Связь с Достоевским Булгаков установил в романе сам эпизод с удостоверением писателя, где Федор Михайлович выступает гарантом качества

Вид материала

Диплом

Подобный материал:

• Федор Михайлович Достоевский, 305.87kb.
• Биография ф. М. Достоевского федор Михайлович Достоевский, 97.64kb.
• Конспект урока по литературе в 10 классе по теме: «Федор Михайлович Достоевский», 90.15kb.
• 7slov com Достоевский Федор Михайлович, 42.11kb.
• Булгаков и Гоголь, 139.58kb.
• Три мира в романе м. Булгакова «мастер и маргарита» Содержание, 124kb.
• Ученик 9 класса "А", 320.13kb.
• Которая касается самых известных научных открытий, произошедших за последние 100 лет, 24.63kb.
• Достоевский Федор Михайлович (1821-81), русский писатель, член-корреспондент Петербургской, 139.84kb.
• Класс: 11 Зачёт №2 «Творчество Ф. М. Достоевского» Фёдор Михайлович Достоевский (1821-1881), 134.81kb.

Університет імені Бориса Грінченка

Інститут післядипломної педагогічної освіти


Міська науково-практична конференція

«Вивчення творчості Михайла Булгакова: проблеми та роздуми»

з нагоди 120-річчя від дня народження письменника


15 березня 2011 року


Секирина Валентина Николаевна,

учитель-методист мировой литературы

гимназии № 290 г. Киева


ДИАЛОГ БУЛГАКОВА И ДОСТОЕВСКОГО


Связь с Достоевским Булгаков установил в романе сам - эпизод с удостоверением писателя, где Федор Михайлович выступает гарантом качества.

" - [Ч]тобы убедиться в том, что Достоевский - писатель... возьмите... любых пять страниц из любого его романа, и без всякого удостоверения вы убедитесь, что имеете дело с писателем. ... - Вы - не Достоевский, - сказала гражданка... - Ну, почем знать, почем знать..."("Мастер и Маргарита", II, 28; Булгаков 1989: 348).

Не первый год работая, заметила, что большинство детей воспринимают произведения авторов "автономно". Не смотря на то, что старшая школа базируется на систематическом, читай хронологическом, изучении литературы, тем не менее происходит разрыв поколений. В памяти учащихся остаются произведения, но очень часто ученики не могут соотнести одно явление литературы с другим. Происходит своеобразный разрыв культуры, которая есть единая и неделимая. Указать на это единство и должен учитель.

Изучения творчества Михаила Афанасьевича Булгакова в школе дети ожидают чуть ли не с 5 класса. Не раз ловила себя на том, что, рассматривая то или иное произведение и видя какие-то параллели с булгаковскими идеями знаменитого романа о Мастере, обязательно говорила о них ученикам, с тем, чтобы не охладевал интерес, чтобы вовлечь в круг почитателей Булгакова как можно больше детей.¹ В то же время это давало мне возможность установить связь между различными объектами единого культурного пространства – человеческой мысли, изложенной в художественной форме.

Это стало первой причиной, почему я обратилась к теме, в которой хочу рассмотреть возможность изучения Булгакова в тесной связи с Достоевским.

Вторая причина обращения к этой теме кроется в христианстве Достоевского, что неоспоримо воспринимается всеми. Булгаков считал себя учеником Достоевского. Почему же тогда Булгакова причисляют к сатанистам? Не раз дети отказывались изучать роман «Мастер и Маргарита», ссылаясь на его якобы антихристианский текст. Вот и возникает вопрос: может ли человек, воспринимающий идеи христианского писателя как свои родные, отвергать Бога? Неужели Булгаков и Достоевский взаимоисключающиеся по своему мировоззрению?

Третья причина - большинство исследований посвящено генезису образов у Булгакова. Не секрет, что сочинения Михаила Афанасьевича интертекстуальны. Чаще всего в школьном курсе обращается внимание на использование писателем библейных и мифологических образов, которые связаны с Воландом и его свитой, и конечно же, основой основ при сопоставлении является «Фауст» Гете. Федор Михайлович остается забытым. А на него в «рукописи» есть сноска. Автор сам просит нас обратить на Достоевского внимание. Кстати, не прошел он и мимо автора «Дон Кихота», или «Фауста», или «Мертвых душ»!»² Упоминается Пушкин, у которого учился и Достоевский! Так что компаративистике есть где разгуляться.

