Geum.ru

Гектор-Нери – Кастанеда. Художественный вымысел и действительность: их фундаментальные связи

Вид материалаДокументы

Содержание


X. Онтологические атомы индивидуации: индивидуальные обличья
Автор работы “Empiricism and the Philosophy of Mind
Декан философского факультета Миннесотского университета в 1954 г.; (10) Философ
Science, Perception and Reality
Подобный материал:
1   2   3   4   5
IX. Теория (Т3): амбивалентность “вымысел/реальность” как амбивалентность связки

Критерии (С8)—(С10), упомянутые выше в разделе III, настоятельно требуют, чтобы амбивалентность по линии “вымысел/реальность”, которую мы обнаруживаем в предложении (1) “Памела снова сняла старый загородный дом по улице Дубовая 123”, как оно употребляется Краутом и МакДжоном, получало структурную, а не холистическую и не содержательную интерпретацию. Если предложение не является целиком амбивалентным, то оно содержит амбивалентный компонент; если оно не является содержательно амбивалентным, то тогда амбивалентность не может быть связана с каким-либо содержательным компонентом — субъектом или предикатом или же с предикатами индивидных термов, которые могут быть их компонентами. Амбивалентность должна в таком случае связываться с тем компонентом предложения, который выражает структуру соответствующего утверждения; этим компонентом может быть только связка. Таким образом, в соответствии с концепцией (Т3), предполагаемой критериями (С8)—(С10), мы должны понимать связку, представленную флективной глагольной формой “has rented” как амбивалентную единицу. Мы имеем, таким образом, согласно данной точке зрения, две интерпретации предложения (1). Мы можем для удобства пометить их символом “А” для указания на связку, относящуюся к реальному миру (actuality copula), и символом F для указания на вымышленный мир (fictional copula): (1.F) Pamela hadF rented again the old bungalow at 123 Oak Street.

(Памела снова снялаF старый загородный дом на улице Дубовая 123) и (1.А) Pamela hadA rented again the old bungalow at 123 Oak Street.

(Памела снова снялаА старый загородный дом на улице Дубовая 123).

Краут сделал утверждение, представленное предложение (1.F), тогда как МакДжон сделал утверждение, представленное предложением (1.А).

Предикатная концепция амбивалентности “вымысел/реальность” воплощается в следующих основных положениях: FC**.1. Всякий реальный объект может присутствовать в художественном произведении.

FC**.2. Всякое свойство независимо от того, экземплифицировано ли оно в действительном мире или нет, может присутствовать в художественном произведении.

FC**.3. Всякое положение дел или пропозиция о действительности может присутствовать в художественном произведении собственной персоной, так сказать, или же заместительно, через посредство соответствующего вымышленного положения дел или же пропозиции, в которой на месте реальной предикации выступает фиктивная предикация.

FC**.4. Никакое вымышленное положение дел не может иметь место в действительности, но некоторые фиктивные свойства и некоторые индивидные персонажи встречаются как в действительности, так и в художественном произведении.

FC**.5. Часть художественного произведения представляет собой упорядоченную пару (S, l), где S — нарративный оператор, а l — класс положений дел или пропозиций, некоторые из которых являются фикцией, поскольку содержат фиктивную предикацию.

FC**.6. Сочинение истории или художественного произведения — это не что иное, как одно из возможных состояний сознания, когда класс l положений дел или пропозиций, некоторые из которых выдуманы, мыслятся как единый класс, и именно это состояние сознания эмпирически подчиняет члены класса l одному или нескольким нарративным оператором.

FC**.7. Поскольку фиктивная пропозиция, или ситуация, является предметом мысли или творчества создателя художественного произведения, она представляет собой общественное достояние, только если последнее опубликовано и может оцениваться другими вне сферы действия нарративных операторов, первоначально неотъемлемых от соответствующей истории в момент ее создания.

