Уроки и наследие

Вид материала

Урок

Содержание Какой угол важнее Каждый сверчок знай свой шесток

Подобный материал:

• Родины, 3990.87kb.
• Методическая разработка урока семинара по литературе на тему: «Образ Родины в поэзии, 97.22kb.
• М. А. Карпушкин Уроки Мастерства Конспект, 9487.82kb.
• Ценности отечественной культуры, 255.07kb.
• Уроки вдохновения Система К. С. Станиславского в действии, 5884.36kb.
• Бібліотечні уроки для учнів початкових класів екскурсія «Перші кроки до бібліотеки», 102.2kb.
• Уроки жизни». (анализ рассказа В. Распутина «Уроки французского»), 48.01kb.
• Духовно-нравственное, 57.31kb.
• Урок литературы в 7 классе. Тема «Уроки достоинства и человечности в рассказе В. Распутина, 26.64kb.
• Зюзькова Т. В. Литературное наследие Сибири, 251.36kb.

КАКОЙ УГОЛ ВАЖНЕЕ

Цельность и самобытность личности Главного, его постоянство в проведении технической политики нашли свое выражение в воспоминаниях сослуживцев самым неожиданным образом. Перелистывая их, читаем:

"Сильной стороной технической политики Михаила Кузьмича являлось то, что он, в противовес своим конкурентам по конкурсным машинам, никогда не блефовал, никогда не зарывался в авансах. Заявлял только то, что мог сделать реально".

А вот мнение другого проектанта:

 Кузьмич никогда не арапничал. Поэтому зачастую в соревновании и при обсуждении проектов мы выглядели в невыгодном свете, так как заявляли характеристики явно ниже, чем у конкурента. Но это были именно те характеристики, которые можно было обязательно обеспечить при реализации проекта. Он так поставил дело с самого начала и проводил эту политику железной рукой, что в конце концов все и почувствовали, а почувствовав, поверили...

Неправда ли, возвращаясь к высказанной выше мысли, впечатление такое, что эти наблюдения принадлежат перу одного человека и только разделены некоторым временным интервалом? Но тогда не было бы смысла их цитировать одновременно. В том-то и дело, что они принадлежат, как уже отмечалось выше, совершенно разным лицам (сотрудникам конструкторского бюро
Н.И. Урьеву и Н.В. Гумилевскому) как по характеру, взглядам на жизнь, так и по отношению к процессу проектирования ракет.

И самое поразительное, что цитируемое не является единичным совпадением. Удивляться скорее приходится тому, что таких схожих суждений, выраженных почти одними и теми же словами, очень и очень много. Так что о случайности говорить не приходится, это явная устойчивая закономерность, отражающая суть характера и однозначность жизненной позиции Михаила Кузьмича.

То, что Главный конструктор всегда делал то, что обещал, создало ему непререкаемый авторитет в глазах основного Заказчика - Министерства обороны. И для этого были все основания - стратегическую боевую мощь составляли, в основном, ракеты, сконструированные в конструкторском бюро М.К. Янгеля. В кругах военных ракетчиков одно время даже ходила едкая (по отношению к конкурентам) эпиграмма:

"Королев работает на ТАСС.

.........................................

А Янгель - на нас".

Стремление всегда и на всех уровнях быть честным и откровенным, органическая неприязнь к позерству, чванству и высокомерию находили свое законченное выражение в полном отсутствии честолюбия, особенно тогда, когда это касалось работы. Однажды ему принесли на подпись решение Государственной комиссии. По заведенному порядку подпись Главного, как технического руководителя летных испытаний, должна была стоять в верхнем левом углу титульного листа.

Но капризный председатель комиссии генерал-лейтенант А.И. Соколов посчитал более престижным для себя как раз этот левый угол и посему пожелал именно там поставить свою подпись. Когда о неожиданно возникших трудностях доложили Янгелю, он расхохотался:

 А кто сказал, что левый угол главнее правого?!

И, ни минуты не раздумывая, поставил подпись, добавив:

 Пусть будет так.

А вот как описывает свой первый визит к Главному конструктору доктор технических наук И.Г. Писарев:

"Не без робости вошел я в кабинет и, поздоровавшись, протянул документ для утверждения. Михаил Кузьмич бегло просмотрел его и спросил:

 А где же подпись представителя Заказчика?

Я ответил, что он использует свое право утверждать документ последним. Михаил Кузьмич улыбнулся и, ставя свою подпись под напечатанным "Утверждаю", заметил:

 Не доверяете Главному конструктору?

И произнес он эти слова как-то очень просто, без какой бы то ни было тени недоброжелательности".

Он не был тщеславным, но сильным его качеством была гордость человека, облеченного большой государственной ответственностью. С подчиненных и стоящих выше в иерархической лестнице требовал потому, что это было нужно не ему, а государству.

Он мог ругать человека так, что из того, как говорится, перья летели. Но никогда не унижал его человеческого достоинства. Потому, что сам прежде всего был человеком.

