Geum.ru

Антология Москва «Academia»

Вид материалаКнига
Подобный материал:
1   ...   35   36   37   38   39   40   41   42   ...   59


На самом деле, конечно, как пальмовые листья, так и рыба сами по себе не являются ценными ресурсами. Последняя становится пищей только в обществе, владеющем технологией рыбной ловли. Без этой технологии рыбы не более чем призрачные тени, которые могут иногда мелькнуть в воде и снова исчезнуть в глубине волн.


Мы начинаем сознавать решающее значение технологии, только когда массовые ее изменения происходят в течение короткого промежутка времени. Для нашего островитянина переломным моментом могло бы послужить прибытие миссионеров с крышами из оцинкованной жести. Узнав другой, и предположительно более совершенный, способ строительства, он, возможно, пересмотрел бы свой взгляд на пальмовые листья и их назначение. Они уже не олицетворяли бы для него богатство, как раньше; в новой ситуации зажиточным человеком считался бы тот, у кого сложатся лучшие отношения с миссионером.


Только в последнее время технологии стали развиваться достаточно быстро, чтобы мы обратили на это внимание. Возьмем нефть — один из основных ресурсов современной эпохи. Немногим более века назад она считалась не более чем липким черным веществом (ее называли «странным загадочным жиром), на которое кто-то однажды наткнулся, карабкаясь вверх по скалам в богом забытом месте. Даже после того как полковник Эдвин Л. Дрейк пробурил первую нефтеносную скважину в Титусвиле, штат Пенсильвания, в 1859 году, нефти не нашли лучшего применения, чем использовать ее в качестве смазочного материала, общедоступного лекарства и сильно чадящего зловонного горючего для ламп. Вплоть до 1885 года, когда Готтлиб Даймлер и Карл Бенц создали первые легкие двигатели внутреннего сгорания, работавшие на продукте переработки нефти, известном как бензин, который до тех пор считался бесполезным отходом, нефть не рассматривалась как ценный ресурс.


В начале 70-х годов XX века нефтехимическая промышленность заняла ведущее место в мире, а нефть (как в качестве горючего, так и в качестве химического сырья) превратилась в двигатель мировой экономики. Более того, в результате признания ее значения бесплодные пустыни стран Персидского залива, которым посчастливилось расположиться над богатейшими на земном шаре нефтяными месторождениями, перестали быть самими нищими, с которыми никто не считался, и оказались среди богатейших и наиболее влиятельных стран мира.


Другими словами, с помощью технологии плевела могут превратиться в зерна, а зерна — в плевела прямо на наших глазах. В последние годы мы могли наблюдать, как технология превращает в важные ресурсы такие обыденные и привычные вещи, как песок (из которого изготавливают кремниевые кристаллы) и морская вода (где содержатся разнообразные минералы — от золота до магния). В то же время технология снижает, если вообще не сводит к нулю, значение таких когда-то ключевых ресурсов, как натуральный каучук (на смену которому приходит синтетический), олово (вытесняемое алюминием и пластмассами), алюминий (который, в свою очередь, замещается новыми керамическими материалами и углеродно-волоконными соединениями), медь (спрос на которую падает в результате недавних открытий в области волоконной оптики и сверхпроводимости) и листовая сталь (которой стало трудно вы- держивать конкуренцию со стороны легких и устойчивых к коррозии суперполимеров).


Технология, рассматриваемая с точки зрения первого закона «Алхимии», позволяющего определить, можно ли с ее помощью использовать то или иное сырье и является ли оно ценным естественным ресурсом, может быть названа «определяющей технологией». Не вызывает сомнений, что таковая играет исключительно важную, можно сказать, важнейшую роль в предопределении благосостояния общества. Но <...> существует еще одна категория технологий, которую следует рассмотреть, — технологии, проверяющие, какую отдачу мы получаем от уже установленного материального ресурса.


Хотя мы живем в постоянно меняющемся мире, <...> не все в нем трансформируется ежедневно. В любой конкретный момент существует фиксированный уровень определяющей технологии, т. е. некая база естественных ресурсов <...>. В 80-е годы, например, она состояла из таких относительно знакомых компонентов, как бокситы, медь, уголь, железо, золото, природный газ, нефть, кремний, древесина, олово, уран и т. д.