Некоторые комментарии к вышеприведенным принципам, вероятно, будут нелишними. Во-первых, требует прояснения вопрос о том, что именно имеется в виду, когда говорится о появлении объекта в художественном произведении, причем это относится как к чисто вымышленным, неполным объектам, так и к реальным объектам. Следует рассмотреть проблему индивидуации, причем в отношении вымышленных объектов эта проблема должна интерпретироваться как частный случай общей проблемы индивидуации. Во-вторых, всеохватывающее единство опыта и общая гомогенность созидания прекрасно описывается принципами FC**.1.— FC**.3. Художественное сознание есть генерализация обычного, связанного с реальностью, сознания, в том смысле, что реальное может быть частью вымышленного, но не наоборот. В-третьих, собственно фиктивные истины, т. е. утверждения, включающие только фиктивную предикацию, максимально отделены от действительности: каждая изолирована сама по себе, благодаря фиктивной предикации. В то же время, в-четвертых, любое истинное утверждение, относящееся к миру художественного вымысла, может совмещаться с любым как истинным, так и ложным — по отношению к действительному миру — утверждением, и это не приводит ни к какой путанице. Это, в частности, хорошо объясняет сильное сходство между отрывками (N*) Краута и (R*) МакДжона, хотя ни один из них не делал утверждения другого. Разумеется, мы все еще стоим перед необходимостью решить вопрос о том, являются ли описываемые ими Памелы одним и тем же лицом или же просто похожими разными лицами. Мы коснемся этой проблемы, когда будем рассматриваться проблему индивидуации.

В-пятых, акт художественного творчества или создания мира — это эмпирическое событие, аналогичное возникновению (или созданию) реальных объектов. Принцип FC**.6. дает теоретическое обоснование этому интуитивному представлению. В то же время, в некотором смысле творец не создает литературное произведение ex nihilo: он организует материал, концептуальный материал, если угодно, по определенным моделям. Именно в этом смысле можно говорить не только, что свойства, приписываемые творцом своим литературным персонажам, суть те же самые свойства, которыми обладает мир в целом, но также и что создаваемые персонажи представляют собой концепции, имеющие априорный статус. Я поясню этот тезис. Обратимся еще раз к роману Краута “Будущее есть”. Краут является творцом персонажа, которого он называет “Памела”. Он использует такие заранее данные свойства, как носить имя “Памела”, жить в загородном доме, снимать загородный дом, жить в доме, расположенном на улице Дубовая 123, задушить кого-то, любить мужчину, питать страсть к мужчине и т. д. Но Краут также использует индивидные термы [с определенным артиклем]: [определенный] дом на улице Дубовая 123, [определенная] женщина по имени “Памела”, [определенный] загородный дом, который снова сняла Памела, [определенный] мужчина, которого задушила Памела и т. д. Соответствующие индивиды были созданы Краутом только в том смысле, что он поставил некоторые из них в определенные отношения друг с другом, с одной стороны, а с другой — приписал им определенные свойства. Хотя упомянутые свойства представлены в нашем списке как существенная характеристика перечисленных выше индивидов, индивиды сами по себе имеют статус, предшествующий творческому акту Краута и независимый от него. Статус, о котором идет речь, это, разумеется, не существование или реальность, или действительность. Это свойство быть возможным предметом мысли, и нет нужды прибегать к его гипостазизу в духе Платона. Мы можем даже принять редукционистский подход и рассматривать этот статус как в конечном счете встроенный в систему наших языковых привычек в том смысле, что от языка, которым мы владеем, зависят возможные определенные дескрипции, которые мы можем, хотя и не обязаны, использовать для языкового воплощения возможных предметов мысли. Впрочем, меня здесь не интересуют эти более глубокие метафизические проблемы, относящиеся к связям между языком, мышлением и тем, что мы мыслим. Наше обсуждение относится, скорее, к феноменологической онтологии. Здесь достаточно отметить, что то, что мы мыслим и выражаем посредством определенных дескрипций, логически и онтологически предшествует художественному творчеству. Однако художественное творчество есть творчество, так что оно наделяет возможное содержание мышления случайным и эмпирическим статусом, родственным, но отнюдь не тождественным действительности. Фиктивная связка как раз и является сигналом случайного и эмпирического статуса. Короче говоря, имеются два статуса, которые мы должны принять во внимание, рассматривая онтологическую структуру фиктивных сущностей: FC**.8. Фиктивные сущности составляют специальную область мыслимых сущностей. Если мы используем логические квантификаторы только для индивидов, то наиболее всеобъемлющими и фундаментальными будут те квантификаторы, которые применяются ко всем мыслимым индивидам, независимо от того, существуют они или нет, являются ли они фиктивными или нет, были ли они когда-либо предметом мысли или нет.

FC**.9. Фиктивные сущности составляют специальную область мыслимых сущностей, которые действительно были предметом мысли. Таким образом, фиктивные сущности принадлежат к классу эмпирических данных, на которые действительность отбрасывает, так сказать, свою тень, но тень, имеющую своим источником полную реальность актов мышления, создающих художественные произведения. Эмпирический фиктивный статус фиктивных сущностей выражается фиктивной связкой.