Моя цель - показать необходимость установления близости не столько на уровне образов, явлений и т.п., а общего воздуха, которым дышали эти писатели, на их если не общее, то близкое мировоззрение.

Для начала следует посмотреть, что уже наработано наукой по этой теме. Обратившись к поиску в Интернете, нашла много различных работ, подтверждающих мои наблюдения о связи Булгакова и Достоевского. Работы различного характера. Обратило на себя внимание одно исследование, сделанное священником, что само по себе является доказательством «недьявольского» характера писателя Булгакова. Эта работа рассматривает связь между образом князя Мышкина из «Идиота» Ф.М. Достоевского и Иешуа Га-Ноцри из «Мастера и Маргариты» М.А. Булгакова.

Итак, прототипом булгаковского Иешуа послужил главный герой романа Достоевского «Идиот» - князь Мышкин. Если сравнить Иешуа с Мышкиным, сразу замечаешь, что обоих героев роднят их ярко выраженные дон-кихотские черты. Воззрения Мышкина характеризуются одним из самых глубоких современных исследователей Достоевского так: «Князь уверяет безобразных и злых людей, что они прекрасны и добры, убеждает несчастных, что они счастливы, смотрит на мир, лежащий во зле, и видит один лишь "образ чистой красоты"»1. Но в равной степени и Иешуа уверяет Пилата, что злых людей нет. С любым человеком достаточно поговорить, и он поймет, что он добрый. Это поразительное сходство характеров двух героев еще более подчеркивается целым рядом практически полных параллелизмов между ними. Их количество, равно как повторение ключевых слов в описаниях обоих героев и их поведения, исключает возможность случайного совпадения.

Но профессор Александр Дворкин, подчиняясь влиянию собственной веры, приходит к интересным выводам, которые могут быть и оспорены:

Итак, прототипом Иешуа Га-Ноцри является вовсе не исторический Иисус, как уверял Ивана Бездомного и Михаила Берлиоза Воланд, а герой романа Достоевского. Подчеркивая заимствованность своего Иешуа, наделяя его чертами другого литературного персонажа и вкладывая повествование о нем в уста сатаны, Булгаков как бы предупреждает читателя не поддаваться на обман диавола и, несмотря на кажущуюся реальность исторических описаний, не воспринимать Иешуа как реальное историческое лицо. Этому же служат и довольно прозрачные аллюзии, сближающие вымышленный писателем древний Ершалаим и вполне конкретную Москву времен кровавой сталинской диктатуры2.

Сам профессор открыл для себя связь Булгакова и Достоевского благодаря некой случайности, о которой пишет в начале своей статьи:

В июле 1989 г. в Любляне проходил 7-й международный симпозиум, посвященный творчеству Достоевского. Один из участников форума - сербский литературовед Миливое Йованович выступил с интересным докладом, в котором утверждалось, что прототипом Воланда из булгаковского «Мастера и Маргариты» послужил герой Достоевского Свидригайлов из «Преступления и наказания». Эта смелая и многообещающая гипотеза навела меня на мысль об иной, гораздо более явной параллели между другими литературными героями Достоевского и Булгакова. Я сверил тексты двух произведений и увидел, что догадка моя оказалась верной. Речь идет об одном из самых пререкаемых действующих лиц булгаковского романа - Иешуа Га-Ноцри из иерусалимских глав «Мастера и Маргариты». Мне кажется, мое предположение поможет раскрыть загадку героя Булгакова и прояснить степень соотнесения его с историческим Иисусом Христом в замыслах самого автора, работавшего над романом до последних часов жизни, но так и не успевшего завершить.

Но не только упоминаемый Миловое Йованович искал близость героя Достоевского Свидригайлова с героями булгаковского произведения.

. У Достоевского в “Преступлении и наказании”, когда Свидригайлов приходит к Раскольникову, то говорит, что почему-то мы представляем себе вечность, как то, “чего и постигнуть нельзя – огромное, огромное. А почему же непременно огромное? А может, там просто деревенская банька; закопчённая, с пауками по углам”. Тут даже Раскольников не выдерживает и говорит – “неужели же Вы не могли представить что-нибудь утешительнее и справедливее?” А тот посмеялся и говорит – “а может, это справедливое то и есть и, знаете, я бы нарочно так сделал”.

И, действительно, помним, “холодом охватило Раскольникова при этом безобразном ответе” (холод-то адский).

Так пишет о Свидригайлове –Воланде Александр Мирер в своей лекции «Еще раз о Булгакове и Достоевском».

