Мировой кризис: Общая Теория Глобализации Издание второе, переработанное и дополненное Москва, 2003
| Вид материала | Реферат |
- Учебник 3-е издание, переработанное и дополненное, 10138.23kb.
- К. С. Гаджиев введение в политическую науку издание второе, переработанное и дополненное, 7545.88kb.
- Открытое общество и его враги. Том I. Чары Платона, 8727.87kb.
- Учебник издание пятое, переработанное и дополненное проспект москва 2001 Том 3 удк, 11433.24kb.
- Учебник издание пятое, переработанное и дополненное проспект москва 2001 Том 3 удк, 11230.01kb.
- Учебник. 3-е издание, переработанное и дополненное, 10586.44kb.
- И научные учреждения второе переработанное и дополненное издание, 8298.18kb.
- Учебник для вузов издание второе, переработанное и дополненное, 6890.79kb.
- Линь Хоушен, Ло Пэйюй 300 вопросов о цигун Секреты китайской медицины, 4960.19kb.
- В. А. Гончарук Алгоритмы преобразований в бизнесе «Маркетинговое консультирование», 4535.37kb.
10.2.2. Дробление субъектов конкуренции
Ограниченность единственной позитивной альтернативы разрушительности глобальной конкуренции в сочетании с упрощением и удешевлением коммуникаций породили качественно новое явление - изменение характера глобальной конкуренции путем расширения спектра ее субъектов, в том числе и за счет труднонаблюдаемых и даже вовсе не поддающихся наблюдению структур.
Как было показано выше (см. параграф …), весомой и самостоятельной в экономической сфере надгосударственной силой уже давно стали глобальные монополии. Как правило, они стремятся к реализации интересов «страны базирования». Они занимают в мировой экономике «положение сильного», соответствующее положению США среди других стран, в силу чего их интересы, идеология и стиль ведения конкуренции наиболее близки к американским.
Новым элементом глобальной конкуренции стало превращение в ее субъектов отдельных регионов, которые в силу обладания значимыми ресурсами и эффективного управления оказываются более успешными, чем их страны в целом, и в ряде направлений действуют самостоятельно.
Самостоятельную роль способны играть не только экономически сильные, но и слабые регионы, превращающие низкий уровень своего развития в повод для давления на власти своей страны. Оно оказывается не только традиционными внутриполитическими методами, но и организацией активными элементами этих регионов, как правило, не связанных с их властями, демонстративных акций (в том числе террористических). Они привлекают внимание международной общественности, в сочетании с минимальными пропагандистскими усилиями формируют у нее нужную региону точку зрения и превращают ее в инструмент принуждения национальных властей к желательным для того или иного слабого региона действиям.
Так как подобные действия ухудшают конкурентные позиции страны в целом, активные силы ее экономически слабых регионов часто поддерживаются, а то и прямо направляются стратегическими конкурентами последней. Эти конкуренты, как правило, являются либо другими странами, либо глобальными монополиями.
Использование международного общественного мнения и глобальное применение технологий формирования сознания роднит политику экономически слабых регионов с действиями разнородных негосударственных и некорпоративных структур, объединенных склонностью к использованию внеэкономических методов для достижения внеэкономических целей, что позволяет использовать для их обозначения термин «внеэкономические организации».
К этим организациям, ставшим весьма влиятельной группой участников глобальной конкуренции, относятся:
· традиционные негосударственные (в другой системе терминов, неправительственные) организации, ориентированные на решение частных задач - от протеста против глобализации, защиты окружающей среды и отстаивания интересов разнообразных меньшинств до совместного досуга «по интересам»;
· религиозные организации;
· преступные организации;
· специальные службы ряда стран (в том числе и развитых), обладающие в силу различных причин значительной степенью самостоятельности.
Единственной группой этих организаций, преследующей в основном экономические задачи, являются преступные структуры, однако и они используют для достижения своих целей преимущественно внеэкономические методы действий (собственно, этим они и отличаются от традиционных законопослушных корпораций).