"Как-то во время беседы в узком кругу Михаил Кузьмич откровенно поделился с сослуживцами мнением по поводу просьбы одного хорошего своего приятеля:

Я не мог отказать, но поинтересовался - зачем это нужно. Ведь у него и так все уже есть?

 Ну это, Миша, сложно объяснить, - ответил он мне.

 Не понимаю таких, - продолжал Михаил Кузьмич, и еще раз повторил:

 Не понимаю этих людей. Ведь у нас есть демонстрационный зал, но чтобы там все связывалось с моим именем?! Зачем? Кому это нужно? Там молодежь должна видеть, как мы решали задачи, делали дело, где ошибались, должна учиться на нашем опыте. А все остальное - суета сует, пустая трата сил и времени.

 Кажется, яснее не скажешь, - комментирует инженер А.Д. Гордиенко, воспроизводящий эту сцену".

Будучи по натуре человеком независимым и гордым в принципиальных вопросах, он органически не терпел никаких оскорблений в свой адрес.

"Узнав, что министр обороны А.А. Гречко нелестно отозвался о нем, назвав конъюнктурщиком, Михаил Кузьмич поднял трубку правительственной связи, долго и упорно пытался соединиться. А когда на другом конце провода в Москве ему все же ответили, выразительно, чеканя слова, произнес:

 Здравствуйте, товарищ Маршал Советского Союза! С вами говорит Янгель, Главный конструктор. По вашему мнению я конъюнктурщик? Я совесть никому не продаю!

И, стукнув кулаком по столу, повесил телефонную трубку. Обращаясь к присутствовавшему при этом разговоре ведущему конструктору М.И. Галасю, спросил:

 Ну, как поговорили?

 Михаил Кузьмич, может быть надо было помягче, все-таки Маршал, - постарался сгладить неприятный разговор ведущий конструктор.

 За свою честь надо не только стучать по столу кулаком, но и...! - эмоционально "по-русски" охарактеризовал состоявшееся объяснение Главный".

Сильно развитое чувство собственного достоинства он сохранял в любых ситуациях и на любых уровнях.

В быту же был крайне непритязателен. Первую в своей жизни отдельную квартиру М.К. Янгель получил в сентябре 1952 года, когда был уже директором НИИ-88. А до этого в течение многих-многих лет, несмотря на то, что занимал ответственные посты, семья жила в коммунальной квартире.

"На традиционном новоселье, подняв бокал с шампанским, Михаил Кузьмич произнес:

 Мой тост за всепобеждающую жизнь. Я очень благодарен Дмитрию Федоровичу (Министр оборонной промышленности Устинов. - Авт.). Новая квартира - проявление его заботы... Авансы мне выданы большие. Итак, за успех начатого дела!"

Переехав на работу в Днепропетровск, очень долгое время жил вначале в заводской гостинице, затем в скромной малогабаритной двухкомнатной "хрущевке" в не престижном районе новостроек. И только когда по настоянию вышестоящих инстанций в прилегающей к заводу парковой зоне специально для Главного конструктора построили одноэтажный коттедж, он в последние годы переехал туда. И на новом месте все время тяготился забором, огораживающим дом.

 Черт знает что, - не раз слышали сослуживцы ворчание Главного, - забор выстроили, будто для барина. Надо же, додумался кто-то. Даже неудобно с соседями встречаться.

"Первая половина шестидесятых годов. Кульминационный момент в жизни.

Годы триумфа! Все почести Михаилу Кузьмичу: звезды Героя, звания академика Академий наук Украины и Советского Союза, избрание в высшие партийные и государственные органы, - вспоминает бывший парторг конструкторского бюро В.Я. Михайлов, - а он оставался таким же простым, доступным, скромным, каким мы его знали ранее. И это не игра актера. А если игра, то гениальная, перед такой игрой не грешно и шапку снять, низко поклониться".

Все награды и почести он воспринимает прежде всего как признание достижений, престижа руководимого конструкторского бюро.

Частые изнурительные десятичасовые полеты на космодром Байконур. Михаил Кузьмич со всеми в обычном самолете, как правило, ночь за преферансом. И только лишь когда чувствовал усталость, пользовался раскладушкой. Никаких специально оборудованных самолетов с салонами в них органически не терпел. В этом проявлялось и стремление всегда быть в гуще среди сподвижников, и тонкое чувство ситуации, и понимание, что этим выигрывал. Прилетая на полигон, Михаил Кузьмич никогда не останавливался в лучших номерах, а всегда в своем привычном, в гостинице жилого городка технической позиции, испытывая, несмотря на тяжелые недуги, о которых мало кто знал, наравне со всеми "прелести" суровых климатических условий казахстанской природы - изнуряющей жары лета и жестких морозов зимы.

Таков был Главный в повседневной жизни: имея больше прав, чем другие, никогда не выделялся среди создателей ракетных комплексов, не пользовался каким бы то ни было привилегированным положением, не предъявлял особых требований.

