Австро-Венгрия XVI века

Вид материала

Документы

Подобный материал:

• Промышленно развитые страны мира в начале XX века: сша, Великобритания, Германия, Франция,, 171.3kb.
• Первая мировая война война между двумя крупными коалициями капиталистических держав:, 40.96kb.
• Реферат на тему: "Революція у Австро-Угорщині р. І її наслідки (в датах І подіях)", 195.34kb.
• Власть Центральной Рады была восстановлена, но немецкое командование и диплом, 206.12kb.
• Первая мировая война 1914-18, 74.8kb.
• Н. Г. Чернышевского Кафедра истории России Русская церковь и государство в первой половине, 326.05kb.
• По столицам австро – венгрии, 100.65kb.
• Начало первой мировой войны, 201.07kb.
• А. С. Пушкин Если ополчится на меня полк, 190.67kb.
• Начало войны. 15 июня 1914г, 256.35kb.

В данной АИ быстрое и победоносное окончание Ливонской войны позволит отменить чрезвычайные налоги, и соответственно избежать голода и воспоследовавшей из него чумы, а значит - избежать демографической катастрофы и оскудения дворянства. Покорение же Крыма позволит разрешить ситуацию с перенаселением колонизацией лесостепи. Стабилизация экономики позволит обеспечить службу дворянства, так как его доходы в отличии от реала не снизятся, и потребность в укреплении крестьян не возникнет.

Оба необходимых фактора - победы в Крыму и Ливонии - возникают из наличия сильного естественного союзника, интересы которого совпадают с русскими на юге и на севере - Австро-Венгерско-Нидерландской державы. Таким образом, отсутствие в России крепостного права является последствием развилки.


Истоки конфликта между царем и аристократией следует искать еще в реформах 1550ых. Начиная с 1550 года проводились мероприятия по приведению в поря-

док поместной системы. Суть поместной реформы заключалась в строгом

государственном регулировании службы бояр, дворян и детей боярских,

что означало, с одной стороны, отягчение этой службы, а с другой сторо-

ны, перераспределение на военные нужды части ресурсов, которые ранее

шли на потребление элиты. В "приговоре" 1556 года были впервые введе-

ны нормы службы: со 150 десятин доброй земли выставлялся человек на коне и в доспехе - "а в дальний поход о дву конь". Поместья предполага-

лось измерить и уравнять соответственно "достоинству". Особенно

большое значение это нововведение имело для организации службы вот-

чинников: бояре и князья были обязаны служить и прежде, но число вои-

нов, которых они должны были приводить с собой, не было четко определено. Теперь был организован учет, по уездам были составлены нарядные

списки, и отныне никто не мог уклониться от службы. "И свезли государю

спискы изо всех мест и государь сметил множество воинства своего, - го-

ворит летопись, - еще прежде сего не бысть так, многие бо крышася, от

службы избываше". Эта реформа намного увеличила московское войско. Пайпс назвал этот закон "отменой частной собственности на землю".

Один из наиболее настоятельных советов Пересветова - это выдвижение служилых людей по заслугам, а не по знатности. Штаден отмечал, что

если воин был ранен в бою спереди, то он получал придачу к поместью, если же он был ранен в спину, то поместье убавляли. Однако боярское

местничество не допускало назначения неродовитых служак на высокие посты; бояре издавна боролись между собой из-за "мест". В 1550 году

царь отменил местничество в полках во время военных походов - но большего он сделать не смог. Частичная отмена местничества вызвала резкое недовольство знати. В тайной беседе с литовским послом боярин Ростовский жаловался: "Их всех государь не жалует, великих родов бесчестит, а приближает к себе молодых людей...". Как упоминалось выше, Ростовский стал одним из организаторов заговора 1553 года.

Налоговая и поместная реформа, составление земельного кадастра, ведение нарядных книг - все это требовало учета и контроля, создания новых специализированных ведомств. Военными делами стал управлять Разрядный приказ, сбором ямских денег и организацией ямской службы - Ямской приказ, государственными землями - Поместный приказ. Прежняя Казна превратилась в Казенный приказ, появились и другие приказы - Посольский, Разбойный и т. д. Важнейшие приказы считались канцеляриями Думы и управлялись дьяками, имевшими право прямого доклада государю. Над остальными приказам начальствовали думные бояре, но бояре плохо разбирались в делопроизводстве, и в действительности главой приказа был ученый грамотей-

