Geum.ru

Австро-Венгрия XVI века

Вид материалаДокументы
Подобный материал:
1   2   3   4   5   6   7   8   9   ...   35

В том же году наступает решительный перелом на Балканах - начинается антитурецкое восстание в Албании.

Албания, после смерти Скандербега покоренная турками, делилась на 6 санджаков. На равнинах земли были розданы в тимары турецким спагам, но в горах господствовал родовой строй. Горный приморский юг Албании - Химара -пользовался практической независимостью, и химариоты регулярно забывали платить харадж султану.

В 1537 Сулейман прибыл с войском в Албанию. Все лето шли бои в горах, причем химариоты весьма успешно атаковали турок. Так ничего и не добившись, султан отступил (реал).

Теперь химариоты выступили инициаторами общеалбанского собрания родов - кувенда. Кувенд постановил начать войну с турками, и обратился за помощью к Испании и Венеции. В начале 1558 испанская армия во главе с Альбой высаживается в Албании.


Известие о высадке испанцев в Албании производит в Стамбуле шок, тем более что за ним сразу приходит второе - о взятии Альбой Дураццо. Восстают практически одновременно все горные фисы, и всего за 2 недели санджаки Влера и Эльбасан целиком переходят под контроль повстанцев.

Сулейман осознает всю серьезность сложившейся угрозы - восстание легко может перекинуться в Эпир и далее в Грецию. Туркам приходится разделить силы - почти половина армии брошена в Албанию. Однако превосходство турок в коннице оказывается в горной Албании бесполезным, и турки, терпя тяжелые потери, откатываются обратно на равнину - к Охриду, потеряв занятые Альбой санджаки Дельвина и Дукагини.

На севере оставшиеся там турецкие войска терпят сокрушительное поражение от Филибера Савойского при Смедерево. Сербы восстают. Один за другим в руки венгров переходят города Сербии - Крагуевац, Крушевац, Ужице. Но осада сильно укрепленного Ниша оказывается неудачной. Закрепившиеся там турецкие войска защищаются героически, меж тем как легкая турецкая конница совершает беспрерывные нападения на осаждающую армию. Осенью Филибер отступает к Крушевцу и решает зазимовать в Сербии.

Но тут в армию приходит известие о смерти императора Карла в Буде. Союзные отряды немецких и итальянских князей СРИ отказываются подчинятся приказу Филибера о зимовке в Сербии и уходят домой.

На востоке, откуда Сулейман снял значительные силы, персам удается наконец овладеть Багдадом.

В этом же году умирает королева Англии Мария, и парламент возводит на трон Елизавету. Король Франции ГенрихII объявляет о непризнании прав Елизаветы как незаконнорожденной, и объявляет королевой Англии свою невестку Марию Стюарт. Французская армия во глава с Франсуа де Гизом начинает военные действия и берет Кале, лишив Англию последнего оплота на континенте.

По завещанию Карла все его наследные владения передаются Максимилиану. Младшие сыновья получают уделы: Фердинанд - Тироль, Эрнст - Каринтию, Карл - Штирию.

Зимой в Нюренберге собирается имперский рейхстаг, на котором курфюрсты единогласно избирают императором МаксимилианаII. Однако тут же рейхстаг объявляет, что чины не будут более на свой счет вести войну с турками, и что император должен либо оплачивать их службу, либо заключить мир, так как чины обязаны сражаться за свой счет только в оборонительной войне, а война с турками после отвоевания Белграда таковой не является. Максимилиан оказывается перед необходимостью продолжать войну лишь собственными силами.

Сместив Фердинанда с поста штатгальтера Нидерландов (точнее переведя его в Милан на более почетное место вице-короля Италии), и назначив вместо него Эрнста, а так же прекратив преследования еретиков, Максимилиан взамен добивается у Нидерландских Штатов вотирования чрезвычайного налога, который позволяет ему взять на жалование наиболее ценные немецкие отряды. В Вене все чаще заговаривают о мире с турками. Фердинанд Испанский так же считает, что цель достигнута - Турция ослаблена, Магриб надежно защищен, для полного сокрушения Османов свободных ресурсов недостаточно. Остается принудить Турцию к миру, для чего Фердинанд собирается использовать свое господство на море и незащищенность огромного побережья Турции.