Сто лет назад этот перечень выглядел бы иначе (в нем отсутствовали бы бокситы, кремний и уран, зато вполне могли присутствовать, например, слоновая кость и китовый жир). И через десять лет он тоже будет иным, причем даже трудно представить, каким именно. Тем не менее, приходится работать с теми инструментами и ресурсами, которые сегодня признаются значимыми. Поэтому в 80-е годы, как, впрочем, и в любой другой исторический момент, имело смысл задаться вопросом: как увеличить запас того, что в настоящее время считается ценными естественными ресурсами?


Обращаясь к истории, можно по вполне понятным причинам прийти к выводу, что наилучший, а по сути и единственный, способ увеличения запасов естественных ресурсов — взять их у кого-то другого. В конце концов, не только традиционные экономисты рассматривали борьбу за процветание как игру с нулевым исходом, но и большинство историков смотрели на мир с этих позиций. И действительно, представление, что пирог ограничен, и если отрезать кусок побольше, это будет означать, что кому-то достанется меньше, всегда воспринималось большинством человечества как вполне разумное. Казалось, что это понятие, как и идея Аристотеля о том, что Солнце вращается вокруг Земли, согласуется с нашими ощущениями. <...>


На самом же деле ресурсная база никогда не была ограниченной, и не только потому, что природа ее составляющих постоянно меняется с развитием «определяющей технологии». Если бы эта база была конечной, как бы могли мировые запасы нефти, газа, меди, золота, серебра и других [полезных ископаемых] возрасти за период с начала 70-х годов до конца 80-х? Даже в рамках ранее определенных естественных ресурсов их запас постоянно увеличивается.


Это не значит, что где-то глубоко в недрах Земли стихийно создаются новые массы нефти, газа или меди. Количество этих ископаемых в целом неизменно; конечно, за вычетом того, что мы израсходовали в течение тысячелетия. Но количество ресурсов — это не то же самое, что их запасы. Первое определяется их естественным объемом; второе — это то их количество, о существовании которого нам известно и которое нам физически доступно. <...>


Отсюда следует второй закон «Алхимии»:


Технология задает запасы существующих естественных ресурсов, предопределяя как эффективность, с которой мы эти ресурсы используем, так и способность находить, добывать, распределять и хранить их.


Что делает естественный ресурс ресурсом в отличие, скажем, от красивого камешка или отвратительной липкой и вязкой черной жижи — это его полезность. Возьмем, к примеру, нефть. Одно из качеств, определяющих ее ценность, состоит в том, что мы можем путем очистки получить из нее бензин и использовать его в двигателях автомобилей. Поэтому наиболее точное измерение количества имеющейся нефти заключается не в определении числа бочек, которые ею можно заполнить, а в оценке количества километров пути, которые с ее помощью можно преодолеть.


Сколько нефти находится в недрах Земли (в баррелях или галлонах), не имеет значения. Важнее, насколько эффективно мы используем те запасы, которые нам известны. Даже океан нефти не принесет нам пользы, если мы не подозреваем о его существовании. Но если мы и найдем его, но не сможем добыть нефть, она останется столь же бесполезной. Такая же ситуация возникнет и в том случае, если мы добудем нефть, но не сможем перевезти ее туда, где она необходима. И даже если мы доставим ее по назначению, но не сможем сохранить до того, как использовать, ничего не изменится.


Однако помимо всех этих ограничений важно и то, как мы ее используем. Если у меня есть автомобиль, расходующий один галлон на десять миль, а у вас автомобиль, который расходует один галлон на двадцать миль, то получается, что, используя такое же количество бензина, что и я, вы сможете проехать вдвое больше. Иными словами, даже при том, что у нас имеется одинаковое количество бензина, ваш полезный запас вдвое больше моего.


Из этого становится ясно, что существуют два основных пути увеличения запасов предварительно определенных естественных ресурсов: можно совершенствовать наши способности по их обнаружению, добыче, доставке и хранению, и можно повышать эффективность их использования.


В первом случае мы имеем дело с тем, что можно назвать «технологиями запасов», во втором же—с «технологиями использования». Вместе они составляют технологию, которую и рассматривает второй закон «Алхимии», — «количественную технологию», или технологию, определяющую имеющееся количество естественных ресурсов.


