А. Н. Стрижев Седьмой и восьмой тома Полного собрания творений святителя Игнатия Брянчанинова, завершающие Настоящее издание, содержат несколько сот писем великого подвижника Божия к известным деятелям Русской прав

Вид материала

Документы

Подобный материал:

• А. Н. Стрижев Настоящий том Полного собрания творений святителя Игнатия содержит капитальный, 10608.08kb.
• А. Н. Стрижев Пятый том Полного собрания творений святителя Игнатия Брянчанинова содержит, 9915.36kb.
• А. Н. Стрижев Шестой том Полного собрания творений святителя Игнатия Брянчанинова содержит, 11081.98kb.
• Сочинения святителя игнатия брянчанинова, 5555.11kb.
• Собрание сочинений 47 печатается по постановлению центрального комитета, 6273.8kb.
• Слово о человеке, 3502.6kb.
• Содержани е, 4681.3kb.
• Святитель Игнатий Брянчанинов [2] Во второй половине прошлого века появилась книга, 230.41kb.
• Мы едем к старцу Антонию. Кто он схимонах, иеросхимонах, послушник, инок, архиерей, 1855.2kb.
• Символический реализм Достоевского в 40-50 годы 10 § Понятие реализма к 40-м годам, 286.21kb.

Учитель плача, новый Иеремия, скончался к этому пророческому дню и последователь Преподобного Нила погребен в день его памяти. Вся седмица Мироносиц, по Евангелию Иоанна, как бы посвящена усопшим и вся Вселенская Церковь воздала эту честь новопреставленному невольно. Учение о хлебе жизни, которое так убедительно объяснял Преосвященный, читалось в тексте над Его непогребенными мощами. Верую я, что все это совершилось по небесному чину.


Сергиева пустынь, конечно, воздаст Ему свое благодарение: еще живы в ней ученики и дела усопшего» [377].


П. П. Яковлев оставался в Сергиевой пустыне до конца своих дней. Он по-прежнему выполнял обязанности письмоводителя при архимандрите Игнатии (Малышеве), занимался делопроизводством по Пустыни и благочинию, которое тоже перешло к новому Настоятелю. Но от составления журналов и отчетности по строительству новых храмов, которым интенсивно занимался Настоятель, был по старости и болезненности освобожден.


Его знали и уважали в Епархии. Для монастырского делопроизводства его авторитет был непререкаемым.


Знавшие его ближе высоко ценили его человеческие качества. Особенно трогательная дружба связывала его с игуменией Санкт-Петербургского Воскресенского монастыря Феофанией (Готовцевой) [378], которая знала его еще 12-летним мальчиком в бытность свою в Горицком монастыре. Уже на смертном одре она призвала его и он почти безотлучно пребывал при ней до самого конца: она «передавала ему любвеобильные распоряжения по внешним делам монастыря, так как издавна привыкла пользоваться его опытными советами».


Так же Павел Петрович до самой своей кончины поддерживал отношения с родственниками своего «незабвенного батюшки».


{стр. 602}


В 1875 г. к нему обратился Петр Александрович Брянчанинов: «Имею намерение предложить Вам и просить Вас, не признаете ли возможным посодействовать составлению жизнеописания покойного святителя Игнатия очертанием его служебной деятельности Настоятеля Сергиевой Пустыни и благочинного монастырей СП-бургской Епархии. Описание общее начал я составлять и дошел до поступления в Александро-Свирский монастырь.


Завтра или в среду думаю уехать в Сергиеву Пустыню, где пробуду до 23-го.


Пришлите 23-го по городской почте записочку, в которое время утра 24-го могу я застать Вас дома. Очень бы желал повидаться: Моховая ул. № 34, кв<артал> № 4-й» [379].


