Андрей Андреевич Уланов, Дмитрий Владимирович Шеин Порядок в танковых войсках? Куда пропали танки Сталина
| Вид материала | Документы |
- Юбилей Шутка в одном действии Действующие лица: шипучин андрей андреевич, 527.17kb.
- Щегельский Дмитрий Владимирович программа, 392.59kb.
- Андрей Владимирович Курпатов Средство от депрессии, 2074.53kb.
- Андрей Уланов «Додж», 5360.83kb.
- Фрагменты истории земской статистики, 182.52kb.
- Нартов Андрей Андреевич, 7.14kb.
- Плюснин Дмитрий Андреевич Преподаватель консультант: Корыстина Н. Н. Москва 2009 год, 195.84kb.
- Родькина Елена Федоровна и председатель профсоюзного комитета Сисейкин Андрей Владимирович., 162.91kb.
- Красильников Дмитрий Георгиевич, Барбанель Михаил Владимирович, Троицкая Елизавета, 716.73kb.
- Составитель: Бабанский Дмитрий 7 499 270, 2070.56kb.
На основании вышеизложенного прошу Вас обязать Наркома Боеприпасов:
1. В обеспечение сдачи НКО в 1-м квартале 150.000 выстрелов с 76-мм бронебойными снарядами форсировать развертывание и изготовления корпусов на заводе № 73 и одновременно пересмотреть план распределения задания заводу № 73 с выдачей задания заводам №№ 70 и 77.
2. Не прекращая испытания на снаряжение 76-мм бронебойных снарядов на Павлоградском полигоне, немедленно приступить там же к строительству специального тира для проведения испытаний корпусов на прочность по бронеплитам.
Полную подготовку тира к испытаниям закончить не позднее 25-го марта сего года.
Маршал Советского Союза Г. Кулик»[91].
Впрочем, и обращение в столь высокие инстанции фактически не сдвинуло дело с мертвой точки:
«Председателю Совета Народных Комиссаров Союза ССР тов. Сталину И. В.
19 июня 1941 г.
Постановлением СНК Союза ССР и ЦК ВКП(б) № П-32/116 от 14 мая 1941 г. на наркома боеприпасов тов. ГОРЕМЫКИНА возложена обязанность выполнить дополнительный заказ 1941 года на бронебойные выстрелы. Пунктами 48 и 70 постановления особенно подчеркнута персональная ответственность директоров заводов за выполнение этого заказа и секретарей обкомов за контроль и обеспечение помощи директорам заводов.
Истекший месяц работы наркоматов и заводов со всей очевидностью показал, что несмотря на особую важность этого заказа и особенно резкую постановку вопроса о его обеспечении, ни Наркомат боеприпасов, ни директора заводов, ни обкомы партии не обеспечивают указанного постановления, и дело явно клонится к срыву заказа.
…
76-мм бронебойно-трассирующий снаряд.
Завод № 73 НКБ — директор т. КАКУНИН, имел на май задание на 21 000 снарядов и на июнь 47 000. Завод не сдал ни одного снаряда в мае и срывает также задание на июнь. В то же время этот завод обеспечен и металлом и оборудованием, имеет опыт по производству 76-мм бронебойных снарядов с 1939 года и находится в самых благоприятных условиях в производственном отношении, по сравнению со всеми другими заводами. Срыв заказа директор завода объясняет неосновательными ссылками на разные объективные причины. Несмотря на мои личные ежедневные требования, тов. КАКУНИН ограничивается обещаниями и ничего не предпринимает. Самая худшая организация производства на этом заводе, который должен был быть ведущим в производстве бронебойных снарядов, — заставляет считать, что главной причиной срыва заказа является саботаж: директора и руководства завода. Горком партии ограничился выговором директору, а обком — предупреждением и никаких мер действительного контроля и помощи в выполнении заказа не оказывают…»[92]
Ну а может, все-таки где-то там, на складах, в мобзапасе, ждут своего часа высоченные горы, сущие Гималаи 76-мм бронебойных снарядов — тех самых, что броню любого немецкого танка протыкают, как раскаленный нож — кусок масла?..
Увы и тут.
«Можно считать, что дивизионные пушки и большинство тяжелых и средних танков (KB, Т-34) практически не были обеспечены бронебойными снарядами»[93].
«Возросшая потребность в бронебойных выстрелах удовлетворялась недостаточно из-за низкого уровня промышленных поставок и отсутствия запасов. До войны 76-мм бронебойные снаряды изготавливали всего три завода — в Москве, Ленинграде и Донбассе. В начале войны южный завод свернул свое производство и был эвакуирован, Московский — развернул массовое производство только в декабре 1941 г., а на других заводах производство этой номенклатуры боеприпасов еще только налаживалось»[94].