дьяк. Дьяки происходили обычно из "поповского рода", они были незнатными людьми, но, тем не менее, они были включены в состав думы и стали "думными дьяками". Это выдвижение худородных чиновников вызывало негодование у родовитых бояр. А. Курбский писал, что писарям русским царь "зело верит, а избирает их не от шляхетского роду, ни от благородства, но паче от поповичей или от простого всенародства, а от ненавидячи творит вельмож своих". Царь больше не верит боярам, писал Т. Тетерин боярину М. Я. Морозову, "есть у великого князя новые верники-дьяки... у которых отцы вашим отцам в холопстве не пригожалися, а ныне не только

землею владеют, но и вашими головами торгуют". Тем более острым делало этот конфликт то, что царь нередко и не вносил вовсе в Думу очередное дело, решая его в рамках приказа, причем исполнителем его был дьяк, составлявший указ по прежней форме "царь указал и бояре приговорили".

Конечной целью создаваемого Иваном "военно-бюрократического абсолютизма" было перераспределение ресурсов: отнятие части ресурсов у элиты, мобилизация ресурсов народа и направление их на содержание новой армии и бюрократического аппарата. По переписям 40-х годов примерно треть земли в центральных уездах принадлежала церкви, треть составляли вотчины (преимущественно боярские) и треть принадлежала государству. Перераспределение ресурсов подразумевало перераспределение этих пропорций в пользу государства.

Первая попытка в этом направлении была сделана в начале 1551 года, когда Иван IV обратился к на Стоглавом соборе к митрополиту и церковному собору с вопросом о том достойно ли монастырям приобретать земли и копить богатства. В ответ на запрос царя иерархи церкви объявили вероотступником всякого,

кто покушается на ее богатства, и Иван IV был вынужден отступить. Тем не менее, правительство нашло способ перераспределения церковных до-

ходов в свою пользу. Церковь была лишена прежних налоговых привилегий (тарханов), и монастыри были обязаны платить налоги по ставке, лишь немного уступавшей ставке налога с государственных ("черных") земель.

Земли, полученные церковью в 40-е годы "за долги" были отписаны на царя, и впредь монахам было запрещено заниматься ростовщичеством. Все

новые покупки земель производились только с разрешения царя.

Затем делается попытка ограничить боярское землевладение. В 1562 году появился закон, запрещавший продажу родовых княжеских вотчин; в случае отсутствия прямого наследника вотчины не могли отходить боковым наследникам и отбирались в казну. Вслед за отменой кормлений, обязательством платить налоги и выставлять воинов этот указ был новым шагом, ущемлявшим интересы знати. Фактически речь шла о частичной конфискации боярских земель. Естественно, он не мог не вызвать противодействия знати, есть известие, что при обсуждении указа "князь Михайло (Воротынский, который не мог теперь наследовать после смерти брата Владимира Новосильское княжество) царю погрубил", и был сослан в Белоозеро.


Покушение на боярские земли, отягощение их налогами и обязанностью выставлять воинов, "выдвижение молодых", "бесчестье великих родов" и нежелание царя считаться с местническим счетом при назначении воевод в ливонских кампаниях, приближение "верников-дьяков" и решение через них государственных дел в обход Думы в конечном счете, вызвали жестокий конфликт между царем и боярской аристократией. Лишенный по новому закону права наследовать после смерти брата Новосильское княжество и возмутившийся этим Воротынский был сослан в Белоозеро (где впрочем содержался весьма комфортно), князь Дмитрий Курлятев пострижен в монахи. В начале 1564 бежал в Литву наместник Дерпта Андрей Курбский. Дума в ответ начинает саботировать ряд распоряжений монарха. Попытки наложения опал встречают дружное "ходатайство и поручительство".


В 1561 году от болезни умирает Алексей Адашев, кое-как подерживавший компромисс. В царское окружение приходят новые люди, выдвинувшиеся во время Ливонской войны - Алексей Басманов, овладевший Нарвой и Вирландом, Афанасий Вяземский, обративший на себя внимание царя в Полоцком походе как расторопный обозный воевода, Чеботов, Колычев и другие представтели старомосковских боярских родов или захудалого княжья. Все они при существующей практике продвижения в рамках правящей элиты, которая регулировалась системой местнических счетов, не могли рассчитывать занять первые должности в государстве, предназначенные по традиции для представителей наиболее знатных княжеских родов -- потомков Рюрика и Гедимина. Главными советниками царя в это время становятся Василий Михайлович Юрьев и Алексей Данилович Басманов.