А.К. Жолковский в статье «О Смердякове (к проблеме «Булгаков и Достоевский») Памяти Ю.М. Лотмана» прослеживает связь Смердякова и Шарикова, героя «Собачьего сердца» М. Булгакова.

Вера Афанасьева подошла к исследованию Достоевского и Булгакова с точки зрения христианского мировоззрения, отношения обоих писателей к религии. Эта проблема для школы важна. Многие, на наш взгляд, несправедливо приписывают некую «плохую» энергетику мистическим образам из романа Булгакова. Поэтому эта тема – влияние потустороннего мира романного текста на читателя - своевременна и требует своего изучения. Какую же позицию по данному вопросу занимает Вера Афанасьева?

Достоевский и Булгаков. Отношение к христианству

Достоевский и Булгаков – два величайших русских писателя, творчество которых теснейшим образом связано с христианством. Именно в произведениях этих авторов наиболее прямо и последовательно используются библейские и евангельские тексты, сюжетные линии, идеи.

В своем творчестве Достоевский затрагивает все основные христианские идеи, осмысляет их как великий художник и православный мыслитель, исследует их значимость для человечества, целиком разделяя их.

Творчество Булгакова тоже основано на осмыслении евангельских (в первую очередь, "Мастер и Маргарита") и библейских идей и сюжетов. Однако с точки зрения ортодоксального христианства булгаковские интерпретации евангельских сюжетов являются излишне вольными. Анализ булгаковских текстов позволяет выявить их явные расхождения с текстом Нового Завета, что с литературной точки зрения, безусловно, позволено художнику, а с точки зрения христианского канона не позволено христианину.

Для Булгакова христианство – лишь одна из возможностей духовных исканий человечества, защищая веру в любой форме и ополчаясь против атеизма, он вовсе не призывает именно к православию. В своем творчестве Булгаков использует и идеи иудаизма, и идеи буддизма, и идеи единой вселенской церкви В.Соловьева. Однако писатель отчетливо осознает значимость христианства, как прекраснейшей этической доктрины, являющейся воплощением Любви и Всепрощения. Осмеливаясь отойти от евангельского канона в изложении истории Иисуса Христа, Булгаков вовсе не умаляет этого образа, а лишь по-своему читает его, что так свойственно гению. Обвинения в адрес Булгакова в апологии сатанизма, мирового зла, в последние годы звучащие со страниц религиозных издании, кажутся нам неверными, не отражающими сути его творчества. Мысли о силе добра, о вторичности и подчиненности ему зла, о гармонии и справедливости, царящих в мире, не просто звучат, а кричат со страниц булгаковской прозы: "Все будет правильно, на этом построен мир". Можно ли автору подобных строк предъявлять хоть какие-нибудь обвинения?

И произведения Достоевского, и произведения Булгакова заставляют задуматься о беспредельной сложности бытия, существовании духовного мира, окунуться в то сложное, что И. Кант называл трансцендентным, а С. Франк – непостижимым. И в особые минуты испытать особое состояние души – почувствовать Божественное присутствие в мире, как до нас это чувствовали и Алексей Карамазов, и князь Мышкин, и Мастер, и Елена Турбина и многие другие герои Достоевского и Булгакова.

Столь обширные цитаты из работы исследовательницы взяты для того, чтобы дать возможность убедиться в том, что обращение к образам мистическим у Булгакова, как и у Достоевского к образу с прямой номинацией черта-дьявола, не есть свидетельством отступления от веры. Если Федор Михайлович в своем творчестве через христианство указывает на решение вопросов: «кто виноват», « что делать» и «как обустроить Россию»³, то Булгаков вынужден был через дьяволиаду в различных лицах раскрыть абсурдность советского безбожия, что в устах писателя звучало как потерей нравственности в советской действительности. И нравственность эта ушла из бытия советского человека, потому что в свое время этот человек не прислушался к голосу Достоевского и позволил бесам вселиться в тело России.