Деление по группам внеэкономических организаций носит условный характер; в реальной жизни они часто совмещают в себе черты различных групп. Так, многие структуры, формально ориентированные на решение частных задач, на деле стремятся к власти или влиянию, а целый ряд религиозных сект функционирует как преступные организации. Многие внеэкономические организации связаны со спецслужбами, а порой и прямо являются их неформальными филиалами или обеспечивающими структурами (особенно часто это происходит с аналитическими группами). Классической может быть признана ситуация с игорным бизнесом Японии, который, по некоторым данным, частично контролируется северокорейскими преступными структурами. Часть прибылей последних от контроля за японской игорной индустрией - опять-таки, разумеется, по непроверенным данным, - инвестируется в конечном счете в ракетную и ядерную программы КНДР.
Внеэкономические организации постоянно используются - как друг другом, так и традиционными участниками глобальной конкуренции, как для решения отдельных задач, так и на системной основе, как явно, так и «втемную». Они являются важным, хотя обычно и периферийным элементом большинства глобальных монополий и сетевых структур влияния и регулирования. Однако при этом они сохраняют свой исходный характер - ориентацию на решение собственных задач и приверженность собственным методам.
Характер внеэкономических организаций делает их труднонаблюдаемыми не только в глобальном, но даже и в национальном масштабе. Соответственно, они почти не подвергаются внешнему анализу, что резко снижает риски их деятельности.
Упрощение процесса коммуникаций, позволившее создавать весьма эффективные сетевые структуры, распределенные не только в географическом, но и в правовом отношении (что позволяет минимизировать и юридический риск), резко повысило влиятельность негосударственных участников мировой конкуренции, в том числе и влиятельность внеэкономических организаций.
Более того: оно впервые позволило оказывать влияние на общество и отдельно взятому, не образующему никакой организации человеку, ранее обреченному на полное бессилие (классическим, хотя и крайним примером является случай Унабомбера).
Новая структура конкуренции, определяющая сегодня и завтра мировую среду, в которой будет жить Россия, почти не подвергается анализу. Между тем применение стандартных подходов исключает из рассмотрения целый ряд важных субъектов этой конкуренции, в том числе и перечисленные в этом параграфе виды внеэкономических организаций, и в результате делает неадекватным как анализ, так и получаемые на его основе выводы.
Горькая для всякого аналитика истина заключается в том, что современная глобальная конкуренция (частным, хотя и фундаментальным, структурирующим случаем которой является рассматриваемая в следующем параграфе конкуренция между цивилизациями), ведется разнородными и частично ненаблюдаемыми субъектами, существующими в различных плоскостях, преследующими несопоставимые цели и действующими разнородными методами. В силу фундаментальных различий в системе ценностей и образе действия они не способны понять (а порой даже и просто заметить) друг друга, что часто лишает их самой возможности прийти к долгосрочному, а не тактическому, заключаемому ради достижения локальной цели соглашению.
Общим знаменателем, к которому сводятся их усилия, является влияние на развитие человечества. В бизнесе эту роль выполняет прибыль, но глобальная конкуренция в целом носит надэкономический характер и ведется в конечном счете за навязывание миру своей модели развития и, соответственно, своих стандартов успеха или неудачи. Материальные блага оказываются не более чем естественным результатом окончательного успеха и приятным, но лишь побочным следствием успеха частичного. В этом глобальная конкуренция, несмотря на свои рыночные формы, напоминает биологическую: ее смыслом является не прибыль, но самовоспроизводство и экспансия в чистом виде.
При сопоставлении сил участников глобальной конкуренции следует ориентироваться не столько на масштаб их деятельности (хотя, как мы видели на примере ТНК в параграфе …, он сам по себе служит важным ресурсом - залогом устойчивости), сколько на масштаб «ликвидных», высвобождаемых для решения той или иной проблемы ресурсов. Учитывать необходимо все ресурсы, в том числе организационные, интеллектуальные и коммуникативные, которые участник конкуренции может высвободить для участия в ней в различные моменты и на различные сроки.
Незаменимыми ресурсами, без которых невозможен даже частичный успех, являются обладание технологиями, в первую очередь управления, и склонность к агрессии, ибо стратегическая оборона остается единственным гарантированным путем к поражению.
Пример 20.
Агрессивность как фактор конкурентоспособности
Важность готовности к агрессии как фактора конкурентоспособности наглядно видна на примере оценки политической значимости арсеналов ядерного оружия. Обладание им повышает влиятельность страны не само по себе, а лишь в сочетании с готовностью применить это оружие в тех или иных (понятно, что критических) обстоятельствах.