Этой же зимой в Крым прибывают посланники от молдавских бояр. Недовольные правлением господаря Александра Лепушняну, согласившегося повысить дань туркам до неподъемной цифры, они звали на княжение в Молдавию Дмитрия Вишневецкого - родственника пресекшейся молдавской княжеской династии Мушатинов. Русские войска в это время заканчивают изгнание турок из Крыма взятием Керчи. Южное побережье, населенное на тот момент православными греками, переходит под власть России.

Весной Вишневецкий с русской ратью, украинскими казаками и союзными ногаями вторгается в Молдавию, и, захватывает Сучаву. Собранный им съезд дворянства (куртян) единогласно высказывается за его избрание господарем. Мобилизовав силы Молдавии, Вишневецкий осаждает Бендеры и берет их приступом. Буджацкая орда выгнана в Добруджу. Другое русское войско в это время овладевает последним оплотом турок в Причерноморье - еще слабо укрепленным Очаковым, и передает его хану Тохтамышу.

На Балканах Сулейман бросает главные силы против Австро-Венгерской армии, вновь осадившей Ниш. Слабейшая по сравнению с прошлым годом армия Филибера терпит поражение от турок (отступив в порядке). Ниш освобожден от осады. Но тут Сулейман получает одну за другой три грозных известия - о появлении русских в Молдавии, о том что герцог Альба, обойдя выставленные против него турецкие войска захватывает столицу Эпира Янину, и наконец самую страшную - испанский флот подошел к Александрии, и после бомбардировки высадил десант и овладел городом. Отряды мамлюкских беев были выведены в Ирак против персов, и в Стамбуле сочли было Египет потерянным. Впрочем необоснованно - испанских десантных сил было явно недостаточно для завоевания Египта.

Поэтому предложение о мире было встречено Сулейманом весьма благосклонно. Уже с сентябре в Петерсвайдене в Венгрии собрался мирный конгресс. Последним появился посол шаха Тахмаспа, прибывший через Астрахань. Россию представляли Алексей Адашев и дьяк Иван Висковатый.

Согласно подписанному миру граница между Турцией и Венгрией была установлена аналогично РИ Пожаревацкому миру 1718 за исключением Олтении - Венгрии были возвращены Белград, боснийские банаты Яйце и Сребреник, и сверх того отвоеванная у турок часть Сербии, где было образовано вассальное венгерской короне сербское княжество, переданное в лен Стефану Петровичу. Турция лишилась так же албанских санджаков Дукагини, Эльбасан, Влера и Дельвина, занятых испано-венецианскими войсками. Впрочем прагматичный Фердинанд счел, что владения на Балканах будут обременительны для Испании, и уступил албанские земли Венеции, а сам удовольствовался Триполитанией. Дочиста разграбленная испанцами Александрия была эвакуирована.

Россия получила Азов и все турецкие крепости в Крыму, Тамань перешла к ее вассалу - адыгейскому князю Темрюку, захватившему ее. Султан вынужден отказаться от суверенитета над Крымским ханством, который переходит к России, и признать ханом Тохтамыша.

Модавия получает независимость, не ее троне закрепляется Вишневецкий. Сверх того ей возвращен Буджак - до начале переговоров Вишневецкий успевает взять Аккерман и Килию.

Шах Тахмасп получает Ирак с Багдадом, но Мосул, Эрзерум, Карс и Ван остаются за Турцией.

Португалия получает Маскат, Аден и Сокотру. Йемен признается независимым во главе с местной арабской династией и под протекторатом Португалии.

Обратимся к внутренним делам России в описываемый период.

Как и в реале, зимой 1552-53 годов Ивана постигла тяжелая болезнь, и он был при смерти. Как и в реале, имела место известная ситуация с присягой царевичу Дмитрию.

В июле 1554 года в городе Торопце местные дети боярские задержали ехавшего в Литву князя Никиту Семеновича Лобанова Ростовского. Тот признался, что хотел сообщить королю о намерении отъехать к нему боярина князя Семена Ростовского (одного из тех бояр, кто во время царской болезни вел переговоры о возможной передаче трона старицкому князю), "а с ним братиа его и племянники". Князь Семен был арестован.

Следствие доказало, что князь Семен Ростовский, действительно, был изменником. Как показали его арестованные слуги, летом 1553 года он дважды встречался с литовским послом Довойной, с которым и была достигнута договоренность об отъезде в Литву. Князя Семена Ростовского "с товарыщи" приговорили к смерти и даже привезли к месту совершения казни, но затем, по "печалованию" митрополита и епископов, смертная казнь была заменена ссылкой на Белоозеро, где князя Семена заточили в тюрьму.