Но это не мешало быть в то же время очень самолюбивым. Однако самолюбие его было особой пробы, преломлялось через призму престижа, авторитета конструкторского бюро. Поэтому Михаил Кузьмич, безусловно, болезненно реагировал бы, если бы его где-то в командировке устроили хуже, чем равных ему по положению, и переживал бы в случае, если ему оказывали почести ниже, чем положено по рангу. И это при том, что, будучи предельно скромным в быту и к проявлению комфорта, старался избегать всякой показухи и выделения себя из общей массы.

В 1966 г. происходили очередные выборы в Академию наук СССР. К этому времени М.К. Янгель - уже академик Украинской академии наук. Научно-технический Совет конструкторского бюро выдвигает своего Главного на вакансию действительного члена АН СССР. Выдвижение поддерживают многие крупнейшие ученые - механики страны.

Но Академия - сложная, со своими обычаями и традициями, структура. И не всегда за свою историю оказывалась на высоте при оценке уровня вклада и влияния на развитие науки претендента на почести "бессмертных". Широко известен абсурдный (иначе не назовешь этот нонсенс) факт, что гениальный русский химик Д.И. Менделеев не был удостоен звания академика Российской Академии наук. Не был академиком и отец русской авиации, основоположник современной гидро- и аэромеханики Н.Е. Жуковский.

Выборы по существующим правилам проходили в два тура. И уже на первом этапе М.К. Янгель не был допущен для дальнейшего участия в конкурсе.

Михаил Кузьмич на сложившуюся ситуацию отреагировал крайне болезненно. И даже, что было крайне несвойственно ему, замкнулся, осунулся. По всему было видно, что самолюбие задето очень сильно.

Партийный комитет, усмотрев в этом акте прежде всего недооценку достижений конструкторского бюро, поручает связаться с Москвой руководителю партийной организации В.Я. Михайлову. Молодому секретарю смелости не занимать. Не откладывая дело в долгий ящик, он снимает телефонную трубку и звонит В.П. Глушко, который не только являлся постоянным смежником днепропетровцев, но и занимал ответственный пост секретаря секции механики

Академии наук. В.П. Глушко ответил сразу. Состоялся короткий содержательный разговор. Представившись, парторг без всяких вступлений перешел к делу.

 Валентин Петрович, прошу извинить. Нехорошая весть до нас дошла. Михаил Кузьмич не допущен в следующий тур голосования.

 Да, Владимир Яковлевич, к сожалению это так.

 Валентин Петрович, дело не только в Янгеле. Вы же не хуже нас знаете, что с нашим Главным работает большая армия смежников, много научно-исследовательских институтов, ведущих ученых, и наша кооперация заслуживает признания на самом высоком научном уровне.

 Да. Это так. Научный потенциал Янгеля, одновременно как и мой, велик, я также ваш постоянный смежник. Именно поэтому выступал за избрание Михаила Кузьмича академиком. Но еще не все потеряно. Скоро будет второй тур и надо изыскать все возможности поправить дело. Надеюсь на успех. Рад вашему звонку, он для меня был очень полезен.

 До свидания, Валентин Петрович.

 Еще раз спасибо за звонок, всего хорошего...

Это был не единственный демарш преданных своему Главному сослуживцев. Ко второму туру подключили "тяжелую артиллерию". В решающий момент активно проявили себя Л.И. Брежнев, Д.Ф. Устинов, а также первый секретарь ЦК КПУ В.В. Щербицкий. И это решило успех дела. М.К. Янгель достойно стал представлять конструкторское бюро в Академии наук СССР.

Как только в конструкторском бюро узнали результаты голосования во втором туре, ближайшее окружение Главного собралось в его рабочей комнате, где была экспромтом сочинена "грамота" - свидетельство доброй признательности своему руководителю.

Новоиспеченный академик не скрывал своей радости. Свою благодарность коллективу он выразил одновременно и эмоционально, и кратко:

 Спасибо, друзья!

Будучи как и все в какие-то моменты легко ранимым, Михаил Кузьмич

больше всего не любил некомпетентную критику и вмешательство в ход дел вышестоящих руководителей, точнее, он ее просто не переносил. Особое раздражение вызывали интриги и нравоучения министра обороны А.А. Гречко. Не терпел попыток административного давления со стороны Председателя Военно-промышленной комиссии и его первого заместителя. С последним он позволял себе даже в присутствии посторонних разговоры на повышенных тонах, когда тот пытался учить уму-разуму. Но всегда стремился все обставить и затушевать так, чтобы в коллективе не почувствовали, что по отношению к нему строятся козни, что его обидели, не встретили, или не поздоровались в соответствии с положенным уровнем этикета, а объяснял все непониманием проводимой им технической линии.

А вот интересный эпизод, в котором, являя собой пример высоких морально-этических норм поведения, М.К. Янгель одновременно предстает человеком, которому свойственны простые человеческие слабости.