Итог предвоенных усилий по производству 76-мм бронебойных снарядов был подведен в Главном артиллерийском управлении в начале июня 1941 года:
Справка о ходе выполнения заказов на изготовление 76-мм бронебойных снарядов за 1936–1940 гг.[95]
| Года | Заказ | Выполнение | Примечание |
| 1936 | 30 000 | 13 700 | — |
| 1937 | 50 000 | 15 900 | — |
| 1938 | 100 000 | 13 800 | — |
| 1939 | 200 000 | 3300 | — |
| 1940 | 150 000 | 28 000 | — |
| 1941 | 400 000* | На 2.06.41 г. 118 000 | * без доп. заказа |
| Итого | 930 000 | 192 700 | — |
Составлена 3 июня 1941 г.
Подозреваю, здесь некоторые читатели могут начать испытывать когнитивный диссонанс. В самом деле, в первой главе жужжали-жужжали про «снарядный голод» Первой мировой и про то, как во избежание повторения оного складировали всего-всего и много-много. А теперь выясняется, что самого нужного в «войне моторов» типа снарядов не запасли. Да что ж это в самом деле?!
Ответ и на этот вопрос по-хорошему более чем заслуживает отдельной книги — и мы надеемся, что такая книга в ближайшее время появится. Но пока ее нет…
Главной и основной причиной того, что за предвоенный период не были созданы значимые запасы 76-мм бронебойных снарядов, являлся тот простой факт, что большую часть вышеуказанного периода для этих снарядов отсутствовали цели. До второй половины тридцатых большинство танков как в СССР, так и на Западе были легкими машинами противопульного бронирования. А с такими танками 76-мм пушки вполне могли справиться и без специального снаряда — либо фугасом, проламывающим тонкий броневой лист, либо выставленной «на удар» шрапнелью. Поэтому, хотя разработка 76-мм бронебойных была начата еще в конце двадцатых, первый отечественный бронебойный снаряд этого калибра был принят на вооружение только в 1933-м: «В 1933 году Артиллерийским Управлением РККА был принят на вооружение 76-мм цельнокорпусный бронебойный снаряд черт. № 3886. Позже этому снаряду был присвоен № 2–02840.
Снаряд черт. № 2–02840 состоял на валовом производстве примерно до середины 1938 г. Этот снаряд был снят с валового производства в силу того, что конструкция стала маломощной и при работе по 60-мм броне с коэффициентом сопротивляемости порядка 2300[96], результаты получились неудовлетворительные.
Снаряд черт. 2–02840 отрабатывался на 60-мм броне с коэффициентом сопротивляемости 2100–2200.
(Систематический рост сопротивляемости брони естественно требовал разработки более мощной конструкции 76-мм бронебойного снаряда и замены устаревшей конструкции снаряда черт. 2–02840.
В ноябре месяце 1937 года на АНИОПе[97] прошли испытания по броне 76-мм бронебойные снаряды опытных образцов чертежей за №№ СВ-4 (конструкции инженера БУРМИСТРОВА), 329 — конструкции инж. ГАРЦ, 326 и 327 — (КБ-28)… В результате этих испытаний АНИОП констатировал несомненное преимущество снарядов опытных образцов, но однако в отчете было сказано, что ни одна из испытанных конструкций в настоящем их виде не может быть рекомендована взамен штатного снаряда черт. № 3886 (2–02840).
После этого в марте месяце 1938 г. на АНИОПе проходили испытания 76-мм бронебойные снаряды черт. № 350 конструкции инженера Гарца. Испытания проводились с целью решения вопроса о замене 76-мм штатного снаряда черт. № 2–02840, как неудовлетворительно работающего по 60-мм броне (снаряд чертежа № 350 — цельнокорпусный, с грибообразной головной частью).
В 1938 году снаряд черт. № 350 был принят на валовое производство… и этому снаряду был присвоен № 2–03545…
Существующая конструкция 76-мм бронебойного снаряда черт. № 2–03545, в настоящее время идущая на валовом изготовлении, по прочности корпусов является неудовлетворительной и, кроме того, в технологии очень сложна.
Если в период отработки эти снаряды валового изготовления еще выдерживали испытания, то за последнее время (1939–40 гг.), в связи с происшедшими улучшениями в изготовлении плит, конструкция снарядов стала маломощной, особенно в ее каморной части.
Наряду с существующим снарядом черт. 2–03545 в период 1937–38 гг. были предложены различные конструкции 76-мм бронебойного снаряда отдельными авторами и в свое время прошедшие испытания на АНИОПе.
