенствованы, но и значительно деградировали (в частности, с созидания они переориентировались на массовое разворовывание ранее созданного потенциала; российское государство и возникло-то как инструмент его частного и практически бесплатного присвоения, сопровождавшегося необратимым разрушением непропорционально большой части общественного богатства), непримиримый конфликт между ними и относительно передовыми производственными технологиями был не изжит, а всего лишь перенесен на качественно более низкий уровень.
Уже к 1995 году «экономика неплатежей» возродила ряд ключевых элементов административно-командной системы управления: государственное распределение чрезмерно дефицитных ресурсов (правда, финансовых, а не материальных), множественность разнородных и в основном не конвертируемых платежных средств, чрезмерное влияние коррумпированного чиновничества при политическом бесправии и отсутствии социальной перспективы большинства населения ([24]).
Одновременная примитивизация технологий и интеллектуальная деградация общества показывают, что несоответствие между отставшей системой управления и «забежавшими вперед» производственными технологиями, которое разными методами и с разными мотивациями пытались преодолеть Горбачев и Ельцин, было окончательно решено не прогрессивным, но регрессивным способом, в интересах не передовой части технологического потенциала, но устаревшей системы управления. Вместо оздоровления последней и придания ей способности продолжать развитие передовых технологий, именно после разрушения Советского Союза произошло уничтожение их основной части ради удобства деградирующих опережающими темпами и не справляющихся со своими функциями институтов управления.
Это было вызвано доминированием не современных технологий, конфликтовавших с устаревшей системой управления, но устаревших воспроизводственных контуров, находящихся с ней в полной гармонии (так, если еще в начале 80-х годов треть работников реального сектора было занято ручным трудом). Политическая победа старой управленческой системы над элементами высоких технологий была всего лишь отражением относительной незначительности удельного веса и общественного значения последних, во многом вызванной их территориальной и, главное, социальной локализацией.
Принципиально важно, что последствия этой победы были многократно усилены внешними конкурентами нашего общества, которые сумели скорректировать его развитие в своих интересах и заметно увеличили масштабы деградации.
В результате Россия откатилась назад - именно в то время, когда остальной мир сделал качественный рывок вперед, войдя в эпоху информационных технологий.
Таким образом, невнимание к взаимодействию технологий производства и управления стало непосредственной причиной возникновения глубочайшего внутреннего конфликта, длившегося несколько десятилетий, приведшего к полному разрушению общества и технологической деградации, беспрецедентными в новейшей истории человечества, и до сих пор еще далеко не полностью реализовавшего свой разрушительный потенциал.
Конечно, советское общество и тем более государство того времени (бывшее непосредственной основой тех самых отсталых технологий управления, о которых идет речь) в принципе не могли не то что разрешить этот конфликт, но даже попросту адекватно осознать его. Однако данный пример весьма убедительно иллюстрирует принципиальную важность учета технологических и в первую очередь управленческих аспектов для гармонизации общественного развития и необходимость постоянных попыток в этом направлении.
Тем более необходимым представляется осознанное управление развитием, не говоря уже об их практическом применении, технологий формирования общественного сознания. Обосновывать исключительность их места в развитии общества в современной России представляется совершенно излишним занятием. Ведь наша страна еще в ходе революции и гражданской войны стала пионером их широкомасштабного применения, скрупулезное изучение опыта которого легло в основу практически всех разрабатывавшихся в других странах в последующее время технологий «информационных войн».
С другой стороны, Советский Союз стал первой (и, как уже очевидно сегодня, далеко не последней) в истории человечества жертвой широкомасштабного применения технологий формирования общественного сознания. Достаточно указать, что ни один сколь угодно информированный и добросовестный исследователь в принципе не сможет постигнуть причин катастрофического характера и разрушительных последствий реформ 1987-98 годов в нашей стране без осознания того факта, что они планировались и проводились людьми, в большинстве своем бывшими осознанными и непримиримыми врагами того самого государства, которым они непосредственно или идеологически управляли.

Первым шагом в области сознательного и комплексного развития технологий, как представляется, в современной России может быть только коренное оздоровление государственного менеджмента как единственно доступный в обозримом будущем и вместе с тем наиболее эффективный ресурс. Строго говоря, это является первым шагом в направлении выработки осмысленной государственной политики в любой сфере. Пока технический и не несущий никакой идеологической нагрузки термин state management под шумок разговоров об «административной реформе» будет по-прежнему инстинктивно переводиться представителями российских органов государственного управления как «политическая провокация», никакие усилия по технологическому и любому другому развитию России не будут иметь практического смысла.