Основы нравственности Русского писателя Х1Х века находятся в христианстве, к которому он пришел через трудные духовные и душевные поиски. В своей предсмертной записной книжке он ведет жестокий спор с профессором Кавелиным. Спор о том, что такое нравственность. Кавелин утверждает, что последняя определяется очень просто: верностью своим убеждениям. Достоевский возражает: «Сожигающего еретиков я не могу признать нравственным человеком, ибо не признаю ваш тезис, что нравственность есть согласие с внутренними убеждениями. Это лишь честность (русский язык богат), но не нравственность. Нравственный образец и идеал есть у меня один, Христос. Спрашиваю: сжег ли бы он еретиков, - нет. Ну так значит сжигание еретиков есть поступок безнравственный». На этом мировоззрении построены практически все произведения писателя. Порфирий Петрович из «Преступления и наказания» дает совет запутавшемуся в собственной идеологии Расскольникову: «Веру найдете - и будете жить»⁴. И перерождение героя происходит в Страстную пятницу, весной. А свое идеологическое возрождение герой этого романа получит в образе князя Мышкина в романе «Идиот».

В страстную пятницу будут разворачиваться и события Булгаковского центрального произведения «Мастер и Маргарита» и герои киевского писателя, как и герои российского писателя, пройдя через страдания, искупив себя им, каждый займет соответствующее его вере и предназначению место (Сравни: Соня Мармеладова говорит Родиону: «Страдание принять и искупить себя им, вот что надо»⁵).

Свою эпоху Федор Михайлович видел как погрязшую в грязи безнравственности. Болезнью мира, бесноватостью считал писатель пропаганду ненависти, нетерпимости и зла во имя добра. Вспомним эпиграф к его роману «Бесы»: «Тут же на горе паслось большое стадо свиней; и бесы просили Его, чтобы позволил им войти в них. Он позволил им. Бесы, вышедши из человека, вошли в свиней; и бросилось стадо с крутизны в озеро, и потонуло. Пастухи, видя происшедшее, побежали и рассказали в городе и селениях. И вышли видеть происшедшее; и пришедши к Иисусу, нашли человека, из которого вышли бесы, сидящего у ног Иисуса, одетого и в здравом уме ; и ужаснулись. Видевшие же рассказали им, как исцелился бесновавшийся» (Лука. УШ, гл 32-36).

Герой «Бесов» Степан Трофимович Верховенский, переосмысливая эту Евангелийскую притчу, приходит к выводу: «Это точь-в-точь как наша Россия. Эти бесы, выходящие из больного и входящие в свиней, - это все язвы, все миазмы, вся нечистота, все бесы и все бесенята, накопившиеся в великом и милом нашем больном, в нашей России за века, за века!» («Достоевский Ф.М. «Бесы»

Но нет пророка в своем Отечестве. Не услышали голос Пророка, пытающегося своими сочинениями выгнать всех этих бесов-Ставрогиных с их коммунистическими взглядами на мир. И Российская империя под влиянием бесов превращается в страну , где нет Бога – в страну Советов. А под пером Михаила Афанасьевича бесы проявляются как реальность в «Дьяволиаде». Начало работы над «Романом о дьяволе» (одно из первых названий будущего романа «Мастер и Маргарита») совпадает с 1929-1930 годами. В это же время, по свидетельству Л. Яновской⁶, Булгаков ознакамливается с годичной подпиской за 1928 год журнала с креативным названием «Безбожник», который и породил начало произведения. Поэтому осмелюсь сделать вывод, что Булгаков не столько «играет» с Князем Тьмы, как метафорически преобразует советскую реальность, в которой победили бесовские идеи из романа Достоевского. В ходе работы маленький бес-дьявол трансформируется в Воланда со своей свитой, приобретая при этом не богоборческий характер, а скорее характер сотрудничества («Что бы делало твое добро, если бы в мире не существовало зла»).

Не случайно, наверное, Воланд появляется в романе как «Седьмое доказательство» существования Бога. Пришел посмотреть на то, «изменились ли люди» не внешне, а «внутренне». И приходит к выводу, что «Люди как люди. Любят деньги, но ведь это всегда было… Человечество любит деньги… Ну, легкомысленны… ну, что ж… и милосердие иногда стучится в их сердца… обыкновенные люди… в общем, напоминают прежних… квартирный вопрос только испортил их…»⁷

О каких «прежних людях» говорит мессир, не о тех, что в 29 году от рождества Христова⁸ распяли Сына Божьего? Смерть которого должна искупить грехи этого человечества. А ведь прошло уже на момент романных событий 1900 лет. Вот и напрашивается вопрос: стоило ли человечество такой жертвы? Здесь не Воланда бояться нужно, а человечество.