Павел Петрович немедленно включился в эту работу. Поскольку П. А. Брянчанинов свое описание довел до поступления Дмитрия Александровича (святителя Игнатия) в Александро-Свирский монастырь, он посчитал необходимым собрать наиболее полные сведения о его деятельности в Вологодский период и обратился за помощью к настоятелю Спасо-Каменного монастыря архимандриту Нафанаилу. 28 июля 1877 г. в Сергиеву пустыню пришел объемистый пакет: «Материалы из Архива Вологодской духовной консистории: по желанию П. П. Яковлева в копиях прислал Архимандриту Игнатию Малышеву — Вологодского Спасо-Каменного Духова Монастыря Настоятель Архимандрит Нафанаил». Павел Петрович пометил на первом листе: «Все без изъятия отношение написано собственноручно Отцом Архимандритом Нафанаилом». Среди «Материалов» была и переписка между Митрополитом Московским Филаретом и преосвященным Стефаном, Епископом Вологодским и Устюжским, в связи с переводом отца Игнатия в Санкт-Петербург. Причем, Епископ Стефан в своем письме отметил «похвальные качества и образованность в науках» молодого Игумена. Следует отметить, что «Материалы» почти полностью вошли в «Жизнеописание святителя Игнатия», но все же их можно дополнить выпиской из «Послужного списка», характеризующей как раз его «образованность»: «Обучался в Главном Инженерном училище: Закону Божию, Российскому, Французскому, Немецкому, Итальянскому и Греческому языкам, Риторике, Поэзии, Логике, Чистой математике, Начертательной Геометрии, Фортификации, Артиллерии, Тактике, Истории, Географии, Черчению, Архитек{стр. 603}туре, Военно-Строительному искусству, Механике, Физике, Химии и Ситуации».


Одновременно с подготовкой материалов для составления Жизнеописания святителя Игнатия, П. П. Яковлев занимался написанием «Исторического очерка Троице-Сергиевой пустыни», который был опубликован в 1884 г. и получил положительную оценку в компетентных кругах. Петр Александрович Брянчанинов, получив «Очерк», отправил автору прочувствованное письмо:


«Многоуважаемый Павел Петрович!


Искренне благодарю Вас за добрую память Вашу, выраженную присылкою мне Вашего образцово составленного «Очерка». Читал и восхищался, как изящно накидали Вы контур той Истории Троице-Сергиевой Пустыни, которая осязательно уже вся собрана не только в подлинных документах, но и в уме систематично-мудро расположившем в самом себе, как характер, так и все изложение истории. Читаешь очерк и чувствуешь полноту самой истории, из которой, в самых живых, в самых выдающихся очертаниях тебе показываются последовательно те отметные случайности, чрез которые проходила жизнь Пустыни. Выставлены и деятели и выставлены также отметно, как и все то, чего Вы коснулись в очертаниях Ваших. В этом очерке столько достоинств, что вперед можно Вас поздравить с несомненным успехом Вашей истории, контур которой ручается за окончательное соответственное исполнение подробностей.


Еще и еще благодарю Вас за подарок, который познакомил меня с Вами очень близко и очень тепло и почтительно по всем отношениям. Эти чувства сохранит навсегда Ваш покорнейший слуга


Петр Брянчанинов.


21 февраля 1885 г.» [380]


Павел Петрович прожил почти 90 лет. До конца своих дней он поддерживал отношения с многими еще живущими друзьями святителя Игнатия и пользовался их любовью и уважением. В этом смысле весьма интересный его словесный портрет оставил граф Сергей Дмитриевич Шереметев: «После обедни в церковные и семейные праздники многие прихожане и разнообразное общество приглашались к большому завтраку в белой зале. <…>


{стр. 604}


Монахи Сергиевой пустыни, приезжавшие на Рождество и на Пасху славить Христа, всегда охотно принимались отцом моим, любившим их стройное и действительно выдающееся пение. Отдельно появлялся иногда Павел Петрович Яковлев, один из друзей покойного Архиепископа (sic) Игнатия Брянчанинова, дворянин, поступивший в монастырь Макария на Уже, долго живший потом в обители Кирилла Новоезерского и соединившийся в Сергиевой пустыни с Брянчаниновым и Чихачевым. Он был дружен со всем моим семейством. Первая жена дяди С. С. Шереметева, Варвара Петровна, урожденная княжна Горчакова писала масляными красками и сделала его портрет. Яковлев не был монахом, но носил рясу и занимался внешними делами монастыря. Бывал он и у Татьяны Васильевны [381], и у него были связи с тогдашним обществом. Он подарил мне однажды книгу «Правила св. Геннадия». Говорил он несколько изысканно и томно, закрывая глаза и часто вздыхая. Он представлялся мне всегда несколько таинственным, и с именем его связано немало воспоминаний о лицах, давно отшедших; его очень любил А. С. Норов. Он пошел в монастырь по убеждению и занял там исключительное своеобразное положение» [382].