Василий Михайлович Юрьев, двоюродный брат царицы Анастасии, был одним из членов боярского клана Захарьиных, возвысившегося после первого брака Ивана IV. Уже в первой половине 50-х годов он зарекомендовал себя как администратор (дворецкий Тверского дворца), дипломат и воевода. По записи 1561 года, в случае смерти царя он должен был входить в состав регентского совета при малолетнем наследнике.

Алексей Данилович Басманов принадлежал к старому московскому боярскому роду Плещеевых, из которого в XIV веке вышел один из патронов московской митрополичьей кафедры митрополит Алексей. Все, что о Басманове известно, позволяет говорить о нем как об одном из лучших военачальников своего времени. Впервые Басманов отличился при взятии Казани, где вместе с князем Михаилом Ивановичем Воротынским командовал войсками на главном направлении штурма. Эти войска первыми поднялись на городские стены. Способности Басманова ярко проявились в неудачном для русской рати сражении с крымскими татарами при Судьбищах, когда крымский хан русское войско "потоптал и разгромил". Тогда не командующий армией боярин Иван Васильевич Шереметев, а один из воевод, Алексей Басманов, собрал бегущих с поля боя детей боярских и стрельцов. Они "осеклися в дубраве" и до вечера отбивали натиск орды, причем "из луков и из пищалей многих татар побили". Именно под командованием Басманова в начале Ливонской войны русские войска взяли штурмом Нарву.

Но сама идея опричнины была навеяна царю думным дворянином Иваном Пересветовым, любимцем покойного Глинского. Профессиональный воин, служивший в родном ВКЛ, а так же наемником в Венгрии, Молдавии и Москве, Пересветов был горячим поклонником османских порядков, с которыми близко познакомился, когда служил Молдавскому господарю Петру Рарешу. Сам институт опричнины был аналогом османского института "хассе", включавшего дворцовые земли, султанскую казну и гвардию (в Турции государственная и личная султанская казна были отделены друг от друга) "Слово "опричнина", и есть, в сущности, хороший русский перевод слова "хассе"", - писал известный востоковед И. П. Петрушевский.

Теоретически царь мог поступить так, как неоднократно делали боровшиеся со знатью правители, предоставив новые права и привилегии средним и низшим слоям дворянского сословия. Однако это могло привести к тем же последствиям, что и аналогичные действия Казимира Великого в Польше - возвышению дворянства в ущерб самодержавию. Те более что данный исторический пример был царю хорошо известен.

В этих условиях единственным способом обеспечить себе такую поддержку оказывалась предоставление части этого сословия особого привилегированного статуса. Несомненно, с точки зрения интересов самодержавия это было продуманным и правильным решением. Обязанные своим возвышением власти монарха опричники тем самым оказывались заинтересованы в сохранении и укреплении этой власти. Вряд ли такая попытка царя могла привести к успеху, если бы в России к середине XVI века сложилось единое дворянское сословие с четким сознанием общности своих сословных интересов, как в соседней Польше. Тогда действия царя, наверное, встретили бы отпор со стороны тех, кому царь предлагал блага и милости за счет интересов их собратьев по сословию. Однако в России середины XVI века дворянское сословие находилось еще в стадии формирования, сознание общности сословных интересов только вырабатывалось, между отдельными локальными группами и разными слоями дворянства существовали многочисленные противоречия, чем и воспользовался царь для проведения своей политики.

Иван позаботился и о пропагандистском обеспечении своей политики.

В лице митрополита Иоасафа у руля русской церкви стояли нестяжатели. Иоасаф наладил отношения с Константинопольским патриархатом, основал Академию и типографии, и способствовал насаждению школьного образования. Однако попытка царя на Соборе 1551 добиться секуляризации церковных имений закончилась неудачно, в силу того, что подавляющее большинство собора оказало ожесточенное сопротивление данному проекту. Царь осознал, что нестяжатели отнюдь не составляют большой силы в Церкви, и под их руководством Церковь не может быть опорой его политики. Поэтому царь сближается с иосифлянями, во главе которых стоит новгородский архиепископ Макарий. В 1555 году, после смерти Иоасафа, Макарий занимает митрополичью кафедру.

Иосифляне к этому времени уже осознали "великую пользу" школьного образования, и Макарий, еще будучи новгородским архиепископом, организовал высшую школу у себя в Новгороде, назначив преподавателями выпускников Академии, а став митрополитом, создал подобные учебные заведения при каждой епископской кафедре. Лучшие ученики Академии посылаются по греческому образцу доучиваться на Запад, преимущественно в университеты Англии, как страны, официальная церковь которой была наиболее нейтральна по отношению к православию. Именно книжники Московской Академии, во главе которых стал составитель наиболее яркого памятника русской исторической мысли XVI века - "Степенной книги", протопоп Благовещенского собора и с 1559 ректор Академии Андрей Бармин (по совместительству духовник царя), и занялись разработкой идеологической базы политики царя. В 1562 престарелый Бармин постригся в монахи под именем Афанасия, и стал архимандритом кремлевского Чудова монастыря.