В 1940 году снаряды опытных образцов прошли на АНИОПе конкурсные испытания с целью окончательного выбора одной-двух лучших конструкций 76-мм бронебойных снарядов.
В конкурсе 1940 г. участвовало 7 чертежей снарядов, №№ которых и авторы их приводятся ниже:
1. Снаряд черт. 2–03545 — штатный
2. снаряд черт. 2–06942 — инж. Бурмистрова;
3. снаряд черт. 2–06941 — инж. Бурмистрова;
4. снаряд черт. 2–851-А — НИИ-24;
5. снаряд черт. 326-А — Ленфилиала НИИ-24;
6. снаряд черт. 2–624—Ленфилиала НИИ-24 и
7. снаряд черт. 2–07067 — инж. Бурмистрова.
Снаряды всех чертежей испытывались по 60- и 50-мм броне под углами соответственно 30 и 45 градусов от нормали плиты.
В результате конкурсных испытаний на ПЕРВОЕ МЕСТО вышли снаряды конструкции инженера Бурмистрова (черт. 2–06942-буферный), причем по всем плитам (50 и 60-мм) под углом 30 и 45 градусов при 16 счетных выстрелах получено 87.5 % прочности корпуса.
На ВТОРОЕ МЕСТО вышли снаряды конструкции тоже инженера Бурмистрова (ч.2–06941 — цельнокорпусный), причем по всем плитам под углом 30 и 45 градусов при 16 счетных выстрелах получено 68.7 % прочности корпуса.
На ТРЕТЬЕ и ЧЕТВЕРТОЕ место вышли снаряды конструкции НИИ-24 (черт.2–851-А) и Ленфилиала НИИ-24 (черт.326-А), причем по всем плитам, под углом 30 и 45 градусов при 16 счетных выстрелах получено 50 % прочности корпуса.
Испытанный в тех же условиях штатный снаряд черт. 2–03545 дал всего лишь 12.5 % прочности корпуса.
Опыты 1939 г. со снарядами 45-мм калибра (черт. 2–005013) позволили положительно решить вопрос о замене дорогостоящей хромоникелевой стали (Э-10) сталью без содержания никеля (35ХГС).
В связи с этим АК ГАУ[98] поставил вопрос о замене стали „Э-10“ сталью без содержания никеля и на 76-мм калибре.
На основании результатов конкурсных испытаний в середине 1940 г. Артком ГАУ выдал заказ заводу № 73 на изготовление опытных партий снарядов черт. 2–06942, 2–06941 (инженера Бурмистрова) и черт. 2–851-А (НИИ-24) из стали-заменителя (35ХГС) в количестве 1000 шт., как показавших при испытаниях на стали „Э-10“ значительно лучший результат по сравнению со снарядом черт. 2–03545, идущим на валовом производстве…
К началу испытаний заводом № 73 на АНИОП были присланы снаряды только 3 чертежей в количестве примерно по 75–150 шт. каждого варианта.
С указанным количеством АНИОП приступил к испытанию снарядов… в середине декабря месяца 1940 года…»[99]
Фактически с бронебойными снарядами произошло именно то, чего так опасались советские (бывшие царские) военные — даже с учетом проведенной индустриализации советская промышленность не сумела вовремя «среагировать» так, как развитая западная, на очередной виток технологической гонки — появление первого поколения танков противоснарядного бронирования. СССР не мог, никак не мог обеспечить линию производства бронебойных снарядов тремя (токарь, сварщик, штамповщик) специалистами высокой квалификации, как это сделали немцы — такие люди были в советской промышленности наперечет, их распределяли по заводам поштучно. Советский бронебойный снаряд был проще, технологичнее, дешевле, его делал один лишь токарь — но за это приходилось расплачиваться теми самыми миллиметрами пробития вражеской брони. На фронте эти миллиметры превращались уже в «лишние» сотни метров, на которые надо было подпустить вражеские танки. А сотни метров трансформировались в самую дорогую цену, которую только можно вообразить — в жизни.