Последние документы, написанные Павлом Петровичем, свидетельствуют, что он трудился, пока силы совсем не оставили его: до такой степени изменился его когда-то красивый, даже можно сказать, художественный почерк. Он скончался 12 декабря 1899 г. и, как пишет Л. А. Соколов, значительная часть его архива — «документы, записки и бумаги самого Яковлева, по распоряжению К. П. Победоносцева, лично знавшего и ценившего Яковлева, была забрана в Канцелярию Обер-прокурора Святейшего Синода». Большая часть этих документов и бумаг поныне хранится в архиве Святейшего Синода. Что касается документов более личного характера (писем и др.), которые оставались в Сергиевой пустыни, то значительная часть их утеряна навсегда, а сохранившаяся — составляет драгоценное собрание фонда самого П. П. Яковлева в Отделе рукописей Российской Государственной библиотеки.


{стр. 605}


Переписка


святителя Игнатия


с Павлом Петровичем Яковлевым [383]


№ 1


Любезнейший о Господе Павел Петрович!


Приятнейшие Ваши строки я получил и стараюсь сколько возможно не медлить ответом, тем более, что моею обязанностию было заслужить ваш ответ.


Не буду уверять вас в том, что особенное ваше благорасположение, истинно-христианское и истинно-иноческое оставило глубокое впечатление в моем сердце, и изобразило в оном память о вас чертами, кажется, неизгладимыми. Примите с любовию слова сии, — как изображение моей благодарности, как отголосок взаимной к вам привязанности, — не как уплату долга: от долга приятного я не намерен освобождаться.


Удовлетворяя ваше одолжительное участие, хочу сказать что-нибудь о своем здоровье. Оно милосердием Божиим при помощи ближних весьма поправилось; осталась еще некоторая слабость: пройду утром какие-нибудь две верстки, а отдыхаю целый день. За пощение во время лихорадки теперь имею очень сильный аппетит. Волосы наполовину вылезли; от этого вид мой стал гораздо смиреннее и более, нежели прежде, схож на вид пустынника. Пока — живу в деревне. Мысль колеблется: не знаю, в который монастырь сунуться, дабы жительство мое в оном было попостояннее и для бедной душеньки моей пополезнее. Помышлял было о Корнильеве, а снится Семигородная; что в яве будет? Бог весть.


Впрочем, там или сям, а то твердо помню, что Павел Петрович обещал в случае своего путешествия в Вологду посетить и многогрешного Димитрия.


Желаете, чтоб написал я что-либо росписью? Отказать не хочу, не смею, не должен! — Притом и своего бы сочинения? — И на сие дерзну ради дружбы с помощью Божиею. Только потерпите немного, пока руки мои несколько поукрепяться: от слабости они еще дрожат и не могут давать чертам правильного характера; да и грудь неспособна к перенесению напряжений продолжительных.


{стр. 606}


Знаете ли вы? Самсону возвращен паспорт, и он опять на свободе.


Сердце сердцу весть подает. Во время болезни приезжал ко мне дядя, Иван Афанасьевич Брянчанинов, бывший прошлого года в Новоезерском и вам понравившийся; зашел разговор о вашем монастыре. Старик очень вас помнит, и как он вам, так и вы ему весьма пришлись по сердцу.


Что ж наконец? Приходится отлучить мысль мою от заочного разговора с вами, дражайший о Христе Павел Петрович. Простите! С искреннею преданностию, остаюсь навсегда вашим покорнейшим слугою


Димитрий Брянчанинов.


27 Июня 1830.


