Geum.ru

Борзунов Семен Михайлович Спером и автоматом Сайт Военная литература

Вид материалаЛитература

Содержание


Родниковая свежесть
Подобный материал:
1   ...   10   11   12   13   14   15   16   17   ...   27

РОДНИКОВАЯ СВЕЖЕСТЬ



У человеческой памяти

Долгая и цепкая жизнь.

Михаил Алексеев

Вспоминая дни боевые



Все дальше и дальше уходят от нас дни фронтовые – легендарные дни нашей боевой, опаленной жарким дыханием войны молодости. И не только дни, годы уходят. Прошло десять, пятнадцать, двадцать… В 1970 году народы Советского Союза и все прогрессивные люди земли торжественно отметили 25 летие со дня победоносного окончания Великой Отечественной войны.

Годы уходят… Но память о них остается. Она живет. И чем дальше, тем кажется сильнее, явственнее, ощутимее. Она живет в наших сердцах. Живет в наших незарубцевавшихся и время от времени дающих о себе знать ранах. О ней напоминают миллионы погибших отцов и матерей, братьев и сестер, любимых и друзей. Живет эта память в обезображенном лике земли: в сохранившихся противотанковых рвах и эскарпах, в заросших травой воронках, траншеях и окопах, во многих других сооружениях войны – надолбах, ежах, завалах, рогатках, колючей проволоке и т. д. и т. п. Еще бывают случаи, когда дети или хлебопашцы подрываются на снарядах, минах и гранатах, оставшихся с войны. Многочисленные подразделения пиротехников только тем и занимаются, что вот уже много лет подряд извлекают из земли, а нередко и из стен жилых зданий неразорвавшиеся бомбы, снаряды и другие смертоносные вещества.

А наши леса? Они пострадали не меньше, чем люди: порубленные, израненные осколками и опаленные огнем, они до сего времени не могут залечить свои раны и восполнить колоссальные потери.

Да только ли в этом живет память о минувшей войне? Она живет во всем, что нас окружает: в нехватке жилищ, школ, больниц, санаториев, детских садов, яслей. Во всем этом и многом многом другом… Но главное – это человеческие души, людские сердца, наше сознание, все то, что зовется памятью поколений…

Да, годы уходят… Но наша чудо память живет.

«У человеческой памяти долгая и цепкая жизнь, – писал как то Михаил Алексеев. – Временами она, память, как бы дремлет, и тогда можно подумать, что прошлое забыто, стерлось навсегда. Но достаточно какого нибудь даже самого незначительного толчка, как все вдруг оживает и в твоем сердце, и перед твоими глазами: картины минувшего встанут во всей их вещной непосредственности, в их изначальной неповторимости…»

Такое случалось и со мной. Возьмешь в руки пожелтевшие от времени фронтовые блокноты, и перед тобой зримо предстают и картины жарких боев, и люди, простые, скромные, вынесшие на себе всю тяжесть войны.

Немало страниц в моих фронтовых блокнотах посвящено человеку, на которого я только что сослался и которого теперь хорошо знают и уважают не только в нашей Советской Армии, но и во всем народе. Я имею в виду писателя Михаила Николаевича Алексеева.

* * *


…Судьба свела меня с Михаилом Алексеевым в начале июля 1943 года, в самый канун Курской битвы. Я работал тогда в газете Воронежского фронта «За честь Родины». Встретились мы в Щебекинском лесу, у Меловой горы, близ Белгорода. Здесь занимала тогда оборону одна из сталинградских дивизий, в которой Алексеев служил и воевал. До сих пор отчетливо, во всех подробностях помню эту встречу, положившую начало нашей многолетней дружбе.

Было это в одном из полков, в который так же, как и я, Михаил Алексеев приехал за материалом для своей газеты. Познакомились, разговорились…

Передо мной стоял небольшого роста, в выгоревшей, но аккуратно заправленной гимнастерке, с планшеткой в руке (он не расставался с ней всю войну) молодой симпатичный старший лейтенант. В том, как он держался, как рассказывал, была видна необычайная скромность и, как мне показалось, какая то застенчивость.