С началом же войны, в условиях массовой эвакуации, положение еще более ухудшилось. Из отчета «Поражение брони немецких танков». Июль 1942 г. НИИ-48:
«Ввиду отсутствия в настоящее время необходимого количества каморных бронебойных снарядов в артиллерийских подразделениях распространена стрельба по немецким танкам из 76,2-мм дивизионных пушек снарядами других типов…
1. Бронебойные сплошные снаряды. Пробивают броню немецких танков с любого направления. Имеют недостаточное заброневое действие. Приводят к пожару и поражению танков только при попадании в мотор, бензобаки или боеприпасы…
2. Осколочно-фугасная стальная граната. Может использоваться при стрельбе по легким (в ряде случаев и средним) танкам при их облическом движении по бортам, или в подбашенное кольцо, что приводит к разрушению бортовых листов, или срыву их с креплений, а также заклиниванию башни и порче механизмов башни в том числе оптических прицелов и приборов наблюдения… В ряде случаев наблюдалось прекращение способности вращения башни, а в случае ведения огня гаубицами — и срыве башни легкого танка с креплений…
3. Шрапнель по прежнему является одним из основных бронебойных снарядов, так как на дистанции стрельбы до 300 метров способна пробить до 35 мм брони, что позволяет ее успешно применять против легких танков, а на ближней дистанции (до 200 м) и против бортовой брони средних танков…
4. Зажигательный снаряд недостаточно эффективен, но в ряде случаев может использоваться при ведении огня прямой наводкой… Желательно вести огонь зажигательным снарядом по одиночному танку сосредоточенным огнем батареи.
5. Фугасная стальная граната наиболее эффективна в случае ведения огня по бортам танка при его облическом движении…
6. Осколочная граната сталистого чугуна может использоваться только при ведении стрельбы по башне танка „на ослепление“…
Ни один из рассмотренных типов снарядов не может в полной мере заменить каморные бронебойные снаряды, так как не обладает для этого необходимым бронепробиванием (до 60 мм брони) и заброневым действием газами разрыва и осколками…
Исп. Терсков, Бабенко
22.07.1942»[100].
Как видно из этого документа, «снарядный голод» в отношении бронебойных снарядов не был полностью ликвидирован даже в сорок втором году — появившийся тогда БР-350БСП (тот самый «бронебойный сплошной» из п.1) отчасти снял остроту проблемы, но не решил ее окончательно. В сорок первом же немецкие панцеры в большинстве случае приходилось останавливать именно шрапнелью «на удар». Или осколочно-фугасными. Теми, что были. Теми, что успели запасти, теми, чье массовое производство успели развернуть и отладить в мирное время, потому что в сжатые сроки освоить массовый выпуск современных бронебойных снарядов с приварной головкой отечественная промышленность не смогла. Заметим, что немцы таких проблем не испытывали, сумев не только быстро развернуть массовый выпуск снарядов нового типа, но и переделать до уровня PzGr 39 старые запасы.
Ну а мы тем временем едем дальше. На букве «г» — гусеницах!
Широким гусеницам Т-34 спето немало дифирамбов. Если верить им, то выходит, что ходовая часть «тридцатьчетверки», подобно сказочной птице, с легкостью несла танк по глубоким снегам, болотам, камням и другим видам ландшафта, до появления Т-34 считавшимся танконедоступными.
Однако в реальности все было далеко не столь безоблачно. «Сводный батальон тов. Новожилова перед операцией состоял из танков Т-34 — 5 шт, танков Т-26 и БТ — 11 шт, танков Т-3 — 5 шт… По окончании 40-км марша в точку сосредоточения в строю у тов. Новожилова осталось танков Т-26 и БТ — 7 шт, танков Т-3 — 5 шт. Остальные вышли из строя при движении по заснеженным дорогам и оставлены ввиду отсутствия ремонтных средств. В результате задачи батальону были поставлены ограниченные и потому операция не увенчалась успехом… Тов Новожилов погиб»[101].
Глядя на этот документ и сравнивая его с мемуарами, поневоле начинаешь думать, что зимой 1941/42 г. под Москвой был какой-то особенный снег. На советской территории он вставлял ледяные палки в катки Т-34, но не мешал трофейным «трешкам», а стоило снежинкам перелететь линию фронта, как они сразу становились опасными лишь для немецких машин.
Если бы дело было только в загадочном снеге… однако проблемы с ходовой Т-34 и KB начались задолго до первой военной зимы.
«Заместителю Народного комиссара среднего машиностроения СССР тов. Горегляд
15 марта 1941 г.
…Качество траков по механической прочности до настоящего времени остается весьма низким, а досылку второго комплекта гусениц завод № 183 с января с/г прекратил…
Опыт эксплуатации танков в войсках, по данным рекламаций, также подтверждает низкое качество траков. Имеются разрывы гусениц после 8–10 часов эксплуатации машин.
Прошу Ваших указаний заводам № 183 и СТЗ ускорить разрешение вопроса улучшения качества траков для обеспечения полного гарантийного срока работы танка[102]. До установки на танк гусениц, обеспечивающих гарантийный срок, придавать к каждому танку по второму комплекту гусениц…
Начальник Бронетанкового управления КА
военинженер 1 ранга Коробков»[103].