Наиболее яркое выражение процесс переноса византийских представлений об императорской власти на личность русского государя нашел в сочинениях Иосифа Волоцкого, одного из наиболее выдающихся деятелей русской церкви конца XV--XVI века. Суровый блюститель чистоты веры, Иосиф усвоил уроки византийской традиции, отвергавшей власть тех правителей, которые пытались произвольными решениями менять традиционное вероучение. В соответствии с этим Иосиф Волоцкий писал в 7-м слове своего "Просветителя": "Аще же есть царь над человеки царствуя, над собой же имать царствующа страсти и грех, сребролюбие и гнев, лукавство и ярость, злейши же всех -- неверие и хулу, таковой царь не Божий слуга, но диаволь, и не царь, но мучитель". Иосиф даже призывал подданных не повиноваться приказам такого монарха: "И ты убо такового царя или князя да не послушавши, на нечестие и лукавство приводяща тя, аще мучит, аще смертию претить!"


Однако совсем иными были представления Иосифа о власти верного православию царя. При этом в отличие от авторов византийских трактатов Иосиф видел такого правителя в современном ему русском государе, великом князе Василии III. Земная власть этого государя представлялась ему несовершенным земным отражением власти "небеснаго Бога". Обращаясь к Василию III, он писал: "По подобию небесной власти дал ти есть небесный царь скипетр земного царствия".


Повторяя слова византийского книжника VI века диакона Агапита, Иосиф утверждал, что "царь оубо естеством подобен человеку, властию же подобен есть вышнему Богу". Власть его, как и власть Бога, абсолютна и неограниченна -- великий князь московский "государем государь", "которого суд не посужается". Подобно власти Бога, власть московского государя является не только абсолютной, но и всесторонней. Важнейшей задачей его власти было соблюдение порядка и справедливости в обществе, которое достигается сохранением и исполнением законов: как мудрый кормчий, царь "содържит твердо доброго закона правило, иссушаа крепко беззаконна потокы, да корабль всемирныя жизни... не погрязнет волнами неправды". Однако Иосиф, следуя в этом отношении за византийской традицией, еще более важной задачей власти считал ее обязанность вести подданных по пути к спасению души. Осуществляя эту важную миссию, доверенную ему самим Богом, царь подчиняет своему руководству и саму церковь. Эту мысль Иосиф выражает в своих сочинениях неоднократно, то в более возвышенной и отвлеченной форме, говоря об обязанности царя своих подданных "от треволнения спасати душевна и телесна", то более конкретно, приземленно, утверждая, что когда Бог "посадил" Василия III "на царском престоле", то он "церковьное и манастырьское и всего православного християнства всея Руския земля власть и попечение вручил ему".

Опираясь на доктрину Иосифа московские книжники во главе с Барминым выпускают несколько памфлетов, в которых сопротивление власти царя, ведущего страну к процветанию, а православных - к душевному спасению, приравнивается к ереси.

Авторитет царя на тот момент был необычайно высок. Все враги Руси были сокрушены, татарские набеги, от которых веками страдала Русь, совершенно прекратились. Отмена чрезвычайных налогов и снижение общего налогообложения, произведенные царем по окончании Ливонской войны, вызвали ликование в народе. В сочетании с развернутой Барминым пропагандой все это формировало своеобразный "культ личности" царя, перед которым княжеская оппозиция должна была сникнуть.

В 1563 скончался митрополит Макарий, и по настоянию царя на его место был избран архимандрит Афанасий (Бармин). 3 декабря 1564 царь вместе с семьей выехал из Москвы в село Коломенское, где отпраздновал Николин день. Две недели царский поезд простоял в Коломенском "для непогоды и безпуты", а 17 декабря двинулся в Троице-Сергиеву обитель, откуда затем проследовал в Александрову слободу.

Царь требовал ликвидировать традиционное право членов Боярской думы и высших церковных иерархов "печаловаться" за вельмож, совершивших те или иные проступки, которое Дума активно использовала для защиты своих членов в противостоянии с царем, и с которым в предшествующие годы ему приходилось считаться. Царь ставил перед обществом дилемму: или он получит право наказывать изменников по своему усмотрению, или государство будет не в состоянии успешно вести борьбу с внешними врагами по вине светской и церковной знати. Тем самым правящая элита оказывалась в таком положении, что ей ничего не оставалось, как согласиться с требованиями царя.