"Когда я представил Михаилу Кузьмичу список сотрудников конструк-торского бюро и размер предлагаемых премий за создание метеороло-гического спутника "Метеор", - пишет в своих воспоминаниях В.Н. Паппо-Корыстин, - он назвал мне сумму, большую, чем себе.

Это был беспрецедентный случай, когда ведущий конструктор получает вознаграждение выше Главного. И оценить его могут по-разному. Ведь список-то утверждают в Министерстве.

В ответ на мое бормотание, что-де неудобно, не по рангу..., он только заметил:

 Дорогой мой, оставь свои сомнения при себе. Ты больше меня работал по этой теме, ты и должен по заслугам получать больше. Я свое еще получу за наши основные дела, а здесь ты был главной движущей силой.

Между тем будучи очень щепетильным в этих вопросах, Михаил Кузьмич попросил:

 Позвони Иосифьяну. Он - Главный конструктор объекта, поэтому надо получить его добро.

Связался с Москвой и стал согласовывать с Андроником Гевондовичем список на премирование. Когда дошел до фамилии одного заместителя
М.К. Янгеля, он неожиданно стал возражать, горячо убеждая, что по этой теме он не работал. Все же удалось убедить, что ведут подразделения обсуждаемого руководителя документацию и в дальнейшем будут продолжать эту деятельность.

 Ну раз мой министр иностранных дел, - так он называл меня, - так считает, я не буду возражать.

Закончив согласование, сразу по прямому проводу доложил М.К. Янгелю о результатах разговора. Когда рассказал об инциденте с заместителем и передал подробно произошедший обмен мнениями, он рассмеялся. Надо заметить, что в это время между Главным и этим заместителем наметились большие разногласия. Успокоившись, Михаил Кузьмич неожиданно попросил:

 Повтори, пожалуйста, как сказал Иосифьян.

И вновь заразительно смеялся.

Он смеялся тому, что независимо от него смежник так же относился к умнику, непогрешимому в своей безапелляционности.

Это была слабинка большого человека порадоваться хоть сиюминутной неудачей своего противника".

Несмотря на огромный авторитет, которым пользовался М.К. Янгель на всех уровнях (о чем он, конечно, хорошо знал), ему было не безразлично, что думают о Главном ближайшие окружающие, какова оценка тех или иных ситуаций, возникавшая в собственном коллективе. Бывший секретарем первичной партийной организации ведущий конструктор В.Л. Катаев вспоминал, что Михаил Кузьмич, состоявший на партийном учете в группе ведущих, часто беседовал с ним лично, интересовался мнением сотрудников и всегда расспрашивал о настроениях, бытующих в коллективе, а когда узнавал, что кто-то о нем отзывался не очень лестно, то очень сильно переживал, ему становилось очень больно.

Стремясь не потерять связующих нитей с сослуживцами, он, очевидно, много внимания уделял анализу своих поступков и решений, вопросу не приказного, формального, а морального права быть лидером.

 Ты что думаешь, я здесь самый умный? - озадачил он однажды в приватной беседе партгрупорга.

Главным ориентиром в проводимой политике при любых обстоятельствах оставалось мнение коллектива. Всегда, когда в чем-то сомневался или хотел знать, что думают по этому поводу сослуживцы и совпадает ли их мнение с его собственным, Михаил Кузьмич пытался создавать обстановку, позволявшую каждому, без оглядки на окружение, высказать свое мнение, не стесненное рамками производственных отношений. Одним из приемов, к которому он прибегал в крайнем случае - тайное голосование. Например, при выдвижении на государственные премии. А потом, после состоявшегося голосования, удовлетворенно заявлял:

 Я тоже так думал.

И чувство внутренней радости, что большинство (вернее он как и боль-

шинство) думает одинаково, невольно отражалось на его лице.

Поэтому, заботясь о своем реноме, всегда старался оставаться объективным в любой обстановке. Это в частности, проявлялось в том, что умел признавать собственные ошибки. Если кто-то мог доказать, что Главный в данной ситуации не прав, то Михаил Кузьмич с улыбкой прямо и откровенно признавал правоту и победу своего оппонента.

Однажды во время обсуждения с ведущим конструктором В.Л. Катаевым возникшей проблемы Главный вдруг неожиданно отреагировал:

 Чепуху городишь.

И стал излагать свою точку зрения. Когда же собеседник развил и более подробно обосновал предлагавшуюся идею, Михаил Кузьмич, подумав, также неожиданно признал ошибочность своего суждения.

 Нет, это я чепуху горожу, а ты говоришь правильно...

О том, что Главный не чурался признавать свои ошибки, свидетельствует и Г.Д. Хорольский. Вот показательный диалог:

 Михаил Кузьмич, я же Вам говорил, что события могут развернуться в ровно противоположном направлении.

Главный внимательно посмотрев на ретивого инженера, отпарировал:

 Ты же неубедительно доказывал мне. Но я признаю, что ты смотрел дальше и оказался более предусмотрительным. Жалко одного - какая была проведена работа и все пошло насмарку. Знаешь, медведь тоже любит камни катать, но разве это можно назвать работой?...