В-шестых, хотя, в соответствии с обсуждаемой здесь предикативной концепцией художественного вымысла, эмпирико-фиктивный статус есть особая форма предикации, можно, разумеется, ввести специальные квантификаторы для репрезентации этого статуса. Эти относящиеся к художественному вымыслу квантификаторы должны быть введены таким образом, чтобы область наиболее общих квантификаторов мыслимости включала бы область фиктивных сущностей.

X. Онтологические атомы индивидуации: индивидуальные обличья

Индивиды, упомянутые в предшествующем разделе, охарактеризованы весьма скудно. Их характеристика исчерпывается тем, что предлагают сознанию определенные дескрипции. Так, индивид женщина по имени “Памела”, живущая на улице Дубовая отличается от индивида женщина, которая снова сняла старый загородный дом по улице Дубовая 123. Это индивиды, будучи возможными предметами мысли, имеют онтологический статус, логически предшествующий их фиктивному статусу в романе Краута “Будущее есть”. Этот статус предполагает, так сказать, определенную онтологическую автономность. Творческий акт Краута состоял в том, что он разрушил эту автономность и объединил соответствующих слабо характеризованных индивидов в единый вымышленный персонаж. Таким образом, FC**.10. Персонаж художественного произведения есть система слабо характеризованных мыслимых индивидов, объединяемых в один образ творцом художественного произведения.

FC**.11. Создание художественного произведения есть мыслимый акт или процесс, посредством которого строится система слабо характеризованных мыслимых индивидов.

Что до реальных объектов, как мы их обычно себе представляем, то это объекты, удовлетворяющие, как мы бы сказали, бесчисленному множеству определенных дескрипций. Некоторые определенные дескрипции, фигурирующие в художественном произведении, могут имплицировать, а могут и не имплицировать наличие удовлетворяющих этим дескрипциям реальных объектов. Так мы можем, хотя бы в целях достижения однородности, считать, что обычные объекты также представляют собой системы мыслимых в качестве простейших объектов, таких, что один простейший объект соответствует каждой из дескрипций, которой удовлетворяет обычный объект. Так, мы можем рассматривать обычный объект, являющийся человеком, со всем бесконечным множеством его свойств, как бесконечно-членную систему мысленных объектов. Приведем в качестве конкретного примера систему мыслимых как простейшие объектов, включая следующие: (то) лицо, которое пишет в настоящий момент данную статью, (то) лицо, которое написало предыдущую страницу, (то) лицо, которое написало “Thinking and the Structure of the World”, редактор журнала “Nous”, человек по имени Гектор-Нери Кастанеда — т. е. я собственной персоной в данной момент. Каждый из этих мыслимых индивидов есть элемент индивидуации. В реальности они выступают совместно, и эта реальная совместимость отражена в формулировке, что все они представляют одно и то же лицо. Таким образом, это выражение “одно и то же” в смысле случайной идентичности или тождества есть просто выражение отношения фактической совместимости, характеризующего этих индивидов. Эта совместимость не создана каким-либо творцом — если мы временно встанем на позицию атеистической метафизики. Это составляет коренное различие между совместностью тех мыслимых как простейшие индивидов, которые Краут объединил при создании того или иного персонажа своего романа “Будущее есть”, и той реальной совместностью, которая делает всякий обычный объект многоаспектной и обладающей множеством свойств (качественно разнообразной) сущностью. Совместность в обоих типах является случайно эмпирической. Одна создана человеком; другая не создана (или, если угодно, создана Богом). Одна подчиняется законам, устанавливаемым творцом художественного произведения; другая подчиняется всем без исключения законам природы (поскольку так решил Бог?).

Предыдущий абзац знаменует радикальную смену позиций. Соответствующая дистанция должна быть, следовательно, преодолена постепенно. В случае художественного вымысла представляется естественным считать, что каждая определенная дескрипция обозначает мыслимую сущность и что каждая из этих мыслимых как простейшие сущностей обладает только тем свойством, которое называет или эксплицирует обозначающая ее определенная дескрипция. Разумеется, это не освобождает нас от решения нескольких проблем: (а) каким образом свойства, выраженные предикатами в определенной дескрипции, включены в мыслимый объект, обозначаемый этой дескрипцией? (b) как следует толковать тот факт, что мыслимый объект обладает только этими свойствами, так что они исчерпывают его? (с) что значит предицировать свойства таким мыслимым объектам? и т. д. Здесь мы, однако, не можем заниматься этими проблемами. Но поскольку они не могут быть отброшены, мы рассмотрим их позднее.