Соотнося образ Князя Тьмы с различными персонажами других авторов, мы расширяем семантическое поле восприятия произведения, тем самым стираем границы между авторами, разрушаем кажущуюся «автономность». Можно предложить учащимся несколько точек зрения на генезис того или иного персонажа у разных исследователей, которые не всегда могут совпадать с широко известными. Например, можно осторожно отнестись к точке зрения на Воланда как зеркальное отражение Мефистофеля из «Фауста» Гете. Также не совсем удовлетворяет и трактовка образа Воланда через библейного Иова, как делает это Мирер:


Сатана, творящий «пакости» с соизволения Бога, появился в литературе нашей экумены едва ли не 25 веков назад, в Книге Иова. И тогда же, по-видимому, в большую литературу вошла тема сомнения в божественной справедливости. Неудивительно, что в «Братьях Карамазовых» есть топик «Иова» – изумляет, скорее, отвага Достоевского, решившегося вновь обсуждать столь древний и знаменитый этический сюжет.

В этом смысле Достоевский опять-таки оказывается учителем Булгакова.

Не Бог, не Сатана – обыкновенный сельский барин – вот мучитель.

Такова в конечном итоге нравственная философия Достоевского в «Братьях Карамазовых». Он, в отличие от автора «Иова», не желает ссылаться даже на условную фигуру дьявола, пользоваться его именем как иносказанием: безнравственность не должна прикрываться формулой «нечистый попутал». Поэтому черт Ивана изображается жалким гаером. Находка гениальная! Больной мозг Ивана творит этот фантом, пытаясь переложить вину на дьявола, снять груз с совести, – и вот что выходит…

То есть, отрицая и иовианского дьявола-вредоносца, и протестантского дьявола-соблазнителя, писатель как бы ввел третьего дьявола – социального обличителя.

Вот этого дьявола мы находим и у Булгакова. Созданный им образ грозного судии генерализует идею социального обличения. Все земные действия Воланда и компании трактуются в этом ключе. Нет сомнения, булгаковский сатана больше принадлежит социуму, чем личности; он как будто даже удален от зла, которое более всего потрясало Достоевского – человеческого, «натуры» – того, за что сам человек должен отвечать перед совестью, не прикрываясь именем Бога или черта

Только что, рассматривая параллели между гаерствующим чертом и Воландом, мы убедились, что булгаковский сатана действует по схеме, заданной Достоевским. Теперь, читая описание великого сатаны, мы видим портрет Воланда:

Булгаков как бы возражает Достоевскому: не заблуждайтесь, учитель… Дьявол – это очень серьезно, он не должен быть объектом насмешки; как вы сами объяснили, он выдуман людьми, но выдуман не только для самооправдания, и не только для самообуздания. Доля дьявола есть не только в человеке, но и в обществе, и это, может быть, самое скверное…

И уж никакой Воланд не Свидригайлов. Бес-искуситель в Свидригайлове сидит в таком же образе, каким нашел он свое пристанище и в Смердякове, и в Иване Карамазове, и в Ставрогине. Но это гоголевский бес, такой, как им его увидел Д. Мережковский в Чичикове.⁹

Воланд, на мой взгляд, есть отражение только идеи «двойничества» Достоевского. Многие исследователи отмечают, что, согласно мировоззрению Федора Михайловича, человек есть ареной борьбы добра и зла, Бога и Дьявола. Для Михаила Афанасьевича это «двойничество» превращается в гармонию мира: «Что бы делало твое добро, если бы не существовало зла»¹⁰. Поэтому и получает Мастер не одноплановые свет или тьму, а покой – символ баланса. Ведь в космосе Булгакова каждый должен занимать и заниматься своим делом. Милосердие не удел Воланд, у него своя функция, как и свое дело у Понтия Пилата, Иешуа, Левия Матвея, мастера, женщин и т.п.

Лейтмотивом произведения Булгакова есть вопрос «Что есть истина?». Писатель всем явлениям и персонажам возвращает свои истинные функции и имена-названия. Поэтому Воланд в «Мастере и Маргарите» приобретает тот образ, который он имел в Библии в «Книге Иова», где он не противостоит Богу, а является уравновешивающей силой и потому не есть злом, как его домыслило христианство. Булгаков, на мой взгляд, не слепо идет за своим учителем, а «сбрасывает» маски с образов, несущих в себе идею бесовщины и возвращает Воланду его истинное первозданное лицо. Как это делают все его герои в ночь истины, улетая из Москвы на черных конях.

Близок Булгаков и к функциональному распределению героев, как делает это Достоевский.