Полагаем необходимым особо отметить, что даже запрашиваемая танкистами досылка второго комплекта гусениц к каждому танку сулит не меньше проблем, чем решает, ведь второй комплект гусеничных лент необходимо перевозить вслед за танками, а никакого дополнительного транспорта для них не предполагается. Комплект же гусеничных лент для Т-34 весит больше полутора тонн.
Впрочем, низкой надежностью гусениц проблемы с трансмиссией и ходовой частью Т-34 отнюдь не исчерпывались.
«Районному инженеру на заводе № 183 военинженеру 2 ранга тов. Козыреву
Копия: начальнику 1-го отдела Бронетанкового управления КА военинженеру 1 ранга тов. Павлову, начальнику 3-го отдела Бронетанкового управления КА военинженеру 1 ранга тов. Афонину
Декабрь 1940 г.
По вопросу: дефектов главного фрикциона машины Т-34.
При приеме первых машин Т-34 на СТЗ обнаружен дефект: невыключение и горение дисков главного фрикциона.
Проверкой установлено, что детали фрикциона были изготовлены и установлены на машину в соответствии с чертежами и техническими условиями завода № 183.
При анализе причин дефекта мною установлено, что они носят чисто конструктивный характер и заключаются в малой величине диаметрального зазора между коробкой [перемены передач], кольцом выключения и шариком…
При выборе указанного зазора наступает пробуксовка и горение дисков главного фрикциона.
Зазор, который имеет место в собранной машине на конвейере, уменьшается при первом же включении фрикциона под нагрузкой, с работающим мотором и после нескольких включений полностью исчезает…
Особенно быстро изнашиваются диски главного фрикциона при работе машины в тяжелых дорожных условиях, при трогании с места, при переключении скоростей…
Я принял решение (и рекомендую Вам потребовать от завода) машины, прошедшие сдаточные испытания, вскрывать и устанавливать зазор 1 мм… чтобы машины, поступившие в часть, могли пройти хотя бы 200–250 км…
Главный фрикцион в настоящем его конструктивном оформлении к работе не пригоден, необходимо всемерно форсировать работы по его улучшению…
Старший военпред ГАБТУ КА
военинженер 2 ранга Левин»[104].
Безрадостный итог предпринимаемым заводами попыткам исправить дефекты конструкции в ходе серийного производства «на коленке» и «по живому месту» оказались подведены в первые месяцы начавшейся войны:
«Директору завода № 183 тов. Максареву
Районному инженеру ГАБТУ на заводе № 183
Копия: зам. Народного комиссара Госконтроля СССР тов. Попову, начальнику Танкового Отдела НКСМ
15 августа 1941 г.
Боевая эксплуатация танков Т-34 еще раз подтверждает низкое качество коробок перемены передач. Срок службы коробок весьма мал. Из числа танков, вышедших из строя по вине коробок, ни один не прошел и 1000 км.
Согласно акта-рекламации 102 танковой дивизии от 2-го августа с/г за десять дней боевых действий из 15 танков 7 танков вышли из строя вследствие поломок коробок перемены передач.
Такое низкое качество коробок перемены передач не обеспечивает боевых действий танков Т-34. Кроме этого, имеется большое количество случаев отказа в работе главного фрикциона (по причине коробления, поломки дисков и чрезмерного — преждевременного износа выключающего механизма), разрушения подшипника бортовых передач, погнутости кривошипов ленивцев.
БТУ КА категорически требует от завода № 183 принятия срочных мер по устранению перечисленных дефектов…
Зам. начальника БТУ ГАБТУ КА
военинженер 1-го ранга Алымов»[105].
Еще раз вспомним оказавшийся «пророчеством Кассандры» вывод, сделанный по итогам испытаний трех танков Т-34 длительным пробегом в ноябре — декабре 1940 г.:
«в) Тактическое использование танка в отрыве от ремонтных баз невозможно, вследствие ненадежности основных узлов — главного фрикциона и ходовой части».
Как это выглядело в условиях лета 1941-го, можно посмотреть, например, по документам 8-го механизированного корпуса. На 22 июня в корпусе имелось 100 Т-34 и 71 КВ. Корпус до начала боев прошел в среднем 495 километров, оставив на дорогах за время марша до 50 % материальной части. До 50 % — это относилось и к новым танкам — в графе «отстало в пути и пропало без вести» значится 40 танков Т-34, еще 5 «тридцатьчетверок» осталось на месте расквартирования. Потери мехкорпуса могли бы быть еще больше, но 8-й мехкорпус, выйдя из боев, получил возможность собрать хотя бы часть оставшихся вдоль дорог боевых машин — из 207 танков, собранных к 2 июля, на ремонт в Харьков уехало 143.
