Он с тоской огляделся. Над потрескавшимся асфальтом дрожал горячий воздух, угрюмо глядели заколоченные окна, по пустырю бродили пылевые чертики. Он был один

Вид материалаДокументы
Подобный материал:
1   ...   10   11   12   13   14   15   16   17   18
Глава 20

Время исчезло. Тьма. Тишина... Полет в никуда... Свет. Мрак. Ощущение боли в разбитом теле... Слышались чьи-то голоса, но глухо, словно в трубе. Шаги исполина. Тусклый свет. Еще голоса... Еще шаги... И гул, вибрирующий, низкий, словно дальняя беседа исполинов или отзвуки камнепадов в ущельях. Дымная мгла заволакивала все, сворачивалась в кольца, кружилась, принимая десятки меняющихся обличий.

Потом навстречу Кондору из мглы вышли, о чем-то болтая, его знакомые сталкеры — Ром (разорван припять-кабаном), Квант (сгорел в «жарке» на Свалке), Вертел (убит патрульными на Периметре), Жаба (раненный, не дошел триста метров до убежища и попал под выброс).

Прошагал квад его приятеля Рыбака — убитый в полном составе бандой Темных из засады. Дикий и Босс — остались в подвале рухнувшего корпуса «Юпитера».

Грустно улыбнулась Джипси, сдвинув свой любимый пестрый пыльник, — мол, что поделаешь, май фрэнд: судьба!

Затем он оказался на пороге ресторана, вернее, каким-то образом перед ним из дымного сумрака выступил кусок зала по-настоящему роскошного кабака — не чета каким-то там «Штям» или «Иве»... Играл оркестр, седой дирижер в бархатном фраке взмахивал палочкой, кружились пары, официанты в черных безупречных костюмах мелькали неслышным тенями... *

Навстречу ему вышла Северина — платье, сшитое из тончайшей и, видать, очень дорогой ткани, радужная пыль бриллиантов на безупречной коже, золотистые волосы рас-

сыпались по плечам. В руке — изящный бокал с исходящим пузырьками шампанским...

— Ну что, бродяга?! — рассмеялась она. — Я же предупреждала, что прогадаешь? А ты отказался! Предлагаю последний раз — на моей швейцарской вилле освободилось место дворецкого. Как — пойдешь?

— У меня... квалификация неподходящая... — с трудом разжал он сведенные челюсти.

Северина опять расхохоталась — весело и непринужденно, и он увидел, что на шее и пальцах блестят не бриллианты, а кусочки льда...

Потом все опять заволокло клубящимся сумраком.

Мгла клубилась и сгущалась, затягивая окружающее... Затем навстречу ему вышла фигура в черном старинном плаще с капюшоном черного цвета. Под ним, однако, виделся вполне современный камуфляж с непонятными значками и лычками, на шее — респиратор на длинных ремнях. На поясе большой пистолет в лакированной деревянной кобуре — кажется, древний «маузер». А через плечо у незнакомца перекинута коса — чуть зазубренная, на потертом древке.

И Кондор почти не удивился, когда из-под капюшона на него уставился взгляд пустых глазниц черепа. В общем-то так и должна выглядеть смерть, снимающая свою жатву тут, вокруг Чернобыля.

Череп взирал на сталкера внимательно и даже беззлобно, нестрашно как-то — и Кондор мог бы поклясться, что инфернальный тип усмехается. Потом тот достал из нагрудного кармана пачку «Мальборо», неторопливо извлек сигарету... Зашарил по карманам — как шарит бывалый курильщик в поисках спичек или зажигалки. Повернулся к Кондору, выразительно протягивая руку и делая движение пальцами, будто поворачивая колесико зажигалки — мол, не богат огоньком? Сам не зная почему, Кондор вытащил свою зажигалку и бросил потустороннему визави. Прикурив, тот как ни в чем не бывало сунул блеснувшую золотом «Zippo» в кармашек мунди-pa. Пустив клуб дыма (интересно, чем он/оно вдыхает дым?), смерть посмотрела на Кондора как-то даже с сочувствием. Стянув белую парадную офицерскую перчатку, сделала приглашающий жест — мол, давай за мной...