«Технология запасов» оказывает более непосредственное влияние на нашу ресурсную базу. Рассмотрим, как она повлияла на запасы нефти и природного газа в течение последних двух-трех десятилетий. Начнем с того, что развитие геологии (нашей способности находить нефть и газ) привело к открытию в 1968 году огромного нефтяного месторождения под бухтой Прудхо на северном склоне Аляски, в результате чего мировые запасы нефти увеличились почти на 10 млрд. баррелей. В довершение этого усовершенствование технологии бурения (нашей способности добывать нефть и газ) позволило <...> бурить скважины на глубину шести и более миль в земной коре, открыв доступ к огромным новым резервуарам. <...> В свою очередь, совершенствование супертанкеров и развитие технологии сооружения трубопроводов (нашей способности доставлять нефть и газ) позволили почти сразу же начать промышленную эксплуатацию новых месторождений. И наконец, создание относительно безопасных наземных и подземных хранилищ дало нам возможность хранить нефть для отопления непосредственно в городах и расположить бензозаправочные станции чуть ли не на каждом углу.


В целом, четыре аспекта «технологии запасов» — способность находить, добывать, доставлять и хранить полезные ископаемые — составляют своего рода концептуальную траекторию, на которой должны находиться естественные ресурсы, чтобы представлять для нас какую-то ценность. Наша способность решать любую из этих задач увеличивает запасы соответствующего ресурса.


В отношении нефти и газа самая серьезная проблема возникла в начале 90-х годов и была связана с распределением. За последние 10—20 лет мы многого достигли в области открытия месторождений, добычи и хранения нефти и газа. Но, как свидетельствует страшный разлив нефти с танкера «Эксон Вальдез» в 1989 году, изуродовавший залив Принца Уильяма у берегов Аляски, наши возможности безопасной транспортировки нефти оставляют желать лучшего. В результате пришлось отказаться от разработки крупных потенциальных запасов нефти и газа на Аляске, в прибрежных водах Калифорнии и Мексиканского залива.


То же самое можно сказать о недавно определенных естественных ресурсах. Самым серьезным ограничителем запасов является не трудность обнаружения, добычи или хранения ресурсов, а невозможность их эффективной доставки туда, где они могли бы использоваться с наибольшей отдачей.


Возможно, самой яркой иллюстрацией неспособности решить эту проблему служит пример охваченной голодом Эфиопии. Хотя в это трудно поверить, но раньше эта страна считалась житницей Северной Африки. Даже когда провинции Эритреи и Тифа были охвачены засухой в начале и середине восьмидесятых годов, основной сельскохозяйственный район Эфиопии — юг — продолжал производить продовольствие в достаточных, если не сказать избыточных, количествах. К сожалению, отсутствие хороших дорог и транспортных средств, не говоря уже о промарксистски настроенном правительстве, которое пыталось подавить восстание в Эрит-рее, не позволяло осуществлять поставки на север, где в них отчаянно нуждались.


В 1985 году на международном уровне были предприняты крупномасштабные меры помощи голодающим на севере страны. В результате этих акций более 500 тыс. тонн зерна были отправлены в Эфиопию, однако накормить удалось только немногих голодающих. Случилось так, что большая часть зерна сгнила на складах восточного побережья в городах Ассаб, Массава и Джибути. К своему ужасу, работники благотворительных служб обнаружили, что страна нуждалась не столько в продовольствии, сколько в грузовиках и дорогах.


Конечно, развитие технологии запасов — не единственный способ расширения базы имеющихся естественных ресурсов. <...> Классическим примером того, как ресурсную базу может расширить развитие технологии использования, является реакция автомобильной промышленности на так называемый дефицит топлива в начале 70-х годов. Заменив трехсотдолларовые карбюраторы на 25-долларовые автоматические инжекторы, автомобилестроители удвоили эффективность потребления горючего в новых моделях машин менее чем за десять лет, одновременно снизив среднее потребление горючего у всех автомобилей более чем на 35% (в среднем с 13,5 мили на галлон в 1976 году до более чем 18,3 мили на галлон в 1986 году)5. Тем самым они фактически увеличили запасы бензина более чем на треть.


