Энн Райс Мемнох-дьявол

Вид материала

Подобный материал:

1 ... 6 7 8 9 10 11 12 13 ... 23

ГЛАВА 8

Дрожа с головы до ног и покачиваясь, я поднялся на ноги, отряхнулся и огляделся вокруг. В комнате царил тот же безупречный порядок, что и в тот момент, когда мы туда вошли. Должен признаться, меня это ничуть не удивило. Наше сражение происходило в иных сферах. Но в каких именно?

Ах, если бы только мне удалось разыскать Дэвида! До зимнего рассвета оставалось менее трех часов, и потому я не мешкая бросился на поиски.

Поскольку я был лишен возможности проникнуть в разум Дэвида или мысленно позвать его, в моем распоряжении оставалось только одно телепатическое средство: внимательно просматривать сознание попадающихся на моем пути смертных в надежде наткнуться на отражение образа Дэвида. Возможно, кто-то из них встречал его в знакомом мне месте.

Не прошел я и трех кварталов, как понял, что явственно улавливаю его образ. Более того, он возникает в сознании не человека, а другого вампира

Я закрыл глаза и постарался приложить все силы, чтобы установить с ним более тесную связь. Через несколько секунд двое вампиров приветствовали меня — Дэвид через того, кто стоял с ним рядом. Лесистое место, где они находились, было мне хорошо знакомо.

Давным-давно, когда Луи и Клодия попытались меня убить, именно здесь, в болоте неподалеку от Байю-роуд, которая вела за пределы Нового Орлеана, они утопили мои останки.

Теперь на месте диких зарослей и топей был разбит парк и построен музей, в экспозиции которого можно было встретить весьма интересные работы художников. Днем ухоженные аллеи заполняли гуляющие, в большинстве своем мамаши с детьми, однако ночью парк вновь превращался в густой и темный лес.

Кое-где сохранились даже старые дубы, а через всю территорию тянулся длинный извилистый пруд, берега которого в самой глубине парка соединял живописный мостик.

Возле него я и обнаружил этих двоих. Они тихо беседовали в непроглядном мраке, в стороне от дорожек и аллей. Дэвид был по обыкновению одет весьма изысканно и элегантно.

А вот при виде второго вампира я едва не вскрикнул от удивления.

Это был Арман!

По-прежнему юный, почти мальчик, он сидел на каменной скамье, небрежно согнув в колене одну ногу, и невинными глазами смотрел на меня снизу вверх. Весь в пыли, длинные, отливающие золотом локоны спутались в копну — настоящий бродяга.

На нем были джинсы в обтяжку и плотная джинсовая куртка на молнии, и в этом наряде, даже несмотря на бледную, похожую на пергамент и абсолютно гладкую кожу, он с легкостью мог сойти за обыкновенного смертного.

При взгляде на него мне, однако, пришло почему-то в голову другое сравнение: с найденной на старом чердаке куклой со стеклянными красновато-коричневыми глазами. И первое, что мне захотелось сделать,— это броситься к нему, расцеловать, а потом вымыть и отполировать до сияющего блеска.

— Тебе всегда хотелось именно этого,— мягко произнес Арман. Звучание его голоса поразило меня до глубины души: в нем не осталось и намека на французский или итальянский акцент, а тон был спокойным, даже меланхолическим, и совершенно беззлобным.— Когда мы встретились в подземельях кладбища Невинных, ты тоже мечтал искупать меня в духах и одеть в бархатный костюм с широкими, отделанными вышивкой рукавами.

— Да,— сердито подтвердил я,— и к тому же расчесать твои прекрасные волосы. Я люблю тебя, маленький чертенок, и мне нравится ласкать тебя и обнимать.

С минуту мы молча смотрели друг на друга, а потом, к моему несказанному удивлению, он вдруг поднялся со скамьи и шагнул навстречу моим объятиям. Его движения были уверенными, но не резкими. Два холодных, затвердевших тела тесно сплелись между собой.

— Ангельское дитя,— прошептал я, непроизвольно потрепав его по волосам. Жест, надо признать, весьма дерзкий, если не сказать наглый с моей стороны. Однако Арман, похоже, ничуть не обиделся.