В последнее время работы в конструкторском бюро, уже будучи тяжело больным, когда многое можно было списать на плохое самочувствие, Михаил Кузьмич находил в себе мужество признавать свои слабости, проявившиеся в неприсущей ему раздражительности и несдержанности иногда даже и без особого повода.

Тем не менее, такие сцены не носили безобразного характера, и, если даже эмоции вдруг выплескивали через край, то это не воспринималось как причина для создания конфликтных ситуаций. Сослуживцы тонко чувствовали, как тяжело отражалась работа на ухудшавшемся здоровье Главного, как непросто давались ему последние шаги, и не "таили камня за пазухой". Глубоко по-человечески понимая все, они оставались верными своему Кузьмичу.

 В одно из последних посещений, - вспоминает В.Л. Катаев, - зайдя в кабинет, застал Михаила Кузьмича, стоящего одетым. Он складывал документы в сейф и сразу предупредил, что уходит. Я стал настаивать, и он еще раз повторил, что уже уходит. Однако, ссылаясь на минутное дело, я проявил настырность. И тотчас же глубоко об этом пожалел, так как в ответ услышал:

 Ты... не понимаешь, что я говорю? Мне врачи разрешают всего два часа в день работать!

В этот момент он качнулся и задел сейф. Видимо, Михаилу Кузьмичу было очень плохо. Мне стало крайне неудобно за свое поведение, вынудившее его на такую реакцию. Ведь в подобных ситуациях М.К. Янгель никогда не ругался, а потому это было совершенно неожиданно.

Что-то пробормотав, я повернулся и ушел. Минут через двадцать звонит телефонный аппарат. В трубке знакомый голос секретаря Главного - Лидии Павловны, которая сообщила, что Михаил Кузьмич просит извинить его за несдержанность и сожалеет, что погорячился.

Это М.К. Янгель приехал домой и сразу же позвонил в приемную...

Бесконечно скромный и непритязательный в быту, под конец жизни, чувствуя, как тает здоровье, Михаил Кузьмич начинает задумываться, где найдет последнее пристанище. Среди соратников размышляет о Красной площади и

Новодевичьем монастыре.

Что это, парадокс жизни? Нет - это сама жизнь. Ведь прежде всего он был живым человеком, который сам себя поставил так, что от него просто требовалось больше, чем от других.

КАЖДЫЙ СВЕРЧОК ЗНАЙ СВОЙ ШЕСТОК

Среди уроков, преподнесенных Главным как администратором, для которого воспитание коллектива единомышленников было не менее важной задачей, чем создание новых конструкций, следует отметить умение дать публичную оценку действиям исполнителя, охарактеризовав их с гражданской и морально этических позиций. В этом акте всегда проявлялся тонкий психологизм. Как правило, ни одно конкретное действие не оставалось незамеченным. Кроме ремарок, которые высказывались по ходу дела в процессе работы в создавшейся ситуации, он умело использовал любую возможность, чтобы предать гласности свое мнение об имевшем место факте или поступке того или иного сотрудника. И делал это пусть не всегда сразу, но не откладывая в долгий ящик, при первом же удачном моменте. Все сказанное в полной мере испытали на себе многие сотрудники, что и дает право с полной ответственностью оценить силу воздействия этих педагогических уроков.

На сей раз совещание было крайне немногочисленным, но зато очень представительным. С одной стороны, М.К. Янгель, а с другой - директор завода А.М. Макаров и еще по три-четыре человека от конструкторского бюро и завода.

И вопрос был хотя и частный, но далеко не простой. Разговор должен был пойти об изготовлении опытной конструкции шпангоута для отработки узла крепления тяжелого заряда головной части, которой оснащалась создававшаяся ракета Р-36. Для этих целей впервые предполагалось использовать шпангоут специального сложного поперечного сечения. Заготовку для "грузового шпангоута", как он был неофициально наречен в среде проектантов, поручено было формовать Куйбышевскому металлургическому заводу.

Кроме габаритов, пожалуй, самая большая трудность при изготовлении шпангоута заключалась в том, что в целях уменьшения массы он должен был быть пустотелым с замкнутым, как у трубы, внутренним контуром. В связи с огромной ответственностью и сложностью конструкции узла была предусмотрена предварительная отработка его прочности. И сделать это надо было еще до выхода на статические испытания головной части в целом. Для этих целей конструкторы выпустили чертежи на опытную конструкцию, по которым и предполагалось из куйбышевской заготовки изготовить узел для испытаний на днепропетровском заводе. Однако предусмотренные сетевым планом-графиком сроки поставки опытного узла уже прошли, и никаких перспектив на прибытие его на испытания не просматривалось. Этот вопрос и предстояло обсудить собравшимся.