Когда мы имеем дело с художественным вымыслом, введение таких простейших сущностей не составляет труда. В конце концов, всякая фиктивная сущность дана в художественном произведении так, что у нас нет ничего, кроме слов, определенных дескрипций, для того, чтобы познакомиться с вымышленными сущностями. Вся эта процедура, по-видимому, не что иное, как гипостазис смыслов (или значений) определенных дескрипций, фигурирующих в художественном произведении. (По сути дела, это все, что может быть здесь сказано, вместе с замечанием, что мы находим примеры этого гипостазирования в нашем опыте: мы нуждаемся в более глубокой метафизике для их редукции.) И все же я сделал нечто другое, более радикальное. Я предложил применять к обычным объектам и к их описаниям не только дескрипции, использованным тем или другим лицом, но все возможные определенные дескрипции, которые применимы к обычным объектам; это в точности тот же самый анализ, который был предложен мною выше в отношении фиктивных сущностей и наших определенных дескрипций, вводящих их в художественные произведения. Необходимость решения отмеченных выше проблем (а)—(с), естественно, становится еще более настоятельной. Быть может, они окажутся неразрешимыми. Однако рассмотрим в качестве философского предприятия, направленного на прояснение онтологии, предложенную мной онтологическую картину: обычные объекты действительности, подобно вымышленным персонажам, суть системы простейших объектов, обозначаемых теми определенными дескрипциями, которые мы обычно считаем случайно кореферентными.

Отнесемся к этому как к метафизическому эксперименту и, запасясь терпением, рассмотрим данные предложения в полном объеме.

Мы считаем, что каждая определенная дескрипция обозначает уникальный мысленный объект. Так, у нас есть следующие отличные друг от друга мысленные объекты: (6) Автор книги “Science, Perception and Reality”, London, Routledge and Kegan Paul, 1963;

(7) Автор работы “Empiricism and the Philosophy of Mind”;

(8) Со-редактор, совместно с Джоном Хосперсоном, книги “Readings in Ethical Theory”, New York, Appleton-Century-Croft, 1952;

(9) Декан философского факультета Миннесотского университета в 1954 г.;

(10) Философ, обсуждавшийся в книге “Action, Knowledge, and Reality”, Indianapolis, Bobbs-Merrill, 1975;

(11) Лицо, родившееся в Энн Арборе, штат Мичиган, 20 мая 1912 г., исполнивший роль прислуживающего мальчика при Р. У. Селларсе, когда тот играл в гольф с Де-Уиттом Паркером.

Я выделил курсивом определенный артикль[6], чтобы подчеркнуть, что каждая определенная дескрипция должна пониматься как обозначение объекта, простейшего объекта, характеристика которого исчерпывается признаками, содержащимися в дескрипции. Проводимая мною здесь точка зрения, которая кажется адекватной по отношению к художественному вымыслу, это наивная точка зрения, предшествующая введенному Расселом в работе “On Denoting” взгляду, в соответствии с которым определенная дескрипция должна анализироваться как комплекс, состоящий из квантора и идентифицирующей части. В случае несуществующих объектов, вроде нынешнего президента Канады, вполне ясно, что соответствующая сущность (даже если мы будем в конце концов рассматривать ее как просто faзon de parler) не может иметь каких-либо других свойств, кроме тех, которые были только что упомянуты при ее характеристике. Достаточно очевидно, что про нынешнего президента Канады, поскольку он не существует, нельзя сказать ни то, что он высок или низок, ни то, что он молод или женат, или является отцом, или кем бы то ни было еще, кроме того, что этот объект — президент, нынешний президент Канады. Разве что мы могли бы приписать ему тавтологические свойства быть высоким и не высоким и под.

Теперь попробуйте дать точно такую же интерпретацию индивидам (6)—(11). Каждый из них обладает именно теми свойствами, которые раскрывает соответствующая характеристика.

Минимальное историческое исследование устанавливает следующие два важных факта относительно этих индивидов: Факт 1. Каждый из индивидов (6)—(11) существует.

Факт 2. Индивиды (6)—(11) случайным образом — одно и то же (лицо, индивид).

Эти два факта тесно связаны. Здесь вступает в игру полнота реальных объектов, фиксированная в критерии (С7) в разделе III, которая отличает их от относящихся к художественному вымыслу и других несуществующих объектов. Поскольку (6) существует, для каждого свойства F либо (6´.а) F-овый автор книги “Science, Perception and Reality”, London, Routledge and Kegan Paul, 1963, существует.

или (6´.b) Не-F-овый автор книги “ Science, Perception and Reality”, London, Routledge and Kegan Paul, 1963, существует.