P. S. Батюшка мой! Поставь своею милостию — уведомь, если случится что особенное с Μих. Васильевичем, напр., его отъезд, и проч. С днем Ангела! Даруй Боже имяниннику всего доброго.


Относительно разговора нашего о вступлении вашем в службу — постарайтесь привести поскорее в действо: ибо что-то поговаривает сам Царь о уменьшении дворян. Это я слышал наверно. Царю не нравится, что много в России бедных и бесчиновных дворян, и так все таковые находятся в опасности потерять дворянство и быть приписанными к однодворцам.


№ 2


Возлюбленнейший о Господе Павел Петрович!


Благодарю Вас за то, что вы меня не забываете. Очень чувствую великость вашего расположения ко мне и благодарю милосердого Бога, даровавшего мне оное (ибо приобретший любовь ближнего, приобрел сокровище); тем более веселюсь и утешаюсь вашею любовию ко мне, что примечаю в ней постоянство и что она беспрестанно возрастает. Можете ли поверить, что мне от безумия моего кажется, будто духовным чувством ясно вижу ваше сердце и ощущения оного, и не нуждаюсь, чтоб кто-либо извещал мне о вас то или другое. О! потерпите мне: скажу еще нечто. Мне представляется, будто нет никого на свете, к кому бы вы чувствовали таковое расположение и такового разбора, каковое чувствуете ко мне. Не представляется ли еще чего-либо? Представляется! Но помолчу до времени.


Ныне часто имею случай беседовать с вами заочно: ибо, пользуясь уединением и свободою, составляю небольшое (од{стр. 607}нако и немалое) сочинение, — хочу исполнить свое обещание и удовлетворить по силам вашему желанию.


Не удалось вам ныне побывать в Вологде? Скажите: отчего бы сатане было противиться вашему намерению? Не предчувствует ли он чего-либо? Не произойдет ли какой-либо для вас пользы от сего путешествия? Бесполезному не воспротивился бы сатана! Наконец, скажите мне: от чего торжествует душа моя и чувства мои, скачущие от веселья, не попущают мне даже писать складно, между тем сродно было бы мне печалиться о том, что лишился свидания с вами? Не вижу ли я в будущности, как в некоей дали, чего-либо меня толико радующего и восхищающего?


Помните: Исаак хотел благословить Исава, благословил Иакова; Павел ехал в Дамаск, чтоб истребить веру в Христа, а, приехав, стал проповедовать Христа; верховному Петру сказано: егда был еси юн, поясался еси сам [384], и проч.


За сим простите! Дай Господи вам всего доброго; молитесь о многогрешном Димитрии.


31 Авг. 1830


№ 3


Возлюбленнейший о Господе Павел Петрович!


Поздравляю Вас с праздником наступившим и наступающим Новым Годом. Бумагу почтовую, палочку сургучу, связку калачей получил и приношу за оные благодарность. Сочинение, Богу помогающу и наставляющу, постараюсь начать, когда буря маленько поутихнет и волны поулягутся. Дело дошло было до того, что я совсем собрался отсюда ехать; но сие испугало Строителя, и он стал ко мне гораздо полегче. Если Вам угодно, то, кажется, ничто не препятствует переписать сочинение для Наумова [385]. Присылаю при сем денег, из коих покорнейше прошу купить для меня 5 фунтов сахару да бумаги писчей; ибо в сих двух вещах нуждаюсь. Подожду, потерплю, не помянет ли меня Господь, почти забытого людьми. Чувствую себя на гостинице гораздо покойнее, нежели в строительских келлиях; только теперь приезжающих не было, а если приезжающие будут, то и поневоле придется просить другой келлии.


Простите! Остаюсь навсегда Ваш преданнейший слуга


Многогрешный Димитрий.


Да семги пришлите.


1830


{стр. 608}


№ 4


Дражайший о Господе Павел Петрович!