Напротив, он с улыбкой, от которой черты его лица сделались заметно мягче, покачал головой и несколькими небрежными прикосновениями ладони поправил прическу. Затем резким движением, словно поддразнивая, ткнул меня кулаком в грудь.

Удар оказался на редкость сильным. Сногсшибательным. Теперь настала моя очередь улыбнуться.

— Я не помню, чтобы между нами было что-либо плохое,— сказал я.

— Помнишь и будешь помнить,— возразил он.— Как и я. Но это не имеет никакого значения.

— Ты прав. Это не важно, потому что мы по-прежнему вместе.

Арман тихо, но искренне рассмеялся и покачал головой, многозначительно глядя на Дэвида. Его взгляд свидетельствовал о том, что они хорошо знают друг друга — быть может, даже слишком хорошо. И это мне совсем не понравилось. Я вообще не испытывал радости от того, что они знакомы. Дэвид был моим Дэвидом. А Арман был моим Арманом

— Итак, Дэвид рассказал тебе обо всем,— сказал я, усаживаясь на скамью, и посмотрел сначала на Армана, а потом на стоявшего за его спиной Дэвида.

Тот отрицательно покачал головой.

— Разве я мог сделать это без твоего разрешения, принц-паршивец? — Тон Дэвида показался мне несколько пренебрежительным.— Я никогда бы не осмелился. Единственное, что привело сюда Армана,— это беспокойство о тебе.

— Неужели? — Я слегка приподнял брови.— С чего бы это?

— Ты прекрасно знаешь, что это правда, и даже, черт возьми, знаешь почему,— ответил Арман.

Его манера держаться была небрежной — судя по всему, он усвоил ее за время своих странствий по миру. Руки засунуты глубоко в карманы. Теперь он уже не походил на сошедшего с церковной фрески святого. Скорее — на крутого парня.

— Ты опять ищешь приключений на свою голову,— продолжал он все так же медленно, слегка растягивая слова, и по-прежнему без гнева в голосе.— Тебе уже и всей земли мало. На этот раз я решил попытаться поговорить с тобой, пока ты не натворил новых бед.

— Ах, какой ты внимательный! Самый заботливый из всех ангелов-хранителей! — саркастически откликнулся я.

— Да, именно такой,— не моргнув глазом подтвердил он.— Итак, ты не хочешь мне поведать о том, что задумал и чем занимаешься?

— Пошли,— сказал я.— Будет лучше, если мы найдем местечко побезопаснее где-нибудь в глубине парка.

Они последовали за мной. Мы шли как обычные люди и вскоре оказались в самой гуще старых дубов. Высокая трава там росла без помех и нигде не была примята, ибо в такую глушь не рискнет забраться на отдых даже самый отчаянный из смертных.

Среди искривленных корней мы расчистили для себя местечко на заледеневшей земле. Свежий и чистый ветерок дул со стороны близлежащего водоема и иногда доносил до нас слабые запахи Нового Орлеана — впрочем, такие запахи характерны для любого большого города. Но главное, что мы опять были вместе, все трое.

— Ну давай же, расскажи нам, чем ты сейчас занимаешься,— вновь попросил Арман и вдруг придвинулся ко мне вплотную и как-то по-детски и в то же время с европейской элегантностью поцеловал меня.— У тебя крупные неприятности. Только не пытайся отрицать — все знают, что это правда.

Металлические пуговицы его джинсового костюма обжигали холодом, как будто он только что прибыл из тех мест, где стояли жестокие морозы.

Мы никогда в полной мере не знали возможностей и мощи друг друга. Это была своего рода игра.

Спросить его, откуда он узнал о моих проблемах и каким образом оказался рядом, было все равно что поинтересоваться у смертного незнакомца, как именно он занимается любовью с собственной женой.

Я долго молча смотрел на Армана, а Дэвид полулежал рядом, откинувшись назад и опираясь на локти, и наблюдал за нами обоими.

Наконец я решился заговорить:

— Меня посетил дьявол. Он предложил последовать за ним и собственными глазами увидеть рай и ад.

