Ричард и Лесли Бах. Единственная

Вид материалаДокументы
Подобный материал:
1   2   3   4   5   6   7   8   9   ...   23

Пять




- Ты уверена, что нет никакой карты? Пай улыбнулась:


- Никакой.


Я подумал о том, что просчитанный до тонкостей курс так

много значит для любого полета. Обычно все выглядит так. На

листе бумаги ставится точка - здесь находимся мы. И еще одна

точка - сюда мы собираемся лететь. Все пространство между этими

точками заполняется числовыми значениями различных углов,

расстояний, направлений и времени. Здесь, в безграничной

стране, которую мы никогда в глаза не видели, отказывался

работать компас и хоть какой-нибудь карты тоже не было.


- Вас будет вести интуиция, - сообщила Пай. - На одном из

уровней вашего Я вам уже все известно. Нащупайте его, попросите

указать дорогу и убедитесь, что он поведет вас туда, куда вы

больше всего стремитесь. Попробуйте.


Лесли сразу закрыла глаза, изо всех сил стараясь следовать

сказанному Пай. Из окна отчетливо обозревалась панорама

великолепного узора, наша необыкновенная гостья сидела молча,

да и моя Лесли так долго не издавала ни звука, что можно было

подумать, будто она уснула.


- Поверни вправо, - наконец заговорила она мягко, не

уточнив, как именно свернуть - резко вправо или чуть правее,

словом, угол поворота остался неизвестен.


Я решил взять чуть вправо и амфибия, изящно наклонившись,

изменила курс. Мгновение спустя я опять услышал голос Лесли:


- Этого достаточно...


И вот крылья нашего гидроплана снова в горизонтальном

положении. спросил я.


- Летим на высоте около пятисот футов. Я плавно прибавил

скорость, и мы понеслись над морем, которое было теперь совсем

рядом.


Ничего странного, - подумал я. - Сенситивы, умеющие

вспоминать свои прошлые жизни, следуют, повинуясь некому

внутреннему ощущению, через неприступные стены и запертые

двери, пока не почувствуют, что прибыли. А что если попытаться

обнаружить в себе такую же силу, чтобы верно направлять полет

Ворчуна? Почему бы нам не найти альтернативных себя, если этого

будет страстно желать наш внутренний гид? И что мы потеряем в

случае, если ничего не выйдет?


- Опять направо, - указала дорогу Лесли и затем почти

сразу добавила:


- Прямо. И опустись на пятьсот футов.


- Но тогда мы будем прямо над водой, - сообщил я после

несложных вычислений. Она кивнула, все еще не раскрывая глаз:


- Приготовься к посадке.


На полотне с изображением бесконечного лабиринта,

расстилавшегося внизу, не произошло никаких изменений: оно

по-прежнему было необозримо сложным и запутанным. Завитки,

разветвления и параллели всех цветов радуги уступали путь

поворотам, изгибам и веерообразным потокам, в которых

пастельные тона перерастали в серебристые. Поверх этого

загадочного мира хрустальным куполом искрилось прозрачное море.


Я повернулся к Пай, но вместо ответа прочел в ее взгляде

безмолвное подожди-и-увидишь.


- Поверни направо, - продолжала вести нас Лесли. - Мы уже

почти там. Чуть левее... Теперь выключай мотор, садись!


Я сбросил газ, и в тот же миг поплавки гидроплана

коснулись волн. Услышав плеск воды, Лесли открыла глаза и

принялась наблюдать за происходящим, ожидая так же нетерпеливо,

как и я, пока мир растворится в обильных морских брызгах.

Ворчуна не было, и вместе с ним исчезла и Пай. Мы с Лесли

стремительно пронеслись сквозь золотые сумерки над рекой, мимо

деревьев, росших на берегу, оказавшись вблизи старого каменного

дома. Мы очутились в гостиной, серой и потускневшей, с низкими

потолками, с заколоченным досками камином в углу, с ужасно

покореженными деревянными полами, с ящиком из-под апельсинов

вместо стола, с видавшим виды стареньким пианино у одной из

стен. В этой комнате даже свет отдавал серостью.


За пианино, на обветшалом стуле, в бедном поношенном

платье сидела худощавая девушка с длинными светлыми волосами.

Книжная полка перед ней была битком забита томами внушительных

размеров с сочинениями Брамса, Баха, Шуберта. Она играла по

памяти сонату Бетховена, и ей удавалось извлекать из этого

полуразвалившегося инструмента удивительные звуки. Лесли

оторопела.


- Это же мой дом, - прошептала она в замешательстве, - дом

в Аппер Блэк Эдди! Ричи, это я!


Я присмотрелся повнимательнее. Моя жена и прежде

рассказывала, что в детстве ей не часто удавалось наедаться

досыта, но эта девушка, - она была на грани голодного

истощения. Неудивительно, что Лесли редко оглядывалась назад.

Будь мое прошлое таким же унылым, я бы тоже не получал особого

удовольствия от воспоминаний. Девушка не заметила нас и играла

так вдохновенно, словно была очарована блаженством Небес.


На пороге кухни бесшумно появилась женщина со вскрытым

конвертом в руках и остановилась, прислушиваясь к музыке.

Небольшого роста и приятной внешности, она казалась такой же

худой и изможденной, как и девушка.


- Мама!.. - заплакала Лесли, ее голос дрожал. Женщина не

увидела нас и ничего не ответила. Она терпеливо ждала, когда

оборвется соната.