Это полнота реальности объекта (6). Но тогда должны быть и другие индивиды, которые однозначно характеризуются некоторым признаком F и тоже существуют. Причем эти индивиды случайным образом тождественны. Именно это подразумевается под случайной тождественностью индивида (6) каждому из остальных индивидов (7)—(11).

Коротко говоря, действительность или существование есть ограниченное объединение [limited communion], как это объяснял Платон в Софисте 252—253, однако не только объединение форм, как он полагал, но также и объединение мысленных индивидов. Бытовые выражения “случайным образом тождественные”, “случайным образом идентичные” и т. п. — это все выражения для обозначения этого встречающегося в действительности объединения. Эти выражения описывают структурное свойство, которое мы обнаруживаем в опыте, оно соответствует тому, что в предлагаемом мною здесь наброске теории используется для объяснения реальной предикации.

Случайное тождество, связывающее любых двух индивидов из списка (6)—(11), — это то, что обеспечивает единство системе индивидов, которая составляет обычное лицо, мыслимое нами как объект, обладающий бесконечным множеством свойств и удовлетворяющий дескрипциям, которые характеризуют индивидов (6)—(11). Фактическое тождество отлично от фиктивного тождества, которое объединяет мысленных индивидов и которое, таким образом, конституирует вымышленные персонажи. Но мысленные, атомарные индивиды составляют единое целое (are the same), независимо от того, объединяются ли они в вымышленные персонажи в силу отождествления, осуществляемого в мире вымысла, или же они объединяются в реальные объекты в силу случайного тождества, существующего в действительном мире. Здесь мы снова находим еще один важнейший момент, объясняющий единство опыта и однородность сознания: во всех типах сознания и опыта мы сталкиваемся с одними и теми же свойствами — качествами либо отношениями, с одними и теми же атомарными индивидами, которые в дальнейшем будут называться индивидуальными обличьями (individual guises), с одинаковыми логическими формами композиции, с одинаковыми истинностными значениями.

Различие между персонажами художественного произведения и обычными объектами заключается, следовательно, не в разнице между соответствующими строительными блоками или их свойствами, но в том, как эти блоки соединяются один с другим или, если угодно, в качестве клея, который держит их вместе. Действительное, реальное или экзистенциальное случайное тождество объединяет бесконечное множество индивидуальных обличий в одном обычном объекте с бесконечным множеством свойств. В мире вымысла случайное тождество объединяет конечное множество индивидуальных обличий, разумеется, по-разному сгруппированное, в одном вымышленном персонаже.

В силу полноты реальных объектов, когда индивидуальное обличие мыслится как реальное, предполагается, что оно связано экзистенциальным случайным тождеством с бесконечным множеством других обличий, часть которых можно сконструировать по приведенной выше схеме (6´.а) или (6´.b). Поясним этот важный момент одним примером. Ср.: (12) Джон думает, что автор книги “Science, Perception and Reality”, London, Routledge and Kegan Paul, 1963 тождествен лицу, редактировавшему совместно с Джоном Хосперсоном, книгу “Readings in Ethical Theory”.

Ясно, что в соответствии с нормальным смыслом предложения (12), Джон полагает, что в реальном, или действительном, мире имеет место определенная (как мы говорим) случайная идентичность. И он действительно прав. Полагая, что “эта идентичность имеет место в реальном мире”, Джон полагает, что бесконечное множество таких случайных идентичностей также имеет место. Это мнение не обязательно вербализуется или актуализуется, когда Джон выражает мнение, приписываемое ему предложением (12). Иными словами, вполне может иметь место, что (13) Джон думает в момент t, что автор книги “Science, Perception and Reality” (London, Routledge and Kegan Paul, 1963) — это то же лицо, что и со-редактор (совместно с Джоном Хосперсоном) книги “Readings in Ethical Theory”, но в то же время не иметь места, что (14) Джон думает в момент t, что существует бесконечное множество обличий, связанных отношением экзистенциального случайного тождества с автором книги “Science, Perception and Reality” (London, Routledge and Kegan Paul, 1963).

Но мнение, которое было бы вербализовано, если бы было истинно (14), есть неотъемлемая часть того мнения, которого придерживается Джон, согласно предложению (12). Это резко отличается от следующего: (15) Джон одновременно думает, что не существует президента Канады и что — тавтологически — нынешний президент Канады является президентом.

В этом случае уверенность в нереальности нынешнего президента Канады не предполагает наличие у Джона каких-либо еще верований относительно случайного тождества этого несуществующего индивидуального обличия с каким-либо другим индивидом. Джон правильно ощущает неполноту и онтологическую изолированность несуществующего (как в действительном мире, так и в мире вымысла).