Арман не проронил ни слова и лишь слегка нахмурился. А я тем временем продолжал:

— Это тот самый дьявол, в которого я не верил и веру в которого много веков назад пытался разрушить в тебе. Но ты был прав. Прав по крайней мере в одном: он действительно существует. И я с ним встретился.— Я покосился на Дэвида,— Он хочет, чтобы я стал его помощником. И дал мне две ночи, чтобы я посоветовался с другими. А потом обещал показать мне сначала рай, затем ад. Он заявил, что не несет в себе зла.

Дэвид молчал, устремив взгляд в темноту. Арман, тоже молча, с восхищением смотрел на меня.

Я стал рассказывать дальше и постепенно поведал им обо всем. Ради Армана я повторил рассказ о Роджере и о беседе с его призраком, затем во всех подробностях вспомнил, как неудачно сложился мой визит к Доре, как в монастыре появился преследовавший меня повсюду дьявол, и как мы спорили и сражались с ним.

Я старался не упустить ни единой детали. Я полностью раскрыл перед Арманом свой разум, позволяя ему проникнуть туда и, быть может, отыскать там еще что-то важное.

Наконец я закончил.

— Только, пожалуйста, обойдемся без оскорбительных замечаний,— гордо заявил я, откидываясь на спину на траве.— Не спрашивайте меня, почему я сбежал от Доры или зачем выложил ей все про ее папочку. Я не могу избавиться от ощущения, что Роджер по-прежнему рядом, не в силах забыть его дружеское ко мне отношение и его безграничную любовь к дочери. А этот Мемнох-дьявол показался мне вполне разумным и беззлобным существом, к тому же речи его весьма убедительны. Что же касается нашей битвы, то я и сам до конца не понимаю, что произошло; знаю только, что дал ему пишу для размышлений. Спустя две ночи он вернется, причем, если мне не изменяет память — а она не изменяет мне никогда,— он сказал, что найдет меня, где бы я в тот момент ни находился.

— Да, в этом можно не сомневаться,— вполголоса откликнулся Арман.

— Мои мучения, кажется, не доставляют тебе удовольствия,— с горьким вздохом заметил я.

— Конечно нет,— ответил Арман.— Надо признать, однако, что ты и не выглядишь измученным. Ты стоишь на пороге очередной авантюры, и на этот раз просто действуешь чуть более осмотрительно, чем прежде, когда ты так бездумно позволил смертному сбежать в украденном у тебя теле, а сам остался внутри его бренной плоти.

— Нет, я не осмотрителен — я просто в ужасе. Уверен, что это существо — Мемнох — действительно самый настоящий дьявол. Доведись тебе стать очевидцем его видений, ты бы тоже не усомнился в его дьявольской сущности. Я говорю сейчас не о чарах, не об умении завораживать Ты и сам можешь зачаровать кого угодно, Арман,— и весьма успешно проделывал это со мной. Но я дрался с ним. Он обладает некой субстанцией, способной проникать в реальные тела, в то время как сам по сути своей, несомненно, материален, но бестелесен. Что до всего остального, то я вполне допускаю, что здесь не обошлось без чар. Во всяком случае, он недвусмысленно намекал, что обладает чарующей силой — так же как и я.

— Судя по твоему описанию, это был, скорее, ангел,— безапелляционно заявил вдруг Дэвид.— Только этот ангел возомнил себя падшим.

— Дьявол... Дьявол собственной персоной..— задумчиво пробормотал Арман.— Чего ты хочешь от нас, Лестат? Ты просишь нашего совета? На твоем месте я ни за что не последовал бы за этим духом по собственной воле.

— Почему? — спросил Дэвид, прежде чем я успел вставить хоть слово.

— Понимаете,— пояснил Арман,— существует множество разного рода вполне земных созданий, чью сущность не в состоянии определить даже мы, равно как мы не можем установить места их обитания, не говоря уже о том, чтобы контролировать их поведение. Нам известно, что некоторые бессмертные существа выглядят как обычные люди, хотя на самом деле таковыми не являются. И тот, кого встретил ты, может оказаться кем угодно... К тому же его обхождение с тобой кажется мне весьма подозрительным, все эти видения, льстивые речи...

— Возможно, ты прав,— перебил его Дэвид.— Но почему бы не допустить и другое: что он действительно дьявол, преследующий свои определенные цели, что он вполне разумен и рассудителен — как ты всегда и предполагал, Лестат,— и что он вовсе не моральный урод, а самый настоящий ангел, который нуждается в твоей помощи. Но при этом он не желает принуждать тебя к чему-либо. Сам факт его появления и без того можно считать своего рода насилием.