— А иди ты!.. — ответил мысленно Кондор. Поворачиваться к курящему скелету спиной было страшновато, но Кондор почувствовал каким-то образом, что именно это надо сделать. И, повернувшись, тяжело зашагал прочь через сизую мглу.

...Сознание возвращалось — нехотя и медленно, словно после контузии. Голова гудела, как пустой котел. Во рту противный медный привкус. Кондор пошевелился и тут же зашипел от боли в спине и груди. Дышалось ощутимо тяжело, болели ребра.

«Только бы не спина — тогда все...» Открыв глаза, он осмотрелся.

Свет давал старый прожектор, светивший из соседнего тоннеля. Но ни арочных выходов в зал, ни самого зала с невероятным колодцем не имелось — как и никого из живых вокруг.

Он так и не понял — то ли зал с колодцем исчезли, уничтоженные катаклизмом, то ли он просто в бессознательном состоянии уполз в другую часть комплекса. Сильно болели ребра и давала о себе знать левая нога. Если перелом — тогда хана...

Дотянуться бы до аптечки, там остались стимуляторы — хотя бы таблетку «геркулеса»...

Он ощупал себя в поисках аптечки. Ее не было, зато в кобуре на поясе непонятным образом оказался ПМ.

Потом кто-то воткнул ему в шею иглу, влил в рот немного водки...

Открыв глаза, Кондор обнаружил склонившегося над ним журналиста, сидевшего рядом на полу. Подле него валялась вскрытая аптечка.

— Мур... — Рука поползла к кобуре, но остановилась. Даже если Игорь намерен его прирезать, то хуже уже не будет.

— Привет, дружище, — сообщил Игорь. — С возвращением с того света!

— Это ты меня сюда притащил? — осведомился Кондор. Тот промолчал.

— А где...

Игорь махнул рукой, всем своим видом показывая, что подобные вопросы считает нелепыми и неуместными.

— Нет времени долго говорить, дружище, — сообщил он. — Потому как если рассказывать мало — ты не поймешь, а долго — так до завтра проговорим. А надо уходить — чем быстрее, тем лучше...

— Ну, по дороге расскажешь, не важно, — бросил Кондор, мысленно считая до ста. Вот досчитает и поднимается на ноги...

— Нет, брат Кондор, не выйдет. Тебе придется уходить одному. — И он показал на левую ногу, кое-как замотанную бинтами. — Тот хмырь — он меня достал-таки. Кость задета, и сильно. И откуда он тут взялся? Да еще потом приложило...

С полминуты тянулось молчание.

— Ты уверен? — только и спросил сталкер.

— Не уверен — знаю. Со мной ты не дойдешь... — Он печально постучал по простреленному корпусу ПДА, висевшего на шее. — Я ж все-таки не новичок. Да и Северина... Не могу ее оставить. Попробую вернуться и поискать. Вот так, друг Кондор, — помнишь в начале, перед походом, ты говорил, что если чего — я должен тебя бросить и спасаться сам. А видишь, как все обернулось? Ну ладно, не время...

Он достал свой наладонник, нажал несколько клавиш.

— Метров триста отсюда вон по тому проходу. Там будет развилка, две железные лестницы — вверх и вниз в нише слева. Спустишься по той, что вниз, на два уровня, пройдешь прямо еще с полкилометра — там аварийный выход, помеченный как 062-С, — сказал он, всматриваясь в экран. — Там проходит резервная кабельная шахта — когда-то она выходила к антенному полю. Поднимешься по винтовой лестнице и выберешься наружу — это самый простой путь. И... — Он умолк, о чем-то напряженно задумавшись. — И знаешь, не надо никому говорить или вызывать помощь — считай, что ты свое дело сделал...

Потом все расплылось перед глазами Кондора, а когда сознание полностью к нему вернулось, Игоря уже не было.