Так, США испытывали до сих пор еще не вполне прошедший трепет перед СССР именно потому, что не понимали психологии советского руководства и были убеждены в его готовности «в случае чего» пойти на развязывание глобальной ядерной катастрофы. Если бы американские аналитики отдавали себе отчет, до какой степени психология «лишь бы не было войны» въелась в сознание переживших эту войну старых людей, правивших СССР (по крайней мере, после Карибского кризиса), уровень страха перед нашей страной и, соответственно, уровень уважения к ней был бы совершенно иным.
Без решимости применения ядерное оружие с политической точки зрения является несуществующим, и его несчастливому обладателю остается лишь жалкий, вялый и не принимаемый всерьез шантаж более сильных конкурентов невнятной возможностью «утечки» этого оружия или перехода его под контроль более сильных политиков. Яркий пример такого поведения в 90-е годы продемонстрировало нам ельцинское руководство Россией.
Именно поэтому мизерный ядерный потенциал Индии, Пакистана и других «новых» ядерных держав (как официальных, так и нет) с политической точки зрения превосходит по своей действенности колоссальный арсенал, унаследованный Россией от СССР. Они могут получать политические дивиденды от своей атомной бомбы, даже не обладая эффективными средствами ее доставки на территорию противника, так как их лидеры демонстрируют готовность отстаивать жизненные национальные интересы даже в ущерб интересам остального человечества.
Россия же в 90-е годы лишилась этой возможности, ибо ракета, которая гарантированно не взлетит, существует не в политической жизни и не в глобальной конкуренции, но лишь в отчетности, - да и то как статья расходов.
10.2.3. От экономической конкуренции - к конкуренции цивилизаций
Ужесточение глобальной конкуренции вызвало к жизни трансформацию не только ее субъектов, описанную в двух предыдущих параграфах, но и, что также было отмечено, изменение самого характера этой конкуренции, приобретение ею новых, внеэкономических форм.
Важнейшим из этих изменений стало возникновение конкуренции между человеческими цивилизациями, то есть культурно-историческими общностями, объединенными не только тесными экономическими связями, но и более глубокими факторами, связанными с близостью культур, - схожими системами ценностей и мотиваций, мировоззрением, образом жизни и образом действий.
Разделение человечества идет не только по используемым технологиям и уровню благосостояния, но и по цивилизационному признаку, иначе говоря - по признаку культурной совместимости. Это нашло свое отражение не только в научных трудах, но и в практике государственного управления, в первую очередь - в неуклонно ужесточающемся по отношению к представителям других цивилизаций законодательстве развитых стран. В наиболее откровенном в этом отношении иммиграционном законодательстве Великобритании прямо указано, что иммиграция ограничивается не для предотвращения угрозы подрывной деятельности, не для сохранения рабочих мест и даже не для экономии бюджетных средств на программы социальной адаптации прибывающих в страну, но «во избежание ситуации культурного противостояния».(Цит. по: УТКИН)
Социализм и капитализм конкурировали в рамках единой культурно-цивилизационной парадигмы, и силовое поле, создаваемое биполярным противостоянием, удерживало в ее рамках остальное человечество, оказывая на него мощное преобразующее влияние. Исчезновение биполярной системы уничтожило это силовое поле, выведя на поверхность политики целый ряд цивилизаций.
Различные исследователи, применяя разные сочетания критериев экономической мощи и культурной общности, насчитывают различное их количество. Так, Бжезинский (СНОСКА), говоря о семнадцати (??) основных человеческих цивилизациях, явно допускает перекос в пользу культурного и даже этнографического подхода, заведомо пренебрегая их экономической значимостью, а следовательно, и возможностями участия в глобальной конкуренции. Понятно, что значимыми участниками последней ни при каких обстоятельствах не могут являться такие выделяемые им цивилизации, как, например …. .
Значительно более конструктивным представляется подход А.Уткина, который в своей классической работе «Глобализация: процесс и осмысление» (СНОСКА) выделяет семь «цивилизационных комплексов»: Запад (объединяющий США и Европу), латиноамериканскую, православную, мусульманскую, индуистскую (ограниченную одной только Индией), конфуцианскую (образуемую не только Китаем, но и рядом родственных ему культур, в частности, Кореи и Вьетнама) и японскую цивилизации.