— И все же я не доверился бы ему,— настаивал на своем Арман.— Что значит — он нуждается в твоей помощи? Означает ли это, что ты будешь существовать одновременно на земле и в аду? Нет, уже за одни только речи я стал бы избегать его всеми силами, обходить стороной — за те образные выражения и слова, которыми он пользуется. И даже имя его — Мемнох — звучит странно. Мне слышатся в нем отголоски зла и порока.

— Признаю, почти то же самое говорил тебе когда-то я сам,— вздохнул я.

— Мне не довелось собственными глазами лицезреть Властителя Тьмы,— продолжал Арман.— На протяжении многих веков я сталкивался лишь с суевериями и предрассудками и видел чудеса, сотворенные такими же демонами, как мы сами. Ты видел чуть больше. Но ты прав. Сейчас я повторяю тебе то, что прежде от тебя же и слышал: откажись от веры в дьявола, не считай себя его детищем... Между прочим, я говорил это и Луи, когда он пришел ко мне в поисках объяснений относительно Бога и вселенной. Ни в какого дьявола я не верю! И тебе не советую. Не доверяй этому существу! Отвернись от него и не слушай его сладкие речи!

— Что касается Доры,— негромко заметил Дэвид,— то ты поступил неразумно, нарушив неписаные правила и законы сверхъестественных созданий. Однако мне кажется, что положение еще можно исправить.

— Сомневаюсь,— возразил я.

— Почему?

— Хочу спросить вас... обоих... Скажите, вы верите моему рассказу?

— Я знаю, что все действительно было именно так,— сказал Арман,— но я не верю, что тот, с кем ты встретился, действительно дьявол и что он возьмет тебя с собой в рай и в ад. А если говорить совсем откровенно, то, будь это правдой... Будь это правдой, тебе тем более не следует идти за ним...

Я долго смотрел на него, стараясь, несмотря на окружавшую нас темноту, как можно лучше разглядеть его лицо и проникнуть в его мысли, чтобы в полной мере понять его отношение к происходящему. В конце концов я убедился, что Арман говорил совершенно искренне. В нем не было и тени зависти или прежней враждебности ко мне, не было желания обмануть или обидеть... Если он и испытывал когда-то такого рода эмоции по отношению ко мне, то они остались в прошлом. Возможно, они вообще были всего лишь плодом моего воображения.

— Быть может, и так,— откликнулся Арман в ответ на мои мысленные размышления.— Но ты прав в том, что сейчас я говорю с тобой прямо и откровенно. И хочу повторить еще раз, что на твоем месте не поверил бы этому существу и его заявлению о том, что ты должен с ним так или иначе сотрудничать.

— В средние века это называлось договором с дьяволом,— уточнил Дэвид.

— И что все это значит? — спросил я довольно резко, хотя вовсе не хотел показаться грубым.

— Заключить договор с дьяволом,— пояснил Дэвид,— означает согласиться на какие-то предложенные им условия. Именно от этого и предостерегает тебя Арман. Нельзя вступать ни в какие соглашения с дьяволом.

— Совершенно верно,— подтвердил Арман, и глаза его на миг сверкнули во тьме. На юношеском его лице застыло выражение печали и крайней озабоченности.— У меня есть веские основания подозревать, что он стремится связать это соглашение с какими-то моральными проблемами. Почему ты непременно должен принять его предложение?

— Я не знаю, имеет ли это какое-то значение,— начал я, чувствуя себя в полном замешательстве,— но ты прав. Я и сам сказал ему что-то в этом роде, что-то о его игре по определенным правилам...

— Мне необходимо поговорить с тобой о Доре,— тихо шепнул Дэвид.— Ты должен как можно скорее исправить свою ошибку. Во всяком случае, хотя бы пообещать нам, что не будешь...

— Я не стану давать вам какие-либо обещания относительно Доры. Я просто не могу.

— Лестат, прошу, не разрушай жизнь этой молодой смертной,— с нажимом в голосе произнес Дэвид.— Если мы способны оказаться в ином измерении, если призраки имеют возможность просить нас о чем-то, то кто знает, быть может, они могут и наказать нас, причинить нам вред. Неужели тебе никогда не приходила в голову подобная мысль?