Аналогичным образом, разрабатывая более совершенные изоляционные материалы, <...> строители значительно повысили эффективность обогрева и кондиционирования домов. В результате бытовое потребление электроэнергии в Соединенных Штатах должно, по оценкам, сократиться на 50% к 2005 году, фактически удвоив запасы энергоресурсов, используемых для производства электроэнергии6.


Какими бы впечатляющими ни казались эти выгоды, по сравнению с технологией запасов технология использования всегда отодвигалась на задний план. До того как в начале 70-х мир охватила боязнь дефицита, инженеры и предприниматели, как правило, считали, что самый простой способ увеличения ресурсной базы заключается в том, чтобы открыть новые месторождения, приобрести и обработать больше пахотных земель и т. д. Исключение составлял военный период, когда искусственно создаваемый дефицит вынуждал людей искать способы наиболее эффективного использования уже имеющихся ресурсов. Во время второй мировой войны, например, когда правительство ввело ограничения на олово, американские производители вышли из положения, разработав новую электрогальваническую технологию, в результате чего потребности в олове снизились почти на две трети. Но эти уроки были практически забыты, когда война закончилась, а доступ к недостающим ресурсам восстановился.


То же самое происходит и сегодня. Основной причиной, по которой производители автомобилей по-прежнему стремятся повысить их экономичность, является не боязнь очередного периода дефицита бензина, а обеспокоенность загрязнением окружающей среды (или, если посмотреть на это с другой стороны, неэкономичные двигатели угрожают создать дефицит ресурса, который люди считают более ценным, чем бензин, а именно — чистого воздуха). В любом случае, чем меньше люди боятся дефицита, тем ниже стимул разрабатывать более эффективные методы использования имеющихся естественных ресурсов. В результате технология использования никогда не применяется на сто процентов.


Однако даже временная попытка совершенствования технологии использования может дать значительные и длительные результаты. Так, достижения, которым способствовал энергетический кризис 70-х годов, не случайно названный президентом Джимми Картером «морально равнозначным войне», в 80-е годы обеспечили сокращение потребления энергии на единицу валового национального продукта во всем мире на одну пятую. В результате мировой спрос на нефть снизился на 7% за период с 1979 по 1987 год, несмотря на то, что в 1987 году и население, и объем промышленного производства значительно возросли. Цифры для США еще более впечатляют: за пятнадцать лет после нефтяного кризиса 1973 года Америка на треть сократила потребление энергоносителей на доллар ВНП, в результате чего страна смогла снизить абсолютное потребление нефти на 15%7.


Более того, по сведениям Международного агентства по энергетике, за счет полного использования уже сделанных открытий, даже без новых достижений в области технологии, мировое потребление энергии на единицу ВНП должно к 2000 году сократиться еще на 30%*. Другими словами, только в результате достижений в области технологии использования, появившихся в течение 80-х годов, полезные запасы энергетических ресурсов будут в 2000 году на 50% выше, чем в 1980-м. В целом же, как отмечает Управление технологической экспертизы США в своем сенсационном отчете за 1988 год — «Технология и переходный период в американской эко- номике», «оптимальное использование новой технологии могло бы обеспечить снижение [спроса на] природные ресурсы на 40—60% даже при быстром экономическом росте»8. <...>


Согласно первому и второму законам «Алхимии», база наших естественных ресурсов, а соответственно, и наше благосостояние определяются развитием технологии. Но что же определяет само это развитие?


Данный вопрос приводит нас к осознанию самого важного, третьего, закона «Алхимии», объясняющего, в чем скрыт источник технологического прогресса, а следовательно, и дающего ключ к повышению благосостояния.


Успехи в области науки и техники не возникают, да и не могут возникнуть, в изоляции. Они зависят от способности ученых и инженеров идти в ногу с последними достижениями, обмениваться информацией и учиться на опыте других. Как сказал когда-то Исаак Ньютон, «если я и видел дальше других, то только потому, что стоял на плечах гигантов». Не имея доступа к работам Николая Коперника, Галилео Галилей никогда не мог бы узнать, как использовать свои наблюдениям за спутниками Юпитера. Не зная об уравнениях поля, выведенных блестящим шотландским физиком XIX века Джеймсом Клерком Максвеллом, итальянский инженер двадцатого столетия Гульельмо Маркони не смог бы изобрести радио, а Альберт Эйнштейн не создал бы свою теорию относительности.