Придя в себя, Кондор постарался сосредоточиться на насущном. Из тщательно застегнутого кармашка разгрузки вытащил небольшой пенал со снадобьями, которые в свое время купил у старика Ливси незадолго до его гибели.

Одна кустарно запаянная ампула в углепластиковом цилиндре-футлярчике с маленьким одноразовым шприцем, шесть таблеток разного цвета и формы — чтобы не перепутать в темноте, порошок в полиэтиленовом пакетике. Из другого кармана вытащил плитку соевого шоколада и, давясь, сгрыз всю — сейчас его организму потребуются белки и калории. Осторожно вскрыл ампулу, наполнил шприц и высадил в вену. Съел три пилюли — для начала. Положил под язык таблетку глюкозы с аскорбинкой. И принялся ждать. В ушах зашумело, а потом колючий огонь прокатился огненной лавиной по венам, взорвавшись цветным хороводом в голове. Сознание прояснилось. Слабость ушла. (Не совсем.) Боли тоже не было. (Почти.)

Он встал — движение отдавалось режущей тяжестью в мышцах.

— Черт, — пробормотал Кондор. — Надо отсюда сваливать...

Медленно, шипя и кривясь от боли, он подтянулся и сделал шаг.

Потолок плыл и кружился у него перед глазами. Он попробовал сфокусировать взгляд и двинулся. Вокруг был полумрак, разгоняемый только подрагивающим пламенем

экрана ПДА. Все еще сильно кружилась голова, но уже меньше. Вот и лестница.

Минут пять он собирался с силами, потом поставил ногу на ступеньку и сделал первый шаг. Затем второй, третий... На середине пятого десятка ступеней он посмотрел назад — и почти не удивился, увидев призрачное болотное мерцание «холодца», расползающееся по черным плитам пола... Все так и должно быть. Еще шаг. Еще... Сто ступеней.

Сто сорок. Дверь технического этажа, странно вспучившаяся, как будто изнутри ее пыталось вынести стадо псевдогигантов, молотя двутавровой балкой. Двести. Бро-некабели, перерезанные или перерубленные, как гнилые нити бритвой. Триста двадцать. Решетка, сквозь которую протянул руки скелет в обрывках защитного костюма...

Четыреста. Чья-то мумифицированная кисть на перилах, вырванная с мясом, но так и не отпустившая намертво сжатый металл...

Пятьсот восемьдесят. Он равнодушно переступает через «пламя», соблазнительно выделяющееся на рифленом металле ступенек.

И когда бесконечная спираль лестницы вдруг оборвалась и Кондор оказался в небольшом железобетонном кубе с приоткрытой ржавой дверцей, откуда лился сероватый дневной свет, он даже не сразу поверил.

Сделав шаг, подумал, отвлеченно и как будто не о себе, что, если эту дверь заклинило, он упадет и тут же умрет... Но дверь поддалась нажиму, с ржавым скрипом распахнувшись.

Он стоял почти на самой вершине холма, поросшего высокой травой. Внизу был прореженный буреломом лесной массив, и как сталкер ни старался, он не мог даже приблизительно определить, в какой стороне находится вход, через который они, похоже, что уже вчера, проникли в катакомбы. Он вытащил ПДА и надавил клавишу. На высветившемся экране обозначилось место. Далековато придется идти.Ощущая подступившую слабость, он принялся набирать просьбу о помощи, но прибор отреагировал возмущенной писклявой трелью — в нем что-то разладилось, и сообщения не желали отправляться. Тогда Кондор, пожав плечами, начал спускаться с холма, заставляя себя забыть о боли и усталости.

...Он шел, тяжело переставляя ноги, лишь время от времени сверяясь с ПДА и останавливаясь, чтобы достать очередную крупинку обезболивающего.

Снадобье, которым его снабдил покойный Ливси, и впрямь имело побочные эффекты — а может, это были последствия того, что случилось в катакомбах. Но что-то с ним явно было неладно — и крепко. Иначе как объяснить эти непонятые провалы в памяти, накатывавшие на него?