Докладывать о ходе состояния отработки грузового шпангоута по установленному порядку должен был непосредственный исполнитель, отвечавший за прочность конструкции. Среди присутствовавших на совещании он был не только самым младшим по занимаемой должности, но и самым молодым по возрасту. Как только все приглашенные заняли свои места, ему и предоставил слово председательствовавший Главный конструктор.

А докладчик, не откладывая изложение сути дела и выяснение отношений в долгий ящик, без всяких обиняков и преамбул бескомпромиссно и дерзко для такого уровня, делая ударение на каждом слове, в первой же произнесенной фразе выпалил свою "филиппику":

 Если называть вещи своими именами, то завод нам экспериментальную

отработку грузового шпангоута сорвал.

Присутствующие невольно насторожились, озадаченные таким неожиданным поворотом дела. Всесильный волевой руководитель завода, сделав инстинктивное движение бровями, метнул грозный взгляд на строптивого инженера. Еще мгновение - и последний получит свое за покушение на престиж завода. Однако не успел он набрать воздух для того, чтобы дать решительный отпор не умеющему держать дистанцию оппоненту, как вдруг последовала еще более неожиданная реплика М.К. Янгеля:

 О, к этому надо прислушаться. Говорит самый скромный человек в конструкторском бюро.

Это сразу подействовало отрезвляюще на директора завода, и А.М. Макаров спокойным голосом, с несвойственным для таких ситуаций тоном, обращаясь к инженеру, произнес:

 Но почему ты не подошел с этим вопросом ко мне?

Однако инженер в этот момент был явно в ударе, и не без того, что неожиданная аттестация Главного только придала ему уверенность в аргументации своего заявления. То, что прозвучало в его устах дальше, смахивало скорее на экспромт, но с хорошо продуманной домашней заготовкой, хотя, естественно, никто и приблизительно не мог предположить, что события могут так повернуться.

- Вы знаете, Александр Максимович, - все так же решительно, а самое главное, мгновенно среагировал инженер, - мне не раз приходилось слышать подобные заявления. И я решил воспользоваться такой возможностью повлиять на ход событий. Вас же тревожить по этому вопросу не стал, зная огромную занятость. А вот к заместителю, который отвечает за изготовление корпусов ракет и сидит сейчас рядом с Вами, обращался дважды и толку от этих хождений не было никакого. Сдвинуть дело с места не удалось, воз и ныне там.

Оказавшись перед фактом столь убедительных доводов, директор завода перешел хотя и не на оправдательный, но конструктивный деловой тон, объяснив, что вопрос о поставке заготовки из Куйбышевского металлургического завода действительно оказался очень трудным, так как там не могут освоить изготовление сложной поковки, этим он лично занимался сам. И в заключение пообещал, что опытная конструкция будет обязательно изготовлена.

В процессе выяснения отношений в связи с рассматриваемым вопросом состоялось и обсуждение конструкции грузового шпангоута. Неожиданно Михаил Кузьмич поинтересовался:

 А для чего нужна перемычка между наклонной стенкой шпангоута и его полкой?

Именно эта стенка и являлась, в первую очередь, причиной всех трудностей, возникавших при изготовлении поковки, так как она-то и создавала замкнутый внутренний контур. Этот единственный вопрос Главного был настолько по существу, что, как говорится, бил не в бровь, а в глаз. И по прошествии трех десятилетий однозначного ответа на него дать нельзя. Возможно, за счет некоторого увеличения массы и следовало пойти на значительное упрощение конструкции. Но, впрочем, в тот момент дело зашло слишком далеко и предлагать какие-то усовершенствования и переделки было очень рискованно, что, кстати, стало ясно вскоре после этого примечательного совещания. Как покажут дальнейшие события, именно узел стыка головной части и корпуса заряда волею судьбы стал предметом противостояния двух организаций: КБ "Южное" и ВНИИЭФ при совместных испытаниях на прочность. В процессе экспериментальной отработки убедительно была доказана необходимость усиления фланца корпуса ядерной бомбы, что, несомненно, способствовало утверждению престижа КБ "Южное".

Ну, а какие уроки извлек для себя инженер, ставший вдруг центральной фигурой разыгравшихся событий и удостоившийся как совершенно неожидан-

ной, так и столь же высокой характеристики своего руководителя?

Его поразила прежде всего не данная лестная оценка, а та реакция на состоявшийся ранее, казалось бы, обыденный разговор с Главным, которая послужила мотивацией для его реплики. Потом он много раз вспоминал и с удовольствием всем рассказывал об этой удивительной способности Михаила Кузьмича подметить в каждом сотруднике все лучшее и обратить на это внимание других. Причем, делал это он всегда очень тонко и тактично. Стоит ли говорить о том воздействии, которое оказывала подобная реакция руководителя. Получивший такую похвальную оценку чувствовал себя окрыленным.

Но, пожалуй, не в меньшей степени запомнилось и то, что никто из присутствовавших не поинтересовался, почему Главный причислил инженера к разряду "образцово-показательных". Это лишь подтвердило известную истину: как равнодушны порой становимся мы, когда о ком-то хорошо отзываются, особенно вышестоящие руководители.