Князь Семен Ростовский был недоволен тем, что "государь его и род его посылал не по их отечеству со многими с теми, кто менше их". Эта несправедливость по отношению к Ростовским князьям, когда царь при военных и административных назначениях не хотел считаться со знатностью их происхождения, по убеждению князя, не была чем-то случайным; он рассматривал ее как часть политики, направленной против "великих родов" -- княжеских семей потомков Рюрика и Гедимина, по праву претендовавших на первенствующее положение среди окружавшей трон знати. "Их всех, -- говорил князь Семен, -- государь не жалует великих родов, бесчестит, а приближает к себе молодых людей, а нас ними теснит". Как проявление той же политики, он готов был воспринимать и саму женитьбу царя на представительнице не княжеского, а старомосковского боярского рода: "да и тем нас истеснил ся, что женился у боярина своего, дочерь взял, понял рабу свою, и нам как служити своей сестре".


Среди признаний Семена Ростовского на следствии были и такие, которые содержали новые сведения о событиях, происходивших во время царской болезни.


Во-первых, стали известны новые данные о подозрительной активности Владимира Андреевича Старицкого и его матери в эти дни. Они посылали к князю Семену с предложением, чтобы тот "поехал ко князю Володимеру служить да и людей перезывал".


Во-вторых, круг лиц, вовлеченных в обсуждение вопроса о судьбе трона и о том, как избегнуть регентства Захарьиных, оказался гораздо более широким, чем можно было судить на основании рассказов приближенных царю сразу после его выздоровления. Помимо князей Ивана Турунтая-Пронского, Петра Щенятева, Дмитрия Немого-Оболенского в этих разговорах участвовали "Куракины родом, князь Петр Серебряный, князь Семен Микулинский и иные многие бояре и дети боярские и княжата". А главное -- в свете других признаний князя Семена Ростовского эти разговоры приобретали иной контекст. Разговоры о том, что "чем нами владети Захарьиным, ино лутчи служити князю Владимиру Ондреевичю", были выражением недовольства "великих" (княжеских) родов политикой царя, покровительствовавшего родственникам своей жены и кругу их друзей из среды старомосковского боярства.

Царь был поражен масштабами оппозиции его политике, но не мог предпринять репрессивных мер - за виновных ходатайствовала большая часть Думы (состоявшая из княжат). Семен Ростовский остался в тюрьме, но сохранил голову, его "братиа его и племянники" вообще не тронули.

Царь и круг его ближних советников - дворецкий Большого Дворца Данила Романович Юрьев, тверской дворецкий Владимир Михайлович Юрьев, Никита Афанасьевич Фуников-Курцов, казначей Иван Петрович Головин, печатник Иван Висковатый и наперстник покойного Глинского Иван Пересветов - начинают продумывать меры по ограничению влияния княжат. Они осознают неожиданный результат проведенной земской реформы - после устранения произвола кормленщиков исчез конфликт между боярами и рядовым дворянством, избавленным реформой от притеснений и получившим доступ к власти на местах. Мало того, теперь богатые бояре, по служебным спискам числившиеся в тех уездах, где у них были вотчины, и начинающие службу в составе местных дворянских корпораций, превращались в естественных лидеров этих корпораций. Особенно касалось это верхушки думы - княжат Суздальских, Ростовских, Ярославских и Стародубских, которые владели огромными вотчинами на территориях бывших княжеств и имели сложившиеся клиентелы среди местных дворян, предки которых служили их предкам как удельным князьям.

Благодаря покойному Глинскому переведенный на русский язык трактат Макиавелли "Государь" стал настольной книгой царя Ивана. Начало войны за Крым подсказывает образ действий, описанный у Макиавелли:

"Из нынешних правителей сошлюсь на Фердинанда Арагонского, короля Испании. Его можно было бы назвать новым государем, ибо, слабый вначале, он сделался по славе и блеску первым королем христианского мира; и все его действия исполнены величия, а некоторые поражают воображение. Основанием его могущества послужила война за Гренаду, предпринятая вскоре после вступления на престол. Прежде всего, он начал войну, когда внутри страны было тихо, не опасаясь, что ему помешают, и увлек ею кастильских баронов так, что они, занявшись войной, забыли о смутах; он же тем временем, незаметно для них, сосредоточил в своих руках всю власть и подчинил их своему влиянию." - в сущности подобная политика уже была опробована Глинским во время Казанской войны.