Однако для оценки перспектив глобальной конкуренции и этот подход чрезмерно детализирован. Признавая исключительный потенциал Индии (включая возникновение и укрепление в последнее время воинствующего осознания первичности собственных интересов и готовности их защищать, своего рода «индуистского фундаментализма»), нельзя не отметить его «интровертность», устремленность прежде всего вглубь, и отсутствие склонности к глобальной экспансии. Эти черты дополнительно отягчены сдерживающим прогресс индуистской цивилизации длительным, продолжающимся уже более 40 лет лобовым конфликтом с исламским миром. Существенно, что индийское общество, несмотря на улучшение технологий управления, достигнутое значительными усилиями последних 30-35 лет, по-прежнему демонстрирует свою стратегическую беспомощность перед лицом этого сдерживающего фактора.
Японская и латиноамериканская цивилизации не обладают существенным экономическим и, что в долгосрочной перспективе даже более важно, демографическим потенциалом экспансии. По имеющимся прогнозам, удельный вес первой в населении Земли в течение жизни следующего поколения практически не изменится (с 9,3% в 1995 году сократится до 9,2% в 2025), а второй - и вовсе сократится почти в полтора раза (с 2,2 до 1,5%). (Сноска: УТКИН)
Что же касается православной цивилизации, то само существование последней не как культурного феномена в стиле Бжезинского, но как субъекта глобальной конкуренции нуждается как минимум в доказательстве. По крайней мере, такие православные страны, как Кипр, Болгария, Черногория и особенно Греция необратимо вовлечены в европейские региональные процессы и, соответственно, участвуют в глобальной конкуренции как части западной цивилизации, хотя и безусловно периферийные.
Общества же постсоветского пространства, в том числе и преобладающе православные, объединены (в том числе и в культурном отношении) не столько вероисповеданием, сколько общностью истории и светской, а отнюдь не религиозной культуры. Поэтому в данном случае можно говорить о продолжающей распадаться советской или о формирующейся на ее руинах российской цивилизации, которая даже в самом оптимистичном случае еще не завершила процесс становления и не имеет достаточных ресурсов для активного участия в глобальной конкуренции.
Таким образом, исчезновение «силового поля» биполярного противостояния социалистической и капиталистической систем высвободило лишь две глобальных цивилизационных инициативы: исламскую и китайскую.
Мировая конкуренция стремительно приобретает характер конкуренции между цивилизациями - и кошмарный смысл этого обыденного факта еще только начинает осознаваться человечеством. Проще всего понять его по аналогии с межнациональными конфликтами, разжигание которых является преступлением особой тяжести в силу их иррациональности: их чрезвычайно сложно погасить, так как стороны существуют в разных системах ценностей и потому в принципе не могут договориться.
Участники конкуренции между цивилизациями разделены еще глубже, чем стороны межнационального конфликта. Они не только преследуют разные цели разными методами, но и не могут понять ценности, цели и методы друг друга. Финансово-технологическая экспансия Запада, этническая - Китая и социально-религиозная - ислама не просто развертываются в разных плоскостях; они не принимают друг друга как глубоко чуждое явление, враждебное не в силу различного отношения к ключевому вопросу всякого общественного развития - вопросу о власти, - но в силу самого образа жизни. Компромисс возможен только при изменении образа жизни, то есть уничтожения участника компромисса как цивилизации.
При этом взаимопонимание, в отличие от внутрицивилизационных конфликтов, не только не является универсальным ключом к достижению компромисса, но часто, напротив, уничтожает саму его возможность, так как выявляет несовместимость конфликтующих сторон и лишь усиливает их враждебность друг к другу.
Конкуренция между цивилизациями не просто осуществляется по отношению к каждому ее участнику методами, являющимися для него внесистемными и потому носящими болезненный и разрушительный характер; она бескопромиссна и нарастает даже при видимом равенстве сил и отсутствию шансов на чей-либо успех.
Она иррациональна - и потому опасна и разрушительна. Каждая из трех великих цивилизаций, проникая в другую, не обогащает, но, напротив, разъедает и подрывает ее (классические примеры - этнический раскол американского общества и имманентная шаткость прозападных режимов в исламских странах). Возможно, ислам уже в ближайшее десятилетие станет «ледоколом» Китая по отношению к Западу подобно тому, как гитлеровская Германия и, в конечном счете, сталинский СССР стали «ледоколом» рузвельтовских США по отношению к Европе.