В современных внешнеполитических условиях задача-минимум заключается в том, чтобы обеспечить уже в обозримом будущем (желательно к концу 2006 года) положение, при котором Россия сможет гарантированно отразить ограниченную военную агрессию США и их союзников по НАТО, не прибегая ни к применению, ни даже к угрозе применения традиционных средств массового поражения и не ставя таким образом под угрозу как равновесие геоэкологической системы, так и собственную экологию.
Решение этой задачи потребует значительных усилий, на первом этапе лежащих преимущественно в политической, а затем - и в организационной сфере.
Вместе с тем ускорение современного технологического прогресса человечества вполне может уже в ближайшие годы выйти на уровень, когда всякая попытка догнать лидеров или хотя бы сократить отставание от них будет полностью лишена практического смысла. В связи с этим представляется необходимым выработать четкие формализованные критерии, позволяющие определить момент, когда технологическое отставание России от развитых стран мира (и в первую очередь от США) примет окончательный и принципе необратимый характер. Вполне вероятно, что в ходе разработки такого критерия окажется, что данный «порог отставания» уже перейден нашим обществом.
Это поставит Россию, а точнее, ее управляющие системы, перед крайне болезненным мировоззренческим выбором. Наиболее простым и естественным с обыденной точки зрения путем представляется примирение с описанной ситуацией и пассивное принятие ее как некоей исторической данности. К сожалению, подобное примирение не только лишает российское общество приемлемых с точки зрения укорененных в нем представлений перспектив развития, но и с высокой степенью вероятности означает ускоряющееся продолжение распада нашей страны и неизбежно трагическое завершение этого процесса уже в ближайшие двадцать лет.
Другой путь возможного развития носит революционный и в определенной степени насильственный по отношению к остальному человечеству характер, хотя и лежит в целом в русле российско-иудейской мессианской традиции. Он состоит в, по-видимому, принципиально возможной попытке преодолеть необратимое в обычных условиях отставание России от остального мира за счет исключительных мер, последствия которых являются принципиально непредсказуемыми не только для нашего общества, но и для всего человечества в целом.
Речь идет о глобальном торможении мирового технологического прогресса при помощи разрушения (неизбежно временного, так как все усилия развитых стран, конечно же, будут немедленно сосредоточены на восстановлении столь важного элемента мировой инфраструктуры) основной среды этого прогресса - мирового кибернетического пространства, в настоящее время ассоциирующегося прежде всего с глобальной компьютерной сетью Интернет.
В самом деле: если Россия не может догнать лидеров мирового технологического прогресса из-за заведомой недостаточности темпов своего собственного развития, она в принципе может выиграть время, необходимое ей для существенного сокращения разрыва, за счет значительного замедления или даже временной остановки развития лидеров.
Сегодня сама принципиальная технологическая возможность такого замедления вызывает серьезные сомнения и как минимум нуждается в доказательствах (не говоря уже о прогнозировании конкретных последствий для различных регионов мира, групп стран и технологий).
Тем не менее, уже в ближайшей перспективе представляется целесообразным вплотную приступить к разработке систем и принципов, позволяющих в случае необходимости обеспечить быстрое засорение мутирующими, малозаметными, «долгоживущими» и устойчивыми к внешним воздействиям компьютерными вирусами мирового кибернетического пространства до уровня, исключающего его регулярное использование на значительные промежутки времени.
Разработка таких систем приведет, как было показано выше, к возникновению принципиально нового типа «оружия стратегического сдерживания», позволяющего его обладателям выйти за пределы доктрины «гарантированного взаимного уничтожения» и вернуться к доктрине «гарантированного безнаказанного уничтожения», существовавшей в аналитических кругах США в 1946-49 годах. Ведь его применение будет означать относительно кратковременное уничтожение экономического и военного потенциала наиболее развитых стран при сохранении в практически полной неприкосновенности потенциалов всех остальных, не зависящих непосредственно от состояния мировых компьютерных и коммуникационных систем.

16.4. Конкуренция на коленях

Сегодня уже практически не вызывает сомнений, что жёсткость мировой конкуренции делает хозяйственный рост и национальное возрождение в целом в принципе невозможными без осуществления широкомасштабной внешнеэкономической экспансии - разумеется, при непременном увеличении емкости относительно защищенного от импорта внутреннего рынка, так как иначе страна будет разорвана на части непропорциональным ускорением экспортного сектора.