Во-первых, царь и его соратники за время войны успели усовершенствовать аппарат управления. Целый ряд дел, ранее восходивший прямо в Боярскую Думу, идет теперь в Приказы. При этом приказы считаются не самостоятельными ведомствами, а канцеляриями Думы по различным вопросам, и соответственно во главе приказов стоят не бояре, а дьяки, обязанные отчитываться перед Думой. Но назначаются они царем и действуют фактически по его прямым распоряжениям. При этом официально действует традиционная формула - "царь указал и бояре приговорили". Впрочем, подобная практика еще приведет к острому конфликту с Думой.

Соответственно вводятся новые чины думных дьяков - для глав приказов, а так же думных дворян - для тех "худородных" советников царя, которые не имеют прав на боярские чины.

Во вторых, вводится внешне более почетный для боярства порядок службы - теперь бояре и княжата начинают службу не по месту землевладения в составе местных дворянских корпораций, а по особым "московским спискам" и сразу в Москве, в составе государева двора. Указ преследует цели разорвать складывающиеся связи между боярами и дворянством.

В третьих, царь успешно воспользовался несколькими случаями военных неудач, произошедших по причине того, что воеводы "тягались о местах", и провел через Думу закон, по которому во время войны царь мог в любой момент объявить службу без мест и сменить воеводу. При этом формально местнические порядки остались неприкосновенными.

В 1555 году в Москву является посольство от Сибирского правителя из рода Тайбуги - Едигера. Едигер просит принять его в русское подданство и ищет у Москвы защиты в борьбе с Шейбанидами. Царь принял его в подданство и наложил дань соболями.

Войны со Швецией 1556 не происходит - царь, ведя войну с Турцией, соглашается на требование Густава Вазы сносится с ним напрямую, а не через Новгородских наместников.

Пока идет война на юге, остро конфликтная ситуация складывается на Западе. Ягеллоны с тревогой наблюдают за усилением Москвы. Переход ногаев на сторону Тохтамыша и его водворение в Крыму явились для них полной неожиданностью. Для Литвы и Польши был бы еще преемлем простой захват Крыма Москвой - в этом случае татарские набеги прекращаются, а Москва увязает надолго в Крыму, подавляя поддерживаемые Турцией восстания татар. Но сохранение Крымского ханства как вассала и союзника Москвы вызвало в Литве страх - все вспомнили, какой сокрушительный разгром понесла Литва от московско-крымского союза при ИванеIII, когда ВКЛ утратило всю Северщину и большую часть Смоленщины, а татары доходили до Бреста и Новогрудка. Правда теперь южная граница ВКЛ была защищена куда лучше, чем при Александре, но и Москва была куда сильнее. Зоной конфликта стала Ливония.

Еще летом 1550 года при посредничестве императора, который номинально являлся верховным сувереном Ливонии, прошли переговоры между Россией и Орденом. Ливонской стороне были предложены три основных требования: свобода торговли с иностранными купцами, свобода приобретения всех видов товаров, в том числе цветных металлов и оружия, свободный проезд в Россию мастеров всяких специальностей (в их числе и оружейников). Ливонская сторона подтвердила свободу проезда специалистов и приобретения товаров, но категорически отклонила требование о свободе торговли с иностранными купцами. На Запад по Балтийскому морю везли разнообразные товары: из самой Ливонии -- хлеб, из Великого княжества Литовского и Польши -- хлеб и "лесные товары", из России -- кожи, сало, лен и пеньку. В XVI веке резко возрос товарооборот, возросли и доходы, которые приносила эта торговля. Однако эти доходы, которые могли бы обогатить русскую казну, оседали в прибалтийских портах -- тех перевалочных пунктах, где потоки товаров переходили с морских путей на сухопутную дорогу. Сами купцы этих городов активной торговли не вели (судоходство на Балтике к этому времени находилось главным образом в руках нидерландских купцов), а пополняли свою казну благодаря установлению принудительного посредничества: они не позволяли русским купцам ездить за море, а нидерландским купцам проезжать через Ливонию на территорию России; в самих же прибалтийских портах и те и другие могли заключать сделки только с местными купцами. В итоге торговая прибыль оседала в карманах ливонских купцов, а торговые пошлины -- в карманах ливонских властей. Страдали от этого как подданные Ивана, так и Карла (нидерландцы). Но Ливония игнорировала все попытки императора оказать на нее давление. В 1551 году ливонские города демонстративно подтвердили свои прежние решения о том, что русские купцы могут заключать торговые сделки только с их купцами.