Покорнейше благодарю Вас за доставление писем моих, которые и получил во всей исправности из рук Константина. Не знал я, что вы еще в Вологде. Представьте себе, что по отъезде вашем Сочинение у меня полилось, и если б знал я, что вы в Вологде, то оно уже было бы у вас в руках. Вышло количеством листков с главы Феогноста. Получа оное, не судите о нем по наружности, но по чувству, которое должно явиться у вас по прочтении оного: ибо наружность его несколько сурова, а содержание исполнено милосердия. Прочитав его, вы увидите, что не без промысла Божия рука моя была останавливаема столь долгое время. Слава Богу, я чувствую себя гораздо здоровее прежнего. Вместо Феодосья живет у меня виденный вами на рыбной ловле Павел, чрезвычайно ко мне приверженный. Когда захотел я его взять, то все братия (и Костя) стали меня отговаривать, называя его и плутом, и вором, и распутным; однако сердце мое говорило не то. А теперь все дивятся, что в столь короткое время он так переменился, не понимая того, что я человек заразительный. И Закхей, старей мытарем, от грешников грешник — в одну минуту переменился. Се Господи, сказал он Сердцеведцу, пол имения моего раздам нищим, и аще обидел какую-либо добродетель, то возвращу четверичным покаянием. Так и с моим чадом новым случилось и я теперь весьма им утешаюсь и ощущаю в себе над ним несравненно больше власти, нежели над Федосьем, а потому и думаю от сего последнего отказаться, тем более, что он и сам не желает у меня жить. Сделайте милость доставьте на почту письмо к Чихачеву; что недостанет в деньгах, дополните вашими, ибо присылаю свои последние, и записку сию домашним моим. Кланяйтесь усерднейше Царю Соломону. Вам кланяется Чихачев, — хочет ко мне ехать или меня перетащить к себе. Ивану Наумовичу и Анне Тимофеевне со всем их семейством усерднейший мой поклон. За сим остаюсь ваш искреннейший брат


Многогрешный Димитрий.


30 октября 1830


Строитель вам и Наумовым кланяется.


{стр. 609}


№ 5


Молитвами Святых Отцев наших


Господи Иисусе Христе Боже наш, помилуй нас


Возлюбленнейший о Господе Павел Петрович! Усерднейше желаю Вам здравствовать и радоваться о Господе. Ваше приятнейшее письмо и при оном письмо от Михаила Васильевича с 5-ю рублями я получил от Ивана Наумовича, а после от него же и чемодан с шубою и прочими вещами. Должен я благодарить вас за особенное внимание и заботливость о нуждах моих, что весьма трогает мое сердце и наполняет оное приятнейшими ощущениями. Извещаю вас, как принимающего во мне большое участие, что я решился постричься, что идет уже о мне представление в Синоде к мантии, и Архиерей дает Семигородную пустыню, из которой принужден был я выехать по причине притеснений Строителя. Весьма радуюсь сему событию, которое может доставить мне кусок хлеба, без отягощения моих родителей и прочих ближних, а для некоторых любящих меня о Господе — спокойный приют. Знаю, что и вы сему порадуетесь, от обильной вашей ко мне любви. Впрочем, предвидится сначала и некоторый труд, по причине малого количества благонамеренных из числа братии. Слава Богу, что ваше здоровье находится в лучшем состоянии, желаю и впредь вам здравствовать душевно и телесно. С приезда в Вологду я чувствую себя хуже, и по всему замечаю, что климат Семигородной особенно здоров.


Дядюшке Дмитрию Ивановичу [386] сказывал от вас поклон так, как и Владимиру Алексеевичу [387], который на днях женился. Писем образцовых написалось три. Дополнение к сочинению не начинал, зане от различных превратных обстоятельств смятесе мысленное око мое и сердечная тишина подернулась волнами, как поверхность воды от дунувшего ветерка. Книгу «Основания Российской словесности», сочинение Никольского, не могу вам доставить, потому что в ней нуждаются домашние, в коих я менее уверен, нежели в Вас, и потому лучше желаю огорчить Вас, нежели их.


Зачем вы трудились, дражайший мой, присылать ко мне чемодан, подушки, ложки, мешок; все это, вы сами видели, для меня было не нужно, а нужна точно одна шуба, которую надеюсь опять к вам переслать, когда Бог приведет сделаться Настоятелем; прочие же вещи по оказии к Вам перешлю ныне, кроме белья, которое, кажется, уже никуда не годится.