Говорил Алексеев тихо, неторопливо, обдумывая каждую фразу. Говорил – это я заметил уже тогда – образно, с какой то еле уловимой лукавинкой, которая, казалось, затаилась в глубине его добрых глаз. Левая часть верхней губы чуть чуть вздрагивала, как бы желая вывернуться, приоткрыть ровный ряд белых зубов, резко выделявшихся на загорелом лице. Но это, разумеется, были чисто внешние, хотя и о многом говорящие, черты Михаила Алексеева.

Таким было мое первое впечатление. Более близко мы познакомились, как говорится, в деле, в процессе работы. Как ветеран своей дивизии, он рассказал мне много интересного о людях, ничуть не смущаясь, что сообщенные им факты я могу опубликовать раньше, чем он (тогда, кажется, ему еще неведомо было, что такое газетный «фитиль»). Больше того, молодой сотрудник дивизионки решил познакомить меня с лучшими людьми полка – солдатами, сержантами и офицерами, отличившимися в недавних боях под Сталинградом.

Целый день мы провели на переднем крае обороны полка, переходили из одной роты в другую. Благо, что всюду были отрыты траншеи и ходы сообщения полного профиля, и нам мало доводилось «кланяться» вражеским пулям. Почти не пришлось ползать и на брюхе. Оставшись в одной из рот на ночь, мы перед рассветом отправились вместе с группой метких стрелков на снайперскую охоту.

Снайперизм был тогда распространен очень широко. Меткие стрелки своими героическими делами завоевали громкую славу среди воинов фронтовиков. Снайперы истребляли вражеских офицеров, наблюдателей, прислугу орудийных и пулеметных расчетов, экипажей остановившихся танков, сбивали низко летящие самолеты и все важные, появляющиеся на короткое время и быстро исчезающие цели противника.

– В Сталинграде, – рассказывал Алексеев во время солдатского ужина в землянке, – снайперский огонь был особенно силен. Фашисты боялись нос высунуть из своих укрытий.

– На фронте я давно, – вступил в разговор командир роты, – но такого ожесточенного огня снайперов, как это было в Сталинграде, не видел нигде. – И с гордостью добавил: – Родина по заслугам оценила подвиги мастеров меткого выстрела – многим из них присвоено звание Героя Советского Союза…

Офицер подробно рассказал нам, как у них в подразделении готовят снайперов, как учат их искусству быстро и метко поражать врага. В роте создана специальная команда. Недалеко от передней линии, в лесу, по всем правилам устроено учебное поле, на котором будущие снайперы учатся сверхметкой стрельбе, прежде чем выйти на самостоятельную снайперскую охоту. На поле вырыты глубокие щели. Из них на две три секунды появляются мишени. Если на тренировках солдат метко поражает цель, его прикрепляют к опытному стрелку и посылают на снайперскую охоту. Там он проходит боевое испытание. Кто не выдерживает этой проверки, снова возвращается на учебное поле.

…Летние ночи коротки. Спать пришлось мало. В два часа снайперская группа была поднята на ноги и вскоре отправилась на охоту.

Передний край молчал. Лишь изредка то там, то здесь раздавались пулеметные выстрелы, и снова все смолкало. В те дни противник лихорадочно укреплял свои позиции. Подтягивал силы. Готовился к решающим боям. В свою очередь, и наше командование создавало прочную, глубоко эшелонированную оборону. Возводились мощные противотанковые рубежи и опорные пункты. Танки, артиллерия, минометы и стрелковые подразделения зарывались в землю. Словом, делалось все от нас зависящее для ослабления возможного удара немецкой военной машины. Главная задача состояла в том, чтобы, готовясь к решающим схваткам, каждодневно наносить ощутимые удары по врагу. Изматывать его всеми средствами, прежде чем он соберется с силами. И в выполнении этой задачи почетное место отводилось снайперам.

На этот раз группа старшего сержанта Зайцева решила поохотиться на участке соседнего подразделения, где снайперы долгое время бездействовали. Зайцев и его друзья преследовали две цели. Во первых, найти такой участок, где бы гитлеровцы вели себя относительно спокойно. И, во вторых, показать соседям, что при желании можно в любых условиях ежедневно уничтожать фашистских оккупантов.