Принципиально важно, что в нашем случае эта экспансия должна быть скрытой, ибо в настоящее время зависимость России от развитых стран (в первую очередь США и их союзников по НАТО, а в уже весьма близкой перспективе - и от стремительно распрямляющегося, в том числе и в северном направлении, Китая) носит практически абсолютный характер. При сохранении современного соотношения сил наше общество в мирных условиях не может позволить себе действия, вызывающие неудовольствие как развитых стран, так и значительных групп глобальных монополий.
В тактическом плане Россия должна максимально гибко и цепко использовать все возможности сохранения, а в идеале - и восстановления своих позиций на внешних рынках, на первом этапе преимущественно за счёт технологической модернизации наиболее эффективных в краткосрочной перспективе экспортноориентированных сырьевых отраслей и отраслей «первого передела».
Сохраняя, используя и наращивая экономические, политические и культурные связи с Европой (в том числе с наиболее развитыми странами-агрессорами НАТО) и по мере возможности опираясь на них, Россия должна возобновить политическое, духовное и экономическое проникновение в «третий мир». Однако ограниченность его спроса будет практически неуклонно расти по мере его отставания от развитых стран, и потому сотрудничество с ним может рассматриваться не как самоцель, а лишь как средство решения более масштабной задачи. Ведь близость сегодняшнего состояния России к состоянию стран «третьего мира» создает серьезные предпосылки для превращения нашей страны в глашатая, защитника и кристаллизатора его интересов, с одной стороны, и в достаточно эффективный инструмент гармонизации интересов развивающихся (а точнее, неразвитых) и развитых стран, «Севера и Юга», - с другой.
Представляется, что подобная позиция потенциально является исключительно выгодной для России и при наличии благоприятных международных условий может позволить ей в сжатые сроки весьма существенно нарастить свой внешнеполитический вес при помощи исключительно дипломатических мер.
В плане же освоения внешних рынков ключевой задачей российского общества должно стать освоение и устойчивое закрепление на наиболее емких рынках мира - рынках североамериканской зоны свободной торговли НАФТА (объединяющей США, Канаду и Мексику) и объединенной Европы. Россия должна в полной мере осознать правоту тезиса Дэн Сяопина о том, что быть конкурентоспособным в современном мире, в условиях современной жесткой конкуренции - значит продавать продукцию на его наиболее емких рынках.
Представляется, что ради его практической реализации можно идти даже на политические и военные уступки. При определении возможного круга последних следует провести тщательный и всесторонний анализ имеющихся ресурсов и выделить направления, носящие для нас принципиальный характер, сколь-нибудь значимые уступки по которым должны быть признаны невозможными при любых условиях. Даже при беглой оценке к этой категории следует отнести, в частности, развитие взаимоотношений с Ираном, Индией и Китаем, приоритетное участие в интеграционных процессах на всей территории бывшего Советского Союза.
С другой стороны, должны быть выделены группы направлений и проблем, представляющих собой своего рода «разменный фонд» для текущего торга. В эту категорию следует включить то, что мы все равно не сможем сохранить в ближайшие годы, - классическим примером может служить подход к договору об ОСВ-2. Также следует четко обозначить комплекс проблем, уступки по которым возможны при условии кардинальных встречных уступок по доступу России на рынки США и ЕС.
Организация устойчивой экспортной экспансии требует достаточно серьезного изменения структур государственного управления. В частности, представляется необходимым создание при президенте России консультативного и регулярно собирающегося Совета экспортеров, объединяющего руководителей всех отечественных компаний, на долю которых приходится более 0,1% российского экспорта. Помимо консультаций, Совет экспортеров должен обладать правом участия в назначении послов и торгпредов Российской Федерации в форме внесения предложений по отстранению действующих послов и торгпредов, недостаточно эффективно содействующих российскому экспорту, и правом коллективного «вето» на новые назначения послов и торгпредов по тем же причинам. Право коллективного «вето» экспортеров должно носить абсолютный характер и сохранять свою силу даже в том случае, когда соответствующие кандидатуры поддерживаются президентом России.
Эта жесткая и, возможно, шокирующая некоторых чиновников мера необходима для наполнения крайне желательного лозунга всемерной «экономизации» внешней политики России организационным содержанием и закрепления понимания приоритета общенациональных целей даже над мнением высшего должностного лица государства.
Однако для обеспечения устойчивого и успешного экономического развития подобное воплощение в жизнь китайской государственной мудрости представляется недостаточным.