Увы, летом 1941-го возможность эвакуировать хотя бы оставшиеся на дорогах танки (не говоря уж о подбитых на поле боя) имели далеко не все мехкорпуса.
А вот еще один пример: 15-й мехкорпус, 10-я танковая дивизия, 19-й танковый полк, 1-й батальон. На 22 июня в нем имелось 31 KB, 5 БТ и 2 бронеавтомобиля. Командир батальона капитан Слюсаренко — вам слово:
«Нам предстояло пройти около 60 километров. Средняя скорость KB 20–25 километров в час. Дорога песчаная, день жаркий… В таких условиях не реже чем через час работы двигателя необходимо промывать масляные фильтры».
Здесь, пожалуй, стоит указать, что далеко не все танкисты Красной Армии подходили к обслуживанию вверенной им матчасти столь же педантично, как капитан Слюсаренко, и это не было тайной для танкостроителей и танковых конструкторов: «В действующих инструкциях по уходу за машинами сроки очистки воздухоочистителей указаны не менее 10 часов, что практически означает очистку фильтра не чаще чем 1 раз за 10 часов, а может быть, и еще реже»[106]. Причем практика, являющаяся беспристрастным критерием истины, полностью подтверждала пессимизм танкостроителей относительно строгости соблюдения в войсках предписаний инструкций по обслуживанию техники: «На основании технических отчетов инспекторов завода № 75 по эксплуатации и уходу за дизель-моторами В-2 в 7-й, 11-й, 12-й и 15-й дивизиях, выявлено целый ряд нарушений инструкции по эксплуатации и уходу за дизель-моторами В-2 и В-2В. Главные нарушения инструкции сводятся к следующему:
Часы работы моторов заполняются в формулярах небрежно, записи часов работы моторов в формулярах не соответствуют действительности… Ремонт моторов и их профилактический осмотр в формуляр не заполняется.
Смена смазки в масляной системе производится нерегулярно и неправильно, масло меняется в среднем через 50–60 часов, а в некоторых случаях через 90 часов работы мотора…
4. Подтяжка отдельных узлов и регулировка моторов не производится…»[107]
К письму прилагалась таблица замены масла в танках БТ-7М 14-го отдельного танкового полка, из которой следовало, что при установленном техническими условиями сроке первой замены масла через 25 часов работы мотора у 49 танков смена была произведена через 30 и у 29 — через 40 часов, а вторая смена масла производилась не через 50 часов работы мотора, а через 70 (27 машин) — 80 (21 машина)…
Но вернемся к мемуарам капитана Слюсаренко:
«Первым в бой вступил мой батальон в составе восемнадцати KB: форсированные марши Топорув, Броды, Топорув, Радзехув временно вывели из строя остальные тринадцать машин.
…
К двум часам дня 19-й танковый полк продвинулся примерно на два километра. Он крепко помял противника, но и сам понес большие потери. Наш батальон из боя вышел только с двумя уцелевшими танками»[108].
Не очень-то радующие результаты для машин, «в одиночку останавливающих танковую группу». Немцы не информировали командование РККА о том, где собираются наносить удары своими подвижными соединениями — для того, чтобы сцепиться с их танками на поле боя, до него надо было сначала доехать. Летом 1941-го с грозными, но «сырыми» машинами новых типов, которые, вдобавок, не были толком освоены личным составом и не обеспечены ремонтными средствами, практически любая поломка означала, что танк отправится в придорожный кювет.
Ну а мы продолжаем сравнивать. На очереди буква «у» — удобство. Умного западного слова «эргономика» тогда еще не знали, но тем не менее специалисты ГАБТУ хорошо понимали, что заряжающий-коммунист-стахановец — это очень хорошо, но когда этому заряжающему в зимнем полушубке с трудом удается ворочать длинным снарядом — это совсем плохо. И, как вы можете убедиться, составляли свои отчеты ничуть не хуже, чем современные обозреватели различных автоизданий, расписывающие достоинства и недостатки последний моделей «лад» и «мерседесов».
Итак, ЦАМО РФ, фонд Главного автобронетанкового управления, опись управления самоходной артиллерии, дело «Отчет НИЛАП по теме: Изучение вооружения танков различных армий оптическими приборами и отработка рационального комплекта приборов для каждого типа танков КА».
По Т-34:
«Основными недостатками, снижающими скорострельность и меткость стрельбы из танка с хода, являются:
Неудобное расположение маховиков поворотного и подъемного механизмов. При работе маховиками наведения (правая рука на рукоятке маховика поворотного механизма, а левая — на рукоятке маховика подъемного механизма) быстрый перенос огня затруднен.