Но вернемся к тому, что осталось за кадром и послужило поводом развернувшихся событий.

Началось все с того, что инженера пригласили на престижную должность в ЦНИИмаш возглавить работу по развитию испытательного подразделения, в котором прежде всего предполагалось проводить отработку лунной ракеты С.П. Королева на прочность. Воспользовавшись отсутствием в конструкторском бюро Главного и его первого заместителя и обойдя другие инстанции, инженер подписал необходимую в таких случаях характеристику с места работы и, преодолев успешно все конкурсные барьеры, получил приглашение на новое место работы с обязательным предоставлением жилья. Однако при попытке оформить переезд, он встретил огромное сопротивление со стороны первого заместителя Главного (Михаил Кузьмич в это время был в длительной командировке) и своего непосредственного руководителя. В конце концов по разным причинам, без пяти минут работник ЦНИИмаша решил остаться в конструкторском бюро. Этим быстро воспользовался начальник одного из отделов конструкторского бюро и буквально без всяких противодействий перешел на работу в ЦНИИмаш.

Пока же развивались эти события, многое изменилось и в личной жизни инженера, в результате чего он оказался с семьей из пяти человек в одной комнате коммунальной квартиры, которую получил будучи еще холостяком. И тут у него созрела мысль, что он может претендовать на освобождавшуюся квартиру уехавшего вместо него начальника отдела. Но, когда инженер обратился с этой просьбой к заместителю начальника конструкторского бюро по быту, то получил решительный "отлуп". Оказывается, тот, кто заведовал жилищным вопросом, не дремал и, учитывая престижность освобождавшейся квартиры, предложил ее одному из заместителей М.К. Янгеля, пользовавшимся большим расположением Главного. И заместитель уже дал свое согласие на переезд.

Инженер в полной растерянности. Вместо повышения по должности и квартиры в подмосковных Подлипках - прозябание в 18 квадратных метрах впятером. А как начальник сектора - он не конкурент в квартирном вопросе заместителю главного конструктора. К тому же, еще и уязвленное самолюбие: как специалиста с работы в конструкторском бюро не отпускали, а расширить жилплощадь за счет квартиры человека, которому беспрепятственно разрешили переезд, не хотят. Все это после непростых раздумий и привело его в кабинет к Главному. В этой связи следует заметить, что попасть в то время к руководителю конструкторского бюро было довольно легко. Надо было проявить желание, а остальное, как говорится, уже было делом техники: если только задержаться попозже после работы, то двери в кабинет "самого"
были открыты для всех. Этим и не преминул воспользоваться инженер в создавшейся ситуации. Михаил Кузьмич, как всегда, вежливо пригласил сесть в

кресло рядом с его рабочим столом. Еле сдерживая волнение, посетитель изложил суть своей проблемы.

Внимательно выслушав, не перебивая, Главный вдруг как-то доверительно сказал, что ему известно, что инженер не покинул родные стены конструкторского бюро, как бы подчеркивая тем самым, что он очень положительно оценивает это решение. А затем, все так же просто и непосредственно, как будто и не было между ними ни возрастного, ни служебного барьера, сказал:

 Я хочу тебе предложить пятикомнатную квартиру.

Инженер чуть было не поперхнулся от неожиданности. Ведь он всего лишь просил о трехкомнатной. На предложение же ответил не менее неожиданно отрицательно, сказав:

 Нет, не хочу.

Михаил Кузьмич, продолжая развивать мысль, пояснил, что в одной из комнат он может организовать себе для работы кабинет, в другой... Однако инженер упорно стоял на своем.

 Что, боишься много платить за квартиру? - пытаясь выяснить причину отказа от столь лестного предложения, задал вопрос Главный.

 Нет, я просто считаю, что сейчас еще очень много нуждающихся в жилье, а мне на пять человек и трехкомнатной будет вполне достаточно, - наконец пояснил причину своего поведения проситель.

Все так же, не меняя тона беседы, доверительно взглянув на инженера, Главный только и произнес:

 Хорошо, ты получишь квартиру, которую хочешь.

И приблизительно не ожидая такого финала, окрыленный инженер буквально вылетел из кабинета. И главным для него было не то, что он получит квартиру, он бы позднее получил ее обязательно как ведущий специалист, но восторжествовала справедливость, и это было превыше всего остального. В том же, что Главный верен данному слову, у него не было никаких оснований сомневаться.

Дойдя до этого момента, теперь давайте поставим себя на место М.К. Янгеля. Принимая решение отдать квартиру инженеру, он должен обидеть своего не просто заместителя, а одного из самых уважаемых, которому он доверяет и благоволит, заместителю, который в силу специфики своей работы должен долго пребывать в служебных командировках суровых условий полигонов. В общем, что не говори, а человек очень заслуженный. Тут есть вроде над чем подумать. На чаше весов с одной стороны, служебные взаимоотношения, личное расположение и авторитет его заместителя, а с другой - прежде всего справедливость, ну, и естественно, уважение как к специалисту: ведь не хотели же инженера отпускать с работы.