С точки зрения регионального позиционирования пора признать: с одной стороны, что попытки реинтеграции на постсоветском пространстве потерпели (по крайней мере в тех объемах, в которых они могли стать основой новой модели экономического развития нашей страны) полный и окончательный крах, с другой - что Россия не имеет никаких приемлемых перспектив при доминировании модели глобальной интеграции, воплощаемой современными США.
Поэтому она должна всячески отстаивать идеологию и практику региональной интеграции как противовес глобальной (или как ее предварительный и необходимый этап, что с практической точки зрения является тем же самым), понимая, что и этот подход не является безупречно безопасным. Находясь между двумя основными центрами региональной интеграции, - европейской зоной евро и подспудно формирующейся в Юго-Восточной Азии зоной юаня (следует также учесть распределенный, но тем не менее существующий в непосредственной близости от наших границ центр религиозной, исламской экспансии), - Россия неминуемо будет разорвана этими центрами, если не сможет стать мостом между ними.
Инструментом превращения себя в такой мост, затем в катализатор, а в идеале - и в главную движущую силу трансъевразийской интеграции, усиливающей и ее собственную внутреннюю интеграцию, должно быть всемерное стимулирование всех интеграционных проектов. На первом этапе эти проекты, по-видимому, будут преимущественно транспортными и образовательными (к которым следует отнести в первую очередь качественное улучшение изучения иностранных языков). Ключевым элементом может стать коренная реконструкция Транссиба и превращения его, в противовес обходящим территорию России проектам типа «Великого шелкового пути», в основную магистраль транзитного сообщения между Западной Европой и Юго-Восточной Азией.
Параллельно с этим Россия должна активно включиться в международные усилия по созданию системы наднационального регулирования наднациональных же экономических процессов, начиная с наиболее болезненной деятельности финансовых транснациональных корпораций. Как ни малы современные возможности России, она должна полностью использовать их для радикального сокращения разрушительного потенциала международных финансовых спекуляций, осторожно выступая на стороне региональных евразийских интересов против глобальных американских.
Преимуществом нашего положения служит то, что мы, страдая от спекуляций такого рода, не обладаем национальным спекулятивным капиталом, значимым в международном масштабе, что в сочетании со все еще относительно высоким интеллектуальным потенциалом превращает Россию в едва ли не идеального «финансового надсмотрщика» - подобно «мировому жандарму», на роль которого вполне успешно претендуют США.
В этом отношении представляется наиболее интересным план, связываемый с именем министра финансов Японии времен первого кризиса глобальной экономики Миядзавы, направленный на создание эффективного механизма контроля (на первом этапе - практически полностью статистического) над спекулятивными капиталами (прежде всего хеджевыми фондами США). Заслуживает внимания и стремление возложить на международные финансовые организации, в первую очередь МВФ, ответственность за поддержание глобальной финансовой стабильности, а не только за удовлетворительное состояние финансовых систем отдельных сотрудничающих с ним стран.
При этом естественным становится и реальное реформирование МВФ с целью обеспечения принципиально большего, чем в настоящее время, учёта реальных интересов и специфики стран - получателей кредитов, включающее в себя:
создание действенного механизма участия представителей этих стран в процессе не только принятия, но и выработки центральным аппаратом МВФ возможных вариантов решений;
гласную и проводимую с реальным участием стран - потенциальных получателей кредитов выработку долгосрочных программ деятельности и долгосрочных приоритетов МВФ;
официальную публикацию всех методических документов, подготавливаемых центральным аппаратом МВФ, в общедоступном бюллетене, с оценкой качества этих документов специальным независимым органом, формируемым на международной основе.
Несмотря на очевидную умеренность этого плана, он вызвал достаточно жесткое сопротивление со стороны тех, чьи интересы он затрагивал. Россия же практически не поддержала описанные предложения, хотя они практически полностью соответствовали российским национальным интересам и уже в краткосрочной перспективе позволяли весьма существенно укрепить ее международное влияние.
Особое внимание следует уделить также плану «валютной змеи» бывшего министра финансов Германии Лафонтена, направленному на фиксирование границ возможных колебаний евро, доллара и иены друг относительно друга (создание своего рода тройственного «валютного коридора») подобно тому, как это с 70-х годов делалось для европейских валют. Даже одно только сообщение о серьезном намерении реализации этой идеи позволило бы резко и своевременно ограничить разрушительный потенциал мировых валютных спекуляций и, соответственно, политический потенциал единственного стратегического игрока на этом поле - США.