Бывало, что, очнувшись после них, он обнаруживал, что шел точно по маршруту, проложенному ПДА, бывало — оказывалось, что он свернул перпендикулярно к направлению движения. Правда, однажды именно там, где он должен был пройти, сияло какое-то непонятное зарево и поднимался к облачному небу столб дыма ядовитых оттенков.

Один раз он обнаружил себя вообще в глухом лесу на краю идеально круглой большой ямы.

Вся она до глубины в два человеческих роста была забита трупами чернобыльских псов — черных, рыжих, пегих, откуда-то попал даже один полосатый. Мертвые твари были в разной степени разложения — и совсем свежие, и вздутые, и плоские, уже облезлые шкуры с торчащими костями. Пахло псиной, тухлятиной и почему-то ацетоном.

По трупам бродила одинокая ворона чугь ли не с гуся размером, снизу вверх кося блестящим глазом на сталкера. На то, чтобы выбраться из дебрей, у него ушел час. Но стоило ему выйти на нужное направление, как на него вновь накатило, и он очнулся чуть ли не уперевшись носом в нечто невиданное — исполинскую сосульку метра три толщиной, в землю уходящую неведомо насколько, а к небу поднимавшуюся метров на десяток с гаком.

Внутри ледяной глыбы, замерзшей мгновенно, так что внутри виднелись пузырьки воздуха, виднелись чьи-то тела — то ли людей, то ли кровососов, — можно было различить лишь смутные очертания рук и ног.

Самое же удивительное, что на вершине оплывшего мини-айсберга восседал самый настоящий чернобыльский кот — тварь, официальной наукой малоизученная, да и в среде сталкеров не шибко популярная. При приближении Кондора кот бесшумно спрыгнул и унесся в перелесок.

Еще один раз он очнулся, оставив за спиной какие-то руины — груды обломков бетонных плит, скрученного в узлы арматурного железа и нагромождений битого кирпича. Как он ухитрился проложить путь среди этого хаоса — было непонятно. Возможно, промелькнуло у него, так и становятся зомби — постепенно утрачивая связь с реальностью, превращаясь в ходячие автоматы, движимые непонятной силой...

Так он шел час за часом, уже понимая, что заночевать придется, видимо, под открытым небом — без жратвы и огня. Ничего, он выдержит — не впервой... Только бы не выброс и не стая мутантов, не влететь в аномалию, не попасться на глаза братьям-сталкерам, которые, чего доброго, пристрелят его, приняв за живой труп...

Провалы то накатывали один за другим, то отпускали на много часов, а реальность определенно перемешивалась с бредом.

Позже ему никак не удавалось воссоздать в памяти, сколько он находился в таком оцепенении разума и чувств.

...Грудь сжимала давящая боль, левое колено напоминало о себе, но он знал, что не может позволить себе отдохнуть, иначе просто свалится и уже не встанет.

Потом он зафиксировал краем глаза какое-то движение слева. Повернулся, машинально вскидывая пистолет. Параллельно ему вышагивала девушка, внимательно смотря под ноги и, казалось, с головой ушедшая в какие-то свои мысли.Облачена она была в обтягивающий комбинезон оттенка цветущего мака. Он не испугался — лишь с отстраненной деловитостью отметил про себя, что по крайней мере одна из легенд Зоны подтвердилась.

Если, конечно, это не бред. Опустив «Макаров», Кондор обреченно выматерился.

«Вот ты, значит, какая, Алая Посланница...»

Девушка шла неторопливо, как будто строго параллельно, но в то же время каким-то образом приближаясь с каждым шагом. Когда она подойдет вплотную — он умрет.

Говорили разное про нее. Что это одна из первых сталкерш или просто девчонка, по глупости влезшая в Зону и изнасилованная, а затем зверски убитая мародерами.