Итак, как же поступил в этой непростой для него ситуации М.К. Янгель? Не может же он просто так отказать своему заместителю практически в приказном порядке в квартире, которую он согласился (в отличие от инженера, который просит) занять.

И Главный делает исключительно тактичный и, несомненно, дипломатичный шаг. Он просит одного из начальников отдела, человека авторитетного, а самое главное, честного и принципиального, который наряду с этими достоинствами был и другом заместителя М.К. Янгеля. Просьба одна: по-дружески поговорить и объяснить, что это будет правильное и справедливое решение и обиде не должно быть места.

Так поступил Михаил Кузьмич Янгель в конкретной сложившейся ситуации.

Какие же выводы сделал из этой истории для себя инженер?

Его поразило прежде всего глубокое понимание искренности чувств, побуждений и психологии человека, оказавшегося в непростой ситуации, и умение дать морально-нравственную оценку принципиальности и порядочности поведения. Справедливость вне зависимости от сложившейся ситуации, диктую-

щая норму поведения, подкрепленную высокой мерой обязательности, - это другой урок, который с железной логикой следовал из рассказанной истории. В этом проявилась и высокая человечность Михаила Кузьмича как руководителя, не подверженного силе обстоятельств.

Прекрасное, чисто человеческое душевное качество - в любых обстоятельствах дать должную оценку труда поощрением, продемонстрированное М.К. Янгелем, в описанной выше очень непростой многоступенчатой истории, явилось прямым следствием высокой требовательности, без которой невозможен рост профессионализма при решении новых сложных задач. И в подобных ситуациях, как и во многом другом, Главный был непредсказуем. Но во всех случаях при этом проявлялась исключительная забота о добросовестном исполнителе. Если инженер успешно справился с порученным делом, то Михаилу Кузьмичу всегда хотелось отблагодарить его, и отблагодарить в точном соответствии с уровнем заслуг.

Бывший в описываемый ниже период кандидатом технических наук
Н.И. Урьев разрабатывал со своим коллективом систему ложных целей для преодоления головной частью средств противоракетной обороны противника. (О том, как создавалась эта система, подробный рассказ впереди). В связи с принятием системы на вооружение М.К. Янгелю предстояло сделать доклад на Государственной комиссии. Проект доклада ему готовил, естественно, исполнитель.

"Помню, что представлял материалы Госкомиссии Михаилу Кузьмичу в конце дня, уже вечером, - вспоминает Наум Исаакович.

Он, листая отчет, прочитал выводы и рекомендации. Перевернув послед-


нюю страницу, закурил, посмотрел в окно, а потом, вдруг говорит:

 Я Вас считаю доктором наук.

Почему он перешел на Вы?... но помню, это отчетливо. Бесконечно удивленный таким поворотом дел, только и ответил:

 Спасибо, Михаил Кузьмич.

 Выбирайте любую форму защиты, буду поддерживать Вас вплоть до личного звонка Елютину.

В.П. Елютин в то время был Министром высшего и среднего специального образования и одновременно председателем Высшей аттестационной комиссии.

 Спасибо, Михаил Кузьмич, - еще раз повторил я.  Если позволите я выберу форму защиты обычной докторской диссертации.

 Вы считаете, что Вам это будет проще?

 Да.

Диссертацию я защищал на специализированном Ученом совете при ЦНИИмаше. Поскольку исследование находилось на стыке наук, то в состав Ученого совета были включены сам Михаил Кузьмич и еще два представителя нашего конструкторского бюро.

И вдруг накануне дня защиты узнаю, что представителей КБ не будет. Оказалось, что там в этот же день был срочно созван по "горячему" вопросу Совет Главных конструкторов. Я буквально пал духом. Настроение, как говорится, хуже губернаторского. Для этого были две причины: мог возникнуть вопрос о кворуме, вызванный отсутствием близких мне коллег по работе в конструкторском бюро, и, естественно, их поддержка.

К счастью, повезло, кворум был, защита состоялась. И, вдруг, перед голосованием слово берет ученый секретарь Совета и заявляет:

 Сегодня утром звонил Михаил Кузьмич Янгель и просил объявить вслух на Совете, что он лично, а также и два других представителя конструкторского бюро диссертанта поддерживают и мысленно голосуют "за".

И хотя юридической силы это заявление не имело, но на членов Ученого совета оно произвело положительное впечатление, несомненно усилившее

мои позиции.

Вот в такой мелочи, - заканчивает Н.И. Урьев, - и есть весь М.К. Янгель. У него через час начинается Совет Главных конструкторов, любой работник конструкторского бюро знает, что это за мероприятие. Оно всегда сложное с любой позиции - организационной, технической, дипломатической. А он в это время помнит о рядовом начальнике отдела, каких в конструкторском бюро десятки человек, и шлет ему свою поддержку.