Важным представляется также снискавшее популярность в последние годы введение налога на международный оборот капитала в рамере 0.1%, предложенное в 60-е годы удостоившимся за эту идею Нобелевской премии по экономике Тобином. Суммы этого налога могли стать финансовой основой международного экономического регулирования, «финансовой ООН» (см. параграф …), а также пойти на реальное, а не усугубляющее и увековечивающее отставание содействие развитию.
Помимо выработки изложенных позиций по вопросам, связанным с глобальным экономическим регулированием, важным направлением развития трансъевразийской интеграции является участие в выработке и реализации согласованной валютно-финансовой стратегии, а затем и политике. Эффективное торпедирование евро американцами, несмотря на всю внутринатовскую солидарность, произвело, насколько можно судить (в том числе по накалу разногласий, связанных с подготовкой агрессии на Ирак), весьма глубокое впечатление на общественность развитых европейских стран и существенно повысило открытость их лидеров к сотрудничеству в деле развития региональной интеграции.
В настоящее время Россия слаба, дезорганизована, полностью зависима от внешнего мира и не имеет ресурсов для любых форм открытого противостояния ему. Поэтому ей необходимо обеспечить максимально возможную диверсификацию групп международных капиталов, от которых она зависит, чтобы получить максимальную возможность «играть» на различии их интересов. Это касается как инвестиций на территории России, так и более широких вопросов «финансовой дипломатии».
Необходимо влиться в процессы глобальной экономической конкуренции на базе (пусть неформального) стратегического союза с Евразией: Европой, Японией, Юго-Восточной Азией и Китаем, уступая наиболее опасную и болезненную роль прямого конкурента США другим, более сильным и потому менее осторожным странам (той же еврозоне), и за их спинами переключиться на внутреннюю работу по расширению регионального (в первую очередь евразийского) сотрудничества, региональной интеграции. Успех в этом направлении важен и потому, что он немедленно толкнет страны СНГ, которые окажутся «внутри» развивающегося помимо и вокруг них интеграционного процесса, «в объятия» России; других механизмов устойчивой интеграции на современном постсоветском пространстве, по-видимому, не существует.
При этом представляется жизненно необходимым научиться извлекать максимальную текущую, а в идеале - и стратегическую выгоду из любого проявления значительного потенциала внутренних противоречий в отношениях между другими странами мира, в первую очередь между США и другими развитыми странами, а также Китаем.
Отсюда вытекает стратегическая задача современной России: выйти из всех видов непосильного для нее сейчас индивидуального противостояния, переключившись с негативных, а потому саморазрушающих и истощающих, на позитивные, самоукрепляющие цели сотрудничества в рамках формирующейся Евразии, в том числе и ради воспитания собственного народа.
При сохранении современного соотношения сил ни при каких обстоятельствах нельзя уступать никаким позывам бороться против развитых стран, и в первую очередь против США, любым видимым образом. «Национальные интересы», «патриотизм», «глобализация», «геополитическая справедливость», любые другие слова должны оставаться пустым и враждебным сотрясением воздуха и получать непримиримый официальный отпор до тех пор, пока они, как в настоящее время, будут служить прикрытием для призывов к национальному самоубийству.
Надо сознавать абсолютную степень фактической зависимости России от демонстрирующих опасную склонность к беспощадному и неспровоцированному применению силы США и их союзников по НАТО. Надо предельно четко понимать, что, пока наш национальный суверенитет не подкреплен практически никакими реальными ресурсами, он носит преимущественно символический характер и является по сути дела односторонним и во многом альтруистическим обязательством со стороны развитых стран, не подкрепленным их насущными интересами.
Убедительным подтверждением этого, как представляется, служит получающая угрожающе широкое распространение концепция «гуманитарной интервенции» (подробней см. параграф …).
Смирение и скромность объективно являются поэтому категорическим условием даже не развития, но простого выживания современной России (разумеется, это отнюдь не означает отказа от психологических атак и дипломатии: в эти игры одновременно нельзя не играть и нельзя заигрываться).
В сегодняшних условиях глубокой и всесторонней деградации России, нарастающего ощущения национального унижения и жаждой реванша антиамериканизм (даже без учета агрессии против Югославии) представляется объективно обусловленным. Однако понимание этой объективной обусловленности ни в коей мере не должно заслонять от нас его глубокой деструктивности и губительности для всякого, исповедующего его. Ведь он отвлекает ресурсы от созидания - на разрушение и тем ведёт к их расточению. Тем самым, как и практически любое стремление к конфронтации со стороны заведомо более слабых, он не исправляет, но лишь усугубляет и увековечивает негативные причины своего появления.