Что она, напротив, одна из самых беспощадных бандиток, не оставлявшая никого из очевидцев в живых. Что она ученый, добравшаяся до Монолита и пожелавшая не того, что нужно... Или пассажирка печально знаменитого рейса «518-омега» бесследно исчезнувшего над Зоной в 2010 году.

Но кем бы она ни была, по преданиям, она является сталкерам перед концом — и никто из видевших ее уже не возвращался из Зоны: лишь из предсмертных слов вольных бродяг известно о ней...

Сталкера внезапно затрясло, будто в ознобе, рот наполнился вязкой кислой слюной, затем он почувствовал ледяную дрожь, пробегающую по спине, а потом слабость. Ему не впервой было испытывать все это: подобные ощущения — частые спутники приближающегося выброса. Значит, все... Не врут легенды... Никому не удавалось выжить после выброса вне убежищ... Но почему вокруг нет других признаков — накатывающей темноты, сияния, диких порывов ветра?

Девушка между тем как ни в чем не бывало принялась раздеваться, оперативно выбравшись из пресловутого алого комбеза, под которым не было ничего. Кондор даже не-

вольно улыбнулся — не хочет ли Посланница подарить ему несколько приятных минут перед смертью?

...В следующий миг нагая девушка, оказавшись рядом, наклонилась почти вплотную к лицу Кондора...

ЭПИЛОГ

...В следующий миг нагая девушка наклонилась почти вплотную к лицу Кондора, так что он смог разглядеть крохотный шрамик на острой скуле и еле уловимую дрожь длинных ресниц. Она явно молча что-то спрашивала — но Кондор не знал, что ответить, — ибо не умел читать мысли. Сочтя молчание знаком согласия, девушка занялась своим делом так, словно перед ней не он, мужчина тридцати одного года отроду, а некий неодушевленный предмет. Результат не замедлил последовать — через минуту Кондор больше не воспринимал свое тело, он словно колыхался в полузабытьи на волнах теплого моря. Ловкие руки разминали его мышцы, вызвав нарастающее томление — куда острее обычного желания... Слегка улыбаясь влажными губами, девушка устроилась у него на животе... В тот же момент по телу забегали, защекотали невидимые короткие импульсы, и сдерживать немедленно поднявшуюся на дыбы волну экстаза стало невозможно. И тут же он выгнулся дугой от охватившего все тело неодолимого мощного горячего урагана. Волна сладострастия пронеслась несколько раз, затихая наконец...

Ему казалось, что с каждым движением он уходит глубже и глубже в насыщенную, непроницаемую, вязкую мглу, сквозь которую невозможно ничего видеть. Каждое касание превращается в россыпи искр, расходящихся по телу... Ни одна связная мысль не держалась в голове; он мог только созерцать и даже не искал определений тому, что видел. Некоторое время он наблюдал гибкое тело изящной феи, а потом прикрыл глаза, и лишь полусвет изящного светильника, подвешенного над ложем, проби-вался сквозь веки. Он чувствовал себя жертвой кого-то из числа пресловутых туманных вампиресс или каких-нибудь мифических суккубов. В какой-то момент Кондор перестал понимать, какими частями тела его касаются, затем ему показалось, что им занимается не одна девушка, а две или даже больше... Затем она приступила к главному, и все, кроме этого, не имело значения. Дальнейшее помнилось смутно. В память врезалась только одна картинка, увиденная сверху — девица, что-то делающая с неподвижным телом... Он даже подумал, что вот оно и случилось — то самое: душа покинула окончившее земную жизнь тело...

...Когда девушка покинула номер, Кондор блаженно растянулся на матрасе...

Он лежал, уставившись в зеркальный потолок номера, в котором пять минут — или час назад созерцал любовную игру прелестницы. Как ее звали он толком не понял — кажется, Майя или Мэй — она ведь почти не разговаривала и назвала себя короткой скороговоркой.