Вместе с тем рассмотрение традиционного мирового «треугольника цивилизационных сил» (Запад - исламский мир - Китай) все менее достаточен. Похоже, мы присутствуем при еще более драматическом, чем столкновение западной и исламской цивилизаций, акте начала разделения Запада, - при начале уже не хозяйственного, но цивилизационного расхождения между Евросоюзом и США.
Действительно ожесточенная экономическая конкуренция играет здесь безусловно подчиненную роль: пагубная для европейской экономики агрессия против Югославии и события 11 сентября, когда европейцы спасали американскую финансовую систему, в том числе и в ущерб собственным интересам, доказывают, что для европейцев теснота экономических связей с США доминирует над экономической же конкуренцией с ними.
Происходящее размежевание, видное в мириаде мелких деталей, но более всего в различном отношении к затянувшейся подготовке США к агрессии против Ирака, свидетельствует не о политическом, но о значительно более тонком и одновременно более глубоком мировоззренческом, ценностном расхождении двух обществ.
Американское ориентировано прежде всего на обеспечение своей конкурентоспособности. Правило, мешающее ему достигать эту цель, воспринимается как недоразумение и отбрасывается. США - боксер, который не пользуется на ринге ножом не потому, что это не принято, а потому, что за это засчитают поражение.
Европейское же общество стремится жить по установленному своду принципов (в целом разумных и гуманных), обеспечивающих ему наибольшие комфорт и благополучие. Это обрекает его на пассивность, догматичность, коллаборационизм - вчера перед лицом «советской угрозы», сегодня перед лицом склонного к экспансии ислама - и относительную слабость в глобальной конкуренции.
Однако заранее списывать Европу со счетов, даже с учетом ее внутренней неэффективности и разнородности, - непростительная ошибка. Ведь именно ее коллаборационизм и склонность к уклонению от конфликтов могут привести ее на тот самый холм, с которого процветающая обезьяна китайской стратагемы вот уже несколько тысячелетий наблюдает за схваткой сменяющихся тигров.
Цивилизационная конкуренция более, чем какая-либо иная, ведется за определение «повестки дня», то есть конкретной области противостояния и его принципов (обычно эти принципы соответствуют определенной области деятельности).
Важность определения «повестки дня», то есть выбор «поля боя», на котором соперники будут меряться силами, вызвана глубиной различий между цивилизациями, тем, что для каждой из них характерен собственный, непривычный и малопонятный для других образ действий. Навязав противнику свою «повестку дня», вы тем самым навязываете ему свои правила, свое пространство соревнования и свой образ действия, - свои стандарты, которые при этом гарантированно чужды, а то и незнакомы ему. Результат - завоевание колоссального преимущества Это то же самое, что выманить тяжелоатлета на стометровку.
Собственно, в конкуренции за определение «повестки дня» как таковой нет ничего необычного: и в обычной жизни, не говоря уже о дипломатии, борьба идет прежде всего за выбор места и правил (стандартов) схватки.
Любое широкомасштабное взаимодействие просто в силу значительности масштабов идет в разных плоскостях, по разным вопросам, и каждый из его участников стремится свести его к рассмотрению наиболее важных или удобных для себя вопросов. Это стремление облегчается объективной необходимостью выбора при любом взаимодействии одного-единственного главного аспекта, по которому и будет достигнута принципиальная договоренность; определение всех остальных аспектов будет носить подчиненный характер и вытекать из этой договоренности.
В итоге победителем обычно становится тот, кто перетянул конфликт в наиболее удобную для себя систему понятий, навязал противнику свое «поле боя», свои стандарты и свой образ действий.
Пример 21.
Конфликты: критическая важность
определения «повестки дня»
Без преувеличения классическим примером важности определения «повестки дня» для исхода конкурентной борьбы может служить противостояние СССР и Запада. В 20-50-е годы ХХ века, когда оно носило военно-идеологический характер и шло, таким образом, «на поле» СССР, он осуществлял интенсивную экспансию и в целом побеждал. Однако уже корейская война 1950-1953 годов, а главным образом берлинский (КОГДА??) и карибский кризисы 1961 года доказали опасность военного противостояния и способствовали переходу основного конфликта «на поле» стран Запада - в сферу экономического соревнования, где у Советского Союза не было шансов.