Задачей российского общества и его доминирующей идеологией должна стать борьба за восстановление России и её конкурентных позиций. Для этого необходимо концентрироваться на развитии и созидании, а не противостоянии и разрушении, которое при современном соотношении сил слишком легко может обернуться саморазрушением.
В частности, мы должны понимать объективный характер роста протекционизма развитых стран и, всемерно стараясь ограничить его текущий разрушительный потенциал, приспосабливаться к нему. Россия практически ничего не сможет поделать с тем, что рынки развитых стран будут все больше закрываться, в том числе и для российского экспорта, и торопливое присоединение к ВТО не только не улучшит, но и усугубит ее положение.
Потери из-за закрытия рынка США для российских черных металлов, равно как и возможные ближайшие потери из-за ограничения доступа на целый ряд мировых рынков продукции российской химической промышленности, - всего лишь первые, достаточно робкие опыты по установлению будущих правил международной торговли. По этим правилам, насколько можно понять сегодня, высокоэффективный экспорт в развитые страны товаров с высокой степенью переработки (то есть с высокой добавленной стоимостью, являющихся в общем случае наиболее прибыльными) смогут осуществлять только базирующиеся в этих же развитых странах транснациональные корпорации.
Россия должна всемерно сопротивляться этой тенденции, - но стремясь не преодолеть ее (без исключительных мер, описанных в предыдущих параграфах, это в представляется в принципе невозможным), а лишь выиграть время для максимально эффективного приспособления к ней и конструктивного использования создаваемых ею условий.
Россия должна использовать, в том числе и для «взлома» рынков развитых стран, все возможности и любых потенциальных союзников по конкретным вопросам, даже если в других конкретных вопросах или в глобальном масштабе в целом они выступают нашими непримиримыми конкурентами или прямыми врагами. У нас нет права пренебрегать ни одной возможностью - ни РНЕ, ни исламским фундаментализмом, ни США и их союзниками по НАТО. При всём различии в степени их цивилизованности и интуитивной симпатичности нелишне напомнить, что ни РНЕ, ни исламисты никогда, насколько известно, даже и не планировали акций, подобных агрессиям США и их союзников по НАТО против Югославии и Ирака. Нет нужды напоминать, насколько террористическая атака 11 сентября 2001 года, если даже принять версию об ее целиком исламском происхождении, уступает по своим масштабам и кровопролитности этим террористическим агрессиям. Кроме того, ни РНЕ, ни исламисты, насколько можно понять, не заявляли открыто и официально о намерении свергнуть законную власть третьих стран, как это делали Конгресс и президент США.
Принципиально важно, что Россия должна использовать любых потенциальных союзников вне зависимости от их морального облика. Последнее неизбежно в условиях, когда моральные ценности - например, права человека, - давно и прочно стали одним из эффективных инструментов международной конкурентной борьбы. Мы слабы и потому не имеем права пренебрегать ни одной потенциальной возможностью.
Надо понимать, что в сложившемся соотношении сил не только вне, но и внутри России любая борьба за ее национальные интересы, по крайней мере, на первых этапах может быть лишь подпольной, диссидентской, «партизанской». В этом нет ничего странного, так как система управления российским обществом, сформировавшаяся за годы реформ, в значительной степени привыкла ориентироваться в своей повседневной деятельности на национальные интересы не самой вверенной ей страны, а других, преимущественно развитых стран, которые зачастую не только не совпадают с российскими, но и прямо противоположны им.

16.5. Недопустимость политики умиротворения агрессора

Россия не может позволить себе роскошь открыто противостоять США и их союзникам по НАТО иначе, как будучи прямой жертвой их открытой и в принципе не маскируемой агрессии. Однако она должна выработать логичную и понятную позицию в отношениях с ними и убедить в своей справедливости не только свое собственное, но и мировое общественное мнение. Ведь в современных условиях господства информационных технологий участник конкуренции, политика которого недостаточно ясна, недостаточно обоснована и недостаточно справедлива, в принципе не будет услышан и не сможет реализовать свои насущные интересы, в том числе и внутри собственной страны.
Широко известна точка зрения, согласно которой правительство Е.М.Примакова было первым правительством постсоветской России, устраненным с едва ли не бесспорным активным вмешательством внешних факторов. Констатация этого факта, с высокой степенью вероятности представляющегося очевидным, не должна вызывать какого-либо негодования или моральных оценок, в принципе неприемлемых при анализе процессов общественного развития.