До рассвета снайперы были уже в назначенном месте. Доложили командиру и спросили, где лучше им расположиться. Офицер недоверчиво посмотрел сначала на снайперов, потом на нас (мы, разумеется, представились по всей форме) и нехотя сказал:

– У нас здесь, пожалуй, и места то не подыщешь. Зацепиться не за что…

Мы в бинокли стали внимательно рассматривать впереди лежащую местность. Действительно, кругом было голое поле. Лишь обгоревшие трубы сожженных домов почти вплотную подходили к позициям противника. Их то снайперы и решили использовать. Заранее распределили между собой уцелевшие печи и, используя темноту, залезли в них: пробили в сводах бойницы и стали дожидаться рассвета. В одну из печей, указанных нам снайперами, втиснулись и мы. Измазались как черти, но зато позиция оказалась очень надежной. А это – прежде всего. Щели мы пробили не только в сторону противника, но и сбоку, чтобы была видна работа наших снайперов. Нам стрелять не разрешалось, чтобы не демаскировать позицию. Мы это понимали и не обижались: тут надо было действовать наверняка. Снайпер, как и сапер, ошибается в жизни лишь один раз…

Рассвет наступал медленно. Во всяком случае, нам так казалось: ожидание всегда мучительно. Тем более когда находишься в таких весьма стесненных условиях. Туловище скрючено – ни встать, ни сесть, ни разогнуться. Приняв относительно удобную позу, лежим не шелохнувшись. До боли в глазах смотрим вперед и ждем, когда фашист покажется. Но никто не появлялся, и вообще никаких признаков жизни на немецкой стороне не было видно. Впрочем…

Всматриваемся пристальнее. Среди двух кустарников как то неестественно стоит дерево, срубленное чуть повыше человеческого роста. Ствол обвит пожелтевшей травой.

Дерево довольно толстое. Как оно могло расти среди мелколесья? Ведь кругом небольшие редкие кустики да бурьян.

Пристраиваем бинокли к твердому основанию, чтобы не было ни малейших колебаний, и продолжаем наблюдать. Вскоре наши подозрения оправдались. Как только «дерево» чуть качнулось – раздался выстрел нашего снайпера. В ту же секунду фашистский наблюдатель рухнул на землю, и вся вражеская маскировка рассыпалась. В кустарнике оказалось еще несколько гитлеровцев. Все они были уничтожены нашими снайперами.

Так одна за другой рушились вражеские уловки: посты наблюдения, засады, боевое охранение и другие объекты. Охота была на редкость удачной.

Обратно в роту вернулись поздно ночью и утром была уже в редакции дивизионной газеты…

После первого доброго знакомства там, в Шебекинском лесу под Белгородом, мы потом часто встречались с Алексеевым как военные журналисты во время битвы под Курском и на Днепре, а также при осуществлении других боевых операций, проводимых войсками нашего Воронежского фронта. Часто беседовали, а иногда совершали совместные выходы на передний край. Так постепенно, от встречи к встрече, от боя к бою я познавал этого незаурядного человека – солдата, политработника и литератора.

* * *


Почти с самого начала Великой Отечественной войны (с июля 1941 года) Михаил Алексеев участвует в боях против немецко фашистских захватчиков. С первого и до последнего дня он находился среди мужественных защитников города героя Сталинграда. Выл политруком и командиром минометной роты. Здесь в разгар ожесточенных боев его приняли в ряды Коммунистической партии, верным и активным борцом которой он остается всю свою жизнь. Там же, в Сталинграде, Михаил Алексеев получил настоящее боевое крещение и первую боевую награду. Разные поручения потом давало командование молодому способному офицеру, и он всегда с честью выполнял их.

Когда отгремели бои у волжской твердыни и 330 тысячная армия фельдмаршала Паулюса перестала существовать, соединение, в котором служил Михаил Алексеев, было переброшено на новый, не менее ответственный участок – Курскую дугу.

Там, на новом месте дислокации, старший лейтенант Алексеев был впервые назначен сотрудником дивизионной газеты «Советский богатырь», и с того момента началась его профессиональная журналистская, а затем писательская деятельность. Это событие 30 июня 1943 года Михаил Алексеев так отразил в своем дневнике: «Полковник Денисов, видать, с ума сошел: с чего это ему вздумалось послать меня в газету? Как и следовало ожидать, в «Советском богатыре» встретили меня не лучшим образом…»

В этой маленькой дневниковой записи опять таки видна скромность Алексеева. Куда де мне в газету?! Но, как видно, начальник политотдела дивизии не ошибся. Он увидел в нем божью искру, которая потом разгорелась в яркий костер.