- Радость моя, все это превосходно, - грустно качая

головой, обратилась она к девушке, хотя та сидела в ней спиной.

- На самом деле. И я горжусь тобой. Но у этого нет будущего!


- Мама, я прошу тебя...


- Будь реалисткой, - продолжала женщина. - Пианистов ни в

грош не ставят. Помнишь, что говорил святой отец? Его сестре

игра на фортепиано не принесла никаких средств к существованию.

И это после стольких


лет учебы!


- Ну мама! - воскликнула девушка, раздраженно вскинув

руки. - Оставь в покое сестру святого отца! Почему бы тебе не

сказать, что она попросту никудышная пианистка? Она не может

обеспечить себя, потому что она бездарна! Казалось, мать

девушки не расслышала этой тирады.


- Знаешь ли ты, как долго тебе предстоит учиться и жолько

денег для этого понадобится?


Плотно сжав губы, девушка взглянула на полку с нотами,

висевшую прямо перед ней и кивнула, уверенно и гневно.


- Мне известна точная сумма. И сейчас у меня в трех местах

есть работа. Мама, я добуду деньги. Женщина вздохнула.


- Не злись на меня, доченька. Я всего лишь пытаюсь помочь.

Мне так не хочется, чтобы ты отказалась от одного великолепного

шанса, как я сделала в свое время, и потом всю жизнь

раскаивалась. Я отправила в Нью-Йорк твою фотографию, потому

что мне казалось, что так ты сможешь пробиться. И представь

себе, ты победила? Они заметили тебя! Она положила конверт на

подставку для нот.


- Хотя бы взгляни на него. У тебя есть шанс стать моделью

в одном из крупнейших агентств Пью-Йорка и больше не изнурять

себя бесконечным... прислуживанием в ресторанах, и уборкой в

чужих домах, и вкалыванием до смерти.


- Но я не вкалываю до смерти!


- Посмотри на себя! Ты худа, как жердь. Ты думаешь, что

выдержишь, вот так, дважды в неделю наскоками посещая колледж,

мотаясь до Филадельфии и обратно, поскольку не можешь остаться

там больше чем на одну ночь? Ты не выдержишь. Тебе всего

семнадцать, а ты так истощена! Почему бы не быть благоразумной?


Девушка сидела неподвижно и молчала. Женщина, наблюдая за

дочерью, в недоумении качала головой.


- Каждая девушка была бы рада стать моделью, а ты

собираешься отказаться! Солнышко, выслушай меня. Поезжай и

позанимайся этим год и постарайся экономить, насколько

получится, а затем, если все еще будет желание, вернешься к

своей музыке.


Девушка взяла конверт и, даже не взглянув на него, через

плечо передала назад.


- Мне не хочется ехать в Нью-Йорк, - сказала она, стараясь

сдержать гнев. - Меня не волнует то, что я победила. Я не

собираюсь быть моделью. И не остановлюсь перед истощением, если

именно оно позволит мне заниматься любимым делом.


Женщина выхватила письмо из рук дочери, ее материнскому

терпению пришел конец.


- Пианино - это единственное, о чем ты мечтаешь?


-Да!


Руки девушки коснулись клавиш, и звуки из раскрытых перед

нею страниц наполнили комнату. Дальнейшее продолжение разговора

утонуло в этих звуках. Ее пальцы то порхали бабочками, то

неподвижно замирали. Откуда в таких тоненьких руках, - подумал

я, - столько силы?


Некоторое время женщина наблюдала за дочерью, затем вынула

из конверта письмо, развернула его, положила на ящик из-под

апельсинов и вышла через заднюю дверь. Девушка продолжала

играть.


Я знал из рассказов Лесли, что на следующий день после

этих событий должен был состояться ее концерт. Назавтра ей

предстояло встать в четыре утра, чтобы за шесть часов ходьбы и

езды на автобусе и троллейбусе проделать путь длиной в

шестьдесят пять миль. Она собиралась посвятить весь этот день

занятиям, а поздним-вечером играть на концерте, затем спать на

автобусной остановке, чтобы утром опять пойти на занятия,

сэкономив деньги за ночлег на покупку нот.


Лесли отошла от меня и стала рядом с девушкой. Та не

заметила ее.


Я зачарованно посмотрел на ноты и подумал: - Вот странно!

Они выглядят совсем новыми! Это были те самые сборники,

которые, несмотря на свои пожелтевшие от времени страницы, и

теперь украшают полку над нашим фортепиано. "


Наконец девушка повернулась к Лесли. Бледное красивое

лицо, напоминавшее своими чертами лицо матери, голубые глаза,

сверкающие негодованием.


- Если вы из агентства, которому нужны фотомодели,


- сказала она, едва сдерживая раздражение, - то мой ответ

- нет. Благодарю вас, но - нет.


Лесли отрицательно покачала головой. - Я не от Конавера, -

успокоила она ее.


Девушка долго смотрела на мою жену, потом вскочила, рот ее

был раскрыт от изумления. - Ты... ты похожа на меня! -

прошептала она. - Ты и есть я, так ведь? Лесли кивнула.


Взгляд девушки был полон удивления. - Но ты гораздо

взрослее!


Она стояла наедине со своей нищетой, окруженная мечтами,

молча смотрела на мою жену, пытаясь разглядеть свое будущее. В

конце концов стена ее упорства рухнула.


Обессилев, она опустилась на стул, закрыла лицо руками и

разрыдалась.


- Помоги мне, - попросила она, - помоги мне, пожалуйста!