Более того: всемерное содействие отставке правительства Е.М.При-макова в определенной степени было для государств-агрессоров вынужденным актом самозащиты. Ведь вполне однозначная позиция России по косовской проблеме, твердо и последовательно, хотя, к сожалению, не только без излишней, но и без совершенно необходимой (хотя бы для самозащиты) огласки отстаиваемая Е.М.Примаковым, создавала для них реальную угрозу политического кризиса беспрецедентных в новейшей истории масштабов и практически непредсказуемых последствий.
Дело в том, что, как было показано выше (см. параграфы ..), кажущееся единодушие общественного мнения США и их союзников по НАТО по поводу нападения на Югославию было вызвано не отсутствием, но, напротив, небывалой глубиной раскола, возникшего внутри этих обществ и разделившего практически все сложившиеся в них структуры. В результате ни одна из общественных структур в принципе не могла занять однозначной позиции, так как объединяла как последовательных сторонников, так и непримиримых противников агрессии.
Пока этот раскол не выплескивался на поверхность политической жизни, его подспудный характер обусловливал видимость солидарной поддержки агрессоров «всем цивилизованным человечеством». Однако в случае публичного проявления хотя бы в одном значимом случае он обеспечил бы мгновенный и всеобщий политический кризис всех развитых обществ, участвующих в агрессии, рядом с которым беспорядки 1968 года или кампания против войны во Вьетнаме показались бы безобидными студенческими вечеринками.
А проявление это представлялось практически неизбежным. Ведь ни один нормальный человек не может долго избивать беззащитного, особенно когда сам до конца не понимает, зачем он это делает. То же самое и с нормальными обществами. Они могут совершить неспровоцированный акт агрессии подобно тому, как обычный человек может впасть в раздражение и из-за пустяка подраться на улице, но не могут продолжать его, не встречая никакого ощутимого сопротивления, неопределенно долго.
По оценкам, страны НАТО попали бы в глубочайший политический кризис в своей истории, который с самого начала принял бы открытые, не поддающиеся сокрытию формы, уже в июле. Таким образом, натовские планировщики, намечавшие сухопутное вторжение в Югославию на конец лета - начало осени (скорее всего, на сентябрь) 1999 года, опаздывали безнадежно даже в том маловероятном случае, если бы оно действительно принесло исцеляющую победу, а не стало бы долгосрочным кошмаром, напоминающим Вьетнам.
И Е.М.Примаков, поддерживая ситуацию в постоянном напряжении, сознательно или бессознательно, но терпеливо и неуклонно вел агрессоров именно к этому состоянию, как Кутузов - Наполеона к Москве. Вероятно, активное неприятие правительства Е.М.Примакова в США и проамериканскими силами в России24 во многом было вызвано осознанием этой его роли: не делая никаких резких движений, не располагая практически никакими значимыми ресурсами, формально оставаясь совершенно пассивным, он держал за горло практически весь развитый мир, объединившийся в этой агрессии вокруг НАТО. Он сумел обратить против нарушившей правила международного общежития стороны саму ее силу, - именно в этом и состоит мастерство дипломата.
Возможно, и Милошевич не оказывал ощутимого сопротивления США и их союзникам по НАТО, превратив всю свою страну в одну «дергающуюся мишень», именно потому, что ждал практически неизбежного в ближайшей перспективе «психологического слома» агрессора.
Он не учел лишь того, что в условиях высокой степени зависимости России от внешнего мира у него уже не было даже этой «ближайшей перспективы».
Е.М.Примакову, несмотря на все его усилия, не удалось создать у руководства США и их союзников по НАТО ощущения возможности цивилизованного выхода из войны без «потери лица». Шаткость его позиций внутри страны, обусловленная не только интриганством и вероятной коррумпированностью ближайшего окружения президента России Ельцина, но и прискорбным невниманием самого Е.М.Примакова к жизненно важным вопросам организации государственного управления и информационного взаимодействия с обществом, по-видимому, сделала для американцев наиболее эффективным выходом из положения не сложный поиск относительно равноправных путей урегулирования косовского конфликта, а достаточно простое и несравнимо более традиционное для них устранение неудобного политического деятеля.
Отставка Е.М.Примакова объективно спасла страны НАТО. Для Югославии она означала фактическую капитуляцию (решение формальных вопросов было обеспечено при помощи челночной дипломатии представителей администрации президента России), отторжение Косово (а в перспективе и Черногории) и проведение на его территории под прикрытием преимущественно натовских «миротворческих» сил беспощадной этнической чистки, подобной той, которая проводилась под прикрытием международных, но в целом контролируемых США вооруженных сил в других регионах бывшей Югославии.