Короче говоря, темпы технологического прогресса зависят от того, насколько широко доступны для членов общества знания и насколько люди могут делиться ими, т. е. от уровня развития технологии обработки информации.


Таким образом, мы подходим к третьему закону «Алхимии»:


Скорость, с которой развивается технология в обществе, определяется относительным уровнем его способности усваивать и обрабатывать информацию.


Хотя это давно было известно, эта прописная истина никогда не проявлялась так явно, как в течение последних десятилетий. Мы живем в эпоху веры в абсолютную ценность информации, <...> эпоху, которая иногда величает себя даже «веком информации». И действительно, к концу 80-х годов обработка, передача информации и операции с нею были основным занятием каждого четвертого работающего в США, или даже каждого третьего, если считать учителей и других работников сферы образования. Аналогичным образом, с началом последнего десятилетия нынешнего века более сорока процентов всех новых капиталовложений в производство и оборудование были сделаны в сфере информационных технологий (компьютеры, фотокопировальные и факсимильные аппараты и тому подобное) — это в два раза больше, чем десять лет назад. Бывший министр финансов США У. Майкл Блюменталь так резюмировал это в 1988 году в статье, озаглавленной «Мировая экономика и изменения в технологии»: «Информация, — писал он, — стала рассматриваться как ключ к современной экономической деятельности — базовый ресурс, имеющий сегодня такое же значение, какое в прошлом имели капитал, земля и рабочая сила»9.


Объем имеющейся у нас информации с каждым днем увеличивается все быстрее. За последнее столетие мы добавили к общей сумме знаний больше, чем за всю предыдущую историю человечества. Но, так же, как и в случае с другими ресурсами, нахождение или разработка новой информации — только полдела. Какой смысл открывать новые факты о Вселенной, будь то основной закон природы или усовершенствованный метод изготовления жевательной резинки, если тот, кто может воспользоваться этой информацией, никогда ее не получит?


Как и любой другой ресурс, информация полезна только в том случае, если мы можем доставить ее туда, где она необходима. Таким образом, «относительное преимущество той или иной страны заключается в ее способности эффективно использовать новую информационную технологию»10.


С точки зрения «Алхимии», значение технологии обработки информации очевидно. Если информация является самым важным из имеющихся в нашем распоряжении ресурсов (поскольку от него зависит развитие технологии), то технология обработки информации становится важнейшей из имеющихся у нас технологий.


Первым серьезным прорывом в области технологии обработки информации было изобретение и развитие письменности пять-шесть тысячелетий назад. До изобретения письменности идеи могли передаваться только устно. Помимо прочего, это означало, что пока вы лично не встретитесь с конкретным человеком, которому принадлежат новая концепция или открытие, о его работе вы, в лучшем случае, узнаете из вторых рук, и поэтому ваши знания могут оказаться неточными. <...> Хотя устные традиции человечества, несомненно, богаты <...>, таким путем информацию никогда не удавалось распространить достаточно быстро, широко и точно.


Изобретение письменности стало ключевым элементом экономической базы древней цивилизации. Хотя сегодня мы нередко думаем о письменности как о средстве выражения личных чувств или художественного слова, ее ранние примеры, такие, как глиняные дощечки с клинописью самаритян и жителей Вавилона, представляют собой деловые расписки и правительственные документы, летописи или описания методов земледелия.


Следующий важный шаг в развитии возможностей обработки информации был сделан в средние века, когда Гутенберг изобрел печатный станок11. До этого единственным способом тиражирования письменных материалов было воспроизведение текста от руки — дорогостоящий и длительный процесс, резко ограничивавший круг людей, которым автор мог сообщить знания. Переписывание сказывалось и на точности передачи знаний, поскольку в ходе многократного копирования текста в него непременно вкрадывались ошибки. [Именно] печатный станок [принес с собой] массовое производство и стандартизацию процесса обработки информации, проложивших дорогу промышленной революции.