По-видимому, под впечатлением этого негативного опыта у русских политиков сложилось представление, что добиться удовлетворения русских требований удастся лишь тогда, когда Ливонский орден тем или иным способом будет подчинен русскому влиянию. Для достижения этой цели был использован вопрос о так называемой "юрьевской дани". Происхождение этой дани, которая уплачивалась Дерптским епископством в пользу Псковской республики, во многом остается неясным. В 60 -- 70-х годах XV века условия об уплате дани были включены в тексты мирных соглашений между Дерптом и Псковом и в течение ряда лет дань действительно выплачивалась.

Вопрос о выплате "юрьевской дани" занял центральное место на переговорах о продлении русско-ливонского перемирия, которые вели весной 1554 года Адашев и Висковатый с ливонскими послами. Именно на этих переговорах ливонским дипломатам было заявлено, что пришедшим из-за моря немцам предки царя разрешили поселиться на их земле лишь при условии уплаты дани; это условие было нарушено, но теперь царь намерен потребовать его восстановления. Если ливонцы откажутся выплачивать дань, заявил на переговорах Висковатый, царь сам придет за нею.


В результате ливонская сторона пошла на уступки, и в текст договора было включено обязательство выплатить царю дань со всего населения Дерптского епископства, "со всякие головы по гривне по немецкой". Но после начала войны с Турцией Ливония предпочла забыть о договоре. Дань не была уплачена.

Подобно Русскому государству, и Великое княжество Литовское несло ущерб от принудительного посредничества ливонских купцов, причем ущерб в данном случае был, вероятно, даже большим, так как Великое княжество Литовское было вовлечено в систему европейских экономических связей гораздо сильнее, чем Русское государство. Попытки литовских политиков добиться изменения положения с помощью дипломатии также оставались безрезультатными. Отсюда их попытки подчинить Ливонию своему политическому влиянию, вмешиваясь в ее внутренние дела. Для такого вмешательства у Сигизмунда II было гораздо больше возможностей, чем у Ивана IV, занятого войной с Турцией.


Больше всего литовских политиков привлекала возможность установления своего контроля над Ригой -- портом, через который шел основной поток товаров из Великого княжества Литовского в страны Западной Европы. К середине 50-х годов литовским политикам удалось добиться тайного соглашения с рижским князем-архиепископом Вильгельмом Гогенцоллерном об избрании его будущим преемником-коадъютором сына одного из немецких князей, Кристофа Мекленбургского, связанного с польским двором. Став позднее рижским архиепископом, тот должен был добиваться превращения архиепископства в особое княжество под патронатом Великого княжества Литовского. После того как архиепископ действительно сделал Кристофа Мекленбургского своим преемником, вмешались власти Ордена. Войска великого магистра напали на резиденцию архиепископа и захватили в плен и Вильгельма, и его коадъютора. Тогда Сигизмунд II собрал литовское войско и двинул его на границу с Орденом. Власти Ордена попытались провести мобилизацию своих военных вассалов, но лишь незначительная их часть откликнулась на это обращение. Орден фактически мог опираться лишь на отряды наемников из Германии, которые не смогли бы дать отпора литовской армии. В итоге 13 сентября 1557 года великий магистр Вильгельм Фюрстенберг должен был публично принести извинения Сигизмунду II и подписать договор, удовлетворявший основные требования властей Великого княжества Литовского. Архиепископ и его коадъютор были освобождены, архиепископу возвратили власть над архиепископством, а купцам Великого княжества была предоставлена свобода торговли на территории Ливонии. Кроме того, Орден заключил с Великим княжеством Литовским союз против России и принял на себя обязательства не пропускать на русскую территорию товары и специалистов, которые могли бы способствовать усилению Русского государства. Договор, заключенный с Россией в 1550 был денонсирован, пропуск в Россию необходимых ей для войны с Турками товаров прекращен.

Иван, получивший известие об этом в разгар подготовки к вторжению в Крым, посреди Думы в порыве бешенства сломал свой посох, но затем, взяв себя в руки, возвел взгляд к висевшей в углу палаты иконе Спасителя и произнес: "Суди Господи между мной и немцами за их неправду". Судьба Ливонии в этот момент была решена.