Для России же отставка Е.М.Примакова означала потерю, по всей вероятности, последнего шанса вернуться в число влиятельных стран мира при помощи традиционных, дипломатических действий, не ведущих к глобальным и непредсказуемым потрясениям.
Эта драматическая и получившая всеобщую известность история не должна заслонять от нас другой, менее известный урок правительства Е.М.Примакова, заключающийся в безусловной пагубности, причем именно с внутриполитической точки зрения, всякого потакания агрессору, даже в том случае, когда его действия не направлены непосредственно против самой России.
Ведь такая «политика умиротворения агрессора» неминуемо поддерживает сторонников этого агрессора внутри самого российского общества, делает их потенциально более влиятельными и приучает к безнаказанности действий, объективно направленных против национальных интересов страны их проживания. Таким образом, недостаточная ясность и последовательность политики в отношении агрессии, совершенной против третьих стран, создает в обществе питательную почву как минимум для терпимости по отношению к этой агрессии, которая в будущем может распространиться и на умиротворяющую агрессора страну.
Еще опыт начала Второй мировой войны со всей определенностью показал: государство, которое не сопротивляется агрессии против третьих стран, неминуемо теряет от самого факта своей пассивности и поневоле превращается в соучастника совершаемых преступлений. При этом наносимый ему ущерб в определенной степени выше ущерба, наносимого агрессору сопротивляющимся объектом агрессии, ибо оно жертвует своим моральным авторитетом и репутацией практически так же, как агрессор, но, в отличие от него, не получает от своих аморальных действий никакой компенсации в виде практических выгод, достижение которых и являлось первоначальной целью агрессии.
Поэтому Россия, несмотря на всю свою слабость и незащищенность, должна прибегать хотя бы к неявному сопротивлению: с одной стороны, не скрывать своего активного осуждения действий агрессора, с другой - эффективно противостоять агрессору таким образом, чтобы он не мог доказательно связать возникающие у себя проблемы именно с ней. По-видимому, это единственный способ, доступный ей не только в ее сегодняшнем положении, но и в обозримом будущем.
Применительно к ситуации, связанной с подготовкой США агрессии против Ирака такими действиями, даже при преобладающей слабости России, со всей очевидностью могли бы стать:
· Создание иллюзии решимости наложить вето на резолюцию Совета безопасности ООН, одобряющую нападение на Ирак, что и было исполнено на практике. Россия гарантированно не могла действовать в соответствии с этой иллюзией, так как месть США носила бы сокрушительный характер (см. параграф … - включая отсутствие в зале заседаний), однако, создавая ее, воодушевляла других, более самостоятельных участников стихийной антивоенной коалиции на сопротивление агрессивным планам США. В итоге эта позиция укрепила Францию, Германию и Китай в их противостоянию американской агрессии и лишила США возможности получить формальное одобрение Совета безопасности ООН, вынудив их игнорировать международное сообщество.
· Договоренность с Саудовской Аравией об исключении России из сферы исламской экспансии (включая отзыв как посланных ранее, так и действующих самостоятельно террористов и миссионеров) в обмен на создание иллюзии решимости наложить вето в Совете безопасности ООН и поддержку действующего руководства этой страны перед лицом угрозы проамериканского переворота. Насколько можно понять, достичь этого соглашения не удалось из-за того, что руководство Саудовской Аравии хотело получить заверения России в действительном использовании права вето в Совете безопасности, а не в создании соответствующей иллюзии.
· Появление у Хусейна (разумеется, без нашего ведома и не из нашей страны) соответствующих оборонительных систем ПВО с обученными специалистами, а также, возможно, других систем современного оружия, эффективного против американской группировки.
· Появление дополнительных финансовых ресурсов у борцов за мир в Европе и особенно в США, дополнительная интеллектуальная и организационная подпитка их активности.
· Провоцирование в мировых СМИ информационных кампаний против американских товаров и услуг с особым упором на преувеличение их качества, вплоть до их вредности для здоровья, а также против американских производителей (прекрасный повод для этого давала, например, недавняя череда разрушительных скандалов, вызванных фальсификацией бухгалтерской (?? - финансовой: статья ОВ в Эксперте) отчетности). Кампании такого рода (при условии невозможности установить их связь с Россией) являются действенным инструментом поддержки российских производителей, конкурирующих с соответствующими американскими товарами и услугами (преимущественно, разумеется, на российском рынке). В то же время подобные неявные удары очень хорошо отслеживаются и правильно понимаются всеми западными производителями, которые сталкиваются таким образом в антивоенный лагерь.