После войны Михаил Алексеев был переведен в нашу фронтовую газету «За честь Родины». Он стал, пожалуй, самым подвижным и вездесущим журналистом. Его статьи, очерки, рассказы и фельетоны печатались почти в каждом номере. Они отличались четкостью мысли, остротой, яркостью языка и своеобразием стиля. Их нельзя было спутать с материалами других авторов, ими зачитывались солдаты и офицеры. Этот интерес читателей особенно возрос, когда в начале 1946 года в газете стали печататься отрывки из приключенческой повести М. Алексеева «По следам меченого волка». Уже в те годы можно было предположить, что Михаил Алексеев готов к тому, чтобы написать крупную вещь о людях в солдатских шинелях. В минуты откровений он иногда говорил о таких своих стремлениях. И, конечно, все мы, его друзья, старались поддержать в нем этот скрытый творческий запал.

Творческие планы надо было претворять в жизнь. Благо, трудолюбия Алексееву не занимать. Сотрудничая в газете, он вечерами, в выходные и праздничные дни много писал.

Однако Михаил Алексеев был не только боевым и талантливым журналистом, но и прекрасным редактором. Работая затем несколько лет в Военном издательстве, он помог окрепнуть и твердо встать на ноги многим начинающим армейским и флотским авторам. Сочетая служебную работу с личным творчеством (а как это трудно, может понять, очевидно, только человек, который сам испытал такую нагрузку), Алексеев, как известно, в 1951 году «выдал на гора» первую книгу романа «Солдаты», назвав ее «Грозное лето». А в 1953 году вышла вторая часть романа – «Пути дороги».

Уволившись в 1955 году в запас, Михаил Алексеев не только всем сердцем, но и всеми помыслами, поступками остался в строю славных Советских Вооруженных Сил. Его по прежнему горячо волнует армейская тема. Одну за другой он выпускает книги, прославляющие подвиги солдат на войне, а также современную жизнь, учебу и службу советских воинов, зорко охраняющих рубежи нашей великой Родины.

В 1957 году он закончил повесть «Наследники», посвященную Советской Армии послевоенных лет, когда на вооружение поступило уже ракетно ядерное оружие. Это повесть о наследниках боевой славы отцов, о том, как в современных условиях формируются характер и высокие морально боевые качества солдат.

Вслед за «Наследниками» автор печатает повесть в новеллах «Дивизионка». Написанная от первого лица и объединенная общими героями, повесть взволнованно рассказывает о боевых буднях сотрудников многотиражной солдатской газеты, в которой Михаил Алексеев работал в самые тяжелые месяцы войны. Эта книга написана в необычной для автора манере. В ней ярко проявился своеобразный талант Алексеева как рассказчика, его мягкий и тонкий юмор, умение писать просто, темпераментно, легко, улыбчиво. Так пишут лишь об очень близких и дорогих сердцу людях.

Необычно назвал Михаил Алексеев свою новую военную книгу – «Биография моего блокнота». В нее вошли одноименная повесть в новеллах, документальная повесть «По вражьим тропам», киносценарий «Солдаты идут…», отдельные рассказы и очерки.

Объясняя историю появления повести «Биография моего блокнота», автор писал:

«…Принимаясь за эту книжечку, я несколько дней затратил на то, чтобы разыскать блокнот, сослуживший мне добрую службу в работе над романом «Солдаты». Одно время мне даже казалось, что блокнот погиб. Я совсем уж было уверился в печальном обстоятельстве и начал будоражить память, чтобы она перенесла меня на двадцать лет назад, и в этот то момент блокнот, будто сжалившись над хозяином, как бы сам собой, вынырнул откуда то из груды старых пожелтевших бумаг и лег предо мною во всем своем великолепии. О, это воистину необыкновенная книжка! О ней я мог бы рассказать целую историю и убежден, что история эта не показалась бы скучной. Впрочем, так оно, пожалуй, и будет, потому что предлагаемые вниманию читателей документальные новеллы есть не что иное, как частично расшифрованная биография моего блокнота… С этого то блокнота, собственно, и началась моя профессиональная журналистская деятельность…»