Иван предпринял и ряд других шагов, которые должны были обеспечить достижение его цели. Его сопровождали выбранные "дворяне и дети боярские изо всех городов" "с людми и с конми и со всем служебным нарядом". Таким образом, в распоряжении царя имелось отборное дворянское войско, полностью готовое к ведению войны (дети боярские были полностью вооружены и их сопровождали их военные слуги). Накануне своего нового столкновения со знатью царь сумел обеспечить себе поддержку ряда бояр (в основном из старомосковских фамилий), а также большого количества дворян-гвардейцев - членов "государева двора" (в источниках второй половины XVI века именно их называли "выбором из городов"). Именно наличие такой поддержки позволило царю занять самостоятельную позицию и ставить знати свои условия.

Другой важный шаг, предпринятый царем, касался московского посада. Вместе с грамотой митрополиту Афанасию царский гонец привез и грамоту, адресованную московским горожанам, "чтобы они себе никоторого сумления не держали, гневу и опалы на них никоторые нет". Перспектива ухода государя и наступления "безгосударного времени", когда вельможи могут снова заставить городских торговцев и ремесленников все делать для них даром, не могла не взволновать московских горожан. В конфликте царя со знатью население столицы решительно встало на сторону царя.

Фактически царь поставил правящей элите ультиматум. Она должна была отказаться от традиционных обычаев, ограничивавших свободу действий государя, или ей угрожала война со своим законным правителем, и в этой войне к услугам царя было сосредоточенное под Москвой вооруженное дворянское войско и поддержка населения Москвы.

Высшее духовенство и Боярская дума обратились к царю с челобитьем, чтобы "гнев бы свой и опалу с них сложил и на государстве бы был и своими бы государствы владел и правил, как ему, государю, годно; и хто будет ему, государю, и его государьству изменники и лиходеи, и над теми в животе и в казни его государьская воля". Вслед за этим прямо с митрополичьего двора, где было принято это решение, "не ездя в домы свои", отправились в Слободу хлопотать о снятии опалы епископы, бояре, дворяне, приказные люди. Это была полная капитуляция.

Впрочем царь и не оставил правящей элите иного выхода. Решившись выступить против своего государя, она оказалась бы в весьма неблагоприятных условиях, особенно учитывая явную враждебность населения Москвы. Детей боярских невозможно было поднять на войну для защиты прав узкого круга бояр, а ведь только об этих правах шла речь в царском послании. К этому стоит добавить, что в отличие от ряда стран средневековой Европы эти права нигде не были письменно зафиксированы, государь не приносил присяги их соблюдать, и, соответственно, не существовало "права на сопротивление" в случае их нарушения.

Первым пунктом изданного царем после этого указа, как и следовало ожидать, утверждалось право царя карать изменников и вообще тех, кто в чем-либо оказались государю "непослушны": "на тех опала своя класти, а иных казнити". Однако если бояре, основываясь на тексте царского послания из Слободы, полагали, что этим все и ограничится, то они жестоко ошиблись. В указе царь заявил о своем желании "учинити ему на своем государстве себе опричнину".


В опричнину переходит старая структура "государева двора". Если вне опричнины остаются общегосударственные чины, то чины двора - оружничий, кравчий, конюший и т.д переходят в опричнину. Традиционная иерарахия знатности сохраняется, однако местничество между собой строго воспрещается - служат "где государь укажет", и опричные службы не могут являться местническим прецедентом для потомков опричника. Традиционная практика предоставления думных чинов и высоких военных и административных должностей в строгом соответствии со знатностью происхождения ("породой") делало высшие государственные должности монополией группы наиболее знатных родов потомков Рюрика и Гедимина. Это закрывало для отпрысков младших ветвей знатных родов и для представителей менее знатных старомосковских боярских фамилий (потомков старинных бояр московских князей, отодвинутых на задний план княжескими родами) путь к успешной карьере. Создание особого опричного двора открывало для них такие возможности. В состав опричной Думы вошли члены старомосковских боярских родов -- Плещеевы, Колычевы, Бутурлины, Годуновы, Захарьины. Впрочем и некоторые княжата, решившие пойти за царем, отличились на опричной службе - как и в РИ, в опричнине служат "всем родом" Шуйские, и даже удельные князья Северщины - Трубецкой и Одоевский.