Федор Михайлович Достоевский создает четкую картину соответствий героев и их миссии определенному кругу проблем. В одних из первых номеров литературы с нашего предмета указывалось, что в романе «Преступление и наказание» можно выделить три круга проблем, которые соответствуют триаде героев: Расскольников – двойник – антипод.

Круги проблем.

Личностный:

Лужин – Расскольников – Разумихин

Социальный:

Лебезятников – Расскольников – Порфирий Петрович

Общечеловеческий:

Свидригайлов – Расскольников – Соня Мармеладова


У Булгакова подобный подход: три мира, три тематических блока, три группы соответствующих персонажей. И каждый герой решает свою задачу только в своем мире и только может ассоциативно соотноситься с героем иного мира. Например, Воланд- мастер – Иешуа – Понтий Пилат.

Завершая рассмотрение проблемы взаимоотношения творчества Ф. Достоевского и М. Булгакова, обратимся к емким словам журналиста В.Линника:

Достоевский говорил, что основная идея и цель высокого гуманистического искусства, русской классики — «восстановление погибшего человека». Это главная тема и задача романа «Мастер и Маргарита». Сохранилась запись интереснейшей булгаковской мысли: «Мы должны оценить человека во всей совокупности его существа, человека как человека, даже если он грешен, несимпатичен, озлоблен или заносчив. Нужно искать сердцевину, самое глубокое средоточие человеческого в этом человеке». Ведь это, в сущности, великий завет Достоевского, всей русской классической литературы от Пушкина до Чехова — «при полном реализме найти в человеке человека». И помочь погибающему, изверившемуся, разрушенному человеку, возродить его к новой жизни. ¹¹


В результате проделанной работы, мы пришли к выводам:

1. Связь между мировоззрением Ф.М. Достоевского и М.А. Булгакова была исследована многими учеными и установлена на всех филологических уровнях.
   
2. Достоевский и Булгаков близки в нравственной оценке общества.
   
3. Булгаков продолжает рассматривать современное уже ему общество начала советской эпохи через позицию Достоевского.
   
4. Наиболее частым общим образом для писателей является образ беса, дьявола, сатаны.
   
5. Многие образы последних романов Достоевского находят своего «сообраза» в булгаковских произведениях (Свидригайлов – Воланд, князь Мышкин –Иешуа, Смердяков – Шариков и т.п.).
   
6. Мировоззрение М. Булгакова не противоречит христианcкому миропониманию Ф. Достоевского, а есть достойным его продолжением.
   
7. Образ Воланда нужно рассматривать не как интерпретацию дьявола, а как метафорическое изображение составной части мира, единство противоположностей – соотношение добра и зла.
   
8. Булгаков воспринимает у Достоевского не только нравственные ценности, но и композиционную особенность произведений, проявившуюся в соответствии герое своему кругу проблем.
   

Изложенный выше материал может быть использован учителем при изучении творчества обоих писателей. Это может быть и работа в рамках Малой Академии Наук, и сообщение для урока, и проектная деятельность учеников.


Литература:

1. Булгаков М.А. «Мастер И Маргарита»: Избранное, Москва, «Просвещение», 1991.
   
2. Достоевский Ф.М. «Преступление и наказание», Полное собрание сочинений в тридцати томах, Изд-во «Наука», Ленинград, 1974, том 6.
   
3. Достоевский Ф.М. «Бесы», Полное собрание сочинений в тридцати томах, Изд-во «Наука», Ленинград,1974, том 10.
   
4. Достоевский Ф.М. «Братья Карамазовы», Полное собрание сочинений в тридцати томах, Изд-во «Наука», Ленинград, 1974, том 14, 15.
   
5. Мережковский Д.С. В тихом омуте. Статьи и исследования разных лет. Москва, «Советский писатель», 1991.
   

6. Яновская Л.Треугольник Воланда. К истории романа «Мастер и Маргарита». Київ, «Либідь», 1992.
   

Інтернет-источники:


Афанасьева Вера. Достоевский и Булгаков. Отношение к християнству. ссылка скрыта


Дворкин А. Булгаков и Достоевский. Некоторые соображения о генезисе образа Иешуа Га-Ноцри из «Мастера и Маргариты». ссылка скрыта

ссылка скрыта


Жолковский А.К. О Смердякове (к проблеме «Булгаков и Достоевский» памяти Ю.М. Лотмана.www.library.rulit/sections.php&a-uid…

ссылка скрыта


Линник В. Булгаков читает Достоевского. ссылка скрыта


Мирер А. Этика Михаила Булгакова. ссылка скрыта