Малая угловая скорость поворота башни не позволяет постоянно удерживать цель в поле зрения прицела.
Как следствие первых двух пунктов — низкая точность стрельбы с хода, как основного способа стрельбы из танкового оружия.
Стрельба с лобового пулемета совершенно неэффективна, так как стрелок-радист не имеет возможности вести прицельного огня из-за малого (около 3 градусов) поля зрения пулеметного прицела.
Выводы по обзорности: (…)
Рабочее место стрелка-радиста не обеспечено смотровыми приборами, и даже стрельба из лобового пулемета ведется фактически неприцельная.
Рабочее место командира танка-наводчика
Объединение обязанностей наводчика и командира танка в одном лице рассматривалось выше как совершенно неправильное мероприятие, затрудняющее нормальную работу членов экипажа и эффективность использования вооружения танка… наличие панорамно-перископического прицела с круговым вращением его головки дает возможность наводчику, в случае необходимости, выполнять функции командира танка, правда, не без ущерба своим…
Рабочее место заряжающего… Установка сложного и дорогого прибора ПТК[109] на рабочем месте заряжающего является нерациональной, к тому же по характеру выполняемой работы такой прибор заряжающему не нужен.
По удобству работы
Рабочее место водителя. Пользоваться одновременно смотровыми приборами и рычагами управления возможно, но, тем не менее, наблюдение затруднено отсутствием налобников на боковых перископах (так как при этом снижается также и эффективность наблюдения) и расположением выходных окон смотровых приборов не на одной высоте[110].
Рабочее место стрелка-радиста. Работа по обслуживанию рации и ТПУ не встречает затруднений, а наблюдение даже за стрельбой из пулемета фактически исключено.
Рабочее место наводчика-командира танка. Наблюдение через прицел ТМФД-7[111] затруднено близким размещением его возле гильзоулавливателя. Наличие сравнительно большого числа маховичков как в прицеле ТМФД-7 так и в прицеле ПТ-7 сильно затрудняют работу наводчика по наводке орудия в цель. Неудобное расположение маховичков подъемного и поворотного механизмов спаренной установки, а также значительное возрастание усилий на маховичке поворотного механизма при крене машины, сильно затрудняют работу наводчика как по совмещению перекрестия прицела с целью, так и по удержанию цели в поле зрения прицела, особенно при фронтальном или облическом относительном движении цели…
По гибкости и точности огня танк Т-34 не отличается положительными характеристиками, наоборот:
1. Неудачное расположение маховичков поворотного и подъемного механизмов спаренной установки;
2. Недостаточная скорость вращения башни ручным приводом;
3. Трудность совмещения перекрестья сетки с целью;
4. Недостаточная обзорность и
5. Отсутствие простой и надежной в работе стабилизации сковывает маневр траекториями и не обеспечивает эффективного огня с хода».
Выводы по конструкции немецкой «трешки» разительно отличались, и отнюдь не в комплиментарную для Т-34 сторону:
«Удобство работы и пользования приборами
Рабочее место водителя. Расположение смотровых приборов, контролирующих работу двигателя и агрегатов[112] обеспечивает удобство наблюдения за впереди- и влево-лежащей местностью, и управления танком.
Рабочее место стрелка-радиста. Размещение прицела, бокового наблюдательного прибора, радиостанции и сидения стрелка-радиста позволяет ему удобно обслуживать рацию, наблюдать впереди и вправо и вести эффективный прицельный огонь из лобового пулемета танка[113].
Рабочее место наводчика. Наводчик размещается в башне танка слева от пушки. Расположение прицела, маховичков поворотного и подъемного механизмов и сидения обеспечивает нормальные условия работы и позволяет вести непрерывное наблюдение за местностью и целью и держать совмещенными указатель шкалы прицела с целью, то есть обеспечивает одновременную наводку маховичками и наблюдение в прицел. Конструкция прицела обеспечивает ведение огня при предельных углах возвышения и снижения без изменения положения корпуса и головы наводчика[114].
Рабочее место заряжающего. Рабочее место заряжающего обеспечено свободным доступом к части боекомплекта, расположенного по правому борту танка. При ведении огня в направлении движения танка доступ к боекомплекту, размещенному по левому борту танка — невозможен. С правой стороны пушки выведен и прикреплен к башне танка дублирующий маховичок поворотного механизма башни, предназначенный для облегчения работы наводчика.