Вряд ли, конечно, это была настоящая тайка — скорее вьетнамка или китаянка. Но как бы то ни была, фирма эскорт-услуг «Цирцея», обеспечивавшая нужды сталкеров Западного направления в высококачественном эксклюзивном отдыхе, подтвердила, что товар у нее по-прежнему выше всяких похвал.

Полчаса спустя Кондор встал с ложа и прошел в роскошную ванную одного из трех номеров-люкс гостиницы «Шлях» — единственной гостиницы Чеповичей, залез под холодный душ. Стоя под обжигающе ледяными струями, он зачем-то сжимал висевшую на шее титановую пластину с черным камешком.

Как к нему попала эта бижутерия, напоминающая старый смертный медальон «Долга», он не помнил. Наверное, он вынес его из того же подземелья, где потерял свою зажигалку-талисман. Там, где остались Игорь, и его удивительная подруга, и погибший и воскресший старый друг Кондора, ставший врагом — почему и как, уже не важно.

Он очень смутно помнил все то, что там произошло, — видать, так подействовала на него химия покойного Ливси (вот был умелец!). Во всяком случае, он очнулся примерно три дня спустя в подсобке бара «Свободы». Что было после того, как они встретили Северину, помнилось ему с большими провалами.

Как будто какая-то нарезка из эпизодов в дрянном рекламном ролике. Танец огней над исполинским колодцем, уходящим в бездну, наполненные льдом сине-зеленые глаза девушки, Рогач, непонятно откуда взявшийся (или это был все-таки бред?). Какие-то безумные картинки по дороге от подземелья к бару... Упорно лезущие в голову воспоминания насчет старого похода в Припять — дымные столбы над мертвыми многоэтажками, захлебывающийся лай пулеметов, несущиеся на позиции исполинские мутанты, натравливаемые невидимыми Темными, проносящиеся над головой вертолеты, расстреливающие кабанов и снорков...

Потом было возвращение под двойным дном трейлера научников... И лишь в Чеповичах он окончательно пришел в себя и на пятый день заказал себе билеты на чартерный рейс к теплым морям... Он тогда еще не подозревал, что у Зоны и судьбы на него совсем особые планы.

...Натянув тренировочный костюм, Кондор спустился в гостиничный бар. Под веселую музыку он заказал «бак-карди бризер» — коктейль из рома-баккарди, смешанный с лимонадом и долькой лайма.

Несколько полуголых девиц, сидевших по углам, с неодобрением на него покосились — денежный тип (а другие в «Шляхе» вообще и люксах в частности не живут) пренебрег ими в пользу элитной штучки.

— Бабенка хоть стоила того? — прозвучало за спиной ироническое покашливание.

— Угу, — пожал Кондор плечами и обернулся.

Одноглазый, казалось, еще более осунувшийся, приглашающе похлопал по столику, за которым расположился.— Так стоило оно того? — Одноглазый иронически ухмыльнулся, когда Кондор устроился напротив.

— Да не жалею, опять же, как знать — может, эта девочка...

Он оборвал разговор, уловив понимание в выражении лица Одноглазого. Есть нехилый риск не вернуться из предстоящего похода, и эта работница ночного труда может быть последней в его жизни, но о таких вещах лучше вслух не говорить.

Одноглазый кивнул, Кондор залпом осушил полбокала.

— Ну чего, — продолжил торговец разговор минуту спустя, — команду я тебе подобрал — ребята проверенные, правильные, опытные. Хомяк и Ихтиандр три года на пару ходят за Периметр, но сейчас что-то не фартит им в смысле хабара — так что твоя затея им как манна небесная. Они даже не верили сперва, что Кондор башляет, и артефакты поровну делит. Шапка — «отмычка» Дрели — вытащил мастера на закорках, а тот уже в госпитале помер. Не подведет, знаю: покойник его хвалил. Ну и Паджеро этот, правда, лихой слишком, придерживать надо, но надежный — не струсит и не сдаст. Снаряжение сам соберу, ты уж там потом сам посмотришь, чего добавить. Коридор до Свалки мои знакомые из УНФОРа обещают через неделю.