Дэвид сел прямо. В голосе его явно слышалось волнение и одновременно гнев, он звучал напряженно, и было заметно, что Дэвид сдерживает себя из последних сил.— Ты не имеешь права обижать эту девочку. Вспомни, ведь ее отец пришел к тебе с просьбой о защите, а не о том, чтобы ты свел ее с ума...

— Можешь не продолжать,— перебил я его.— Все, что ты можешь сказать, я и сам знаю. Но и ты должен меня понять. Ведь я один. Совсем один. Вы всегда были моими друзьями, моей семьей. Но теперь, когда я столкнулся с этим существом, с этим Мемнохом-дьяволом, помочь мне не в силах никто. Никто, кроме Доры, не может дать мне совет, подсказать, как следует поступить.

— Кроме Доры? — Дэвид смотрел на меня с ужасом.

— Ты что, намерен рассказать ей обо всем? — испуганно спросил Арман.

— Да. Именно это я и собираюсь сделать. Дора единственная верит в существование дьявола. А я — Бог свидетель! — сейчас как никогда нуждаюсь в ком-то, искренне верующем, в святом, если хотите, а быть может, в том, кто сведущ в теологии. И я немедленно отправляюсь к Доре.

— Ты испорченный, порочный, упрямый тип, разрушитель и губитель по природе своей! — забыв о свойственной ему британской вежливости, воскликнул Дэвид, и слова его прозвучали как проклятие.— Ты все равно поступишь по-своему!

Голос его звенел от ярости. Я видел, что он просто взбешен, что внутри у него все кипит, но больше ничего не мог сказать в свое оправдание.

— Погоди,— попытался успокоить его Арман, а потом повернулся ко мне: — Лестат, это безумие! Это все равно что спросить совета у Сивиллы. Ты хочешь, чтобы смертная девушка выступила в роли оракула и предсказала тебе будущее, посоветовала, как следует поступить?

— Дора не обыкновенная смертная — не такая, как все. Она совершенно не испытывает страха передо мной. Ни малейшего. Она вообще ничего не боится. Такое впечатление, что она сделана из другого материала. Но она человек. И в то же время как будто святая. Наверное, такой была Жанна д'Арк, когда вела за собой войско. А о Боге и дьяволе Доре известно нечто такое, чего сам я не знаю.

— Ты говоришь о вере, и речи твои действительно способны обольстить,— заметил Дэвид.— То же самое было и с твоей подругой-монахиней, Гретхен, которая в результате совершенно лишилась разума и превратилась в неистовую сумасшедшую.

— Скорее, в немую,— поправил я,— потому что она не произносит ни слова, за исключением молитв,— так, во всяком случае, пишут в газетах. Однако следует учесть, что на самом деле до встречи со мной Гретхен не верила в Бога. Вера и безумие для нее фактически одно и то же.

— Неужели ты так и не поймешь?! — воскликнул Дэвид.

— Не пойму чего? Послушай, Дэвид, я иду к Доре. Она единственная, к кому я могу обратиться. Кроме того, я не имею права вот так все бросить. Я обязан к ней вернуться, и я вернусь. И еще. Обращаюсь к тебе, Арман. Ты должен пообещать мне кое-что, хотя это и так вполне очевидно. Дора находится под моим покровительством. И никто из нас не имеет права тронуть ее.

— Об этом не стоило и говорить. Я не причиню зла твоей маленькой подружке. Твое предостережение обидно для меня.

Арман действительно выглядел расстроенным.

— Извини. Я понимаю, однако кому, как не мне, знать, что такое кровь и невинность и до какой степени может быть восхитительным и то и другое. Ибо меня самого невероятно влечет к этой девушке.

— Ну так ты, должно быть, и поддаешься этому влечению,— сердито проворчал Арман.— Тебе хорошо известно, что я давно уже не утруждаю себя поиском жертв. Мне по-прежнему достаточно остановиться перед любым домом, и его обитатели с радостью кинутся в мои объятия. Естественно, я не стану трогать твою девочку. А ты, оказывается, все еще помнишь старые обиды. И думаешь, что я живу прошлым и остался таким же, каким был. Ничего подобного. Я меняюсь вместе со временем, во всяком случае прилагаю к этому все усилия. Но что может сказать тебе Дора? Чем она может тебе помочь?