Рабочее место командира танка. Целесообразные размеры башни танка и небольшие размеры казенной части 50-мм пушки обеспечивают свободное и удобное расположение командира танка на рабочем месте. Наблюдение за местностью ведется через пять смотровых приборов командирской башенки, защищенных стеклами триплекс и наружными броневыми створками. Последние позволяют изменять вертикальные размеры смотровой щели до полного закрытия ее. Наличие визира в центральном смотровом приборе обеспечивает командиру танка контроль за правильностью наводки пушки и пулемета по заданной цели. Целеуказание и перенос огня командир танка осуществляет по шкале с цифровой разметкой часового циферблата, нанесенной на внутреннем кольце командирской башенки. Кольцо связано с погоном башни и с указателем командира орудия[115].
Гибкость и точность огня. В отчете по испытаниям танка Т-34с, проводимых НИП ГАБТУ КА, указывается, что при сравнительных испытаниях машин Т-34, Т-34с и T-III, последняя показала лучшие результаты, чем первые две.
Основными причинами повышения скорострельности и меткости стрельбы, говорится в пункте б) указанного отчета, из танка T-III являются:
Удобное расположение маховичков поворотного и подъемного механизмов, обеспечивающих непрерывную наводку и наблюдение за целью.
Наличие двух скоростей поворотного механизма обеспечивает достаточную угловую скорость поворота башни.
Наличие электроспуска и патронов с электрокапсюлем, действующих мгновенно и снижающих время запаздывание выстрела к минимуму.
Удобное расположение боекомплекта патронов 50-мм калибра к пушке и удобство обслуживания заряжающим.
Наличие командирской башенки, имеющей визир, совмещенный с направлением пушки, дает возможность командиру танка проверить правильность наводки пушки по заданной цели…
Следует дополнить этот перечень следующими пунктами:
Гибкость и точность огня повысилась также за счет целесообразного размещения приборов наблюдения и прицелов и рациональной организации рабочих мест.
Небольшие усилия на маховичке поворотного механизма башни и достаточные угловые скорости вращения ее дают возможность обеспечить значительное повышение точности стрельбы и гибко управлять траекториями…[116]
Выводы.
По обзорности. Горизонтальные и вертикальные углы обзора приборов наблюдения отделения управления надежно обеспечивают водителю наблюдение за впереди- и влево-лежащей местностью, а стрелку-радисту — впереди- и вправо-лежащей местностью. Надежность наблюдения обеспечивается дублирующим бинокулярным смотровым прибором.
Круговое наблюдение командира танка дублируется наблюдением остальных членов экипажа, причем каждый наблюдатель имеет дублирующие наблюдательные приборы, повышающие надежность наблюдения, а следовательно — „зрячесть“ танка.
Следует отметить, что отсутствие у командира танка прибора с небольшим увеличением для обнаружения замаскированных целей несколько снижает „зрячесть“ танка.
По удобству работы.
Характер размещения смотровых приборов на каждом рабочем месте в общем не вызывает затруднений в работе, за исключением люка в левой боковой стенке перед боковым лазом, через который наблюдать сидя довольно трудно.
По гибкости и точности огня.
Хорошая „зрячесть“ танка, удобное расположение приборов и механизмов на рабочих местах (особенно на рабочем месте наводчика), незначительные усилия на маховичках механизмов наведения и удобное неподвижное положение прицела обеспечивает хорошую гибкость и повышенную точность огня при стрельбе с хода по сравнению с гибкостью и точностью огня других однотипных танков[117] при одинаковых условиях наведения (без стабилизаторов)».
Удобство работы экипажа нельзя измерить миллиметрами брони, калибром орудия или километрами в час на шоссе. В многочисленных таблицах разнообразных справочников по бронетанковой технике Второй мировой нет подобного пункта. Однако в стальных коробках сражались живые люди, для которых возможность первым заметить вражеский танк, успеть довернуть башню, удержать цель в колеблющемся поле зрения прицела, быстро перезарядить орудие, если первый снаряд прошел мимо, и другие «не влезающие» в скупые строчки табличных данных факторы часто были определяющими в самом главном вопросе: кто выйдет живым из боя. В результате уступающая «тридцатьчетверке» по мощи артсистемы немецкая «трешка», изобильно снабженная удобными в работе смотровыми приборами, имела отличные шансы первой заметить Т-34, быстро повернуть башню, навести и зарядить орудие, произвести выстрел, при необходимости повторить его — и поехать дальше на восток, оставив за спиной на поле боя чадный костер «лучшего танка Второй мировой войны» с горестно опущенным стволом. И ни рационально наклоненные бронелисты, ни орудие, превосходящее по мощи немецкое, ни прогрессивный дизельный двигатель не могли скомпенсировать отставание, нередко решавшее вопрос жизни и смерти танка и сидевших в нем танкистов — Т-34 был не столь удобен для работы экипажа, как его немецкий визави.