{стр. 610}


Наконец, остается мне, возлюбленнейший Павел Петрович, пожелать вам всех благ от Милосердого Господа и поздравить с наступающею четыредесятницею. Прощайте и многогрешного Димитрия в молитвах поминайте.


Остаюсь ваш навсегда искренно преданным и молюсь, чтоб любовь наша о Господе возрастала для общей пользы.


16 февраля 1831


№ 6


Молитвами Святых Отцев наших


Господи Иисусе Христе боже наш, помилуй нас


Возлюбленнейший о Господе


Павел Петрович!


Не знаю, с чего начать письмо сие? Ибо чувствую себя весьма виноватым перед Вами. Точно, я виноват, столь долго замедлив ответом на ваши приятнейшие строки, обнаруживающие ваше искреннее и обильное ко мне благорасположение. Не буду оправдываться перед вами; любовь оправдывает любимого, хотя бы он был и виноват.


Свершилось! Я пострижен и посвящен в иеромонаха. Когда меня постригли, казалось мне, что я умер, когда посвятили, казалось, воскрес. Живу какою-то новою жизнию; весьма спокоен; не тревожит меня никакое желание; во время каждой обедни ощущаю, что достиг конца желаний, ощущаю, что получил более, нежели сколько бы мог пожелать.


Не хочу описывать Вам наружных обстоятельств, сопровождавших мое пострижение и посвящение; предполагаю, — другие расскажут. Сказываю вам о себе то, чего другие о мне знать и сказать не могут: я щастлив!


Преосвященный не открывает ясно своих намерений относительно меня. Но я спокоен: полагаюсь на волю и милосердие Создателя моего и Бога.


Очень рад, если Господь сподобит меня видеть Вас осенью — время, в которое предполагаете быть в Вологде.


Видел отца Нифонта, иеродиакона вашего. С чего бы сделаться ему ко мне столь хладным; по крайней мере, мне так представилось.


{стр. 611}


Получили ль Вы письмо от Михаила Васильевича, который к Вам крайне расположен.


Пишите ко мне от времени до времени и не забывайте в святых молитвах.


Остаюсь как и был Ваш преданнейший слуга, недостойный богомолец


Иеромонах Игнатий.


11 августа 1831


И от 7 августа письмо ваше получил. Павла Стефанова я не видел: ибо в то время, как он проходил Вологду, я отлучался из оной; сказывают, он прошел в Ярославскую Епархию. Прощайте, дражайший мой! Что делается с вашим Александром Федоровичем? [388] И с вами что? Дай Бог вам всего доброго.


25 ав<густа>


Чтоб я в Питер не махнул! Доставьте мне хоть парочку четочек черненьких шерстяных Горицких, только без стеклышек.


№ 7


Возлюбленнейший о Господе Павел Петрович!


Усерднейше желаю Вам здравствовать о Господе. При сем письме намерен я препроводить к Вам чемодан, но не тот, который Вы ко мне прислали, а другой, ибо сей последний и прочнее и исправнее. Также беседу мною сочиненную: сия беседа, так как и прошедшее письмо, к вам написанное, имеют правильное расположение; особенно в письме случилось употребить слог и обороты довольно удачные и для писем приличные. Благодарю покорно за четочки!


Между тем живу в Вологде; прошусь в Питербург; отпускают. Доходят до меня верные слухи, что сильно действует против меня Прилуцкий Архимандрит Евтихиан, несмотря на то, что подводил меня к пострижению и к ужасу моему и горести вижу, что всех сих несовместностей причина есть корыстолюбие. Своими же обстоятельствами я весьма доволен, и вы нашли бы меня столь же радостным, как видели в Новоезерске во время оной болезни. Верую, что вся тварь повинуется непостижимым намерениям Творца, и оные исполняет, хотя и кажется, что по-видимому оным противятся. Хорошо б, если б мог я сказать о Боге то, что сказал некто: «Любит же меня и Он, и утешения Его возвеселяют сердце мое!»