— Не знаю. Но я пойду к ней завтра вечером. Будь у меня достаточно времени сейчас, я бы бросился к ней немедленно. Дэвид, если со мной что-нибудь случится… если я вдруг исчезну... если я... В общем, помни, что все наследство Доры в твоих руках.

— Помню,— кивнул Дэвид.— И сдержу данное тебе честное слово — сделаю все, что возможно, и буду действовать только в ее интересах. Но ты не должен к ней ходить!

— Лестат,— вновь обратился ко мне Арман,— если я тебе понадоблюсь... Если это существо попытается увести тебя силой…

— Но почему ты так обо мне заботишься? — спросил я.— После всех пакостей, которые я тебе причинил. Почему?

— Ох, только, пожалуйста, не говори глупостей,— умоляющим тоном попросил Арман.— Разве ты забыл, как когда-то, давным-давно, сам убеждал меня в том, что мир есть не что иное, как Сад Зла? Что только эстетические законы можно признать истинными и только с ними ты готов считаться.

— Нет, я не забыл. И боюсь, что оказался прав. Я предполагал это и страшился справедливости своих предположений, еще когда был совсем юным смертным. Однажды утром я проснулся и понял, что утратил веру во все.

— Что ж, друг мой, в таком случае надо признать, что в этом Саду Зла ты смотришься великолепно. И прогуливаешься по нему с таким видом, как будто он принадлежит тебе безраздельно, и ты можешь делать в нем все, что тебе заблагорассудится. А я... Я странствую по свету, но каждый раз возвращаюсь к тебе — возвращаюсь, чтобы полюбоваться красками Сада в твоей тени или увидеть их отражение в твоих глазах... чтобы послушать рассказы о твоих новых безрассудствах или безумных идеях. И к тому же мы ведь с тобой братья. Разве не так?

— Но почему в таком случае ты не помог мне в прошлый раз, когда я оказался в беде, обменявшись телами со смертным?

— Ты ни за что не простишь меня, если я скажу правду.

— И все-таки скажи.

— Потому что я молился за тебя и надеялся, что мои мольбы будут услышаны, что ты останешься в смертном теле и спасешь свою душу. Мне казалось, что тебе было даровано величайшее благо: возможность вновь стать человеком. Я радовался этому до боли в сердце. И не хотел вмешиваться. Я просто не мог.

— Ты совсем как ребенок, причем очень глупый.

— Возможно.— Арман чуть пожал плечами.— Но мне кажется, что сейчас тебе вновь предоставлен шанс повлиять на судьбу собственной души. И тебе предстоит собрать все свои силы и проявить чудеса изобретательности. Ибо я не доверяю этому Мемноху, Лестат,— он страшнее любого из твоих прежних врагов, даже из тех, с кем пришлось сражаться, когда ты пребывал в смертном теле. На мой взгляд, Мемнох не может иметь ничего общего с раем. Не понимаю, почему тебя позволили втянуть во все это.

— Великолепный вопрос!

— Лестат, не ходи к Доре! — в который уже раз пытался уговорить меня Дэвид.— Вспомни! Если бы ты в тот раз послушался моего совета, он спас бы тебя от страданий и мук.

Ну, с этим его утверждением я готов был поспорить и много что возразить в ответ. Суть в том, что, последуй я тогда совету Дэвида, он, скорее всего, никогда бы не стал таким, как сейчас. А я не мог сожалеть о том, что по-прежнему вижу его рядом и в столь прекрасной форме, что он выиграл битву с Похитителем Тел и в качестве трофея обрел великолепную плоть. Разве можно об этом сожалеть? Я не мог.

— Вполне возможно, что ты нужен этому дьяволу,— сказал Арман.

— Умоляю, не ходи к Доре! — очень серьезно повторил Дэвид.

— Я должен. А сейчас уже почти утро. Я люблю вас

Они оба смотрели на меня — недоуменно, растерянно, недоверчиво, не зная, на что решиться.

Мне не оставалось ничего другого, кроме как покинуть их.

Blog

Энн Райс Мемнох-дьявол